Love Story 2.0

Что можно сказать о двадцатитрехлетнем парне, который умер? Что он был красивым. И умным. Что он любил Энди Уорхолла и Леонардо да Винчи. И рок-н-ролл. И меня. Однажды, когда мы накурились до чертиков, валяясь на разогретой дневным солнцем крыше, наблюдая за тем, как цвет неба постепенно сменяется с блекло-голубого на бархатисто-синий, и на нем появляются звезды, он часа два перечислял мне все, что любит. Своих любимых художников, фотографов, поэтов, музыкантов... Всякой такой чепухи. "Ну, а я на каком месте в этом списке?" – смеясь, спросил я. "По алфавиту", – серьезно ответил он. Тогда этот диалог вызвал у нас приступ бешеного хохота, во время которого мы катались по теплому шиферу, пока не наткнулись друг на друга и не принялись так же бешено целоваться. Иногда я вспоминаю этот вечер и думаю, что, если в этот список вставить меня – на каком месте я все-таки окажусь? Если фамилию, то я где-то в самом хвосте, вскоре после Уорхолла (1) и перед Винограндом (2), а если имя – то между Брюсом Дэвидсоном (3) и "Дорз" (4). Но, в любом случае, в этом обширном списке я далеко не первый, и почему-то это порой здорово угнетает меня. А порой я рад, что вообще в нем оказался. Наверное, это спорят внутри меня отец и мать, он тоже всегда хотел быть первым и лучшим, а она... была рада просто быть. Учась в престижном Техническом Университете Массачусетса я привык ходить заниматься в библиотеку Колледжа Лесли. Не то, чтобы мне не нравилась наша библиотека, но в МИТе вокруг тебя только техники, все разговоры, что ты слышишь, пересыпаны инженерными и математическими терминами, ну и темы соответственные. А в Лесли совсем другой настрой. Пожалуй, именно там появились первые хиппи в Кембридже. Я там... отдыхал, что ли. И особенно ценил это, зная, что скоро подобные техно-фрики станут моим единственным окружением, когда я закончу учебу и начну работать в какой-нибудь исследовательской фирме или лаборатории. Я не имею ничего против своей профессии, я сам выбрал новый курс по компьютерным технологиям, но иногда, вспоминая, как я прибегал в автомастерскую к отцу и помогал ему, подавая отвертки и гаечные ключи, я скучаю по такой вот работе, руками, а не бесконечным рассчетам и кнопкам, на которые надо нажимать. Однако на тот момент до экзамена по истории, которая входила в курс общеобразовательных дисциплин, оставался только день, а я еще даже и в список тем не заглядывал – типичное поведение техов. В нашей библиотеке, несмотря на сотни тысяч томов, все рекомендованные учебники наверняка уже разобраны такими же, как я, поэтому я привычно направился в сторону библиотеки Лесли. Мне нужен был какой-нибудь гуманитарный талмуд, в котором я смог бы почерпнуть достаточно подробностей, чтобы преодолеть завтрашнее собеседование. За столом выдачи сидели девушка и парень. Девица была из таких анти-милитаристок, с кучей всякой металлической херни на лице и в ушах, волосы выкрашены в интенсивно черный с ярко-рыжими прядками тут и там, а парень мне показался очкастым ботаником, который пытался вписаться в окружение. По крайней мере, у него были относительно короткие волосы, правда, не видавшие расчески по моим прикидкам где-то неделю, и однотонная рубашка без застежки, только с глубоким вырезом. Такие надевают и снимают через голову. Я их только в Лесли и видел, в МИТе никто подобные не носил. Я остановил свой выбор на нем – он мне показался менее опасным. – У вас есть обзорный учебник по истории индустриализации? С конца восемнадцатого века? Парень быстро взглянул на меня и нахально спросил: – А у вас есть собственная библиотека? – Послушай, МИТ имеет право пользоваться библиотекой Лесли. – А я разве тебя о правах спросил, техно-бэби? У нас тут книг раз-два – и обчелся, а у вас – море. Не слишком этично, не находишь? Боже мой, и этот туда же! Ну почему все эти мазилы и музыкантишки с их скрипочками и флейтами думают, что, если они знают, что такое "амбюшюр" (5), то это сразу превращает их в ангелов, а нас – технарей – в демонов? Или они воду в водопровод поэтическими заклинаниями собираются наколдовать? Наверняка уверен, что, если Лесли в семь раз меньше МИТа, то все учащиеся этого художественного заведения в семь раз культурней. Я бы послал его подальше, но экзамен не собирался самоотменяться из-за моих разногласий с библиотекарем чужого колледжа, поэтому я склонился над чудиком, нависнув прямо над столом, и медленно, раздельно произнес: – Мне нужна эта чертова книга! Немедленно! – Выбирай выражения, технарь! Вторая библиотекарша залилась визгливым хохотом на это замечание. – А с чего ты взял, что я технарь? – А три отвертки в кармане твоей стодолларовой рубашки – это всего лишь декорация? Сразу видно – богатенький наследник получает высшее техническое образование на папины денежки, – ядовито сказал он, снимая очки. – С чего ты взял, что у меня богатенький папа? Может, я умный, бедный и из рабочей семьи? – Нет, это я талантливый, умный, бедный и из рабочей семьи, – парень в упор посмотрел на меня. Глаза у него были синие. Не голубые, такие мне часто приходилось видеть, а синие, глубокого спокойного оттенка. Но все равно. Даже если он местный Микеланджело с обалденно красивыми глазами, рубашка на мне не за сто, а за сто двадцать пять долларов, а отвертки я ношу действительно для понта, я не позволю какому-то библиотекаришке так со мной разговаривать. – И с чего это ты взял, что ты тут такой умный? – Потому что я бы с тобой ни за что не согласился раскурить косячок. – И почему это ты думаешь, что я вообще курю, да еще и марихуану? – О чем и речь, – сказал он, поднимаясь. Он прошел пару полок и, наклонившись, вытащил с самой нижней здоровенную книжищу, килограмм, наверное, на двадцать. Зато, заглянув в нее, я понял, что попал на золотую жилу – там было все, что нужно, в сжатой краткой форме. Это была какая-то энциклопедия по технической истории. А теперь я скажу, как так получилось, что мы все-таки раскурили один косячок на двоих после закрытия библиотеки. Парень должен был дежурить до самого вечера, а потом запереть зал и сдать ключ охраннику, а я никак не мог оторваться от источника информации. Черт, эта история оказалась интересной, по крайней мере, становилось понятно, как прочно было все между собой связано, как одно открытие вело к другому, и как они все влияли не только на развитие техники, но и общества, и даже становились факторами, изменявшими политику. Я тогда подумал еще, что, возможно, тоже смогу что-то изменить своими рассчетами и кнопками. На экзамене я получил "отлично" и именно такую же оценку я поставил Касу за его задницу, которую мне удалось заценить, пока он доставал тот самый фолиант с нижней полки. Правда, его одежда, когда он выбрался из-за стола, мне совершенно не понравилось – слишком уж хипповато на мой вкус. Особенно не скрывавшие грязноватых пальцев и пяток дурацкие шлепанцы из каких-то жгутов жутко натурального вида, которые оказались стеблями водяных лилий, мне не приглянулись. Но я промолчал и правильно сделал, потому что, как оказалось впоследствии, Кас сам их сплел на каком-то факультативе по ручной работе народов мира. Вечер был ужасно душный, осень в этом году никак не наступала, и нас замучили грозы, совершенно нетипичное явление. Когда мы вдвоем вышли из здания библиотеки, воздух можно было просто резать ножом, такой он был тяжелый и плотный. Не знаю, как, но за полдня, проведенные вместе, а особенно за последние пару часов, когда я был единственным читателем в маленьком читальном зале, мы как-то... подружились. По крайней мере, когда я возвращал книгу, парень посмотрел на меня совсем по-другому, чем в первый раз. Мы решили передохнуть на газоне перед библиотекой. Никого там не было, все разбежались, боясь, что их накроет дождем, и мы плюхнулись прямо на середину, позволяя уставшим за часы неподвижности мышцам расслабиться.– Меня зовут Кастиэль Новак, – сказал парень, прикуривая приличных размеров самокрутку, которую извлек из недр объемистой и бесформенной сумки, обшитой кучей всяких лейблов и разрисованной ручкой, маркерами и чем-то непонятным: – Я чех по происхождению. Я уже отметил его слабый акцент и ожидал чего-то такого. – Я занимаюсь историей современного искусства, – добавил он после затяжки и протянул косяк мне. – А я Дин. – Это имя или фамилия? – Имя. И назвался полностью. – О, так тебя зовут Винчестер. Как "Винчестер Сейф Драйв"? Последовала пауза, пока он делал глубокую затяжку, а я тихо радовался, что он не сказал: "Это как винтовка?", хотя я уже привык. Единственное, я не знал как ему признаться, что к ВСД я имею непосредственное отношение. Потому что "Винчестер Сейф Драйв" – так называется предприятие, которое мой отец поставил на ноги со своим другом. Оно приносит целую кучу денег, вот только известно не слишком многим. Потому что сфера деятельности этой фирмы весьма специфическая. Мы молчали довольно долго, передавая косяк туда-обратно. Кастиэль вдруг улегся прямо на траву, а мне все-таки стало жалко рубашку, поэтому я остался сидеть и принялся смотреть по сторонам. Пока не зацепился взглядом за корешок книги, выглядывавшей из сумки Кастиэля. "Педагогика и методика преподавания искусств в старших классах". – Педагогика? – спросил я, затягиваясь последний раз и отбрасывая догоревший практически до самого конца бычок. – Ммм, – отозвался Кас: – Это моя вторая специализация. Не найду работу искусствоведом, пойду в школу. – Ты – и в школу? – Меня обуял смех. – Ну, лучше учить детей, чем зарабатывать деньги для всяких толстосумов-милитаристов. Или ты не знаешь, кто платит за большинство технических разработок? Меня выбесило это его обвинение. Он же сам назвал фирму моего отца, он что, не знает, чем тот занимается? – Ты что, не понял, кто мой отец? – Понял, – спокойно отозвался Кас. – Джон Винчестер. Но ты же не он. Он действительно не понимал, как на самом деле обстояли дела. – Мой отец начал переделывать машины под потребности инвалидов еще когда об этом никто и не думал! – Судя по всему, он неплохо на этом зарабатывает, раз уж его никчемный сын учится в МИТе, носит рубашки, каждая из которых могла бы прокормить целую африканскую деревню минимум месяц, если с умом использовать деньги, и пользуется библиотекой скромного колледжа, чтобы готовиться к экзаменам. – Слушай, если я, по твоему мнению, такой законченный аморальный тип, готовый на все ради денег, то какого фига ты тут с мной вообще сидишь? Кас приоткрыл один глаз и искоса посмотрела на меня, даже не оторвав головы от травы: – Мне нравится твое тело, вот и все. Главное, чему меня научил отец: если тебя огорошили, то не показывай вида. Всегда найдется способ, как использовать потом полученную информацию. Поэтому, прощаясь, я протянул ему руку и сказал: – Приходи в субботу на матч по футболу. Первая игра сезона. С присущим ему уважением к спорту вообще и американскому футболу в частности Кас ответил: – Что это я забыл на позорном футбольном матче? Мне не требуется ожерелье из выбитых зубов. Я постарался ответить как можно небрежнее: – Потому что я – капитан команды. – Во сколько? – так же небрежно спросил он.