Завтра будет солнце

      Утро выдалось солнечное. Сегодня я рано встал, хотя и не выспался. Моё лицо опухло и очень болят глаза, но это меня совершенно не волнует. Лишь волнует собственный выбор, с которым я ещё не определился.       Стою возле большого зеркала и поправляю серую рубашку Отречения. Внимательно разглядываю сочетание её серого цвета с моей кожей. Внутреннее чутьё подсказывает, что она на мне одета в последний раз. В освещённую солнцем комнату входить отец. У него такая же короткая стрижка и невзрачная одежда, но пустота этих глаз разделяет нас.       — Тобиас, ты готов?       Он не говорит моё имя, но пропускает его сквозь стиснутые губы, как будто выплёвывает. Хмурю лоб и слабо киваю головой.       — Я задержусь сегодня, после церемонии Выбора, так что не жди меня, - объясняет дражайший папа.       Выпускаю воздух сквозь зубы. Встретимся ли мы с тобой, отец?! Не думаю. Не хочу думать.

***

      Здание, в котором будет проходит церемония Выбора, стоит в центре города. Чтобы до него добраться, нужно около полчаса ехать на маленьком старом автобусе. На остановке много народа, но царит полнейшая тишина.       Отречённые — люди неразговорчивые и скрытные. На протяжение всей жизни они осваивают искусство погружения в себя. Руку на отсечение даю, большая часть стоящих на остановке думает о делах на вечер, как например: принести еду или новую одежду Афракционерам. Отречённые всегда думают за остальных и лишь в последнюю очередь заботятся о себе.       Но в моей голове нет подобных мыслей. Возможно, после сегодняшней церемонии Выбора, я буду прогуливаться в садах Дружелюбия, рыскать по многочисленных лабораториях Эрудиции, обговаривать решения правительства вместе с Искренними или же тренироваться в залах Бесстрашия.       Сейчас не время мечтать, а делать нелёгкий выбор, от которого зависит моя дальнейшая жизнь. Пока что я нахожусь возле окна в автобусе и внимательно всматриваюсь в пейзаж за ним. Солнце уже в зените. Оно освещает высокие, многоэтажные здания с выбитыми окнами. Осколки стекла отбрасываю солнечный свет и переливаются разными оттенками. Это была страшная война. Миру ещё много предстоит сделать, дабы оправиться от её последствий.       Мы с отцом разошлись в разные стороны, как только прибыли. Он занял место в первом ряду, отведённом для Отречённых, а я — присоединился к будущим неофитам.       Народу много и стоит неимоверный шум, но не он мешает размышлять. Чувствую на коже грубую, шершавую руку папы, которая сжимаем шею и мешает кислороду проникнуть в лёгкие. Мгновение спустя понимаю, что отец ко мне не подходил.       В этом году честь проводить церемонию Выбора, досталась Искренним. Джек Кан — главный представитель этой фракции, стоит посредине белой и длинной возвышенности. Его угольно-чёрные волосы отблёскивают под светом энергосберегающих ламп.       — Здравствуйте! Рад приветствовать вас на церемонии Выбора!       Его голос отдаётся эхом во всех углах комнаты и в моей голове. Мужчина окидывает взглядом окружающих и останавливает его на нас, будущих неофитов.       — Выбор составляет большую часть нашей жизни. На протяжении её, человек делает несчитанное количество выборов, но самый важный вы сделаете сегодня. Найдите себя, познайте себя и сделайте всё, чтобы стать нужным и полезным в обществе, но помните — фракция превыше крови.       После этих слов мои уши закладывает, и я ничего не слышу. Вижу, как Джек поднимает со стола белый длинный лист, и его губы снова начинают шевелятся. Видимо, он читает имена неофитов, подзывая каждого к себе и протягивая нож, рукоятью вперёд. К ушам вернулась способность улавливать звуки лишь тогда, когда звучит моё имя: "Тобиас Итон".       Содрогаюсь, но против воли иду к столу. Ноги ватные, в ушах снова шум. Я не смотрю на отца и даже на Джека. Мой взгляд направлен лишь на протянутую рукоять ножа. Сжимаю её очень крепко и даже слишком.       Передо мной, на деревянном столе, покрытом белой скатертью стоит пять чаш: вода — символ Эрудиции, она приняла розовый цвет, от крови тех неофитов, которые перешли в данную фракцию; земля — Дружелюбие; стекло — Искренность; серые камни — Отречение, смотря на них, я невольно вздрагиваю; зажжённые угли — Бесстрашие.       Нельзя тянуть время — я это понимаю. Делаю глубокий порез, боль появляется сразу, а вот кровь — секунды через три. Поворачиваю руку ладонью вверх, дабы багровая жидкость не капнула преждевременно. В помещении настолько тихо, что могу слышать дыхание Джека Кана, не говоря уже о собственном. Я чувствую свободу и её приторный вкус на языке. Мозг кричит "Баста", но доверяюсь лишь инстинктами и зову сердца. В своей будущей фракции я обрету укрытие, покой и своё . И я знаю, что это за фракция.       Возношу руку над горящими углами. Тепло поднимается и согревает холодную кожу руки. Капля крови с шипением падает в чашу Бесстрашия. У меня опять закладывают уши. На этот раз не от волнения, а от душераздирающих криков, которые доносятся из уже моей фракции. На ватных ногах следую к возвышающимся сидениям. Имена инициированых продолжают звучать. Сжимаю ладонь с которой продолжает капать красная и теплая жидкость. Я свободен. То ли от счастья, то ли от сильного волнения моя голова идёт кругом.       Я поворачиваю голову в сторону отца. Кажется, его тёмно-синие глаза стали стеклянными. Мне хочется ему самодовольно улыбнутся, но подавляю это желание. Та боль, которую он причинил, накопилась во мне и норовит высвободится наружу. Но я не сделаю себя таким чудовищем, как отец.       После завершение церемонии Выбора, толпа Бесстрашных взрывается новыми криками. Они бегут по ступенькам вниз, и я вместе с ними. Мне нравится бежать, так я еще больше ощущаю свободу и почти забываю о боли. Топот ног заглушает мой душевный крик.       Мы вырываемся на наружу и бежим к рельсам. Я следую за парнем в синей рубашке, он перешёл из Эрудиции. Его лицо взялось красными пятнами, дыхание сбилось, а глаза налились кровью. Парень выглядит достаточно неуклюже, но я стараюсь не думать об этом. Возможно, со-стороны мой вид куда более устрашающий. Окружающие начинают лезть на металлическую конструкцию, где располагаются рельсы. Во рту появляется вкус желчи. Боязнь высоты. Сколько раз я пробовал с этим бороться, да все никак... Я выпускаю воздух сквозь сжатые зубы и приближаюсь к выступу конструкции. Как только я касаюсь ее, холодный металл тут же теплеет. Я хватаюсь за еще один выступ, немного выше прежнего, и подтягиваюсь на одних руках. Это стоит немалого усилия. Я переставляю ногу на еще один выступ и стою в ожидании поезда. Он приближается с характерным звуком мотора. Я отступаю от рельс и вижу, как стекло от фар блестит на солнце. Инициированные один за одним начинают запрыгивать в поезд. Это сопровождается тяжелыми звуками удара их тела об железо. Поезд мчится слишком быстро, поэтому я прибавляю ход и кидаю своё тело на выступ. Хватаюсь руками за поручни, стараясь себя подтянуть. Колени болят от столкновения с жестким металлом, но я стараюсь не обращать на это внимание. Подтягиваюсь на руках и затаскиваю своё тело в поезд. Прислоняюсь спиной к холодной стене и закрываю глаза. Железо за моей спиной дребезжит от быстрого движения, и издает громкие звуки хлопков.       Я открываю глаза и оглядываюсь. В дальнем углу расположилось двое Искренних, возле них на корточках сидит двое Эрудитов, девочка из Дружелюбия стоит напротив меня, почти возле самой двери. Я единственный перешедший из Отречения. Мне интересно, что сейчас делает отец, в ярости он или же удивлён. Я не удивляюсь, что люди видят в моём отце лишь стабильного правителя. Они видят одну сторону монеты. Красивую, блестящую и чистую. Та, которая привлекает внешним многообещающим видом. А я вижу обратную сторону — деспота, который ещё долго будет появляться в моих ночных кошмарах.       Люди не всегда видят вещи такими, какими они есть на самом деле.