Хроники Панема. История первая. Я - миротворец

14-го января 2016 г. исполняется ровно год Хроникам Панема. И конкретно первой истории Хроник «Я — миротворец». Первого фф, с которого началось мое творчество. Я явно забросил его, потому. как затруднился хорошо описать любовные переживания Сципиона и Луции. Мне все-таки не 13-14, а 40 лет. Я безуспешно ищу девушку-соавтора для этой работы, ибо не хочу писать плохо. Потому, что я — профи. Я так частенько пишу в отзывах: «Профи из второго», почти что визитная карточка. Но я решил во что бы то ни стало написать к годовщине новую главу. Итак, История, которой горестнее и печальнее не сыскаться, история несчастной любви Сципиона Фейра и Луции Хемптон, из дистрикта два, продолжается: *** POV Луции День не задался. Какое невезение! В шесть-то утра получить вызов в кабинет ректора Академии? Неужели меня решили отчислить из-за постоянных драк? Луция Хемптон, ты довыпендривалась! Парни все понимают и сочувственно смотрят мне вслед. Какого.........я никогда не давала повод думать, что меня нужно жалеть??? Ни за что, кости переломаю, глаза выцарапаю за малейший намек. Проклятие. Ну, за что мне это? — Мисс Хемптон, вас ждут, — от голоса секретаря ректора, Ретилии, веет холодом. Но мне плевать на это. С гордо поднятой головой, уверенной походкой лучшей ученицы захожу в кабинет. Но на самом деле мне страшно: в кабинет Друза Кромарти в шесть часов утра вызывают лишь тогда, когда хотят сообщить об отчислении. — Лучшая ученица младшего курса, вице-чемпион в многоборье и вице-чемпион в беге на дальние дистанции, мисс Луция Хемптон, господин Бейс, — раздается торжественный голос Кромарти. Самого Кромарти! Победителя 31-х Голодных игр. Но у меня душа в пятки уходит по другой причине: на меня в упор смотрят из-под седых бровей темные глаза личного секретаря Плавция Уиллоу, легендарного главы нашего дистрикта. Целер Бейс почтил меня своим вниманием. И сейчас он пристально смотрит на меня. И это означает лишь одно — моя любовь к Сципиону достигла небесных сфер. Мама, помоги мне!!! Луция, ты знала, что все это плохо для тебя закончиться: Сциппи — внук Самого великого и ужасного… Дедушки Плавция! Ты доигралась! Теперь меня точно отчислят и отправят вон из Олдборо, домой к бабушке. Нет!!!!!!! — Мисс Хемптон, я рад знакомству с вами, — седовласый секретарь мэра одновременно внимательно и очень по-доброму оглядывает меня. Сердце бьется в груди как молот, я едва дышу. Я пропала!!! — Здравствуйте, сэр, — набрав в легкие побольше воздуха, отвечаю я. Бейс подходит ко мне вплотную, секретарь мэра ненамного ниже его самого, я едва достаю ему до подбородка, а вроде считаюсь в Академии высокой. И, о чудо, он берет в свою руку мою правую ладонь и медленно склоняет свою голову и манерно, чисто по-капитолийски, целует мне руку! Прямо, как по телевизору! Обалдеть! У меня по всему телу бегут мурашки, а рука заметно дрожит: никогда и никто еще не целовал мне руку… — Присоединяйтесь к нам, мисс Хемптон, мы с мистером Кромарти сейчас будем пить имбирный чай. Смелее, если вам удалось разбить сердце Сципиона, пора вам приучать себя к важным и серьезным разговорам. И Бейс сажает меня за стол в углу кабинета ректора, а сбоку на меня, ошарашенную и изумленную его словами, смотрят насмешливо смотрят темно-голубые глаза ректора. Строгого и подчас такого сурового Кромарти! И я пью имбирный чай с ректором Академии и личным секретарем дедушки Плавция. Руки немножко дрожат, но я твердо помню, что моё имя Луция Хемптон и моя выдержка отменная. Но сердце так и норовит выскочить из груди, а дышу я как паровоз. Ах, ты негоднейший во всем втором дистрикте мальчишка, Сципион, влипла я по твоей милости по самые уши. — Друз, кажется, существует секретный циркуляр, что встречаться с юношами студенткам Академии Ромула запрещено, — говорит, отхлебывая чай, мистер Бейс. И у меня темнеет в глазах от ужаса! — Чушь, глупые домыслы, просто тренеры вбивают в головы студенткам, что слово «любовь» равнозначна слову «смерть» на Голодных играх. Осторожничают, вы сами понимаете, им хочется предусмотреть все, ведь, когда твоя ученица гибнет, ментор горит заживо, — негромко отвечает ему ректор. — Я просто хотел сказать, это неверная стратегия, по моему мнению, — задумчиво говорит Целер Бейс. Я набираюсь смелости и вступаю в их разговор: все-таки я — отчаянейшая в своем роде девчонка: — Почему вы так полагаете, сэр — спрашиваю я у секретаря мэра, его правой руки и влиятельнейшего в дистрикте человека. Я слышала немало историей, какой сильный и мудрый человек мистер Бейс.А власти у него столько, коленки мои дрожат. — О потому, дорогая моя мисс Хемптон, что именно влюбленному человеку по-плечу выжить в самых нечеловеческих условиях. На Голодные игры ушли сто уроженцев второго дистрикта, а вернулось лишь пятеро, — говорит он и лицо его становится невероятно грустным. — Выжить? Не победить? — растерянно спрашиваю я. Меня совершенно сбили с толку его слова. Участие в Голодных играх — почетная привилегия и большая честь. А Победа на играх — это же невероятная Слава и невероятная Доблесть. — А почему, мисс Хемптон, в дистриктах детей отбирают на Жатве каждый год, что это символизирует? — эти слова ректор произносит не торжественно и величественно, как обычно, а очень тихим и глухим голосом. Я теряюсь при этом. — Жатва — символ искупления греха Измены, каждый год двое трибутов идут на игры и один точно погибает там. — четко отвечаю я ректору. А он? Опускает глаза! — А какой грех измены совершили полвека назад жители Дистрикта Два? — совершенно незлым голосом спрашивает мне Целер и я вообще от ужаса теряю дар речи: ответу на этот вопрос в Академии не учат, более того, практически уверена, за такие вопросы можно оказаться безгласой. Я молчу, а ведь я знаю ответ- мой родной дистрикт единственный, который не предал Капитолий, мой дед сложил голову в Темные времена, погиб смертью воина. Но я не хочу лишиться языка! Поэтому, вместо меня отвечает, как и положено старший и более опытный товарищ, ректор Академии: — Дистрикт не совершал этого преступления. Но второй такой же дистрикт, как и остальные, поэтому правительство приняло решение, что и здесь каждый год будет умирать один ребенок, — я молчу, Целер Бейс молча откусывает маленький кусочек ржаного хлеба и, не торопясь окунает его в чай, потом медленно, как вечность, кладет в рот, а Друз продолжает, — или два ребенка. Это что такое? Изменнические разговоры ведут в моем присутствии? И как же мне себя вести? Бабушка говорила мне, что за слова измены вырезают язык, а за слова, которые доносят об них, горцы округа Мэллори рубят доносчику голову! Я родилась в Мэллори. Короче, я не понимаю, что происходит и как мне себя вести. Кажется, впервые в жизни не понимаю. — Академию и основал мой учитель Ромул именно потому, что дети второго дистрикта каждый год умирают за чужие грехи, чужую Измену, мы готовим вас для того, чтобы второй дистрикт не терял на Арене обычных ни в чем не повинных детей. Ведь у нас в дистрикте нет сирот. Ни одного мальчика или девочку дистрикт два не оставит без крыши над головой, так повелось с Темных времен. Там нам завещали наши отцы, — говорит не громко Победитель Друз. Не громко, но очень весомо. — Разве посылать на смерть подготовленного вами или другими менторами ребёнка менее несправедливо! — старый и седовласый мужчина разбивает в прах мои представления о том, что должно говорить, а что нельзя говорить. Мне становиться страшно. Друз Кромарти молчит, но по выражению его лица я вижу, как Победителю сейчас невероятно больно, студенты знают, что тренеры и менторы переживают и болеют за своих учеников как за собственных детей, как умер от разрыва сердца ментор Серторий совсем недавно. Он умер, потому, что любил тех, кого он готовил для Голодных игр. Но никто ещё не говорил о несправедливости, наверное это измена? Или все-таки нет? Как я смею подозревать Целера Бейса в измене? Кто я такая!!! Меня разрывает на части от сомнений. Целер Бейс неожиданно поворачивает голову ко мне и задаёт вопрос: — Мисс Хемптон! Я хочу спросить ваше мнение, молодой человек по имени Сципион Фейр не слишком ли юный и легкомысленный! Я не дура и понимаю, о чем это он говорит, он сомневается любит ли меня Сциппи, а быть может подозревает в притворяясь я сама. Ну, нет, сэр! — Я ни за что бы не назвала его легкомысленным. Для 14 лет он на редкость точно знает, что он хочет. Таким его воспитал отец. Он же Фейр! — я закипаю от гнева. Старый человек смеётся и качает головой: — Нет, мисс Луция, он — Уиллоу! Я дрожу от негодования, а затем до меня доходит смысл его слов — быть Уиллоу, значит быть искренним и серьёзным. В любви и в ненависти, во всем, и я понимаю. Это проверка, не моей лояльности Капитолию, а моих чувств к Сциппи, и я дерзко и уверенно отвечаю: — Я — Луция Хемптон и в моей семье не принято шутить на тему любви. И лицо секретаря мэра дистрикта становиться задумчивым и его темные глаза испытующе смотрят. Прямо мне в душу заглядывая. Молча, это пытка длится несколько мгновений и я всяч покрывпюсь холодным потом. И ректор выносит следующий выговор, а быть может, приговор: — Если так, студентка Луция, вам предстоит доказать, что в трудной ситуации вы оба можете спасти свои жизни. Я назначаю вам испытание. Вы и Сципион Фейр отправитесь в горы. У вас же хорошие баллы по альпинизму! Взойти вдвоём на гору Аспен, срок — три дня. Исполняйте, студентка Луция. Я в ужасе: я выросла в горах, но Сципион, он же родился в Олдборо, я не уверена, что он сможет? Но иного выхода нет, либо позор и изгнание из Академии, либо Мы со Сциппи проходим это испытание. Будет тяжело, но мы любим друг друга!