Игры вампира

Виктор       — Мне кажется, вам лучше признаться добровольно на кого вы работаете, — изысканно вежливо произнёс Давид, эдакий добрый дядечка, совершенно непонятным образом оказавшейся в застенках РРС… Однако именно его я бы и опасался. Если бы умел.       Допрашиваемый, явно арабских кровей, лишь презрительно скривил губы. Кроме проводов на нём ничего не было, холодный и неудобный металлический стул тоже не способствовал комфорту, но мусульманин держался молодцом. Вот что делает правильная идейная подготовка… Жаль, после последнего провала правительства такое с русскими людьми не учудишь, чуют промывку мозгов за версту… И ладно бы сами думать головой умели, так нет же, всё желудками да тем, что ниже пояса. Религия, несмотря ни на что, помогает развитию личности на определённом этапе.       Впрочем, я, как жрец Богини Крови, о пользе веры могу рассуждать очень долго.       В стекле, ограждающем нас от пакостей пленника, полупрозрачно отражались четверо. Давид, слегка грузноватый сорокалетний мужчина небольшого роста, по национальности жид. В Российской Разведывательной Службе оказался как раз из-за недостаточной религиозности и верности идеалам иудейства… Точнее его выперли из АНБУ за роман с женой собственного начальника ещё в весёлых восьмидесятых.       Лучшего аналитика РРС было видно лишь самую малость, опять заныкался в самый дальний угол на своей инвалидной коляске. Алексей Казаков, четырнадцать лет, нехилое айкью и костная дистрофия вкупе с кучей не самых приятных болячек. Нашли его по выдающимся оценкам в школе, завербовали просто: высокая зарплата и самое квалифицированное лечение. Его мать, учитель математики с двадцатилетним стажем, воспитывала его одна и очень обрадовалась, когда её сыну прислали приглашение в престижную частную школу.       Кстати, он не всегда в коляске ездит, иногда бывают достаточно большие промежутки времени, когда он ничего себе не ломает. В основном летом, если оно выдаётся сухим.       Справа от меня, с искренним азартом на лице стоял Владимир Пономарёв, боец, стажёр, мой напарник в деле поимки очередного террориста-смертника. Высокий, спортивный, темноволосый мальчишка, обладатель чёрного пояса по карате, причём настоящего, а не выдающегося для приличия. Завербовали классическим методом: Мы вытаскиваем тебя из тюрьмы, а ты нам по гроб жизни будешь обязан. Хотя, в данном случае, даже не пришлось подстраивать никакого преступления, сам с особой жестокостью убил нескольких подростков, напавших на него на улице. Перспективный молодой человек, умный, сильный, волевой… А то, что садист слегка… Не мне его осуждать, вот уж точно.       Я, традиционно, в зеркале не отражался и так же традиционно держал щит невнимания, чтобы этого никто не заметил.       Дикий крик эхом проскакал в почти пустой комнате. Да, родные двести двадцать вольт — это не слишком много, но если пропускать электричество через места наибольшего количества нервных окончаний, то эффект может быть совершенно ошеломляющим.       Когда начальник базы — жид, электричество приходится экономить даже на пытках.       — На кого ты работаешь? — уже с нажимом продолжил Давид.       Очень серьёзный вопрос, между прочим. Экстремистских группировок развелось немеряно, причём, каждый олигарх считает своим долгом прикормить хоть одну. Надо же выяснить, кому предъявлять претензии из-за моей сверхурочной работы.       Пленник лишь презрительно сплюнул на пол и ощерил зубы в оскале. Я ему сочувствую. Нет, честно. Мне тоже иногда хочется взять автомат калашникова, выйти на улицу и расстрелять всех к чертям собачьим… Останавливает только осознание, что на куриц глупо злиться.       — Подавитесь, чистоплюи, ничего я вам не скажу, — внезапно внятно произнёс араб.       — Да? — тут же оживился Давид. Говорящего противника легче уболтать, чем молча игнорирующего тебя.       Однако меня что-то в его облике насторожило. Радость. Еле сдерживаемая, злорадная, но радость. Даже у абсолютных фанатиков такого не должно быть, особенно после провала миссии. Значит, она не провалена…       — Мотаем отсюда! Живо! — заорал я, разворачиваясь к двери.       На меня посмотрели как на идиота. Ну да, ну да, я тут недавно и зарекомендовать своё чутьё ещё не успел… Однако это не значит, что можно так запросто игнорировать дельную мысль… Естественный отбор — хорошая штука.       Не обращая на эти взгляды внимания, я быстро, но стараясь не сорваться в сверхскорость, подбежал к Алексею, подхватил его на руки вместе с одеялом и бросился из комнаты, стараясь уйти подальше. Конечно, наш гений пробовал сопротивляться, но бить меня в стрессовых ситуациях — это всё равно, что пытаться пробить обшивку ракеты пальцем. За спиной я услышал театрально-злобный смех, которому прибавляло жуткости ощущение надвигающейся беды. Всё, больше тянуть нельзя. Я быстро завернул за угол.       — Задержи дыхание, — бросил я своей ноше, которая ещё даже не успела смириться с положением ведомого.       Как ни странно, Казаков послушался. Я аккуратно положил его на пол — Зачем его вообще тащить сюда надо было, если я самостоятельно разобью ему голову? — опустился сверху, почти придавив его, и закрыл нас одеялом.       В следующее мгновение грянул взрыв. Алексей       На пленного я старательно не обращал внимания. В конце концов, он — не моё дело, моё дело — наблюдать за агентами… Один из них сливает информацию конкурентам, а мне, как самому умному, по официальной версии, или же как самому честному и наивному, если говорить по правде, надо его найти. Впрочем, это могут быть вовсе не эти агенты, в здании ещё двести тридцать четыре сотрудника достойны подозрения.       Технически и психологически крысятничать может каждый из этих трёх. Давид Абрамович слишком стар для агента, в высших кругах уже рассматривается решение об его отставке, но работу он свою любит, так что вполне мог переметнуться в лагерь соперников лишь бы оставаться на посту.       Пономарёв — вообще псих. Садист, с мазохистским уклоном, совершенно не ценит жизнь, как свою, так и чужую, да ещё и азартен как последний игрок… Идеальный кандидат, да вот только он и без меня доверием начальства не пользуется: доступ у него ещё самый низкий, несмотря на участие в боевых операциях; хотя сомнительно, что этот кровожадных псих вообще заметил подобную несправедливость… Ему лишь бы убивать давали.       Да и крыса появилась до его вербовки… Что не мешает Пономарёву быть его наследником.       Словно почувствовав мой взгляд, Владимир обернулся и хищно оскалился. Совершенно невольно я вздрогнул. Да-да, личная неприязнь тоже присутствует… Оба мы не понимаем, как можно было в такую серьёзную организацию принять такого нестабильного человека.       Впрочем, он хоть и псих, но вполне предсказуемый и понятный, а вот его напарник, Виктор — тёмная лошадка. Добрый и вежливый, всегда заступается за меня, всегда поможет… Не особый красавец, но вся женская часть нашего отдела по уши влюблена в него, а всё из-за едва уловимого ощущения тепла и уюта, который его окружает. Для наших стерв — это самая дефицитная вещь. Однако даже Владимир, для которого авторитетом не является и дьявол, без вопросов принимает его первенство и беспрекословно выполняет все его распоряжения. Сомнительно, что этот псих мог бы подчиняться тому мягкому человеку, которым выглядит Виктор для нас.       Виктор был стремительным, резким, беспечным. Он не жил — играл, не ходил, а танцевал, не касаясь пола, наплевав на какие-то глупые законы физики. Сомневаюсь, что должностные инструкции он хотя бы читал. Когда не надо было куда-то бежать, он замирал на месте в абсолютной неподвижности, с крайне резкой реакцией на внешние раздражители.       Он играючи, почти мимолётно манипулировал людьми, одним движением брови разбивая сердца и заставляя ненавидеть. И если бы меня спросили бы, я бы не раздумывая сказал, что невысокий худощавый Виктор гораздо опаснее отморозка Пономарёва. Потому что у бойца есть только его тело и оружие, а Виктор может одной улыбкой собрать целую армию.       Впрочем, у меня и сейчас от него мороз по коже. Смотрит на пытки абсолютно спокойно, даже можно сказать сквозь них, явно задумался о чём-то своём… Азарт Пономарёва я понимаю, как и усталое злорадство Давида Абрамовича, но спокойствие… Это пугает.       А ещё ко мне совершенно случайно попала папка с досье экономического отдела наших конкурентов… Какого же было моё удивление, когда я встретил среди них знакомое лицо! Однако докладывать я не спешил, слишком сильно было сомнение, а он ли это? Может, просто похож? Или какой-нибудь неизвестный родственник… Насколько я знаю, Виктор детдомовский, может у него брат-близнец есть? Пусть мои сомнения кажутся смешными для опытных агентов, но у меня просто в голове не укладывалось, что это может быть один и тот же человек… Имя, легенда, манеры — это всё мелочи, но послужной список-то не сфальсифицируешь! Как может быть аналитик-экономист высшего уровня быть одновременно и боевиком-универсалом?! Даже в его тридцать девять лет добиться такого мастерства в обоих направлениях невозможно.       Поэтому я сомневаюсь. А вовсе не из-за того, что жалоба на него кажется мне предательством!       — Мотаем отсюда. Живо! — властно приказал Виктор.       Ноги, без участия сознания дёрнулись, но с гипсом особо не побегаешь… Вот это сила, а я ведь никогда не отличался особой внушаемостью.       В следующее мгновение я оказался в воздухе. От неожиданности, чисто инстинктивно, попытался ударить в болевую точку, как меня учили… Чуть руку себе не отбил. Никакой заботы о ближнем!       С неким фаталистическим чувством замер в чужих руках. Блин… Меня всю жизнь так… В смысле хватают и тащат куда-то без моего согласия, а не бережно на руках несут. Впрочем, если бы не выпитое с утра обезболивающие, то я бы не отнёсся к этому так спокойно… Только результат это вряд ли бы изменило.       Когда надо мной нависло тело, я хотел было уже возмутиться, но не успел: мир содрогнулся. На время я ослеп и оглох, чувствовал только болезненную вибрацию от пола и стены, к которой меня прижали. Так же неожиданно, как началось, всё закончилось. Просто в какой-то момент я осознал, что больше не трясёт. Звенящая тишина писком сдавила уши и только далёкий грохот позволял узнать, что слух всё ещё работает. Я попытался пошевелиться, но без особого успеха: меня придавило что-то тяжёлое и тёплое. Заторможенное сознание не хотело анализировать происходящее, но и сачковать не могло, просто не понимало, что можно делать вместо этого.       Звук, тряска, разрушения. Взрыв. Сверху, тяжёлое, почти-мягкое. Виктор. Положение, действия. Спас. Манера, состояние. По проекту в стенах базы должны быть стальные листы по всей площади… Но с русской-то обязательностью вообще удивительно, что стена не разрушилась в пыль. Агент знал, куда падать. Но о бомбе он узнал только тут, иначе бы не пришёл и не у… Непроверенно.       С трудом освободив руку, я на ощупь нашёл чужую шею. Я старался дышать размерено тем спёртым воздухом, что остался под одеялом… Предусмотрительно, однако. Сейчас снаружи, наверное, пылища стоит.       Пульс нащупался. Размеренный, спокойный… Наверное, это из-за того, что он без сознания. Ну и хорошо, не хотелось бы находиться в такой близости от трупа. А если он не очнётся? В сознании мгновенно всплыли возможные последствия пережитого взрыва. У меня контузии нет. Странно. Неужели хоть одну стену построили правильно? А вот у Виктора что-то течёт из ушей… Наверное, изоляция была только внизу.       Взрывчатка, пронести, манера. Внутри организма, желудок, кишечник. Пластиковая или что-то неизвестное. Детонация. Радио? Изоляция. Электричество? Еврейская экономия спасла мне жизнь. Мощность… Мощность… Мощность… Мало данных. Повреждения? Не всё так плохо, как можно было бы подумать. Почва не задавила. Каркас цел. Техника?.. Электромагнитная волна, защита. Проводка, аккумуляторы. Неизвестно. Шансы на выживание… Шансы на выживание…       Я несколько раз глубоко вздохнул, чувствуя боль в рёбрах… Как ещё не сломались. Или уже? Неважно. Выбраться. Не получается. Шансы на выжива… выживание двадцать процентов. Десять. Пять. Нет, забыть. Паника. Отключить. Нельзя. Способы успокоиться. Свет, уют, безопасность, отвлечься. Свет, точно, свет.       С неким трудом удалось достать мобильник. Подсветить обиталище экраном. Душно, тесно. А у Виктора действительно кровь из ушей идёт. Шла, уже подсыхает. Тяжёлый, сдвинуть. Не получается. Пропыхтев пару минут, я потерпел сокрушительное поражение. Что-то мешает. Или придавило. Или у меня из-за паники совсем сил не осталось. Отвлечься. Чужое тело. М-да, это, конечно, не совсем этично, но когда ещё будет подобная возможность…       Шея. Кожа гладкая, словно это не здоровенный мужик, которому положено бриться, а ребёнок. Жилы, артерии, трахея. Чёткая челюсть. Ухо, холодное. Волосы, короткие, мягкие, приятно колют ладонь.       — М-м-м… — страдальчески простонал Виктор, приподнимая голову.       И всё. Режим анализа разлетелся вдребезги, оставляя сознание на попечении паники. Отвлечься! Отвлечься, я сказал!       Я резко отдёрнул руку: только ехидных замечаний мне тут не хватало. Впрочем, боевик явно не в том состоянии, чтобы издеваться.       Пятьдесят метров под землёй… Отвлечься!       — Ты как? — задал я прекраснейший в своей глупости вопрос.       Виктор меня не услышал, помотав головой он приподнялся на руках. Несколько раз моргнул, фокусируя взгляд, сглотнул и глухо спросил:       — Ты цел?       На его губах блеснула кровь. Страшно. И красиво.       — Нет, но жить буду. А ты?       Он чуть улыбнулся, глядя всё ещё немного ошалело, но мне сразу стало спокойнее.       — Жить буду. Подвинься-ка… Нет, от стены.       Агент скинул одеяло к стене. Сразу же запахло всякой дрянью. Захотелось закашляться, но это бы не помогло. Ну, зато не душно.       — Двигай обратно. Отлично. Удобно?       — Да, спасибо, — кивнул я, укладываясь на одеяльце. Охренеть просто.       Виктор бесцеремонно отобрал телефон, подсветил то, что упало сверху. Во время взрыва арматура в стене изогнулась, нависая над нами, а затем на неё ещё упала потолочная балка, прижимая железяки к полу. Хорошо, что место изгиба было где-то в метре от нас, а то бы разорвало нас нафиг. Крайне удачное место. А ещё повезло, что кто-то сэкономил на штукатурке и бетоне. Даже звукоизоляция была с той стороны относительно арматуры.       Чихнув пару раз от всей души, агент деловито распихал по сторонам осколки бетона и что-то передвинул над железной аркой. Загрохотало, посыпались камни и пыль, но Виктор что-то одобрительно пробормотал. Затем ещё раз чихнул, почесал в затылке и сказал:       — Сползаю-ка я на разведку…       И почти бесшумно скользнул параллельно стене, умудрившись ни разу на меня не наступить.       М-да… Почувствуй себя бесполезным дерьмом, называется… Да ещё и телефон забыл, разведчик блин. Сразу стало холодно, темно и одиноко. А вдруг его завалит? Отвлечься. Я уныло посмотрел на свои загипсованные ноги. И даже помочь ничем не могу. Хотя…       С помощью телефона я попытался соединиться с сервером базы. Глухо. Питание отключено, аккумуляторы давно растащили… Единственная техника, что откликнулась, это мой старенький ноут в раздевалке.       Старенький-то он, конечно, старенький, но очень даже удаленький. Так что если, если что, я вполне могу послать сигнал SOS достаточной мощи, чтобы нас засекли конкуренты, вечно сканирующие эту зону. Другое дело, что попадаться к ним крайне не хочется, они, может быть, нас и спасут, но и расплату потребуют соразмерную.       Где-то совсем рядом послышался грохот, следом — вскрик. Не Виктор, голос ниже. Давид. Так он жив?.. Что-то подсказывало, что уже нет. Я сглотнул, но панике решил не поддаваться. Да, начиная здесь работать, я не понимал, куда попал, но осознание пришло быстро и ничего ужасного в нём не было. Кроме того, раз меня спасли, значит что-то от меня ему всё-таки нужно, а значит, можно торговаться.       Через пару минут вернулся Виктор.       — Соскучился? — радостно спросил он, как ни в чём не бывало. — О, этот взгляд. Значит, слышал… Хочешь оправданий или объяснений?       Это он как в такой темноте смог заметить взгляд, к слову, абсолютно спокойный? Неужели он ещё по профилю психоаналитика работает, а не только как экономист?       — Знаешь куда их засунь?.. — проворчал я, но всё же было как-то тяжело ругать человека, спасшего тебе жизнь. — Пономарёв так же? Угу, почему-то я так и подумал. Ладно, сойдёмся на том, что они не пережили взрыва. Ложись давай, кажется, мне удалось подключиться к моему ноутбуку…       — Ты же в курсе, что нельзя ни вносить, ни выносить несанкционированную технику из здания? — уточнил он, пристраиваясь рядом.       Сразу стало тепло и… Не так страшно. Коль лежит рядом, то, наверное, и не убьёт. Пока.       — А я и не вносил, он остался в раздевалке, — пожал плечами я, облизнув губы.       — Она тоже в здании.       — Но не просматривается так строго.       — Очаровательно, — хмыкнул боец, положив мне голову на плечо. — Ты не против?       Тяжесть была не очень к месту, плюс мешала работать с телефоном, но возражать я не стал. Мало ли что этому психу в голову взбредёт.       — Нет. Короче, можно включить маячок. Думаю, нас могут найти…       — Включи, — согласился он. — Нас в любом случае найдут через два часа, откопают через шесть, а вытащат через восемь. Но включи, может получится как-то ускорить процесс.       — Откуда ты знаешь?..       — Это запрещённый вопрос, ты же в курсе, — насмешливо сказал он.       Ну вот, начинается.       — А я всё ещё следователь, имеющий право задавать подобные вопросы, — надулся я. Понимаю, глупо размахивать своими полномочиями, особенно в такой ситуации, но ничего поделать с собой не мог.       — Да ладно, — боец слегка хихикнул, что я больше почувствовал телом, нежели услышал. — Даже если я тебе всё по правде расскажу, ты всё равно мне не поверишь.       — А ты попробуй, — с вызовом сказал я.       — Не-а…       Помолчали.        Виктор       Пиздец подкрался незаметно, хоть виден был издалека. Мощность взрыва была неожиданно велика, выставленные щиты устояли перед первой механической волной, сберегая от разрушений небольшую область вокруг нас, однако энергия электромагнитного компонента взрыва сумела пробить защиту и выкинула меня из физической оболочки к чертям собачьим. Прежде, чем я успел вернуться обратно, материя, возвращающаяся на освобождённое место, сломала одну из нависающих балок и воткнула её мне в спину.       Возвращение принесло мне много боли: я слишком долго пытался превратить своё тело в одну большую чувствующую клетку и на такие повреждения не рассчитывал. Искусственно усиленный позвоночник не сломался, зато пострадали внутренние органы, в первую очередь лёгкие и почки. Во рту стоял омерзительный привкус крови, кажущийся ещё более противным с каждым годом моего отказа от этой низкокалорийной пищи.       Пока я пытался телекинезом убрать лишние вещи из моего организма, действуя как можно более незаметно, подо мной кто-то подозрительно зашевелился. Отлично, значит спасаемый не пострадал, а то с него бы сталось развалиться на части просто от вибрации пола. Да и паникой от него пахло совсем чуть-чуть… Или он с ней уже справился, или же она ещё не началась из-за шока.       Меня деловито ощупали на предмет наличия жизни, затем Алекс достал мобильник и начал осматриваться. Да, его не зря взяли в РРС, первым делом самолёты, ну, а паника потом… Меня, правда, слегка смущало его чересчур глубокое дыхание, но это могло быть из-за недостатка кислорода под одеялом.       Кхм, а вот это уже явно не медицинский осмотр. Пришлось в срочном порядке убирать балку куда подальше и подавать признаки жизни, а то мало ли… Куда этого гения занесёт в его экспериментах.       Первые его слова я не услышал. Неужели повреждён слух? Вот чёрт. Оболтус древний, когда же я перестану халтурить? На дитё защиту по полной программе поставил, а себе чуток, думал, обойдусь. И вот результат, контузия. Как у самого последнего человека. Совсем я что-то расслабился в этой стране непуганых идиотов. А если бы это была настоящая атака, рассчитанная на таких как я? Всё, конец, можете забирать мой хладный труп.       — Ты цел? — спросил я, слегка невнятно из-за крови во рту. Под действием гравитации она попыталась вылиться, пришлось глотать. Ну и мерзость.       — Нет, но жить буду, — отрапортовал он. — А ты?       Надо же, достаточно бодро. Конечно, было бы логично ожидать такого поведения от человека, работающего в разведке, но он же не оперативник и к стрессовым ситуациям, теоретически, привыкшим быть не должен. Однако, смотри же… Бодрится.       — Жить буду, — повторил я за ним. Жаль, что Казаков не в силах оценить иронию этих слов, звучащих из моих уст. — Подвинься-ка… Нет, от стены.       Аналитик послушно выполнил команду. Ох, какое это облегчение, когда не надо никому доказывать своё право приказывать и не надо утешать великовозрастных малюток, которым показалось, что ты с ними жестоко обращаешься и не ценишь их нежную, ранимую душу. Так, не отвлекаться.       Старое советское одеяло надёжно защищало нас от пыли, но та уже осела, так что куску ткани придётся приступать к своей основной деятельности, защите от холода. Я постелил его в уголочке, под остатками стены. Не хотелось бы, чтоб спасённый хлюпик заболел воспалением лёгких и умер от этого, пережив такую уникальную авантюру со взрывом.       — Двигай обратно, — скомандовал я, приподнимаясь на руках. — Отлично. Удобно?       — Да, спасибо, — кивнул мальчишка, от удивления даже забыв, что теоретически я этого видеть не могу.       Да, кстати, я же не должен видеть в темноте. Пришлось отбирать у мелкого телефон и с умным видом рассматривать то, что на нас навалилось сверху. Защита вероятностями частично всё-таки сработала, вся та хрень, что должна была раздавить нас в лепёшку, сложилась аккуратненьким домиком. Исключением была как раз та самая балка, упавшая в тот момент, когда я потерял контроль над ситуацией, и пара небольших кусков бетона, которых защита посчитала незначительными. Однако сама структура «домика» не казалась мне достаточно надёжной: не было никакой гарантии, что он выдержит, когда сверху на нас навалится что-то ещё, что пока держится на соплях.       Пара переставленных кусков арматуры, и наше убежище уже не грозит развалиться с первого чиха.       Кстати, об этом…       — А… Апчхи! — громко заявило тело о своих правах. — Сползаю-ка я на разведку.       Сообщив это, я положил телефон и проскользнул вперёд, в щель. Где-то ещё, совсем-совсем рядом, оставались живые. Негоже оставлять сей радостный факт без внимания.       Выбравшись из нашего уютного убежища, я пожалел что не могу, как книжные вампиры, превращаться в туман: так было бы гораздо проще передвигаться по этой разрухе. Но ничего, мы тоже не лыком шиты, моя растяжка позволяет мне пролезть во многих местах. Другое дело, что рубашка и джинсы не рассчитаны на подобные пируэты.       Взрыв повредил не все несущие стены, во многих местах потолок обвалился, но строительный мусор — это не вода, полностью всё помещение он заполнить не в состоянии, оставалось множество щелей, в которые можно пролезть… Если забыть о том, что это хрупкое равновесие хаотично сложенной конструкции может рухнуть в любой момент. Ну ничего, я лёгкий, да и телекинезом пользоваться умею.       А в пыточной меня ждал сюрприз: Давид был жив. Взрывом его практически размазало по стене и пригвоздило стеклом. Казалось, в его теле не осталось ни единого целого органа: ни кости, ни мышцы, не говоря уж о более мягких вещах вроде сердца. Но он был жив и даже в сознании. Почему? Магия этого мира весьма специфичная и не могла дать такого эффекта, скорее она сама первой же прибила того незадачливого адепта, который ухитрился получить подобные повреждения. Да и не был Давид ни магом, ни магическим существом. Но как тогда?       Я подошёл ближе, не в силах оторвать взгляда от этой картины. Живое, одушевлённое и чувствующее боль кровавое месиво, которое удивлённо моргает уцелевшим взглядом, в мою сторону.       — Что же ты наделал, старина… — рассеяно прошептал я, совершенно не имея ни малейшего понятия что делать.       Пять сотен лет совсем не спокойной жизни, но всё равно судьба умудряется подкидывать мне сюрпризы. Не смотря ни на что, начальник базы мне нравился, он был профессионалом в своей области, а это осталось единственным, что я ценю в людях после стольких лет общения с ними.       — Виктор? — донеслась до меня удивлённая мысль.       Надо же, в сознании, да ещё и думать может с такими-то повреждениями. Впрочем, оно может быть и не так больно, если оборван один из основных нервных узлов, боль просто может не доходить до мозга.       Чуть помедлив, я подошёл ещё ближе, зажигая в ладони крохотный огонёк из белого, чистого пламени. Кровавая масса задёргалась, словно стараясь уйти подальше от света. Странно… Я призвал одну из самых милосердных и светлых сил, благовествующую к людям, и обычно они замирают в священном трепете, глядя на неё. А этот — боится. Он не нечисть, иначе бы я это давно заметил, но как-то с этим связан.       Приблизив огонёк ближе, я с удивлением смотрел, как сила исцеления сжигает плоть. Спустя секунду до меня дошло. Да, не зря говорят, что всё новое — это хорошо забытое старое. Я уже встречался с таким и не так давно, чтобы это затерялось под грузом другой информации… Просто не ожидал увидеть такое в этом мире, вроде же здесь другая магия, которая слыхом не слыхивала о демонах…       … и продаже души.       А Давид был именно контрактником, человеком, заключившим договор с адом. Причём, скорее всего, там был пункт о фиксированном возрасте смерти. То есть, раньше положенного не умрёшь. А вот об исцелении в контракте, как обычно, не сказано ни слова.       — Мало мы вас на кострах жгли, — покачал головой я в растерянности.       — Виктор… Помоги… — долетело до меня слабое, испуганное.       Я смотрел на это существо. Просто смотрел. Можно было его исцелить… Я могу, несмотря на то, что сама сила этого не хочет. Я бы мог собрать его по кусочкам, лучше, чем было. Я бы мог оставить его таким, какой он сейчас. Вот спасатели удивятся, найдя моргающий кровавый бульончик. А ещё я могу его убить. Разрушить контракт, разорвать оковы, создавшие такое противоестественное зрелище. Сжечь душу в святом пламени.       — Льдом моего сердца, заклинаю… — чуть слышно шепнул я. От моих ног к стене рванулась дорожка инея. Начальник базы вскрикнул из последних сил и замолк, уже навсегда. Остекленевший глаз смотрел на меня с немым удивлением. Нет, это не смерть. Я просто заморозил его душу, разрывая его связь с телом, чтоб он мог дождаться указанного в договоре срока, не шокируя учёных.       Коль имел глупость заключить с адом контракт, пусть имеет мужество и отвечать по нему.       Погасив пламя, я помотал головой, словно сбрасывая наваждение. Бр-р-р… Не ожидал, честно, не ожидал. Ладно, нечего раскисать, у меня там человек недоспасённый лежит.       — Соскучился? — радостно спросил я. К несчастью, парнишка моей радости не разделял. — О, этот взгляд. Значит, слышал… Хочешь оправданий или объяснений?       Туча вопросов и обвинений, готовых вывалиться на меня потоком, замерли перед возмущением. Люди так предсказуемы в своём желании быть непредсказуемыми.       — Знаешь куда их себе засунь?.. — возмущённо начал было Казаков, но потом, видимо, вспомнил, что я его как бы спас… И как бы являюсь хладнокровным убийцей. — Пономарёв так же? Угу, почему-то я так и подумал. Ладно, сойдёмся на том, что они не пережили взрыва. Ложись давай, кажется, мне удалось подключиться к моему ноутбуку…       Вот это деловой разговор. Я улёгся рядом с тёплым и таким удивительно живым человеком, с интересом заглядывая в экран.       — Ты же в курсе, что нельзя ни вносить, ни выносить несанкционированную технику из здания? — на всякий случай уточнил я.       — А я и не вносил, он остался в раздевалке.       Он пожал плечами, едва не засветив мне в нос. Мило. Он явно не привык к столь близкому контакту. Хм, а от облизывания губ мог бы и удержаться. Я ж теперь всю голову сломаю, в попытках угадать к чему это.       — Она тоже в здании, — заметил я.       — Но не просматривается так строго.       — Очаровательно, — протянул я. Значит, он вполне осознанно нарушал правила РРС. Сплошной день неожиданностей. — Ты не против?       Это я наконец нашёл удобное положение для головы… У него на плече. Другой подушки тут, как бы, не наблюдается. Правда и та оказалась не лучшего качества: костлявая и невысокая, но на безрыбье и рак рыба. Алекс       Молчание затягивалось. Конечно, ситуация располагала к откровенности, но я элементарно не знал с чего начать. Спросить, не он ли случайно подрабатывает у конкурентов в экономическом отделе? Фу, глупость какая, даже подумать о таком стыдно. Спросить, как он узнал о взрыве? Да как же, будет он выдавать мне профессиональные тайны…       Так что молчание продолжило виться над нашими головами. Я поставил мобильник на минимальную яркость, сунул его в щель между арматурой, делая своеобразную люстру. И… Всё. Больше делать нечего. Виктор, кажется, задремал, прямо на моём плече, ничуть не беспокоясь на счёт нашего положения, а я…       В голову лезли всякие мысли. Одна пессимистичнее другой. О жизни. О смерти. О смысле бытия и моей работы. Я пробовал выкинуть их из головы, считая баранов, вычисляя предельную скорость Айрон-мена, вспоминая алгебру, но мысли — эти злобные предатели — всё равно возвращались к моей жизни. А подумать было о чём… Столько грёз и фантазий, которые уже никогда не станут реальностью. Мать, которая не переживёт известия о смерти единственного её смысла жизни. Столько всего… Но я просто не мог позволить себе утонуть в пучине отчаяния, поэтому наплевал на смущение и сказал:       — Слушай… Ко мне тут недавно попали досье из ССРФ… Экономический отдел…       И тут вся смелость покинула меня. Ну, и что я ему могу сказать? Глупо это всё. Глупые подозрения. И глупый я.       Но Виктор решил по-другому.       — Да, я иногда подрабатываю там, — невозмутимо произнёс он, даже не соизволив пошевелиться. — В свободное время. Не волнуйся, я не крот: Секретная Служба тоже не в курсе, что я здесь бываю.       — В свободное время? — не веря, уточнил я.       — Ну да. Ты же знаешь, бойцов вызывают в лучшем случае раз в месяц, — он сделал замысловатый жест рукой, словно выражая своё пренебрежительное отношение ко всем этим глупым правилам. — И что мне в это время делать? Скучно же, до невозможности. Вот и приходится подрабатывать, чтоб форму не потерять.       — В экономическом отделе?       — Да. Надо же и мозги разминать иногда.       — И… Во скольких организациях ты так… «Подрабатываешь»?       Оперативник едва слышно хихикнул. Я уловил даже не столько звук, сколько вибрацию от прижатого ко мне тела.       — Умный мальчик, — похвалил он. — Хорошо прослеживаешь тенденции… Я расскажу, где я ещё работаю, но только если ты пояснишь, как догадался.       — Уловил тенденцию? — на вскидку предположил я.       — Неверный ответ. Думай.       Поморщившись, я глубоко вздохнул, но принялся исполнять приказ старшего по званию. У меня частенько бывали такие озарения, когда я делал правильный вывод, минуя стадию обдумывания предпосылок. Это экономило время и позволило мне зарекомендовать себя как прекрасного аналитика, но вот такие вопросы ставили меня в тупик… На секунду. А в следующее мгновение я уже понимал, что это так очевидно, что не может быть по-другому.       — График работы. Насколько мне известно, во всех организациях нашего типа используется правило: Один месяц — одно задание. Учитывая, что здесь ты никогда не тратил на них более трёх дней, можно предположить, что и в остальных твоих «подработках» дело обстоит так же. А значит, одной тебе мало.       — Ну-у-у… — с хитринкой протянул Виктор. — А может я на экономических делах сильно зависаю?       — Никак нет. В том досье тоже была отмечена повальная успешность. Кажется, ты провалил только одно задание.       — Небось, ты ещё этот файл наизусть знаешь?       Я невольно покраснел. Да, знал. Потому что слишком часто изучал его вместе с официальным досье Виктора, не решаясь сообщить об этом начальству.       — Ладно, — смилостивился он, немного потеревшись щекой о моё плечо. — Ты честно ответил на мой вопрос, теперь моя очередь. Я состою во всех известных на данный момент организациях на территории Российской Федерации.       Помолчали. Я был ошарашен этим заявлением, а Виктор с явным удовольствием наслаждался произведённым эффектом. Двадцать три шпионских формирования. В каждой из них он работает. И, готов биться об заклад, что каждый раз с разной спецификацией.       — Ты, должно быть… — начал было я.       — Трудоголик, знаю.       — Нет. Я хотел сказать «гений».       — Гениальность — понятие весьма относительное… И почему бы тебе не подумать, что я соврал и слегка приукрасил действительность?..       Действительно, почему? Всё-таки достаточно сложно подумать, что один человек может надуть одновременно все шпионские организации. Но одного взгляда на Виктора было достаточно, что бы понять: Да, он может. Если захочет. Такие как он просто не могут что-то не уметь или боятся. И, если он говорит, что участвует во всех, значит так оно и есть.       — Но… На кого ты работаешь? В смысле, реально? — всё же решил спросить я.       — На себя, — фыркнул он. — Между прочим, я ещё и преуспевающий бизнесмен, и на все времена эта работа будет для меня важнее всего. А шпионство так, хобби. И да, никто не знает о моей маленькой махинации.       — Кроме меня.       — Кроме тебя, — легко согласился он. — Но после того, как нас от сюда вытащат, я сбегу и ты ничего не сможешь доказать.       Эта фраза слегка кольнула сердце. Нет, было бы глупо поверить, что опытный агент тебе доверился, но… Да, я глупый.       — И зачем ты мне всё это рассказал? — спросил я, пытаясь скрыть горечь.       — Чтоб тебя подбодрить, — он повернулся ко мне, улыбаясь так тепло-тепло, что не оставалось ни капли сомнения в том, что он искренен. — Обмануть всю сеть, разве это не повод для злорадства?       Я представил, как эти напыщенные от чувства собственной важности индюки-главы служб отдают приказы, ощущая себя чуть ли не властителями мира и душ, а в их подразделениях живёт крот, которых даже никому не подчиняется. Невольно на губы выползла усмешка. Да, это серьёзный удар по имиджу начальства. Наверное, я никогда больше не смогу смотреть на Александра Сергеевича с прежним благоговейным ужасом.       — Ну, вот видишь, так гораздо лучше, — снова улыбнулся он и чмокнул меня в лоб. — А теперь спи, так быстрее пройдёт время до того момента, как нас откопают.       Послушно закрыв глаза, я попытался последовать приказу. Виктор вернул голову на моё плечо, чужая тяжесть давила. Да и сам он был не слишком уж мягким: тренированные мышцы создавали впечатление, что я лежу между двух стен, одна — тёплая и рельефная, вторая — холодная и гладкая. Твёрдый пол впивался в лопатки даже сквозь одеяло, грозя оставить синяки. Задница затекла, ноги начали ныть. Кажется, кончалось действие обезболивающего. Не слишком-то подходящая обстановка для сна. Но мешать Виктору не хотелось, поэтому я снова принялся считать баранов.       Разумеется, надолго это не помогло. Виктор       Я сканировал пространство вроятностей, стараясь притянуть наиболее удачный для нас вариант. Хотелось есть, но единственный источник энергии поблизости было откровенно жалко терять. Зачем тогда спасал, спрашивается? Да, я знаю за собой эту тягу ко всяким гениям и ничуть не стыжусь её. Так что и вонзать клыки в это хрупкое тельце тоже было… Не комильфо.       — Знаешь, — вдруг еле слышно проговорил Алекс. — Умирать вот так… Очень обидно.       Я не стал его уверять, что всё будет в порядке, что мы обязательно выберемся. У страха глаза велики, а у меня нет объективных доводов, чтобы успокоить его. Сомневаюсь, что он поверит, что я умею видеть будущее.       — «Так» — это как? — вместо этого спросил я.       — Молодым, — горько усмехнулся он. — Как бы банально это не звучало. Чёрт, я столько всего не успел! И я не говорю о всяких там фантастических вещах, вроде покорения Эвереста или зарабатывания миллионов, просто…       Он замолчал, явно кляня себя за то, что разоткровенничался.       — Давай, говори, если начал. Я не буду смеяться, честно. Или это что-то незаконное?       — Да какой там… Я просто… Просто хотел бы съесть конфетку. И девушку поцеловать, хотя бы в щёчку. Как все мои нормальные сверстники.       — Так, подожди, — я приподнялся на локте. — Допустим, в твоём возрасте не иметь девушку — это нормально, особенно если ты не блистаешь мускулатурой и хамством. Но конфеты?..       — Врачи запретили, — неловко улыбнулся Алекс. — Никаких сладостей и, особенно, шоколада. Его масла вредят чему-то там, я не вдавался в подробности.       Я молча достал из внутреннего кармана «Сникерс Мини».       — Серьёзно? — удивился аналитик. — Ты таскаешь с собой шоколад? Зачем?       — Мало ли что может случится. При моей работе неизвестно, когда будет возможность пообедать, а так хоть какие-то калории есть. Бери, не стесняйся. Я не голоден.       «Во всяком случае, голоден не так», — мысленно закончил я.       — А вдруг она мне сильно повредит?..       — Так ты же всё равно умирать собрался, — резонно возразил я, слегка покачивая шоколадкой. — Так почему бы не сделать это со вкусом?..       Казаков хмыкнул в ответ, но всё же принял угощение. Некоторое время провозившись с упаковкой, он обнажил сладкое нутро и с явной опаской надкусил. Усмехнувшись, я поспешил вернуться на своё место. Небольшое сканирование мальчишки показало, что шоколад его вот прям сейчас не убьёт. Да и в будущем — тоже, не знаю чего там напутали врачи…       Или это я невольно стал исцелять его.       Алекс ел медленно, аккуратно откусывая и наслаждаясь каждым кусочком арахиса, нуги или карамели. Его восторг и наслаждение были так велики, что я едва сдержался, чтобы не выпить его целиком, до капли. Останавливала меня только совесть: Серьёзно, отбирать у ребёнка радость от конфетки? Да ладно, высший жрец Богини Крови, это низко даже для тебя.       Но как медленно не жуй, конфетка всё равно закончится. Казаков внимательно осмотрел обёртку на предмет прилипшего к ней шоколада, лизнул пару раз и со вздохом выкинул её куда-то в гору мусора.       — Ну вот, — довольно сказал он. — Жизненный план на половину выполнен.       — Могу помочь со второй половиной, — ухмыльнувшись, предложил я. — Я, конечно, не девушка, но если тебе не принципиально…       — А тебе — разве не принципиально? — немножко даже раздражённо спросил аналитик.       Поняв причину его немилости я чуть не прикусил себе язык. Ну да, предлагать первый поцелуй наравне с конфеткой — это, конечно, очень умно. Так вот просто и буднично, будто ничего не значащую вещь. А ведь он, наверняка, мечтает о большой и светлой любви, а тут я подкатываю к нему так, словно готов целовать каждого встречного просто из жалости.       — Принципиально, — начал я, осторожно подбирая слова. — Скажем так, я считаю и мужское, и женское тело одинаково, но по-своему красивыми. Однако партнёра я подбираю не по физическим характеристикам, а по характеру. Проще говоря, лишь бы человек был хороший. Ты — один из тех, кого я не против поцеловать.       Мы несколько секунд помолчали, глядя друг другу в глаза. Он, прекрасно освещённый висящим на потолке телефоном, и я, скрывающийся в тени. На его лице желание отчаянно боролось с сомнением. О да, я в курсе своей, буквально, неотразимости и влияния на неокрепшие умы. Но и ему не дают сильно развернуться собственные… Комплексы.       — В твоём досье написано, что ты гетеро, — наконец, заметил Алекс.       — Там вообще много всякой фигни написано, — по секрету поделился я. — Но, в принципе, что-либо другое писать было бы просто глупо. Россия — не толерантная страна, а мне лишние тёрки с коллегами не нужны. Так как?       — Фигня, тёрки… Что с тобой? — удивился аналитик. Ну, на то он и аналитик, чтоб замечать такие детали. Хотя он просто тянет время.       — Да так, сбился на другую роль, — озорно улыбнулся я. — Сам понимаешь, двуличность, триличность плюс стрессовая обстановка… Всякая хрень из головы лезет, а я не имею никакого желания её останавливать. Так как, умрёшь с чистой совестью?       — Зачем тебе это?       — Мне — незачем, — со вздохом признался я, возвращаясь обратно на плечо. — Просто у всех в жизни должны быть радости… И, если я могу её подарить, то почему бы и нет?       — Так ты считаешь себя радостью? — хихикнул Алекс.       — А что? — с притворной обидой спросил я. — Я хорошо целуюсь. И вообще, не хочешь — не надо, я не навязываюсь.       Он сам повернулся ко мне: чуть подрагивающими пальцами провёл от щеки к затылку, неловко ткнулся губами, едва не промазав. Я усмехнулся, перехватил инициативу и углубил поцелуй. Теперь не было нужды сдерживать свою жажду, всё то восхищение, что было в Казакове, было направлено на меня. Только и надо было, что немного подтолкнуть, открыть дверцу к эмоциям, которых обычные люди старательно запирают в подсознании. Всего лишь коснуться не рукой, но силой, чтоб получить ни с чем не сравнимую, яркую, светлую силу.       Стоп. Светлую? Какого чёрта, он же человек, а они всегда избегали чистых оттенков! А тут будто святого паладина в себя влюбил!       Вопреки всем моим зарокам о неиспользовании более сильной магии, чем могут позволить себе местные, моя сила скользнула глубже, коснувшись энергетики… Полностью сформированного светлого волшебника невероятной силы.       Пх’нглуи мглв’нафх Ктулху Р’льех вгах’нагл фхтагн!       Если бы это был обычный мир, с обычным магическим полем, он бы сейчас был круче Мерлина и наверняка попытался бы размазать меня по стенке. Конечно, вряд ли у него что получилось, всё-таки я тот ещё Дракула, но всё же… Однако здесь, где всё перевёрнуто, мир выкачивает силы из него, разрушая в первую очередь слабое тело того, кто рождён был править колдовством.       Я не буду этого делать, я не буду этого делать, я злой, тёмный вампир и я не буду стабилизировать ауру потенциального светлого архимага!       Угу. Конечно.       — Ну что, доволен? — усмехнувшись, спросил я. — Теперь давай, спи. Так время пролетит быстрее…       … и операция выйдет менее болезненной.        Алексей       Вашу ж мать! Бесстыжий обманщик, что же он делает с людьми?! Если я раньше даже не сомневался, что мне нравятся нежные женские изгибы, то тут мне придётся пересмотреть своё мнение. Прикосновение губ было… Мягким. Не по характеру действий, а банально по текстуре. Эта ужасающая, огромнейшая нежность, прошибла меня не меньше, чем двести двадцать в пыточной. Уже на этом этапе захотелось убежать, но разве этого танка остановишь? А дальше… Дальше я помню плохо. Только ощущение неземного восторга и то, как плавится всё тело от прикосновения к одной точке. Это было восхитительно. И в то же время ужасно: я всегда болезненно относился к потере контроля, а тут меня предала собственная оболочка.       А после этого я уснул, как и было приказано. Проснулся я от неловкого движения своего… соседа и тут же кинул любопытный взгляд на часы. До обещанного «откапывания» оставалось ещё четыре часа. Неплохо. Сон — одна из самых действенных и доступных машин времени. Я с кряхтеньем начал разворачиваться.       — Ты чего? — удивлённо и самую чуточку сонно спросил Виктор.       — Затекло всё ужас как, так что давай, двигайся, теперь я буду на твоём плече лежать.       — Что, уже не боишься?..       — Чувак, ты себя в зеркало видел? Я бы тебя не испугался, даже если бы ты у меня на глазах вырвал глотку Паномарёву… Только слюнки бы глотал в эстетическом экстазе.       К моему удивлению, оперативник весело рассмеялся и послушно подвинулся. Ну как, подвинулся… Лёг на спину, положил мою тушку на себя, переместился поближе к стене, да ещё и заботливо прикрыл меня пиджачком. Офигеть. Я вспомнил, сколько в досье на него записано трупов и повторил: Офигеть.       — А что же ты тогда на меня вначале так странно косился? — насмешливо уточнил Виктор.       — Опасался и очень даже обоснованно, — с важным видом пояснил я. — Ты слишком сильный, чтобы можно было просто так не обращать на твои странности внимания.       — Многие агенты с приветом.       — Если не все, — кивнул я, забираясь рукой к нему под рубашку. — И нечего возмущёно вопить, ты первый с поцелуями полез… Так что я, пожалуй, продолжу изучение данного предмета. В любом случае, в тебе нет того надлома, что чуется в каждом из наших оперативников. Не знаю, может у тебя тоже было тяжёлое детство и деревянные игрушки, но сейчас ты цельный и, хоть на первый взгляд это незаметно, тебе хочется доверять. Как-то чувствуется, что ты не будешь убивать из-за страха или ненависти, только по необходимости. А необходимости в моей смерти у тебя сейчас нет.       — Так что ты решил воспользоваться моей добротой на всю катушку?.. Ну ты и наглец, — рассмеялся он, от чего у меня по всему телу прошлась вибрация. — Ты только осторожнее, а то как бы уже Я не воспользовался ситуацией.       — Угрожаешь? — приподнял бровь я.       — Ставлю в известность.       Немного помолчали. Ситуацию я обдумал, и руку из-под рубашки всё-таки убрал… Чему не мало поспособствовало то, что я уже успел всё ощупать. Действительно, как-то странно, на мужика он не похож: кожа мягкая и гладкая, как у ребёнка. Можно было списать всё на искусственное удаление волос, может, он метросексуал какой-нибудь, но я явственно ощущал маленькие и нежные волоски. Как, опять-таки, у ребёнка. Возможно, у него что-то не в порядке с гормонами? Или он трансвестит?       Обдумав последнюю мысль я невольно хихикнул. Нет, конечно это не так, женщины превращающиеся в мужчин используют гормоны, которые как раз-таки обеспечивают жёсткий волосяной покров. А, может, наоборот? Допустим, в свободное время он в девочку переодевается…       — Что? — настороженно спросил Виктор, глядя на моё веселье.       — Да так, ерунда… — прохихикал я. — Не обращай внимания. Я о своём, о дурацком.       — Да ладно, признавайся, — он легонечко потрепал меня за бок. — Может, я тоже посмеяться хочу?       — Э-э-э… Думаю, за такие мысли ты мне шею свернёшь, а не засмеёшься.       — А ты попробуй.       — Я тебя предупредил, — на всякий случай сказал я. — В общем… Ты, случайно, не трансвестит?       Вместо ответа оперативник обеспокоенно ощупал мой лоб на предмет температуры. А потом и всю голову, уже на предмет повреждений.       — Да не сбрендил я! — отмахнулся. — Просто… Просто у тебя такая гладкая кожа, нигде ни единого лишнего волоска, вот я и подумал, может ты на самом деле женщина или в женщину переодеваешься…       М-да, в озвученном варианте оно больше не кажется таким смешным.       — А-а-а! — протянул он, словно догадавшись, в чём дело. — Не, это наследственная патология. Ни я, ни мой сын даже не бреемся.       — А, ну да, — наследственность действительно многое объясняла. Я в больнице успел всяких уродов навидаться, так почему бы где-нибудь не могла существовать полезная генетическая мутация?.. — Стоп. Сын?       — Забудь, я тебе этого не говорил.       — Нифига себе, ты только что проболтался, что у тебя есть сын и хочешь, чтобы я забыл об этом?! Да ладно, сколько ему лет, как зовут?..       «Пятьсот семнадцать» — всплыла в мозгу глупая цифра.       — Эй, эй! Это конфиденциальная информация! — возмутился старший коллега.       — Ты же всё равно сбежишь, чего тебе боятся? Или, может быть, у тебя ещё и жена есть? Ревнивая и которую очень просто найти, — прищурился я.       — Нет, жены нет. Я её убил пять лет назад, — спокойно сказал он.       Это словно вылило на меня ушат холодной воды. Внезапно всё игривое настроение с меня слетело: я вспомнил, с кем говорю.       — Прости, — тихонько попросил я, опуская голову ему на грудь. Неожиданно, это оказалось удобно. — Я… Я не хотел. Не знаю, что на меня нашло… Виктор       Зато я знаю. Эйфория от того, что энергия перестала выливаться чёрти-куда была столь велика, что отбила соображалку. Всё-таки люди слишком сильно подвержены влиянию собственных эмоций, даже гении не могут контролировать их всех. Точнее, особенно гении. Им было бы крайне скучно жить в мире, где всё просчитывается, если бы не эта лазейка в собственной совершенности.       — Ничего страшного, — сказал я, успокаивающе потрепав его по голове. — Просто не будем касаться этой темы, ладно?       «Во всяком случае, пока», — мысленно добавил я.       Я не обманывался. Вмешательство в судьбу, а именно это я сделал, стабилизировав ауру мальчишки, просто так не проходит. И эта капризная дама будет вновь и вновь сталкивать нас лбами и хорошо ещё будет, если в качестве друзей… А то ведь она любит путать карты, мешая любовь и ненависть, вражду и дружбу. Так что даже то, что я собирался сбежать после нашего вызволения не отменяет того факта, что рано или поздно мы всё равно встретимся. И о моём сынуле ему лучше не знать, ведь чем больше Алекс о нём думает, тем больше притягивает к себе вероятность знакомства с ним.       А уж если они познакомятся… Я невольно покачал головой. Это будет катастрофа. Мой сынуля, воспитанный в лучших канонах тёмной магии, и потенциальный светлый архимаг, который будет блюсти мораль до последнего вдоха. Если, конечно, войдёт в силу… А он войдёт, моими-то стараниями.       — Ладно, если ты так хочешь, — разочарованно вздохнул Алекс, и это правильно, потому что после эйфории всегда приходит усталость. — Ты христианин?       Неожиданный вопрос.       — М-м-м… Да, вообще-то, да, — осторожно сказал я. — А как ты узнал?       — Так у тебя на шее крестик висит, серебряный, — простодушно сообщил он. — Распятие, кажется, католическое. Ты католик?       — М-м-м… — я замялся, подбирая слова. Стабилизировал, на свою голову. Вот уже и под маскировочное заклинание заглянуть умудрился. Хорошо ещё, что освещение такое слабое, и он не сможет увидеть в чём отличие моего крестика от остальных. — Скорее, протестант, — «Сатанист» чуть ли не вырвалось у меня. — На самом деле, это подарок от очень дорого мне человека.       Если его можно назвать человеком.       — Что, опять запретная тема? — ещё раз вздохнул аналитик. — Жаль… Семья, друзья, табу… Блин.       — Увы, — чуть пожал плечами я.       Не объяснять же, что лет пятьсот назад я состоял в ордене паладинов, от чего сами боевые монахи были не в восторге. Крайне не в восторге. Даже раз двадцать исключали меня из ордена по обвинению в тёмной магии, но фигли, силу паладину дарует бог, а не жрецы. А вот братика моего родного от туда не выгоняли, хоть этот гадёныш и демоном был, а репутацию блюсти умел и на колдовстве ни разу не палился… И даже пару раз меня заковывал в святые путы, чтоб успокоить братию. Собственно, этот крестик — единственное, что осталось от этих пут.       — Красивый… — меланхолично произнёс Алекс, беря его в руки. Кому бы другому эта штучка, в которую вложили агрессивно-святую веру демона, оторвала бы руки за малейший грех, а тут просто немного потеплела. Прирождённый светлый, что поделать. — Наверняка у него есть длинная и красивая история…       Да уж, есть. Я вспомнил, как вонзались мои зубы в шею, прямо рядом с этой цепочкой. История красивая по меркам студии PRIVAT. Или они не занимаются однополыми отношениями?.. В любом случае, этот крестик до сих пор хранит в себе святую силу паладина и весьма активно ей пользуется. Любого представителя моего народа эта штучка бы уже испепелила, а меня ничего, наоборот, даже пользу привносит, гасит шлейф смерти за мной.       — Знаешь, — вдруг сказал Алекс. — А мне всегда казалось, что ты атеист.       — Что? — я неверяще фыркнул. — Не-е-е, малыш, в нашем агентстве из атеистов только секретарша Любочка, на пятом этаже. «Атеистов нет, в окопах на войне» — может слышал? Нет? Куда молодёжь пошла, даже русский рок не слушает… В общем, все, кто бывал в стрессовых ситуациях, когда их жизнь зависела только от слепой удачи, кому-нибудь да молились. Пусть и нет официальной религии, но всякие амулетики удачи, талисманы, суеверия так и циркулируют среди людей.       — Серьёзно? — удивился он. — А у меня никогда не возникало желания помолиться.       «Это потому что молится должны тебе», — чуть было не ляпнул я, но вовремя спохватился. Такое ему знать ни к чему. Такое никому знать ни к чему.       Где-то вдалеке послышался шум.       — Кажется, нас вытащат быстрее, чем я предполагал.