Kelly Clarkson – Because of you
На закате дня люди стали расходиться по домам, не желая впадать в объятия ночи вне своего убежища. На небе всё ещё сияло солнце, едва напоминавшее о том, что этот мир жив. Постепенно улицы опусташались, и лишь единицы — те, кому осточертели стены с подёртыми зелёными обоями, увешанные старыми фотографиями, — бродили по дорогам, наслаждаясь приближающейся тишиной и нарастающей тягостью в душе. На фоне засыпающей природы можно уловить чуть слышные звуки одиночества разбитых сердец, навеки обреченных на страдания и муки в сырых темница пустоты. Приговор был подписан, и никто не был в праве отменять наказание. Кати сидела на качелях, находящихся на заднем дворе средней школы. Она ждала сына, который несколько дней назад решил заняться футболом, чтобы быть похожим на парня из воспоминаний мамы. Она часто говорила о нём, описывая ясность зелёных глаз и лучезарность тёплой улыбки. По сравнению с другими, он больше всех дарил ей тепло одним лишь звуком своего глубокого голоса, когда напевал ненавистную песню. Мелодия была противна, но слова — правдивы. Девушка поднялась, когда завибрировал телефон во внутреннем кармане осенней курточки. Разговор был недолгим и несодержательным, поэтому Кати быстро повесила трубку и вернулась к скучному занятию. Она хотела, чтобы это не был брат, который сообщил о скором визите. И каждый вечер она не ждала звонка подруги, которая всегда жалуется на успеваемость старшей дочери. Да и разговоры с матерью порядком утомляли, когда речь заходила о соседском пареньке, вестей от которого практически не было. Или их просто не хотели оглашать. Всё, что знала Кати, — Гарри ушёл из группы. А точнее, он уехал из города. И как ей казалось, навсегда. Но его поезд вовсе не был из Лондона. Это место находилось немного ближе, чем дальше. — Миссис Дейн, у нас плохие новости. Кати не любила, когда новости были плохими. — Никакого мистера Стайлса в Нью-Йорке нет. Кати не любила, когда новости, касаемые Гарри, были плохими. Он попросту испарился. Вскоре Генри показался возле качелей, на которых сидела его мать. Поникшая, опустошенная и разбитая. На лице уже несколько лет не было искренней улыбки от того, что в душе не было искренних чувств. Кати медленно раскачивалась вперед-назад, как море во время легкого шторма. Мальчик обнял её за шею, остановив качели. Девушка припала к груди ребенка и начала плакать, как не плакала никогда. Она громко кричала, чем сильно пугала сына. Она просила у него прощения, будто это должно помочь избавиться от боли в груди. Она звала Гарри, будто он должен придти. «Прости, прости, прости», — мысленно повторяла она, когда слёзы градом валили из глаз. Малыш Генри сильнее обнял её. Он молил Кати успокоиться. Он молил Бога прекратить её муки, но всё было ненастоящим. Всё было лишь иллюзией её сознания. Вцепившись в белую рубашку сына, девушка пыталась удержаться, чтобы не упасть в обрыв.— Ты веришь в любовь? — Её не существует.
Существует.— Если я переверну страницу, то окажусь в конце. — Нет, Гарри, ты будешь в одном шаге от другой.
Другого не бывает.— Тогда почему ты до сих пор общаешься со мной? — Я не знаю.
Это сложно объяснить.— В моём чае недостаточно сахара, поэтому... я не знаю. — Ты всегда была такой странной.
Потому что расстояние стирало все тропинки.— Ты навсегда в моем сердце. — До свидания, мистер Стайлс.
— Я люблю тебя, люблю, люблю... Генри тихо всхлипывал, наблюдая за тем, как его маму забирал дяденька в чёрном пальто. Затем он смотрел, как Кати спала на заднем сидении большой машины, сонно, будто в бреду, повторяя одно имя. А водитель был сосредоточен на дороге, как она когда-то просила.