Не надо больше боли

Два месяца спустя. — Приехали, — машина остановилась напротив дома. — Эшли? — Пейдж протянула руку мне, но я, будто ошпаренная, отдернулась от нее. — Прости, — прошептала она. — Я забыла. Ничего не ответив, я вышла из машины, поправила ремешок своей сумки и, тяжело вздохнув, направилась в сторону дома. Открыв дубовую дверь, в нос ударил приятный запах свежевыпеченного пирога, перемешивающийся с ароматом дома. В груди немного отпустило. Шагнув в дом, я сразу кинула сумку на широкую тумбочку у двери и, сняв обувь, снова закинула сумку на плечо. — Эшли! — воскликнула мама, выбегая из кухни. Она выглядела обворожительно и не вычурно, как и всегда. Темно-русые волосы собраны в пучок, синие брюки и белоснежная футболка, поверх которой был надет фартук. Мама как всегда свежа и весела. Подбежав ко мне, она заключила меня в крепкие объятья. — Милая, ну, как вы отдохнули? — высвободив меня из своих объятий, она схватила меня за плечи и, вытянув руки, посмотрела на меня. Я сжала зубы, терпя. — Нормально, — скривив губы, я на секундочку заглянула в сияющие от счастья глаза. «Ох, мама! Если бы ты знала… » Глубоко вдохнув родной аромат маминых духов, я ничего не почувствовала, кроме как неприятного жжения в тех местах, к которым она прикасалась. Попытавшись выбраться из маминых объятий, я дернулась, но мама будто железной хваткой держала меня за плечи, разглядывая каждый миллиметр. — Детка, почему вы решили задержаться на целый месяц? — сдвинув брови, мама взглянула на меня своим пронзительным взглядом. — Мы… — Мама, ну я же уже сто раз тебе говорила, — вмешалась Пейдж. — Мне заказчик продлил контракт, вот и пришлось задержаться, — Пейдж вошла в дом с огромными сумками, пропуская вперед водителя, который помог занести ей коробки, где были бережно упакованы новые макеты. Воспользовавшись моментом, я выбралась из маминых объятий. И отошла на пару шагов. Поправив сумку на плече, я заметила встревоженный взгляд Пейдж. Только не это! Я не хочу, чтобы кто-то был в курсе. Покачав головой в знак отрицания, я снова взглянула на маму, которая указывала, куда что ставить, отойдя от коробок, она заключила в крепкие объятия и Пейдж. Пока она была этим занята, я быстро поднялась наверх. Забежала к себе в комнату и только в тот момент, когда замок в двери щелкнул, я наконец-то за все это время почувствовала себя в безопасности. Бросив сумку на стул, стоящий у стола, я прыгнула на свою постель. Развернувшись, легла на живот, и, поджав под себя подушку, зажмурила глаза. В голове снова всплыли воспоминания… Яркие лучи солнца дразнят, провоцируя открыть глаза, чтобы распрощаться со сном. Что будет, когда я открою глаза? Солнце станет светить тусклее обычного? Нет. А что будет? Мир совсем не такой, каким я его представляла, или, наверное, каким я его считала. Мир вовсе не состоит из определенных правил, которые каждый обязан выполнять, да, черт возьми, никто вообще не должен соблюдать правила. Так почему же я слепо верила в то, что жизнь — это череда новых правил и планов? Я в тупике. Никогда не думала о том, что есть совсем другая жизнь. Каждый день я была уверена, что будет ожидать меня, когда я открою глаза. А сейчас, сейчас пустота, лишь догадки. Боль? Страх? Отчаяние? Глубоко вдохнув, открываю глаза. Немного зажмурившись от ярких лучей солнца, я снова открываю глаза и ничего не вижу через пелену тумана. Такое чувство, что я ослепла или же прозрела, увидела мир без своих обыденных масок? Тело сильно затекло, я не могу пошевелиться. Каждый новый вдох неприятно отдается во всем теле. Глаза стали постепенно привыкать к яркому свету. Белая комната, голубые жалюзи, кажется, я начинаю понимать, где я. — Эшли? — тихий шепот заставил снова прикрыть глаза. Я боюсь, как теперь смотреть ей в глаза? Пытаюсь сосредоточиться. — Милая? Открываю глаза. Сжав зубы, смотрю в глаза цвета ясного неба, которые сейчас были красными от слез. Как странно, ожидала чего угодно: боль, стыд или же ярость, но ничего у меня внутри нет, только пустота. Снова опускаю веки. — Эшли? Милая? — знакомый голос обращался ко мне, а горячая ладонь сжимала мою левую руку. Я не хочу, чтобы это оказалось правдой. Это просто дурной сон. Я открою глаза и проснусь в нашей съемной квартире с Пейдж. Все хорошо. Сейчас я окажусь дома. Открываю глаза. — Эшли, милая… — я повернула голову и опять столкнулась с парой заплаканных глаз. — Милая, все в порядке… — она снова сжимает мою руку, и меня бросает в жар. Такое чувство, что я горю… Внутри все начинает неприятно щипать, и мне хочется кричать от этих неприятных ощущений. Понимаю, что эта боль не похожа ни на физическую, ни на ту, что была у моста. Что происходит? Пейдж снова сжимает мою ладонь… И я понимаю. Выдернув ладонь, я облегченно вздыхаю. Отодвигаюсь на край кровати. Пейдж в недопонимании смотрела на меня. Я прикрыла веки, чтобы не видеть ее заплаканных глаз, в которых была видна… Жалость? Не хочу, чтобы все смотрели на меня так. Я опустила голову. Осмотрелась, в чем я одета. Белая длинная рубашка с короткими рукавами. Я в больнице. — Эшли? Ты… — она не стала интересоваться, зная ответ заранее. — Мне позвать врача? — тихо прошептала она, всхлипывая. — Кто-нибудь знает? — резко спросила я, смотря в голубые глаза, выражающие именно ту жалость. — Нет, — она покачала головой, — но родители должны знать. Я им позвоню, и мы что-нибудь при… — Нет! — оборвала ее я. — Никто не узнает… Никто! — прошипела я, сверля ее своим взглядом. В горле застрял ком злости, ненависти, отчаяния, бессилия. — Милая… ты не понимаешь, что говоришь, я долж… — Нет! Это ты не понимаешь! — я сжала челюсть, чтобы не сорваться и не зарыдать. — Никто! Никто, слышишь, никто не должен этого знать! — прокричала я шепотом, посмотрев отчаянным взглядом на Пейдж. — Эшли, — она снова протянула мне руку, но я рефлекторно, будто защищаясь от чего-то опасного, отдернулась от нее, как от огня. — Обещай! Обещай мне, что ты никому не расскажешь! Обещай! — повысила я голос. Проведя руками по волосам, девушка заправила прядь волос за ухо и, шумно вздохнув, снова посмотрела на меня. — Обещаю. Я обещаю сделать все возможное, чтобы помочь тебе. — Я облегченно вздохнула. Опустив голову, я стала тереть руки и заметила на себе неизвестную вещицу. Развернув руку, я провела правой рукой по неизвестному браслету в золотом плетении. Я сдвинула брови. Не припоминаю о таком браслете. Странно. Проведя рукой по золотому браслету, который был сплетен с особой тонкостью, кончиками пальцев я почувствовала впадинки. Вглядевшись, я заметила надпись: «PATIENCE». Перед глазами стали мелькать картинки прошлой ночи. Я снова зажмуриваю свои веки и вижу эти карие глаза. Вздрогнув, я посмотрела на руку с браслетом и прижала ее к себе. — Где он? — я обратилась к Пейдж. Она покачала головой в знак непонимания. — Кто? — заправив прядь волос, она пододвинулась ко мне. — Парень, — я снова посмотрела на руку с браслетом. — Он помог мне. — Я не понимаю, о чем ты. Мне позвонили, и я приехала из студии, но когда я пришла, то никого не видела. — Я давлю на виски, но они продолжают стучать, с каждым вдохом все сильнее и сильнее. Не может быть! Нет, мне это не показалось, я помню все: помню глаза, множественные татуировки, его аромат. Я помню… Именно он помог мне не убить себя… Его карие глаза помогли мне унять боль, хоть и ненадолго, но помогли, его крепкие объятья говорили мне, что мне нечего бояться. Он помог мне. Но он ушел… — Милая, пошли обедать, — стук в дверь и голос мамы вывели меня из моих воспоминаний. Перевернувшись на спину, я стала смотреть в потолок. — Иду, мам, только переоденусь, — крикнула я. — Хорошо, когда будешь готова, спускайся вниз, я приготовила вкусный десерт. — Хорошо, — когда послышались отдаляющиеся шаги, то я глубоко выдохнула. Подняв руку, я стала гладить золотой браслет на моей руке. Кто он? Может, это все были игры разума? И меня кто-нибудь накачал наркотиками? Нет. Если бы это была игра разума, то тогда бы и та трагедия тоже вошла бы в эту игру. Так, все. Хватит! Я дома, я в безопасности. Все плохое осталось там. А дома все хорошо. Я вскочила с кровати. Пройдя к комоду, выдвинула вторую полку и вытащила оттуда белоснежное полотенце. Пройдя в ванную, я скинула всю свою одежду и бросила её в плетеную корзину белого цвета. Забравшись в душевую кабинку, я настроила воду, подняв голову вверх, прикрыла глаза и попыталась очистить свой разум от всех накопившихся мыслей. Выйдя из ванной и подойдя к своей сумке, я достала свой второй комплект черных трико и черной футболки. Не ярко, но очень удобно. В самый раз. Собрав волосы в пучок, я подошла к двери. Вышла из комнаты. На кухне сидели мама и Пейдж. Пейдж уже успела переодеться и сидела в бежевом легком платье, волосы были собраны в пучок, она как всегда сидела с ручкой и тетрадкой в обнимку. Мама вышла из-за перегородки, в руках у нее была большая тарелка со свежевыпеченным пирогом, она подошла к столу и поставила тарелку с пирогом в его центр. — Милая, садись, сейчас быстро перекусим, — улыбнувшись, она вернулась обратно к разделочному столу. — Кстати, сильно не наедайтесь, вечером Джордоны придут на ужин. — Хорошо, — в один голос ответили мы. — Отец хочет вам сообщить одну новость… — отведя от меня свой взгляд, мама быстро удалилась на кухню. Посмотрев на Пейдж, я встретилась будто со своим отражением лица в данный момент. Ничего не сказав, я села за стол напротив нее. Черные брюки классического покроя, теплая блузка в тон брюкам и черные лакированные балетки красовались на ногах. Схватив сумку и закрыв шкаф с зеркалом на правой дверце, я спустилась вниз. Повесив сумку на вешалку в прихожей, я прошла на кухню. — Мам? Зачем весь этот ужин? — Вытащив из духовки готовую запеканку, мама поставила ее на столешницу, отложив прихватки, она развернулась. — Как это зачем? — Я подошла к столешнице и встала напротив мамы, облокотившись о края.  — Вы что-то хотели нам сообщить, что именно? — Мама опустила глаза, и стала нервно потирать край фартука. Сдвинув брови, я продолжила смотреть на нее. Подняв голову, она посмотрела на меня отчаянным взглядом. — Мы хотели сообщить тебе, что отец собр… — её прервал звонок в дверь. — Открой, пожалуйста, дверь, — развернувшись, мама быстро стала вытаскивать что-то из шкафа. Глубоко вздохнув, я вышла из кухни и подошла к входной двери. Открыла дверь. На пороге стоял Конор, в руках он держал букет алых роз. Серые глаза сейчас кажутся какими-то необычными, отдаленными что ли. — Привет, — прошептал он, и его губы расплылись в улыбке. Пройдя, он вручил мне букет роз, я растерянно взяла их, случайно коснувшись его руки, отчего резко вырвала букет и прижала к груди. — Привет, — тихо ответила я. — Спасибо, — я попыталась улыбнуться, но мне кажется, что улыбка получилась, наверное, болезненной. Закрыв за собой дверь, Конор подошел ко мне и обнял, от жгучей боли, которая будто раскаленное железо обжигало своими касаниями, я сильно сжала зубы и замерла в ступоре. Он потянулся ко мне, чтобы поцеловать, а я уже начала чувствовать такие знакомые чувства, чувства подступающей истерики. — О! Привет, Конор! — парень отпустил мою талию, после того как Пейдж подбежала к нему, отчего он быстро отпрыгнул от меня, образовав между нами безопасную дистанцию, что меня очень устраивало. Конор всегда считал, что обниматься и целоваться у кого-то на виду — это непристойное дело. Хотя ни разу за наш период отношений у нас дальше поцелуев в щечку не заходило, да и я сама как-то не горела желанием. Но сейчас эта мысль кажется мне дикой. Оставив их наедине, я прошла на кухню. — Какая прелесть! Это Конор подарил? — Я поджала губы от того, что мама сейчас говорит таким притворным голосом. Меня всегда это бесило. — Да, — я положила на стол букет, подойдя к шкафу, вытащила вазу из обожженной глины. Коснувшись этой вазы, на меня нахлынули воспоминания. Я помню, как я сама сделала эту вазу, как выбирала и делала форму, как вырисовывала узоры, тщательно стараясь для того, чтобы обрадовать родителей. Делая все это, я в предвкушении ждала лица мамы и папы, когда они увидят то, что я сама это сделала. И что? В тот же день отец уехал в незапланированную командировку, на что мама устроила скандал. И только Пейдж обратила на меня внимание. Сейчас я понимаю, как глупа была, что не понимала раньше, что именно ее переполняла радость и гордость, когда она увидела эту вазу. Какая же я была глупая. — Милая? — мамин голос привел меня в чувства. Я быстро подошла к умывальнику и, набрав в вазу воды, подошла к букету и поставила в воду. Схватив вазу, я аккуратно поставила ее на стол в углу комнаты. Я услышала звонок в дверь, и это означало, что мой пунктуальный отец как раз приехал с работы вместе со своими «друзьями». Я не успела открыть дверь, как на меня налетел отец, схватив за плечи, прижал к себе. Да что ж такое? Тело все стало гореть. Неприятное чувство внутри, будто кислота стала растекаться по всему телу. Медленная пытка. — Я так скучал. — Я сжала зубы, отчего челюсть стала неметь. Подавить подступающую истерику, которая весь день пыталась вырваться наружу, я смогла только тогда, когда отец отпустил меня. — Я тоже, — я облегченно выдохнула, чтобы пройти в гостиную, но не тут-то было. Только я развернулась, как сразу же попала в объятья Мистера Джордона, я просто не могла больше терпеть. Чувство, будто кто-то трогает воспаленное тело под кожей. Виски стали стучать, и я стала глубоко дышать, но, собрав все свои силы, я как можно быстрее избавилась от объятий Мистера Джордона. — Ты так повзрослела! — притворный голос. — Милая, я так скучала, — миссис Джордон тоже пренебрегла моим воспаленным и горящим телом. Схватив меня, она прижала к себе. Я уже не могла терпеть это. Мне холодно, меня всю морозит, но тело все горит, будто я сгорела на солнце. Истерика переступила черту моего самообладания. Голова стала кружиться, и ноги уже не держали меня. Зажмурив глаза, я уже хотела оттолкнуть от злости того, кто сейчас делает мне больно, даже не подозревая этого. — Эшли? — Голос Пейдж смешивается с шумом в голове, уши забило, и я стала еще сильнее жмурить глаз. — Простите, она, наверное, переутомилась, перелет и все такое, — схватив меня за руку, Пейдж стала куда-то меня вести. — Отпусти… — простонала я, уже подходя к двери в свою комнату. Пейдж не отпускала меня, а я вырвалась из ее хватки, отчего ноги стали трястись сильнее, а шум в голове все равно не утихал. И я почувствовала, как стала сильно шататься, уже приготавливаясь лететь вниз с лестницы. Но, схватив меня за руку, Пейдж быстрым рывком помогла мне дойти до комнаты. Положив меня на кровать, она отпустила мое правое плечо, после чего я смогла свободно, без лишних преград, глубоко выдохнуть. Через пятнадцать минут мы с Пейдж спустились вниз. За все это время она не проронила ни слова, за что я ей очень благодарна. Сидя за столом, я не могла ничего есть, только сильная жажда мучила меня, внутри все приходило в норму. Выпив третий стакан воды, я попыталась прислушаться к разговору за столом. Но я не могла никак вслушаться в то, что они обсуждают, пока не услышала, как отец обратился ко мне и… Конору? — Итак, мы хотели бы сообщить всем такую долгожданную новость. — Я нахмурилась и посмотрела на Конора, который пытался не смотреть мне в глаза. — Да, эту новость мы хотели сообщить еще месяц назад, но из-за того, что вам с Пейдж пришлось задержаться, — мистер Джордон бросил взгляд на Пейдж, а потом на меня и, сцепив руки в замок, стал смотреть на меня своими серыми глазами, отчего мне стало не очень удобно сидеть на своем месте, — мы решили, что сообщим вам сегодня. — Так как наши семьи общались еще до вашего рождения, мы заключили контракт. — Я задержала дыхание и посмотрела на Пейдж, но она так же внимательно слушала отца, боясь услышать то же, что и я. — Эшли, тебе скоро восемнадцать. — Я сглотнула неприятный ком в горле и стала вслушиваться в каждое слово отца, мама сидела и смотрела вниз, ее обычно розовые щечки стали бледными. Отчего мой желудок неприятно сжался, я оглядела всех за столом, все сидели как будто в ожидании смертельного приговора, даже мать Конора, которая всегда разбавляла напряженные моменты, вроде таких, сейчас сидела, опустив голову и нервно переплетая пальцы рук. Но отец Конора и мой были очень рады и даже будто бы гордились собой, оба смотрели то на меня, то на Конора. В их глазах читался неприкрытый азарт. — И? К чему ты клонишь? — не выдержав, я посмотрела в глаза папы. Но огонек в них очень напугал меня, и я схватилась за край своего стула. — Мы приняли решение выдать тебя за Конора.