Болючее

- Ты чего не спишь? – Намджун только вернулся домой, а тут, впрочем, как и всегда, картина маслом – опять этот ребенок сидит с чашкой кофе, в чем Ким уверен точно, хотя и знает, что вредно и нельзя, ан, нет – этому придурку хоть кол на голове тиши – толку ноль. – Чимин-а, чего опять тут сидишь? Чимин поворачивается к нему лицом и даже не знает, что солгать. Толку в этом? Блондин и так все знает. - Я просто. – Даже не натягивая улыбку, отвечает Пак, отпивая противную жидкость со своей любимой чашки. – Как текст? Закончили? - Почти, Юнги только исправит кое-что, и все будет четко. - Чимин улыбается, когда звучит имя этого человека, только совсем не так, как бы хотелось. Улыбка, она получается вымученной, грустной и натянутой – лучше бы вообще не улыбался. Намджун трет сонные глаза, поднимая взгляд на настенные часы, которые показывают полчетвертого утра, и мысленно дает мелкому подзатыльник, ибо вставать в семь утра, а ведь он еще не ложился. Только это как-то теряется на фоне замученного лица, и хочется сказать что-то, а ничего не идет – в голове пусто. - Все будет хорошо. - Он подходит ближе, и треплет темные волосы младшего. – Я тебе слово даю, - добавляет он, замечая, что взгляд у Чимина еще больше тускнеет, чем прежде. – Спать? – улыбаясь еще шире, спрашивает Ким – он не должен дать слабину - лидер, в конце концов. Чимину кажется, что он как старый заброшенный дом – понемногу разваливается на части, давно утеряв свой прежний облик и цвет покраски, которая начала осыпаться сразу же после первой царапины. Он ненавидит эту свою слабость. Ненавидит привязанность. Только вот Юнги любит так, что сердце останавливается, когда видит его. Чимин готов колени ему целовать и на руках носить – пусть Юнги только попросит. Готов слушать вечное недовольство, будить по утрам, получая по ушам из-за этого, слушать песни, снова получать по ушам, потому что текст еще не готов, а кто-то сильно любопытная задница, которая давно не получала. Он бы проводил рукой по бледной коже, ловя скупые стоны, целовал бы шею, ключицы, тонул бы в красивых глазах Юнги. Чимин очень хочет его поцеловать - по взрослому, и чтобы как в кино - метка осталась. Он хочет водить ладонью по стройным ногам, разводя их в стороны. Но не трахать. Нет. Заниматься любовью. Чтобы Юнги хотел его. Чимина сгибает пополам, когда особенный взгляд Юнги направлен не в его сторону. - Хен, не могу больше, - даже не пытаясь прятать стекающие слезы, тихо говорит Чимин. – Я не могу так больше, не могу, не могу, – как мантру повторяет он, поднимая глаза на Кима. – Он особенный, понимаешь? Не такой. Люблю. Как воздух нужен. Не могу, - Чимин закрывает лицо ладонями, тихо всхлипывая. Намджун теряется. Он, конечно, видел, как младший и раньше ревел, только не из-за Юнги. Тогда было проще. Он не знает, что сказать, чтобы не болело так. - Послушай, мелк… - Не помешал? – Юнги стоит в дверях, держа в руках бумажные листы. – Песня готова, - бросает он, проходя немного ближе. Чимин буквально не дышит, когда слышит голос. Его голос. Намджун разворачивается спиной к Паку, таким образом, закрывая его. - Здорово, - натягивая улыбку, говорит Намджун. – Спасибо, хен, - забирая листы, Ким все так же не отходит от младшего. Он видит, как Юнги смотрит на сгорбленную спину парня, затем переводит взгляд на блондина, кивает. - Я спать, - бросает он, и выходит из кухни. Чимин отмирает только тогда, когда хлопает дверь. Юнги сползает вниз по двери, зарывается рукой в волосы, оттягивая их. Его ломает на части. Ноги подкашиваются, руки дрожат, сердце кувалдой стучит в затылке. - Ты любишь Намджуна, - еле выговаривает Юнги, когда вспоминает тот обрывок: «Люблю. Как воздух нужен. Не могу» - он закрывает рот ладонью, чтобы не закричать.