Дурное дело

Соседский мальчишка, рыжий Джек Смит, научил Тайлера играть в ясс на днях. Он говорит, что это шведская игра, но когда жульничает, играя в неё же, то говорит, – противно улыбаясь, – что её придумали евреи. Он правда говорит не евреи, а жиды. И произносит он это слово с кривой презрительной усмешкой, словно говорит о каких-то глупых людях. Но Тайлер знает, что если кто и глупый, так это Джек. А его лучший друг еврей и он стоит сотни таких Джеков. Но Смит научил его играть в ясс, и Тайлер ему благодарен. В первый день он выигрывает два яблока, американский доллар и целый мешочек монеток. На второй день и того больше, а через неделю он уже может играть со взрослыми игроками. Он и играет, а когда побеждает их всех, то сам себе удивляется. Один из них, грязный мужчина с седой бородой, сказал, что у него дар. Тайлер знал, что у него нет никакого дара, но это все равно было приятно. Другой игрок, парень лет двадцати в рваной рубашке, сказал, что "нечего кормить его тщеславие", и больше они его в игру не принимали. Больно-то хотелось, подумал Тайлер, но сам обиделся. Дома миссис Хенли спросила, откуда у него столько денег, и он честно ответил. Разгорелся скандал, и Тайлер почувствовал вину, хотя раньше её не чувствовал и ничего плохого-то не делал. Видеть расстроенную мать, хмурого брата и строгих сестер было как-то неловко и тревожно, и он почти сразу согласился, что идея – глупая, но в конце все же спросил: – Почему? Я не жульничал, как остальные. Ни разу, ма. Это честно заработанные деньги. – Ты обыграл людей, у которых, кроме этих денег, ничего больше не было. – Они с таким же успехом могли обыграть меня. – Это другое, брат. – Джо сидел чернее тучи и задумчиво разглядывал осколок зелёного стёкла. – Ты молодой, и у тебя есть семья и будущее, а они бездомные пропойцы. Тебе вообще не следовало к ним подходить. – Но я подошёл и выиграл. Я отдам им деньги, но для начала объясните мне, почему я не могу оставить их себе. – Это сложно. – Постарайся. – Тайлер, – Джо закусил губу, – папе бы это не понравилось. Он всегда это говорил, когда не мог придумать ничего иного. Тайлер почувствовал разочарование, и в груди что-то закололо. "Ничего не понимаю, – подумал он. – Даже объяснить толком ничего не могут. Просто нельзя, и все. А где ещё я могу заработать столько денег в четырнадцать лет? В прачечной за эту сумму я должен растить горб две недели". – Папе бы много что не понравилось. К примеру, то, что мы едим всякую гадость по карточкам, и Бетти стыдится играть с соседскими девчонками в куклы, потому что её уродливая и старая. Знаешь что, – он посмотрел в окно стеклянным взглядом, – я куплю на эти деньги Бетти куклу. Самую лучшую, большую и красивую. А Марии новую расческу, а тебе бинокль. А маме, маме... – Он задумался. – Маме я куплю зеркало. Чтобы она смотрела на себя и видела, что очень даже ничего. Иногда она становится молчаливой и совсем себя запускает. Такую красоту нельзя запускать. – Он посмотрел на Джо. – Не в этот раз, братишка. Боюсь, сегодня они без выпивки. Женщины занимались домашними делами в гостиной, совсем не обращая внимания на ребят, но братья говорили тихо. – Ладно. В этот раз не отдавай, но больше не ходи туда, ладно? Мама расстраивается. – Ладно. Они оба знали, что Тайлер врёт.