if the heavens ever did speak

No masters or kings when the ritual begins, There is no sweeter innocence than our gentle sin, In the madness and soil of that sad earthly scene, Only then I am human, Only then I am clean. -Тереза, ты невыносимо бесишь, в английском слов не хватит, чтобы описать мои чувства к тебе, так что можешь просто пойти к черту, провалиться в ад и не трогать больше меня? - мне казалось, что в моем тоне звучали стальные нотки, которые заставят любого содрогнуться, но черноволосая девушка лишь усмехнулась своей полудикой улыбкой и отправила в меня пушистую розовую подушку, которая валялась возле ее ног - я раздраженно отбил ее, не рассчитав силы, отправив в другой угол, где она, сбивши все диски, выстроенные в небольшую пирамидку на полке с книгами, упала на пол. Я поморщился от звука падающих дисков, прикрыл глаза и посмотрел на Терезу, ожидая угроз или попыток хладнокровного убийства, но она даже ухом не повела и дальше продолжила курить косяк, сидя на полу своей спальни. -Эффи, все хорошо? - ее старший брат, Тони, не оставил незамеченным сей звук, и его любопытная голова, с такими же черными волосами, как и у Терезы (кстати, понятия не имею, почему при имени Тереза ее стали величать Эффи абсолютно все, даже родные, да и боюсь у самой Терезы не найдется для вас подходящего объяснения), тут же протиснулась в дверь. - Кричите, если вы голые, - шутливо сказал он, оглядывая нас, полулежащих на полу. Его глаза блестели каким-то непонятным блеском, он подмигнул мне, и я незамедлительно подмигнул ему в ответ, растянув губы в улыбке. -Тони, ты же знаешь, что Ньюти у нас голубых кровей. Поверь, я пыталась его соблазнить и не раз, - она затянулась еще сильней и, выпуская сквозь зубы дым, рассмеялась. -Рад, что хоть кто-то не дался в твои коварные лапы и не был замучен до смерти, - идя в контраст со своими фразами, Тони улыбался добрейшей улыбкой. Он перевел взгляд на меня и снова подмигнул, я же ответил ленивой полуулыбкой, слегка откидываясь назад, больше прислоняясь к кровати. -Разве это не честь, быть замученным самой Терезой Стонем? - я старался вызвать этой фразой у нее раздражение, но она, по видимому, приняла ее как комплимент, потому что ее губы тронула легкая улыбка. - Это была не похвала, - поспешил заверить ее я, но она ничего не ответила, затягиваясь еще раз. Ее брат лишь покачал головой и, закрывая дверь, сказал о том, что уходит - мы даже не обратили внимания на его слова, поэтому он обиженно хлопнул дверью. В иной раз я обязательно бы подробней разузнал бы, куда он и, может, даже навязался в компанию, но сегодня мне не хотелось видеть решительно никого, кроме Терезы, да и ее, наверное, тоже. Уж больно она меня достала за последние полчаса сидения в ее спальне. Я перевел свой взгляд на нее. Косяк тлел у нее в руке, голубые глаза горели нездоровым огнем в обрамлении черной подводки, которая уже растеклась по контуру, а волосы были взлохмачены- она казалась мне сумасшедшей, когда была под кайфом, сумасшедшей она и была. Только это не пугало, а притягивало, как притягивает бабочку к цветку, который питается насекомыми. Она была ребенком - доброй, ласковой, но с чужими она вела себя как последняя дрянь, выпуская свои коготки. Могла даже набить кому-то морду, особо не стесняясь. Ее эмоции невозможно было угадать, а поступки предвидеть, если она сама того не желала. Она заметила, что я смотрю на нее почти не моргая и расценила мой взгляд по-своему, суя мне косяк в руку и говоря что-то про мои щенячьи глаза и про свою щедрость и, кажется, что-то насчет моего материального состояния, оценивая его словом "бомж". Я лег на пушистый ковер и закрыл глаза, затягиваясь дымом. Курить на полу было ужасно неудобно, но сидеть было невыносимо лень, так что, давясь дымом, я отказывался принять сидячее положение. -Я на кухню, сладкий, тебе что-то принести? -Тереза невесомо поднялась и за несколько шагов преодолела расстояние от кровати до двери, останавливаясь у нее, глядя на меня слегка игриво и улыбаясь так, как могла улыбаться только она. -Нет, дорогая, я же не могу позволить себе разжиреть до твоего состояния, - я даже не поднял головы, чтобы ответить. Услышав ее тихое "да пошел ты" и хлопок двери, зная, что она ничуть не обиделась, я улыбнулся и уставился в потолок. Разум постепенно ускользал от меня, но я мог все еще достаточно трезво рассуждать. Одно понять я все еще не мог - как Тереза все таки вытащила меня хоть куда-то сегодня. Я имел дурную привычку иметь жуткие перепады настроения дважды в месяц, то есть, по сути, просто впадал в жуткую депрессию на несколько дней, которая не имела никакой почвы. Эти дни были наполнены безрадостным унынием и тоской, я мог часами пялится в стенку и игнорировать каждого, кто попытается со мной заговорить. Такой был день сегодня - но Тереза вытащила меня из дома, сунула в руки косяк и, по всей вероятности, точно вытащит меня на какую-то вечеринку или просто в клуб. А зная и остальных моих друзей, могу заявить, что и они в стороне не останутся. По сути, я знал, что, соглашаясь пойти к Терезе, я автоматически навлекаю на себя и остальное, но я все равно шел, что было достаточно странно для меня, вернее, для моего настроения. Я слышал, как зазвенел ее мобильник внизу. Я не видел ее, но мог поклясться, что знаю, что она сделала - схватила его, резко нажала на кнопку приема звонка, а пока она говорила, ее глаза явно светились, и сама она нарезала круги вокруг стола или кресла, пытаясь скрыть возбуждение. О, она всегда была такой, когда затевала что-то. Я помню, как она устраивала день рождения для Фредди, хотя, думаю, никто не забыл. Пока все было не идеально, она не отступилась, давая поручения все направо и налево, бегая в немой истерии и подбирая салфетки к шарам. Я невольно улыбнулся, вспоминая, как тогда все были вымотаны, и как все старались поскорее слинять, до того, как получат еще одну порцию приказов. Тереза была невероятной и все это знали - все любили ее, несмотря на всех тараканов в ее голове и ореола напускной загадочности, который она наводила на себя, когда знакомилась с кем-то новым. Все ее любили, любил и я, всей возможной дружеской любовью. Она первая узнала, что я гей, она первая кто сказала мне, что это не надо скрывать и что надо перестать бояться всех этих чувств, что я питаю к парням. Это она меня познакомила со всеми моими друзьями, за что я чрезмерно ей благодарен. Она была маленьким солнышком в моем маленьком мире. Я услышал, как она поднимается по лестнице и поворачивает ручку двери - я даже знал, что она спросит и что я отвечу, так что я решил сэкономить всем время, просто промолвивши: -Нет, и даже не пытайся меня уговорить - я не поддамся твоим сладким речам. Она бросилась на колени передо мной, падая лицом мне на грудь и начала говорить всякие нелепые уговоры, наигранно рыдая. Сперва я качал головой - потом и вовсе перестал отвечать. Потом она перестала придуриваться и села ровно, явно приготовив свою речь заранее. Я приподнял голову, но чисто ради вежливости, не потому, что меня действительно интересовала это. -Боже, Ньют, там же будут только свои! Человек семь, не больше. Это даже не вписка, просто небольшие посиделки, чтобы поднять тебе настроение. Я не собираюсь тебя тащить насильно - хочешь, чахни тут в одиночестве, мне плевать, - ей явно было не все равно, но видно, что все ее аргументы разбивались об мою каменную стену упрямства, и она скрестила руки на груди, слегка отодвигаясь от меня, чтобы показать, насколько сильно она разочарована и сердита. -Тереза, - я словил ее руку и спрятал в своей ладони. Она на глазах расцвела, так как знала, что этот мой тон означает, что я почти сдался, - хоть скажи, кто еще там будет. -Так и знала, что ты согласишься, - она расцвела в улыбке, не дав мне раскрыть рот и сказать, что эти слова значат далеко не да, и принялась перечислять, - Так, Кук точно обещал прийти, как и Джей Джей, Панда, Наоми с Эмили, Кэйси, Сид, Тони не будет, он опять куда-то пропал, наверняка он со свой Мишель, Фредди болеет и, думаю, еще Макси. Кэйти я даже не приглашала - ненавижу эту дрянь, да и думаю, что ты тоже не особо захочешь ее видеть. Я выразительно закатил глаза. Она говорила с невероятной скоростью и, мне казалось, что если есть подобный рекорд, то она его побила. Я немного отодвинулся, не выпуская ее руки и затянулся еще раз. Она забрала косяк себе и улыбнулась. Вдруг она поглядела на меня таким взглядом, что мне показалось, что я смертельно болен или вот-вот умру. Хотелось уже высказать эту мысль вслух, но ее взгляд действительно пугал, так что я просто сжался под ним. -Ньют, если ты не хочешь видеть Макси - так и скажи, пожалуйста. Я бы тоже не хотела бы видеть человека, после, эм, той ситуации, что возникла недавно. Я могу попросить его не прийти - придумать любую глупую отговорку.., - она резко замолчала, косясь на меня. -Мне не пять, я и сам могу все прекрасно решить. Я не буду его избегать только потому что мы поняли друг друга неправильно, к тому же, мы уже давно объяснились, - внезапная волна раздражения накатила на меня и я не мог понять, чем она вызвана. Не на Терезу, на самого себя - воспоминания об этой встрече возвращали эмоции, что я там пережил, а я совсем не хотел вспоминать. Тереза явно утратила боевой дух - она знает, что тогда произошло и не дыша, ждет ответа. -К тому же, это девять, никак не семь, - с сомнением тяну я, пытаясь разрядить обстановку, и она с радостью хватается за соломинку, что я ей бросил. -Господи, да заткнись ты, мизантроп несчастный, ты все равно туда пойдешь. Дай мне пятнадцать минут, я соберусь - а пока не сбеги из окна, - она развернулась и вышла через боковую дверь в ванную, закрыв ее на замок и давая понять, что разговор окончен. Я вздохнул - с ней спорить бесполезно - и начал перебираться на кровать, потому что ее ковер вдруг мне показался жестким. Внезапно вариант с окном показался не такой уж плохой затеей, но, взвесив за и против, я понял, что лучше не рисковать своим физическим здоровьем ради душевного. Оказавшись наконец в кровати, я откинулся на подушки и начал заворачивать еще один косяк, не спросив разрешения у хозяйки. "Убьет", - невесело подумал я, но косяк уже был подожжен, и я с удовольствием затянулся дымом. Думать ни о чем не хотелось, ни о приятном, ни о плохом. Но видимо, сегодня был явно не мой день. В голову лезли мысли, они заполняли ее, не давая никуда деться. Одно имя все приходило и приходило ко мне на ум, как не старался я его выбросить из головы. Макси. То, что случилось почти неделю назад грызло меня изнутри, и я боялся даже об этом думать, не то, чтобы окончательно разобраться с этим. С Макси нас познакомил Тони - ему я тоже одним из первых рассказал о моей гомосексуальности и он воспринял эту новость на удивление спокойно и даже сказал, что гордится мной, хоть я думал, что это не приведет его в восторг. Буквально через несколько дней, когда я сидел у Терезы, он завалился домой с ним по руку и радостно начал нас знакомить. Он мне понравился сразу - стройный блондин, он показался мне открытым и каким-то непорочно-чистым, что я до конца не мог поверить, что он действительно знаком с Тони - с самым эгоистичным манипулятором на свете. Брат Терезы торжественно сообщил, что он тоже гей, но с большим багажом опыта и он научит меня всем этим гейским штучкам, на что я воскликнул, что это очень гомофобно, а он лишь рассмеялся. Он буквально толкнул нас к друг другу и заставил чувствовать себя донельзя неловко. Но несмотря на это мы разговорились, что удивительно, ведь я тяжело схожусь с незнакомыми людьми. Потом мы гуляли - Макси оказался прекрасным собеседником, и наш разговор не умолкал ни на секунду. Я обмолвился, что никогда не целовался с парнем, а он лишь тихонько посмеялся и приподнял бровь, а после заткнул меня поцелуем. Не скажу, что это было как-то невероятно, но на порядок приятнее, чем с девушками. С тех пор, а мы знакомы с ним три месяца, когда мы оставались наедине, мы целовались, но не считали себя парой, скорее, друзьями с привилегиями. Я знал, что у него есть еще подобные друзья, но я не испытывал ревности или чего-то на подобии. Он был у меня первым и в постели - не потому что, я любил его, а потому что, скорее, доверял ему всем сердцем. Нет, я любил его, но не той любовью, совсем не той. Она была дружественной, с оттенком симпатии, но я бы не сказал, что мне бы хотелось с ним отношений. До прошлой недели все было идеально, а потом все пошло наперекосяк. Потому что в прошлую среду он будто сошел с ума и начал клясться мне в любви, практически умоляя стать его парнем. Он был будто в приступе и пугал меня своими эмоциями. Мне было неудобно и стыдно - я не мог ответить ему тем же. Его шквал эмоций сбивал с ног и, думаю, я просто испугался. Так что я прошло ушел, заявив, что между нами ничего быть не может, ушел, разбив ему сердце, потому что чувства его были не взаимны, а обманывать его я не мог, слишком жестоким мне это казалось по отношению к нему. Любой, кто услышит эту историю спросит - почему же так, Ньют? Если у тебя была к нему симпатия, почему ты просто не мог ответить ему взаимностью и не терзать его сердце? Нет, я не мог. Потому что я не хотел лгать Макси, я не хотел говорить ему, что люблю его, хотя мое сердце принадлежало бы другому. Я не мог бы так. А я любил другого. На протяжении трех лет, с тех пор, как он переехал в этот город и перешел в мою школу - у нас с ним было пять общих уроков, что было невероятной удачей, ведь я мог сверлить взглядом его божественный затылок и дышать одним с ним воздухом, но все равно мне было безумно мало его. Томас - так его звали. Томас О'Браен. Мой Томми. Он был самим идеалом или, может, только мне так казалось и абсолютно гетеросексуальным, что показывало, насколько везучим я был. Он принадлежал к касте так называемых "золотых детишек" города. Элиты. Богачей. Любимцев всех и вся. Отличники, спортсмены, красавцы и красавицы, всегда уступающие место пожилым людям в автобусе и читая сказки сироткам в приюте. Все такие правильные, напыщенные, от начала до конца фальшивки, пустые оболочки без души. Все прекрасно знали, что они далеко не идеальные детишки - вписки, алкоголь, сигареты - может, они это и скрывали, но все уже давно догадались, что к чему. Я ненавидел их, вся наша компания ненавидела их. Как и они нас, называя "укурками" и "негодными придурками, которые все равно кончат свою жизнь где-то на помойке". Мы ощетинивались, когда видели их, они тоже были не особо рады. У нас была война еще с времен начальной школы - вроде бы детская, но беспощадная. Где-то я слышал, что подростки кровожадней взрослых. Что же, это абсолютная правда. Так что я ненавидел их всей моей душой. Кроме Томаса, конечно. Он был искренен, я видел это по это глазам и гораздо менее идеальным, чем другие, судя по разговорам престарелых дам, которые собирались в кафе, чтобы посплетничать. Просто потому что не любил притворяться и не мог сдерживать постоянно свои эмоции. Я любил в нем это - я любил в нем каждую черту внешности или характера. Однажды мы столкнулись в коридоре - он отодвинул меня своими сильными руками в сторону, потому что спешил и пробормотал извинения, убегая, а я вдохнул его запах и потом ходил почти весь день как в дурмане, глупо улыбаясь, ощущая его руки на своих плечах. Я не был влюблен - я был пьян своей любовью, я жил в ней. Томми был моим всем - это пугало и радовало одновременно. Я очнулся от своих мыслей только когда косяк догорел почти до конца, неприятно обжигая пальцы. Я дернул их, рассыпая пепел на кровать и злясь на свою неаккуратность. Одно дело - выкурить чужой косяк, другое дело - почти поджечь чью-то комнату. Я встал с такой удобной кровати, которая тоже не хотела расставаться со мной, и стряхнул пепел на пол, пытаясь привести покрывало в более-менее чистый вид. Я кинул в окно окурок и подошел к большому зеркалу, что стояло чуть левее кровати. То, что смотрело на меня с той стороны зеркала явно было не привлекательно для человеческого глаза. Я злобно отмечал каждый недостаток своей внешности, то и дело растрепывая волосы или одергивая одежду, надеясь привести себя в божеский вид. Я не любил ни свою внешность, ни свое телосложение, все во мне бесило меня и жутко раздражало. Я просто устал видеть в зеркале свое лицо каждый день, хотелось проснуться и увидеть там что-то попривлекательнее. Практически все говорили мне, что я имею вполне себе симпатичное личико и сносную фигурку, некоторые кричали, что я красавчик и мне надо выбросить эту дурь из головы, но я им не верил, не мог поверить, имея зеркало у себя под рукой. Может, дело было не в самой внешности, а сама суть была зарыта глубже - я не хотел заниматься подобным самокопанием, потому что денег не оберешься потом на психолога. Да, я отлично умею выносить мозг, даже себе - это моя суперсила. Дурацкая, могу признать. Как и весь я. Мои безрадостные размышления прервала Тереза, которая вылетела из ванны, полностью готовая. Я дернулся, когда она хлопнула дверью, ведь на отлично умела появляться внезапно, как в каком-то дешевом ужастике, пугая до полусмерти и вызывая сердечный приступ. -Я чуть заикой на всю жизнь не остался, - я повернулся к ней, складывая руки на груди, - можно делать все менее драматично? Она не ответила и повернулась к тумбочке, чтобы быстро забросить в свою сумку какие-то вещи, которые обычно носят девушки в сумках - загадочные и бесполезные. После методичного забрасывания вещей в сумку она резко повернулась и кинула в меня мои сигареты, видимо, я забыл их там. Я словил, но только чудом - если бы я не смотрел так напряженно на ее спину, я бы никогда в жизни не смог бы этого сделать. Она ухмыльнулась, видя, что я поймал этот крученный бросок, я лишь поднял одну бровь, показывая все мое пренебрежение к тому, как она себя ведет. -Пошли? - она улыбнулась и подмигнула мне и, не видя во мне такого же восторга, она потащила меня за рукав к двери. -Пошли, - обреченно сказал я, покорно идя за ней по лестнице, но все же еле переставляя ноги, чтобы она поняла, насколько сильно я на самом деле хочу остаться тут. Она игнорировала все мои намеки вплоть до парадной двери, тут же она остановилась и смерила меня взглядом учительницы, которая застала ученика за жульничеством, и мне даже захотелось опустить глаза в пол. -Ньют, мы не можем так иди по улице. В конце концов, я не няня - не хочешь, не идти, я устала уговаривать тебя, - она проговорила это так горько, будто натерпелась со мной невероятных мучений, и мне даже захотелось извиниться. Но извинится - это принять поражение, так что я просто вышел через дверь, идя вниз по улице. -Боже, наш малыш Ньюти, оказывается, сам ходить умеет - я поражена! - ее веселых смех звенел, и я сам, против воли, конечно, почувствовал себя гораздо лучше, чем даже часа два назад. И вдруг мне подумалось, что я не так уж и недоволен своей жизнью, как казалось.