Паутина Белого Паука. Источник.

Алиса вздрогнула от боли, оцепенела. Близко к шее, глубоко в плече, она чувствовала клыки Исаии, боясь шевельнуться, но отчаянно желая вырваться и убежать. Как Ева могла позволить им снова и снова брать у себя кровь?! «Больно, больно, больно», - металась в панике не мысль, но острое, дикое ощущение – если бы не ледяные руки, что мертвой хваткой удерживали Алису, девушка непременно навредила бы себе в попытке избавиться от этой боли. Но тут Исаия убрал клыки, прижавшись одними губами. Его жертва не сдержала пораженного вздоха – боль вспыхнула и начала отступать, комкаться и искажаться, растекаясь горячими ручейками по венам. Словно опьянение. Тело расслабилось, уступило, но сердце – сердце, напротив, ускорило свой ход, подгоняя кровь туда, где ласкал ее рот Исаии. А потом накатило оно – возбуждение. Не легкое, мимолетное, но яркое и сильное, словно лесной пожар. Такое, что оказалось горячее первой ночи любви с Вадимом. Закружилась голова, поволока страсти стеснила грудь. Было жарко, так жарко! Подогнулись ноги, но Исаия держал, будто Алиса ничего не весила. И руки его были чудесно прохладными. Однако первый же стон положил всему конец: Исаия вдруг оторвался от раны, выпустив Алису из объятий, невольно позволив ей упасть. Удар коленей о пол несколько отрезвил зачарованную девушку. Со все еще затуманенными глазами она обернулась к вампиру. С окровавленным ртом Исаия таращился на нее, смесь страха и, казалось бы, неуместного отчаяния искажали лицо. - Что… - успела произнести Алиса прежде, чем он исчез из коридора. Скрипнула кровать в комнате Евы, и раздалось горько-яростное: - Проклятье! Алиса не осмелилась посмотреть. … Исаия чувствовал это – падение. Он старался притормозить, удержаться, но проваливался лишь глубже, увязая в безумии, как в трясине. Безумие. Как еще назвать навязчивое чувство, будто ты безнадежно влюблен? Чувство, что сделаешь что угодно, станешь кем угодно, лишь бы она была счастлива? … Счастлива? Ложь. Сделаешь что угодно, станешь кем угодно, лишь бы она улыбалась тебе. Улыбалась. Тебе. Нуждалась в тебе. Полагалась на тебя. Зависела от тебя. Влюбиться так самозабвенно даже в простую девушку Исаия не хотел. Раствориться в ком-то, открыться и потерять контроль в бредовой надежде, что и она ответит тем же – нет, это было не для него. Такие парни со стороны выглядели слишком жалко, чтобы Исаия добровольно вошел в их ряды. И вдруг пасть перед желанием – влечением к собственной малолетней сестре. Омерзительно. Извращенно. Противоестественно. Он никогда – никогда! – не смотрел на нее не так, как надо. Просто младшая сестра, о которой и вспоминаешь-то лишь, когда на глаза попадется. И вдруг… такое. Исаия жадно вдохнул запах Евы, по-прежнему витавший в ее комнате. Скоро Ева перестанет давать им свою кровь. Еще три недели и не останется ничего – никакой причины прикоснуться к ней, держать в руках, пить ее и ласкать, пока дурман укуса заставляет забыть, кто и что с ней все это делает. Исаия с ужасом и надеждой ожидал этого. Возможно, все только ухудшится, но могло быть и наоборот. Без постоянного контакта эмоции постепенно остынут, и станет легче. В противном случае парень не представлял, как будет смотреть в глаза матери. … - Аппетитный мальчик, - ласково коснувшись плеча Измаила, лениво проронила Мириам после того, как отослала Майлза прочь. Оба они глядели на то, как Ева отчаянно стирала кровь с лица Ильи, сдерживая слезы. Она была напугана, и это чуяли все вампиры в гостиной. – Напоминает тебя, - вкрадчиво добавила княгиня. Измаил никак не отреагировал, и она продолжила: - Как думаешь, он поступит с ней так же, как ты с Агарь? Он изнасилует ее? А, мой дорогой Ишмаэль? Он повернул к ней голову, и Мириам отдернула руку от его плеча, потому как Измаил ей улыбался. Улыбался ласково и нежно, интимно, только ей одной. Так он улыбался Агарь, и так он улыбался своим врагам за мгновение до того, как отрывал им головы, вырывал глотки, выбрасывал их на солнечный свет. Эта улыбка предвещала смерть, ибо была полна темной, одержимой любви к женщине, которой уже нет. - Будь ты проклят, Ишмаэль! – прокричала Мириам с гневом, полным расстройства. – Почему ты не можешь просто стать моим!? Ее крик привлек внимание всех в гостиной. Ева и вовсе подскочила от неожиданности, уставившись во все глаза на разворачивающийся скандал между двумя вампирскими повелителями, что больше напоминал ссору давних любовников. - Я могла бы убить тебя, перебить весь твой двор и забрать Источник! – заявила княгиня резким голосом и тут же прильнула к Измаилу всем телом, ладонями обхватив его лицо, полное нежного, безумного веселья. – Но я люблю тебя. Посмотри, как я люблю тебя. Неужели это ничего для тебя не значит? Князь не ответил ей. Он накрыл ее ладони своими и мягко высвободился из ее рук. А после наклонился и поцеловал в полные, кроваво-красные губы. Отстранившись, Измаил обратился к Еве, и, девочка могла поклясться, лицо его выражало скорбь, а улыбка – тень усталости: - Ты хотела поговорить. Я слушаю. И сказал он так, будто знал, о чем пойдет разговор, и знание это его не радовало. От всего этого Ева на миг растерялась. Илье пришлось подтолкнуть ее, чтобы вывести из задумчивости. - Я хотела бы обратить человека в вампира, - медленно произнесла она, мимолетно оглянувшись на Ноя. – Ту девушку, что первая в очереди. - Нет, не хотела бы, - заметил Измаил. Ева на него нахмурилась, не понимая, к чему это он сказал. Зато понял Илья. - Ев, мы чуем, когда говорят неправду, - напомнил он ей негромко. – Ты не хочешь никого обращать. Теперь сестра нахмурилась на него. Она думала, что все вампиры типа телепатов, мысли читают. А они чуют, оказывается. - Ладно, могу я обратить ту девушку или нет? - Зачем тебе это? - Она вроде умрет, если ждать конца месяца. - И что с того? – продолжал спрашивать Измаил. – Ни ее жизнь, ни ее смерть тебя не касается. - Меня Ной попросил, - сдалась Ева, снова оглянувшись на упомянутого вампира. – Что тут плохого, если я не дам ей умереть? – занервничала она. - Это тебе решать, - Измаил перевел взгляд на Ноя, и взгляд этот стал далек от теплого. – Все не уймешься? Ной упал на колено, склонив голову. Выглядело это отработанным за много лет рефлексом. Возражать он не посмел. - Однажды ты уже разбил сердце Агарь мольбой спасти для тебя женщину, - сумрачной грозой двинулся на него князь. А приблизившись, схватил Ноя за волосы, заставив поднять голову: - Ты забыл, чем все закончилось? - Я помню, князь, - ровно отозвался тот. - Отпусти его, - вмешалась Ева. Измаил повернул к ней голову, но девочка все равно подошла и обеими ладонями обхватила его за локоть руки, что удерживала Ноя. – Пожалуйста. - Агарь любила его, - сказал он тихо, едва разборчиво. – Она уступила его мольбе, хотя это решение разрывало ей сердце. - Она обратила ту женщину? - Да, - выдавил Измаил, и вдруг вся та боль, что искажала его лицо, пропала, сменившись знакомой Еве улыбкой блаженного и конченного психа. – Но я все исправил. - Как? – Ева не хотела знать. - Я посадил ее в клетку и запретил кормить, - счастливо поведал ей князь, будто ребенок, что хвастался собственноручно изувеченной мухой. – Две ночи, и она уже походила на бешеное животное. Через четыре она стала напоминать высушенную старуху. А через неделю Ной получил мое разрешение. - Освободить ее? - Нет, - улыбнулся ее наивности Измаил. – Я разрешил ему убить эту женщину.