Навстречу приключениям!

Хадамаха очнулся. Боль расползалась по всему телу, словно змея, мысли путались. С огромными усилиями он вспомнил, что произошло в лесу. Горячая влажная ткань сползла с лба парня. Одежда была насквозь мокрой от пота. Повернув голову, он заметил Аякчан, лежащую на лавке. Она была без сознания. Губы девушки были сухими и растрескавшимися, на скуле багровел синяк.  — Выглядит она паршиво, — невесело подумал Хадамаха. — Впрочем, вряд ли я выгляжу лучше. Раздался шорох, и мама Хадамахи медленно вошла в чум. Увидев, что он пришел в себя, лицо женщины озарила улыбка, морщинка между бровей разгладилась. Осторожно подсев к сыну, она тихо заговорила: — Здравствуй, сыночек! Как мы все переживали… Но теперь все будет хорошо! Плохо, конечно, без шамана, но я сама тебе отварчик сделала! Разлепив сухие губы, Хадамаха едва слышно произнес: — Почему… Почему без шамана? Донгар… — парень недоговорил, хрипло кашляя. — Ты поспи… Мы тебе все потом объясним! Одной рукой женщина приподняла голову парня, а второй держала чашку с дымящейся жидкостью. Та пахла хвоей, медом и еще чем-то, но из-за слабости Хадамаха так и не понял чем. Маленькими глотками он выпил отвар. На вкус тот оказался весьма приятным. Мать Хадамахи ласково потрепала его жесткие волосы и подоткнула шерстяное одеяло. Затем она озабоченно потрогала лоб жрицы, неодобрительно покачала головой и вышла из чума. Измученному Князю Оборотней хотелось допросить родичей с пристрастием, однако блаженный сон, наступивший внезапно, не дал осуществить задуманное. Проснувшись, парень чувствовал себя лучше. Голова болела не так сильно, да и ломота в теле куда-то пропала. Аякчан все еще была без сознания. Обеспокоенный Хадамаха поднес руку к ее носу, дабы удостовериться, что девушка дышит. Почувствовав теплое дыхание, Хадамаха успокоился. Выйдя из чума, он подошел к сидящим у костра родителям и брату. Семейные объятия длились долго, но Хадамаха не выдержал и слегка смущенно сказал: — Ну что вы… Жив, здоров… Все нормально! — Как же ты нас напугал! Но слава Хозяину Тайги, ты жив! — радостно сказал Эгулэ, без привычной жесткости в голосе. — А где Хакмар и Донгар? Они еще не пришли в себя? — с надеждой спросил Хадамаха. — Нет, сынок. Их забрал тот, рыжий, так лихо владеющий проклятым Огнем! Он позвал двоих из лесу, те мальчишек уволокли, — горестно ответила парню мать. Отчаянный рык поднимался из горла, хотелось что-нибудь разорвать, желательно горло того рыжеволосого! Как там его? Айдар?! Ну почему? Почему так произошло? Почему им всегда так не везёт? Парень подпер руками враз отяжелевшую голову. Но тут же вскинул ее, укоризненно глядя на родичей: — И вы их спасти даже не пытались? — Мы хотели, хотели! Но этот Айдар вся поляну окружил Костром с Рыжим огнем, — печально отозвался Эгулэ. Что ж, теперь даже виноватым никого не сделаешь. Только сами они виноваты. Нельзя же быть такими самоуверенными дурнями! А уж какую истерику Айка закатит… Эхе-хе… От одной мысли об этом разболелась голова. Но и в груди пекло как от предательства. Он ведь живой и здоровехонький, а вот парни- неизвестно… — Я… Пойду, прилягу. Что-то мне поплохело, — сказал Хадамаха. — Я с тобой, сынок. Девочке нужно спину смазать. — А что у Аякчан со спиной? — с грустным удивлением спросил Хадамаха. — Ее Айдар спиной в дерево кинул, старая кора ей всю кожу даже через одежду разодрала… Несладко вам пришлось, — ответила мама. — Мам, а что люди сейчас делают? Подняв полог чума, мать проскользнула внутрь, парень зашел за ней следом. — Ты без сознания долго был, потом поспал немножко. Люди хотели дождаться, пока ты очнешься, но… — женщина подняла одеяло Аякчан и медленно перевернула девочку на живот. Хадамаха увидел разодранную рубаху, а под ней содранную кожу и кровь. Желание найти Айдара и хорошенько ударить его по лицу медвежьей лапой не утихало. Пока мать смазывала спину девочке, Хадамаха услышал тихий стон. Он повторился еще раз, но громче. Посмотрев на Аякчан, он заметил, что она открыла глаза. — Хадамаха… — неслышно прошептала девчонка. — Тихо, тихо, тебе надо отдохнуть, — запричитала мама и помогла Айке перевернуться на спину. Затем мама вышла из чума, забрав с собой мази. Парень обдумывал, что сказать Аякчан. Не хотелось обрушивать на нее все и сразу, однако и молчать — себе дороже. Словно услышав мысли Хадамахи, Айка спросила, немного приподнявшись с лавки: — Где Хакмар? И Донгар? Решив рассказать все, Хадамаха заговорил: — Их забрал Айдар. Скорее всего для опытов Советника, но я не уверен… Племена пытались остановить их, но Рыжий Огонь помешал… — парень ожидал самой худшей реакции. И когти у горла, и яростные вопли, и даже что-то вроде самосожжения. Но Аякчан лишь заплакала, потихоньку сползая на пол чума. Рыдания ее становились все сильнее, лицо покраснело. Сквозь всхлипы прорвалась речь: — Это все я… Виновата… Не защитила их… И куда делась их яростная албасы? Ее словно растоптали, оставив лишь маленькую слабую девочку. Не выдержав, Хадамаха подсел к девушке и приобнял ее: — В чем же ты виновата? Ты дралась как могла! А будь я не таким невнимательным дурнем, драться вообще бы не пришлось! Плакать Аякчан прекратила, с бесконечной тоскливостью и грустью наклонила голову. И Хадамаха не знал, какую жрицу ему было больнее видеть: плачущую, как несколько мгновений назад или сломленную, как сейчас. — Я ж дочь Уот, могла хоть что-то сделать! Саму Уот хоть сюда позвать! А я, как распоследняя колмасам Огненными шарами кидалась! И Хакмара с Донгаром сейчас мучают! — Аякчан снова заплакала. И Хадамаха ее прекрасно понимал. Он и сам чувствовал себя мерзким предателем. Плакала Аякчан долго, даже без слез, тело ее заходилось в судорогах при каждом всхлипе. Наконец, она заснула, привалившись к боку Хадамахи. Подняв ее легкое тело на руки, он уложил Аякчан на лавку, а сам вышел к костру. Задумавшись, он глядел Пламя, наблюдая, за танцем Огненных языков. — А вы видели, куда Айдар потащил ребят? — спросил Хадамаха. — Нет, все за Рыжим Огнем было скрыто! Мы даже запаха этого мужика не чуем, — с досадой ответил Эгулэ. — А тебе зачем, сынок? — обеспокоенно поинтересовалась мама. — Хочу одного поганца в землю прикопать. И чтоб Айка сверху льда накидала, кузнец мечом его истыкал, а шаман самой Калтащ его отдал! — жестко произнес Хадамаха. Родные ошарашенно уставились на обычно мирного парня. Тот лишь грустно пожал плечами. — И куда пойдешь, пень такой? — спросил Эгулэ. — Не знаю, буду ходить, искать, духов спрашивать. — Один? — С Аякчан. Если нас вместе собрать, то мы сильнее. Гораздо сильнее, чем кажется.