Real happiness

После Эпилога прошло почти три года Тобиас       Поднимаюсь по лестнице на третий этаж с ощущением пустоты — это единственное, что я теперь чувствую. Машинально достаю ключи из своей борсетки, спокойно открываю деревянную дверь своей квартиры, а затем закрываю за собой. Каждый вечер после работы я делаю одно и тоже: вздыхаю, провожу рукой по волосам и осматриваю место, где я существую. Один. Да, раньше я разделял свою обитель с матерью, чтобы не быть одному, безусловно, после того, как мы наладили отношения. Но, как я не пытался, у меня не получилось снова начать ей доверять: что-то внутри не давало мне переступить ту черту, которую мы сами и провели. Мне казалось, что, поверь я вновь, всё повторится. В сроках я не силён, но, вероятно, она переехала две недели назад, найдя квартиру поблизости со мной; ещё убеждала меня, что я тем самым смогу начать жить заново, что у меня будет повод. Но это только слова.       Меня оглушает тишина, которая царит в моей большой квартире все эти дни. Я даже с дуру согласился пойти с Зиком на «прогулку», как он это назвал. Но в глубине души я понимал, понимаю и буду понимать, что он пригласил меня на двойное свидание, что я терпеть не могу, воспользовался очередным удобным случаем, лишь бы вытянуть меня из этого дерьма, каким стала моя жизнь. Находясь в Бесстрашии, я соглашался на эту авантюру не раздумывая, наверное, потому, что за спиной у меня не было ноши утраты и много чего связанного с болью и унынием. Тогда было всё иначе, пока я не встретил её.Я бы, наверное, и отказался, но мне не хотелось огорчать его, ведь я виноват в смерти Юрайи. Зик простил меня, чего хватило для общения со мной, но наша дружба уже не та, что была раньше, и, я уверен, такой уже никогда не будет.       Кристина и Шона… Они тоже являются моими друзьями, которые так же, как и Зик, поддерживают меня, но они не знают меня так, как знала она, поэтому и у них не вышло найти точку возврата моего состояния. Раньше я вообще закрывался с головой в одеяле и не вылезал из него днями, думал, гадал, решал, смогу ли жить без неё дальше. И я нашёл выход, загружая себя работой, чтобы и вздохнуть было трудно, не то чтобы думать о ком-то. Джоанна, мой начальник, помогла осадить всё то, что я испытывал вначале.       Ни друзья, ни мама — никто — не знает, какое место в моём сердце занимает Трис. Они даже и не предполагают, как много я думаю о ней. Каждый день и каждую секунду. Никто даже не догадывается, как сильно я люблю её и с каким рвением хочу проснуться из этого долгого и томительного сна, увидев её живой и просто увидев её. Она разрушила толстые стены, которые я строил все годы в одиночестве. Рядом с ней я не мог быть Четыре. Я был Тобиасом. А когда она ушла… Я построил их заново, толще и сильнее, что теперь ни одна девушка не сможет разбить их, да и я не позволю. Потому что… Я никогда не оправлюсь от всего этого. Общение с друзьями не сможет заставить меня не думать о ней. Я только и делаю, что стараюсь вспомнить образ, заполняющий моё сознание и пугающий меня, так как я не могу видеть её улыбку и касаться её густых волос. Я не чувствую то, что привык чувствовать, и это разъедает меня изнутри всё сильнее с каждым прожитым мной днём.       Я постоянно виню себя. Я знаю, что если бы не оставил её вместе с Калебом и пошёл бы с ней, то она была бы жива. О чём я думал вообще? Но, взвесив всё, я понял, что другого выхода тогда не было. Что она — та, кто смог бы одолеть сыворотку памяти и сыворотку смерти, потому что сильнее Дивергента нам было не найти. Но всё равно я — чёртов ублюдок.       Мне только остаётся лежать и гнобить себя всем тем, чего уже не вернёшь. Лежать и собирать по крупицам счастливые моменты с ней, улыбаясь и гневаясь, из-за чего печаль поглощает меня, и я кричу… Зачем? Не знаю… Хочется…       Осознание настоящего приходит ко мне внезапно, и я пытаюсь очнуться от кокона мыслей и понять, откуда исходит звук.       — Четыре? — зовёт меня кто-то. — Четыре! — После того, как я слышу во второй раз своё прозвище, до меня доходит, что за дверью стоит Зик, боящийся осмелиться назвать меня по имени — Тобиасом, которого знала только Трис, истинного и неподдельного.       Блин. Сегодня же мы собирались на «прогулку», а я забыл про неё совсем…       — Я сейчас! — кричу, впопыхах вставая и путаясь в длинном одеяле. Забыв о гулянке, я не вспомнил о том, что выгляжу хуже бомжа. Не люблю смотреть в зеркало, наверное, поэтому я редко бреюсь и стригусь. Что со стороны может показаться странным, особенно для человека, знакомым со мной. Я никогда не позволял себе выглядеть так ужасно. Даже тогда, когда жил с отцом, избивающим меня каждый божий день.       Но, подняв глаза к зеркалу, я пугаюсь собственного отражения. Глаза опухли, нос красный, кожа на лице раздражена, губы сухие, даже заметны следы от слёз, хотя я не помню, когда в последний раз плакал. Быстро и неаккуратно умываюсь, что остаются следы на футболке. Быстро бегу в свою комнату и нахожу новую, но мятую, и у меня нет времени её гладить, поэтому оставляю все так, как есть.       Я мчусь к двери, открываю её как можно шустрее. Передо мной стоит Зик, сгорающий от нетерпения, улыбающаяся Шона в инвалидном кресле, и девушка, наверное, моя ровесница, со светлыми волосами и серыми глазами. Тут же перевожу глаза на друга, желая сказать ему, что ничего не выйдет и они зря пришли, но он опережает меня:       — Привет, Четыре! Как дела? — Я хмурюсь, что, очевидно, не остаётся незамеченным, потому что Зик продолжает: — Эм-м… Ну, познакомься с Белл, а с Шоной ты знаком, — Педрад запинается, что происходит с ним крайне редко. Затем он поворачивается ко мне, и я замечаю в его глазах надежду.       — Привет, — произношу я, игнорируя жжение в горле. Эта блондинка слишком похожа на неё, совсем как она. Я не могу просто так к этому относиться. «Черт. Зик, где ты её откопал?» — Белл, я очень рад тебя видеть. — «Что ты несёшь?» — Зик про тебя много рассказывал. — Вранье. — Но…       — Не объясняй, я понимаю. И даже если мы только познакомились, я уже могу утверждать, что ты мне симпатичен… как друг, — тихо проговаривает последнее, но с толикой уверенности и силы. «Это может происходить вообще? От неё просто веет духом Трис. Что невозможно. Такой, как она, не будет никогда.       — Извини, — стараюсь сказать спокойно и не выдать своего переполошённого состояния.       Боковым зрением вижу, как Зик так и светится сочувствием ко мне. Никогда не любил, когда меня жалели. Сразу начинает трясти, как сейчас, и хочется избавиться от этого человека, пока я что-нибудь не выкинул.       — Попытка — не пытка, как говорится. Хорошо, тогда, возможно, как-нибудь в другой раз. — Он подмигивает мне и увозит Шону, а Белл только и остаётся последовать за ними.       Я запираю входную дверь на замок, прислоняюсь к ней, скатываюсь на пол и вздыхаю. Мою голову одолевают только лишь мысли, но главная из них о Трис, которая разрушает меня. Какой красивой и сильной она была, какой умной и великолепной…

***

      Я ощущаю солнечные лучи на своем лице и переворачиваюсь на другой бок, чтобы скрыться от них. Я чувствую что-то влажное на подбородке. Касаясь лица, нащупываю маленькие капельки, рассеянные на моих щеках. Тут же в голову приходит осознание того, что мне снился кошмар и я кричал: какой-то незнакомец убеждал меня, что у меня был шанс спасти Трис. Стараюсь не концентрироваться на этом.       Ступая к кухне, я осматриваюсь. В моей квартире почти ничего нет, только диван и несколько стульев. Я должен строить свою жизнь заново. Это не то, что она хотела бы.       У меня болезненно урчит живот, и я вспоминаю, что ничего не съел ещё со вчерашнего вечера. Вообще. Открывая ящики, я ничего в них не нахожу. Не могу вспомнить, когда в последний раз ходил в магазин. Обычно я ел хлопья, таким образом пытаясь занять свой мозг. Единственное, что я умею и могу приготовить, это яичницу, поэтому решаю сегодня поесть её. Я почти заканчиваю, когда слышу звонок в дверь. Зик не должен прийти, поэтому я решаю проверить, кто там. Оставив яичницу на плите, я иду на шум, а затем смотрю в глазок.       Сердце в грудной клетке сильно начинает колотиться, будто хочет немедленно выпрыгнуть из груди. Я мельком увидел девушку и тут же как ошпаренный отлетел от двери. У неё яркие светлые волосы и низкий рост. Нужно контролировать себя. Трис умерла. Умерла. Меня долгое время тревожили галлюцинации, поэтому я уверен, что мне показалось. Это, вероятно, Белл. Я вытираю потные руки о джинсы и пытаюсь перестать дрожать всем телом. Тяну за ручку двери и стою в ступоре, не в состоянии пошевелиться. Через несколько секунд до меня доходит, что передо мной стоит самый дорогой мне человек.       — Трис?!