Временной портал

Прошло четыре дня. Четыре чертовых дня. И она начинает привыкать. Такое ощущение, будто все так и должно быть. Она действительно должна сейчас находиться в 1944 году; совершенно нормально, что она на седьмом курсе, попала в Слизерин и нет ничего необычного в том, что неподалёку расхаживает будущий Волдеморт. Нет, это совсем неправильно. Тогда почему её перестают смущать голые каменные стены в её комнате, полное одиночество и холодные взгляды однокурсников? В Слизерине каждый имел свою комнату, ведь не могут наследники великих чистокровных родов делить «свою территорию» с кем-то ещё. Гермиона с горечью вспоминала вечера с болтливыми и порой надоедливыми, но такими дружелюбными и веселыми Парвати и Лавандой и чувствовала себя безумно одиноко. Да, именно одиноко. Каменные стены и неприлично дорогая мебель — все это выглядело очень холодным и неуютным. Но только поначалу. Сейчас же она постепенно привыкает. В подземельях было холодно, повсюду гуляли сквозняки, отражаясь от стен. У Грейнджер промелькнула глупая мысль, что может поэтому слизеринцы такие… холодные? И, как оказалось, далеко не самые культурные, порой даже не проявляющие минимальные зачатки воспитания. Вот вам и аристократы. Слизеринцы невзлюбили новенькую. Они вообще не любили чужаков, а Гермиона Леви именно такой и была. Ее родителей никто не знал, на все вопросы она отвечала односложно, целыми днями сидела в своей комнате или в библиотеке. Но такой расклад взаимного равнодушия всех устраивал, и Гермиона понадеялась, что так теперь и будет. Но ей не повезло насолить Вальбурге. И, ах да, теперь она якшалась с гриффиндорцами. Том не знает, как после того разговора новенькой удалось снова начать общаться с Поттером и его компанией. Уходя из Большого зала утром следующего дня, он увидел, как Дорея шепчет что-то на ухо новенькой. Леви выглядела весьма жалко, а Дорея, как всегда, сопереживающе. Где-то через неделю от какой-то когтевранки он услышал, как Поттер на Рунах сидел за одной партой со слизеринкой. И он бы, пожалуй, подумал, что неправильно что-то понял, если бы в этот же день на обеде Флимонт не кивнул новенькой, заходя в Зал. Теперь в библиотеке эти двое всегда сидели вместе и по несколько часов копались в огромной стопке учебников и книг. Том догадывался, что причиной таким переменам послужила Дорея Блэк. Наверное, ей стало скучно быть одной среди грязнокровок и предателей крови, и она решила помочь бедной новенькой найти новых друзей. Что же, Том был только рад такому раскладу. Но он сильно бы огорчился, узнав, что и Гермиона была довольна своими новыми товарищами. Ее теперь ни капельки не расстраивал такой единодушный холод слизеринцев по отношению к ней, зато невероятно удивила доброта Дореи. На следующий день после случая в библиотеке сразу после завтрака к Гермионе подошла Дорея. Она зачем-то попросила прощение за Флимонта и Мэгги и посмотрела на Гермиону своим сочувствующим взглядом. В конце она добавила, что Гермиона всегда может обратиться к ней в трудную минуту. Дорея говорила это с таким искренним желанием помочь, что Гермионе ничего не оставалось, как несколько раз пообещать ей, что обязательно сделает это, если понадобится. Хотя она, конечно, не собиралась так унижаться перед Флимонтом и Мэгги. Дорея Блэк хоть и считалась в какой-то степени предательницей крови, все равно имела определенное влияние и даже уважение среди слизеринцев благодаря своей фамилии. Некоторые из них считали ее дружбу с магглорожденными лишь результатом какого-то недолговечного бунта и верили в ее возвращение «к корням». Большинство слизеринцев не знало, что в конце этого лета вся родня отвернулась от нее. Ее кузина Вальбурга рассказала своей матери о том, что Дорея общается с магглорожденными и встречается с предателем крови. После этого Ирма, конечно же, рассказала все Виолетте, матери Дореи, и после нескольких долгих, но бесплодных бесед и лекций Дорея не выдержала. Это был первый и, наверное, последний раз, когда Дорея Блэк настолько сильно вышла из себя. Сейчас она с горечью вспоминает все то, что тогда наговорила матери и все бы отдала, чтобы повернуть время вспять. Но ссора произошла. Виолетта посадила Дорею под домашний арест и на первое сентября даже не проводила дочь до Хогвартс-экспресса. Ни одного письма от семьи Дорея больше не получала. И тем не менее этой истории никто, кроме Блэков (которые, естественно, не хотели выносить все свои разлады напоказ), не знал, поэтому Дорея быстро и легко узнала о том, как устроилась Гермиона среди слизеринцев, и была ужасно расстроена таким недружелюбным к ней отношением. На следующий день Гермиона поставила крест на своем общении с представителями своего факультета. По крайней мере, с одной из них. Это был совместный урок Зельеварения у когтевранцев и слизеринцев. Слагхорн устроил практическую работу, и каждый ученик к концу занятия должен был изготовить дурманящую настойку. Не сказать, что рецепт был очень сложным, но было легко ошибиться с порядком добавления ингредиентов. Судя по всему, именно это Марк Дэшвилл и сделал. Никто не знал, как этот парень попал в Когтевран. Единственное, что ему хорошо удавалось, так это летать на метле, что он с успехом и делал в роли защитника в своей команде по квиддичу. Спустя полчаса после начала урока в классе сначала прозвучал громкий хлюпающий звук, а через мгновение все стены и несколько учеников покрылись зеленой пеной. Профессор Слагхорн снял с Когтеврана двадцать баллов и произнес длинную тираду по поводу непутевости Марка. — Сейчас я пойду в кладовую, и нет, не радуйтесь, Дэшвилл. Все это вы будете убирать самостоятельно, своими руками и без помощи палочки — останетесь для этого после уроков. А иду я в кладовую, чтобы найти подходящее зелье и избавить нас всех от этого омерзительного запаха. Здесь стоит отметить, что дурманящая настойка вызывает головокружение, а в очень больших дозах и безрассудство именно благодаря своему запаху, главной причиной которого является сок любистока. К счастью, Марк успел добавить совсем немного этого ингредиента перед тем, как зелье взорвалось. — Мистер Дэшвилл, как только я вернусь, вы ответите мне за каким зельем я ходил и назовете все его ингредиенты! Не ответите, — на этих словах профессор обвел класс хитрым взглядом, — сниму ещё десять очков! — сердито закончил он перед тем, как выйти. Марк и остальные когтевранцы тут же бросились искать информацию в учебнике, но совсем неожиданно с соседней парты послышалось: — Кристальное зелье. Дэшвилл вместе со всем классом удивленно подняли глаза. — Кристальное зелье. Оно избавляет от любого запаха на пару часов, так что, к сожалению, убираться тебе все равно придется в таком… зловонии. Это была Гермиона. Такого зелья не было в школьном курсе Зельеварения, но Гермиона вспомнила, как Снейп однажды задал такой же вопрос Невиллу, когда тот в очередной раз разлил один из ингредиентов. В тот день Гриффиндор лишился сразу пятидесяти очков: двадцать пять из-за Невилла, десять из-за того, что никто не знал про Кристальное зелье и ещё пятнадцать из-за Гарри, который стал возмущаться из-за вопроса Снейпа про Кристальное зелье. Класс продолжал удивленно смотреть на Гермиону. И дело было даже не в зелье, но она словно этого и не замечала. Марк тоже не ожидал помощи от слизеринки, но все равно робко спросил: — А ингредиенты? Гермиона улыбнулась, подошла к нему и начала быстро диктовать рецепт. В классе раздался громкий кашель. Все обернулись. С высоко поднятыми бровями и поджатыми губами на одной из последних парт сидела Вальбурга Блэк. Она грациозно встала, поправив свой и так идеально прилизанный хвост черных волос. Кажется, она была возмущена, хотя ее мраморное личико было весьма скупо на проявление эмоций. — Думаю, никакое зелье не поможет избавиться от той вони, которая стоит здесь и учится с нами уже на протяжении семи лет, да, грязнокровка? — сладко сказала она. В классе воцарилась тишина. Некоторые слизеринцы одобрительно покачали головой, а Вальбурга, мило улыбаясь, смотрела на Марка. Гермиона недоуменно посмотрела на Блэк, а затем на когтевранца. В ее глазах мелькнуло понимание. — Его родители — магглы, — сказала Вальбурга, прервав затянувшееся молчание, и снова очаровательно улыбнулась. — Я не знала, — просто пожала плечами Гермиона. Вальбурга удовлетворенно кивнула, а Гермиона замерла, незаметно кусая губы и обдумывая что-то. — Затем надо добавить лист чертополоха. Именно он нейтрализует главный источник запаха. В нашем случае, вот это, — в ее руках оказался пузырек с соком любистока. Все снова недоуменно уставились на Гермиону, а Вальбурга, только что направлявшаяся к своему месту, резко обернулась и стремительно направилась к Гермионе. — Ты, видимо, не поняла, что я имела… И тут произошла катастрофа. Гермиона тоже повернулась, все еще держа в руках пузырек, и Вальбурга, не успев остановиться, врезалась в нее. Сок любистока выпал из рук Гермионы. Все наблюдали за тем, как он сначала немного подлетел вверх, перевернулся, отчего из него выпала пробка, а затем весь вылился на Вальбургу. Блэк только успела перестать так натянуто улыбаться, как тут же свалилась на пол без чувств. Это была слишком большая доза сока любистока. Все ученики тут же закопошились, а Гермиона испуганно смотрела на слизеринку. — Что происходит? — в класс вбежал профессор Слагхорн. Он тут же увидел лежащую на полу Вальбургу. — Что здесь случилось? Все замолкли. Никто не знал, что ответить. — Видимо у сестрицы аллергия на ту отраву, которую приготовил Дэшвилл, — раздался спокойный голос из угла класса. — Вероятно, он намутил что-то такое, чего ещё и волшебники из Мунго не знают. Парень простодушно пожал плечами, как бы заявляя: «А что ещё?». Гермиона узнала его. Это был Альфард Блэк. «Это дядя Сириуса». Она узнала бы его, даже если бы не слышала имени. Они были невероятно похожи, и не только внешне. Как бы слизеринцам не казалось, но Гермиона все-таки бывала в их гостиной и порой исподтишка наблюдала за ними. И, наверное, именно таким, каким был Альфард, Гермиона представляла себе Сириуса в молодости. На том случае с Вальбургой урок Зельеварения закончился, и всем ученикам было приказано в срочном порядке выйти из класса. Альфард сам вызвался отнести Вальбургу в Больничное Крыло, видимо, чтобы Слагхорн не почувствовал, какой запах от нее исходит. Гермиона на мгновение поймала взгляд Блэка: он лишь слегка улыбнулся и пожал плечами. А Дорея в этот момент подумала, что Вальбурга слишком влиятельна и злопамятна, чтобы дать возможность Гермионе общаться с другими слизеринцами. Именно так началась операция под названием «Гермиона Леви». Флимонт сначала достаточно подозрительно отнесся к истории с Марком, пока сам от него же не услышал ее. На ужине уже все говорили о слизеринке, которая помогла магглорожденному, а Вальбурга пролежала в Больничном Крыле два дня. Сначала даже показалось, что никаких последствий не будет, по крайней мере, в этом был уверен Флимонт. В конце концов, какой идиот будет переживать из-за этого. Мэгги вообще считала, что все это выдумки, пока на третий день в коридоре они не увидели Гермиону. Она, кажется, спешила куда-то, пытаясь на ходу положить в сумку учебники, когда книги, которые она только что держала в руках, вдруг начали парить в воздухе. Гермиона нахмурила брови и попыталась их поймать, но томики сделали виртуозное сальто и снова замаячили прямо перед носом у девушки, словно дразня ее. Послышались смешки. Дорея попыталась найти ученика, который это делал, но безуспешно. Слизеринцы стояли плотной толпой, и ничего нельзя было разглядеть. Флимонт задумчиво наблюдал за всей этой ситуацией, а Мэгги делала вид, что ее это ни капельки не интересует, и вообще что сейчас она больше всего хочет попасть в Большой Зал. Это могло продолжаться долго, так как, видимо, никто не хотел вступаться за новенькую, но девушка быстро справилась и сама. Она спокойно достала палочку, произнесла какое-то заклинание, и книга тут же оказалась у нее в сумке. Серьёзным взглядом она обвела столпившихся учеников и, как ни в чем не бывало, пошла дальше. Когда все разошлись, Дорея увидела, как Вальбурга, которую до этого она не замечала, о чем-то шепталась с Мальсибером. Тот лишь разводил руками. Дальше было хуже. Как рассказывал Флимонт, перед совместным уроком Трансфигурации Слизерина и Гриффиндора все раскладывали учебники, доставили перья и чернила. Стоял тихий гул, когда послышался громкий всплеск, а затем удивленный вздох. Гермиона стояла вся в какой-то мутной слизи и непонимающе смотрела на свою сумку. Секундой позже в ее глазах мелькнуло понимание. Слизеринцы даже не пытались скрыть усмешку, а гриффиндорцы упорно молчали. — Что же, Плювобой. Кажется, именно сегодня мистер Принглс докладывал профессору Гири, что наконец-то понял, кто украл его побеги. Класс замолчал. Говорят, Зельда Гойл на протяжении недели каждый вечер ходила на отработку к профессору Травологии. На третий день таких нападок профессор Флетчер на Заклинаниях объявлял результаты недавнего теста. — Так-так, ну, а вы, мисс Леви, меня разочаровали. Я понимаю, вам сейчас сложно, но учиться все-таки надо. На стол к Гермионе прилетел ее тест. Один правильный ответ. Гермиона не верящими глазами пробежала по своей работе. Ее почерком был написан какой-то бред сумасшедшего. Ну как она могла даже подумать, что «используется для замедления объекта (одушевленного и неодушевленного)» это чары обращения. Урок шел полным ходом, когда с задней парты послышался вежливый кашель. — Извините, профессор, что перебиваю. Говард, это кажется твое, — Гермиона протянула руку со своей работой и выжидающе посмотрела на слизеринца. — Прошу прощения, но тест мистера Крэбба я проверял, — заметил профессор Флетчер. — Наверное, Говард просто не знал, что его семья покупает ему необычную канцелярию, и на листах его тетради просвечивается герб чистокровной семьи Крэббов. Профессор взял работу и подержал ее против света. И действительно, незаметный при обычном освещении, но проявляющийся при дневном, виднелся герб, словно нарисованный невидимыми чернилами. Трудно описать, что тогда происходило с лицом Крэбба, и еще сложнее предположить, что ему говорил профессор Флетчер, а на следующий день и директор Диппет. Но Флимонт очень хорошо помнит, как сквозь свой и других гриффиндорцев смех услышал, как сидящая рядом Мэгги тихо сказала: — Неплохо…

***

Руны всегда привлекали Гермиону. Ей нравилось, что в этом предмете нельзя было выучить какое-то главное правило на все случаи жизни. Каждая руна была как отдельный кусочек мозаики и имела лишь одно правильное место в общей картине. Это место всегда зависело от окружавших ее деталей — контекста. Эта неточность, которая могла бы довести любого другого до белого каления, приводила в Гермиону в восторг. Та непостоянность и вместе с тем невероятно точная логика в выборе каждой отдельной руны доставляла ей какое-то особое удовольствие, и каждый раз, когда аккуратно выписанные витиеватые значки складывались в цельный текст, Грейнджер ощущала какой-то невероятный прилив удовлетворения и гордости. Именно из-за такой любви к этому предмету она так ждала и вместе с тем боялась своего первого занятия в новом времени. А боялась она разочароваться. В учителе, в своих знаниях, во всем. Поэтому перед уроком, сидя на одной из первых парт в маленьком, пока еще совсем пустом классе, рассчитанном максимум на десять человек, она испытывала определенный мандраж. Постепенно начали приходить ученики. Зашли две девочки из Когтеврана и мальчик из Пуффендуя и, словно специально, расположились в противоположном углу от Гермионы. За несколько минут до начала занятий в классе было семь человек, но место рядом с новенькой продолжало пустовать. Никого из слизеринцев Гермиона к своему неимоверному облегчению не увидела. Не сказать, что ее очень сильно задевало подобное к ней отношение новых однокурсников, но безусловно определенные неудобство ей это доставляло. Хотя кого она обманывает? После того случая с Вальбургой на несколько дней ее жизнь превратилась в самый настоящий хаос, но, к счастью, после нескольких неудачных попыток насолить ей от Гермионы отстали. Пока. Но она больше не слышала постоянно сопровождающие ее смешки в гостиной Слизерина. Кажется, она просто стала для всех пустым местом. «Я справлюсь!» — Доброе утро, класс! В аудиторию вошла профессор Фелпс. Ее темные, почти черные глаза необычно контрастировали с очень светлыми волосами, что в какой-то ситуации могло даже показаться пугающим. Подобное сочетание навевало мысли о вейлах в роду миссис Фелпс, но даже если они там и были, то от них в женщине остался только цвет волос. — С сегодняшнего дня с нами будет заниматься мисс Леви. Надеюсь, до этого вам встречались руны? — спросила профессор. Гермиона кивнула, и миссис Фелпс улыбнулась. — В таком случае, приступим к уроку. На прошлом занятии мы с вами успели оживить в памяти некоторые теоретические приемы перевода рун, и… — Прошу прощения, я опоздал! Дверь распахнулась, и хлынувший сквозняк тут же перевернул несколько страниц учебника Гермионы. — Я вижу, мистер Поттер, — миссис Фелпс раздраженно приподняла бровь. Флимонт рассеянно почесал затылок и быстро оглядел класс. Недолго думая, он бросил свою сумку с учебниками около Гермионы и сам плюхнулся на стул. С немым укором и в полной тишине миссис Фелпс наблюдала за тем, как Флимонт достает нужные принадлежности и, когда тот наконец закончил, продолжила: — И вам сегодня придется продемонстрировать, как вы усвоили программу прошлого года. Также это будет своеобразной подготовкой к экзамену, благодаря которому будут определены ученики, которые поедут на Турнир Трех Волшебников. На этих словах класс тут же оживился. Никто так ничего и не сказал, но чувствовалось, как все мгновенно встрепенулись и с большим вниманием стал слушать профессора. — Для тренировки работать вы будете в парах. Только теперь Гермиона смогла себя заставить посмотреть на своего соседа. Флимонт же, как ни в чем не бывало, открывал чернильницу. — И опять ты любуешься, — не отрываясь от своего занятия, усмехнулся он. — Ты же видела Дорею. Она только кажется такой безвредной. Гермиона не сдержала улыбки. Она не понимала, что послужило такой смене их отношений с Флимонтом, но была благодарна чему бы там ни было. Хотя определенные подозрения по этому поводу у нее были. Когтевранцы бросали в их сторону удивленные взгляды, и Гермиона почувствовала это гадкое, но такое приятное удовлетворение. Да-да, не только слизеринцы шептались за ее спиной. Легким движением палочки миссис Фелпс подняла длинные листы пергамента, и они плавно опустились на парты к ученикам. В классе тут же послышался недовольный гул. — Я это в жизни не переведу! — тихо сказал Флимонт. Гермиона ничего не ответила, но на самом деле была с ним полностью солидарна. Они кое-как разделили текст на маленькие части, каждый взялся переводить свою. Вскоре такая система показала всю свою несостоятельность, и в конце концов они вместе переводили одни и те же предложения. Когда Гермиона боялась, что с учебой могут возникнуть сложности из-за пропущенного года, она не ошибалась. Руны были действительно очень сложными, но либо они были такими же сложными и для седьмого курса, либо Флимонт просто плохо знал предмет — их работа продвигалась ужасно медленно. Но переводить было еще сложно и потому, что из-за каждой отдельной руны они с Флимонтом спорили по несколько минут, от чего под конец занятия были готовы наброситься друг на друга. — То есть ты хочешь сказать, что «волшебные палочки делаются из листьев хлопка, пыльцы пикси и чего-то там еще» — это нормально? — язвительно спросила Гермиона. Какое-либо смущение, присутствующее в начале урока кануло в Лету уже спустя десять минут после начала совместной работы. — Спорь с этим пергаментом, не со мной! — Флимонт лишь поднял вверх руки, словно показывая, что он здесь ни при чем. Гермиона бросила на него раздраженный взгляд и обратилась к учебнику. Но руны действительно совпадали. Гермиона с силой стукнула книгу о парту. — Может, это не я где-то ошибся? — засмеялся Флимонт. Он внимательно посмотрел на запись на пергаменте и сам сравнил все руны. Вскоре он самодовольно откинулся на спинку стула. — А я что говорил! Это не я руны путаю, это просто кто-то забыл вот про это. Он показал на маленький кружочек около руны «палочка». Гермиона уткнулась лицом в ладони, и ее плечи задрожали. Флимонт на секунду нахмурился, но когда услышал тихие смешки, опять расслабился. Теперь стало ясно, что это не волшебная палочка состоит из этого Мерлинового хлопка, пыльцы пикси и чего-то еще, а волшебное зелье. И, судя по составу, какое-то совсем не серьезное. — Сдайте свои работы! Класс недовольно загудел. — Но мы еще даже и половину не сделали, миссис Фелпс! — И мы! — Мы тоже! — Конечно не сделали, мистер Флимонт! Вы думали, что на то, чтобы перевести текст такого размера, вам понадобится два часа? Вы продолжите на следующем уроке. Все облегченно выдохнули. — Спасибо, — тихо сказала Гермиона, когда все собирали свои учебники в сумки. Флимонт удивленно посмотрел на нее, а потом смущенно отвел взгляд. — Э-э-э, нет. Это ты меня прости. Ты, вроде, нормальная, как оказалось… Гермиона засмеялась: — О, спасибо огромное! Флимонт хотел что-то еще сказать, но его прервали. — Привет, Гермиона! — непонятно откуда перед ними возникла темноволосая девочка в больших толстых очках и с какой-то странной прической — что-то среднее между хвостом и косичкой. — Я — Мисти, староста Хогвартса. Могу я помочь тебе здесь освоиться? Гермиона удивленно уставилась на когтевранку. Так и хотелось напомнить ей, что Гермиона в этом Хогвартсе уже неделю, но почему-то до этого никто не рвался ей помочь. Мисти смотрела на нее своими круглыми рыбьими глазами, которые казались еще больше из-за этих странных очков, и натянуто улыбалась. — Нет, не думаю… — начала было Гермиона, но Мисти ее перебила. — Давай я отведу тебя в Большой Зал, сейчас как раз скоро обед и… — Не стоит. Я прекрасно знаю, где находится Большой… — Но ты здесь совсем недолго, — продолжала староста. — Ты можешь заблудиться, да и вообще, я должна выполнить свой долг! — Мисти, я сам отведу ее, если ты так волнуешься, — голос Флимонта прозвучал как-то напряженно. — Если позволишь, мы пойдем. Мисти ничего не ответила. Она бросила на них последний разочарованный взгляд и выбежала. Гермиона недоуменно уставилась на Флимонта. Тот тяжело вздохнул и покачал головой. — Она какая-то ненормальная. Уже третий год за мной бегает. Спасибо, что не разрешила ей с нами пойти. Всю дорогу Флимонт молчал. Он словно был погружен в свои мысли, и Гермиона решила не мешать ему. Лишь на лестнице она сказала: — Ну я, наверное, пойду в гостиную. Спасибо, что… Просто спасибо! — Стой. Может, пойдешь со мной в Большой Зал? — выйдя из своего оцепенения, спросил Флимонт. — Я наверняка ужасно себя вел и сейчас, и раньше. Мне стоило быть… добрее к тебе! Ты не такая, как все слизеринцы, и я понял это еще там, в библиотеке. Но потом все равно молча наблюдал, как они с тобой себя ведут, а сейчас ты, наверное, обиделась, что я такой неприветливый… — Нет-нет, — остановила его Гермиона, — все в порядке! Мне просто хотелось занести учебники в комнату перед обедом. — А, ясно, — Флимонт вздохнул. Они еще немного постояли. — Тогда, пока? Флимонт посмотрел на нее и кивнул. Но как только Гермиона начала спускаться вниз, он ее окликнул: — Знаешь, в прошлом году Дорея очень сильно отравилась и провела в Больничном Крыле две недели. Так вот, Мисти только и делала, что липла ко мне все это время, а потом я увидел в ее сумке какое-то растение. Это была Цикута. Гермионе показалось, что она ослышалась. Цикута. Одно из самых ядовитых растений. Его даже в Хогвартсе не выращивают. — Я пытался выпытать у Мисти, зачем это растение ей понадобилась. Она долго рыдала и говорила, что сама не знает, как оно у нее оказалось, но Мисти плохо врет. В общем, я не буду никого ни в чем обвинять, но… Лучше держись от нее подальше и будь осторожней. Он резко повернулся и побежал вверх по лестнице, а Гермиона удивлённо смотрела ему вслед. Она немного опоздала на обед. Почти все ученики уже сидели на своих местах. Гермиона направилась к самому дальнему краю слизеринского стола, чтобы опять поесть в полном одиночестве. Да, нападки со стороны ее однокурсников прекратились, но намного лучше ей от этого не стало. Она с печалью посмотрела на стол гриффиндорцев, когда-то такой родной, и встретилась глазами с Флимонтом. Он о чем-то живо переговаривался с Мэгги, но заметив взгляд Гермионы, кивнул ей. И улыбнулся. Гермиона улыбнулась в ответ. Увидев эту мимолетную сцену, Том Риддл не удивился, когда в библиотеке эти двое начали постоянно сидеть вместе.

***

Очередное дежурство подходило к концу, и Том опять ни с чем вышел из Запретной секции. После неудачи с медальоном он снова вернулся к идее о крестражах, хотя та Мерлинова книжка все еще оставалась лежать в его комнате как напоминание, что нужно всегда рассуждать хладнокровно и трезво. Хотя это даже была не книга. Нет, это просто была тетрадь какого-то ученика Хогвартса, некого «Александра Петтификуса». Именно его имя Том обнаружил на форзаце «книжки». Эта неудача ненадолго выбила его из колеи, но вот он опять договорился с Мисти, этой странной когтевранкой и по совместительству второй старостой, что будет обходить именно это крыло Хогвартса. Та, как обычно, не возражала. Да, он ошибся, да, сглупил. Но ничто, никакая неудача не остановит его. Просто надо запомнить, что ничего не достается так просто. Его раздумья прервал шорох. Том остановился. Может, ему показалось? Нет. Шорох снова повторился, но уже дальше. Грудь Тома стала подниматься чаще. Что, если кто-то увидел, как он выходил из Запретной секции? Том нервно сглотнул и попытался успокоиться. Даже если так, ему все равно удастся найти способ выпутаться из этой ситуации. Ему всегда удавалось. Том одернул мантию и уже собирался пойти дальше, как где-то вдалеке послышались тихие, едва различимые шаги. Затаившись за колонной, он стал ждать. Через какое-то время шаги стали громче. Было слышно, что кто-то старался как можно тише ступать на каменный пол, но ему явно не удавалось. Наконец этот кто-то находился буквально в нескольких метрах от той колонны, за которой прятался Том. Ему хотелось, чтобы это был какой-то гриффиндорец, ну или пуффендуец, но какого же было его удивление, когда он увидел перед собой новенькую. — Так-так, — насмешливо сказал он, выходя из своего укрытия. — Кажется, кто-то не в постели после отбоя? Гермиона вздрогнула и медленно обернулась. Перед ней стоял Том. Меньше всего ей хотелось, чтобы именно он ее увидел. Она собрала все свои силы, чтобы не подать виду, как ей страшно. — То же самое могу сказать и о тебе. — Я на дежурстве, — хмыкнул Риддл. — Не поздновато ли? Мне казалось, что логичнее верхние этажи осматривать в самом начале дежурства. — Тебе казалось, — Том честно старался быть дружелюбным. Какое-то время они просто стояли, сверля друг друга взглядами. — Неужели? — Конечно, — облокотившись на стену, обворожительно улыбнулся Том. — Что по-твоему еще можно делать на этом этаже? Здесь же ничего нет: никаких гостиных, классов. Поэтому я всегда его проверяю в последнюю очередь. Гермиона молчала. Том уже хотел задать свой вопрос, но она неожиданно сказала: — Если не ошибаюсь, здесь есть Запретная секция. Ее голос отразился от каменных стен гулким эхом, хоть Гермиона и говорила тихо. Всего мгновение понадобилось Риддлу, чтобы спрятать свои эмоции, но и этой секунды хватило Гермионе, чтобы понять — она попала в точку. И от этого ей стало еще страшнее. — Интересно, откуда новенькая может знать что-то о Запретной секции, — улыбнулся Том, но в глазах не было даже намека на улыбку. Он тоже понял, что она догадалась. — И еще интереснее, что же ты делала в такой поздний час так далеко от подземелий. Думаю, лучше всех с этим разберется Армандо Диппет. Том увидел, как вздрогнули плечи новенькой. Она открыла рот, словно хотела что-то сказать, но никакого звука он не услышал. Зато сзади послышалось чье-то шарканье и сбивчивое дыхание. — Мисс Леви, вы опоздали на отработку! Неужели мне и за это придется снять со Слизерина очки? Том обернулся и увидел перед собой мистера Принглса. Как и всегда его рот был смещен куда-то вправо, словно ему защемило лицевой нерв, а губы были рассерженно поджаты. — Доброй ночи, мистер Принглс. — Вот именно, что ночи! — недовольно пробурчал завхоз и прохромал ещё несколько метров по направлению к ним. — Ваше дежурство должно было закончиться, Риддл. Том притворно удивился и тут же попросил прощение. — Я правильно понял, что мисс Леви пришла сюда… на отработку? — Конечно, ты все правильно понял! А зачем же ещё?! — сотрясая воздух, грозно начал Апполион. — Просто такой поздний час и… — Ты сомневаешься в моих методах наказания, мальчишка? — с каждой секундой голос мистера Принглса раздавался все громче. — Нет-нет, прошу прощения. Просто вышло недоразумение, — он исподтишка бросил взгляд на новенькую. Она растерянно уставилась на завхоза, нервно теребя края рукавов. Том хмыкнул и, повернувшись к ней на этот раз без намека на улыбку, сказал: — Спокойной ночи. Он слегка наклонил голову, прощаясь с завхозом, на что тот лишь фыркнул, и нарочито спокойно направился к лестнице. Придя в гостиную старост, он дал волю чувствам. Со всей силы он швырнул мантию на диван и облокотился на шкаф, сложив руки на груди. И что теперь делать. Новенькая догадалась, что он был в Запретной секции. Да, может она не побежит сейчас же рассказывать преподавателям, но как же это унизительно — быть ей чем-то обязанным. Том попытался успокоиться. В конце концов, она же тоже там зачем-то была, да ещё и так поздно. Да, ее выручил этот мерзкий старикан, но они же не думают, что он поверил хоть единому его слову. Том устало вздохнул. В гостиной было холодно — видно Мисти так и не разжигала камин. Сама она, судя по тишине, давно уже спала, и Том решил последовать ее примеру. Всё-таки на свежую голову думается проще. Он взял в руки брошенную мантию и стал тихо подниматься по лестнице. «Завтра ты решишь эту проблему», — думал Том, снимая кристально-белую рубашку. Но он ошибался. Завтра ему придется думать о совершенно других вещах. После завтрака Том ненадолго забежал в свою комнату, чтобы взять нужные учебники. Когда он складывал книги в сумку, маленький кусочек пергамента выпал из страниц одной. Риддл недоуменно взял его в руки, совершенно не понимая откуда этот листик взялся. На ум ничего не приходило. Маленьким убористым почерком было написано: «Некоторые места не просто так называют запретными, Том Риддл.

Твой Х»