Дурное дело

Тайлеру определённо нравился Волченок. Они пару раз играли вдвоём, и каждый раз Волченок проигрывал, но делал это с таким достоинством, словно бы выиграл чемпионат мира по яссу. С ним было о чем поболтать, было о чем помолчать; споры выходили беззлобные и неглупые. Несмотря на разницу в возрасте – Тайлер был на пару лет постарше – они отлично ладили. В конце концов, стали чем-то вроде друзей. Однажды Волченок пригласил его к себе в гости. Это было небольшое ветхое строение возле моста, – отапливалось оно дровами, а внутри находилась одна лишь комната. Тем не менее, Волченок ласково называл домишко Хижиной (именно с большой буквы) и вообще очень любил. Внутри обстановка тоже была не ахти. Это обстоятельство немного огорчало хозяина, но он не знал, как поправить дело. И однажды, в теплый ветреный вечер, Тайлер принёс цветные мелки. Они долго и с интересом разрисовывали потолок. В правом углу Тайлер нарисовал симпатичное облако и ангела на нем, но Волченок сказал, что не верит "во все это религиозное дерьмо", поэтому они нарисовали звездное небо. Мелки были качественные и яркие, а Тайлер специально протер потолок какой-то жидкостью, чтобы он светился в темноте. Не весь, конечно, только звёздочки. В этом была какая-то наивная красота, трогательная и невинная – ведь точно так же Тайлер разрисовывал потолок в собственной комнате вместе с отцом, – но то было десять лет назад. Кровать – единственная, железная и высокая, с красивыми прутьями и замечательными пружинами – умещала как минимум троих таких мальчишек, как они. Тайлер и Волченок могли часами смотреть на это звездное небо. Пару созвездий действительно существовало, – Тайлер списал их из школьного атласа. В Лондоне таких ярких звёзд не увидишь. Также оказалось, что предпочтения в литературе у них во многом сходятся, – и Тайлер стал приносить книги. Дома у него находилась обширная, старая библиотека. Он мог беспрепятственно таскать из неё книги, разве что при условии, что непременно вернет. Книги эти Волченок принимал с каким-то трогательным трепетом: заворачивал их в газеты, читал только сидя и держал на определённом расстоянии от лица, неудобно вытянув руки. Вид у него был презабавный и дурацкий, но Тайлеру и в голову бы не пришло смеяться над этим. Напротив, немножко хотелось плакать и сказать другу что-нибудь доброе и приятное. Волченок знал много весёлых историй и мог рассказывать их часами, даже самые простые, потому как получалось у него легко, остроумно и интересно. Тайлер же, в свою очередь, оказался замечательным слушателем. Его многозначительное "угу" всегда было к месту, а смеяться над шутками труда не составляло – наоборот, удержаться от смеха казалось невозможным. А ещё они больше не играли друг с другом. Тайлер весьма мудро рассудил, что это повредит их дружбе, "которая не стоит денег". Волченок фыркнул, но оценил. "Красиво сказано, сэр", - и отдал ему честь. Это была их шутка. Волченку нравилось изображать из себя доброго преступника, а из Тайлера делать снисходительного и старого полисмена. А когда Тайлер уходил по вечерам домой, то Волченок всегда немного печально говорил: "Постарайся не попасть под машину, когда будешь добираться домой. Серьёзно, поменьше верти башкой! Это всего-навсего Лондон, пьяницы и памятники здесь не лучше иных". Его очень смешила восторженность, с которой Тайлер любовался мостами. А все-таки и не такой уж и скверный у него характер. Грубость – не порок, если она вынужденная, а тем более – приобретенная.