***
Когда мне исполнилось три года, тетя начала перекладывать на меня работу по дому. Поначалу по мелочи: я собирал за Дадли игрушки, подавал то, что мне говорили, но к семи годам я делал все, включая уход за садом, готовку еды и мойку машины дяди Вернона. Было сложно и получалось не сразу, хотя я очень старался. За каждую ошибку меня наказывали, больно и жестоко, а потом закрывали в чулане без еды и воды. Только через год я понял, что идеально выполненные поручения не дадут мне не то что любви, даже одобрения родственников. Именно тогда отсутствие света в моей каморке перестало пугать меня. Тут не было ремня дяди или мокрого полотенца тети, не было даже тумаков Дадли. В темноте меня никто не трогал, а она окутывала меня словно в кокон и ласково, по-своему успокаивала, вытирала слезы и ерошила волосы. Когда это случилось впервые, я испугался, но быстро понял, что мне не причинят вреда. Я не понимал что это, да и не хотел понимать. Мне нужна была какая-то поддержка и я ее получил.***
Когда мне было пять лет, появились ОНИ. В тот день Дадли разбил фарфоровую вазу и, конечно, же скинул это на меня. Дядя Вернон сильно кричал, а я был очень-очень испуган. В тот момент я не замечал ничего вокруг, паника просто поглотила меня, зато родственник не мог не увидеть лопнувшие лампочки на люстре и потряхивание мебели в комнате. Когда все закончилось, меня побили особенно сильно и как-то отчаянно яростно, кажется я даже слышал хруст где-то в грудной клетке и руке. Дядя что-то кричал, брызжа слюной и размахивая кулаками, а я просто оглох от боли. Потом он молча закинул меня в чулан на жесткую кровать, даже не проверив моего состояния и запер на все замки. В тот день даже темнота не могла принести мне покоя. Я тихо скулил от боли, пытаясь не завыть и глотал соленые слезы. Мне так хотелось чтобы меня кто-то успокоил, обнял, просто любил и от осознания того, что такого не будет, что я совершенно никому не нужен, становилось так больно. Не телу, душе. -Мама, папа, где же вы? – тихо нашептывал я, пытаясь не двигаться, чтобы не испытывать еще больше боли. – Почему вы оставили меня? Вернитесь ко мне. И внезапно тьма откликнулась на мой зов и исполнила заветное желание. Я макушкой почувствовал легкий холодный ветерок и через секунду просто не мог поверить своим глазам. Посреди моей комнатушки, в пыльном чулане постепенно сгущались тени, но только для того, чтобы через какое-то время открыть взгляду два силуэта, которые растерянно оглядывались по сторонам. Я не помнил как они выглядели, но сразу узнал. Родители. Они не были похожи ни на пьяниц, ни на наркоманов, как их описывали Дурсли. Отец был высоким мужчиной, с такими же круглыми очками, как у меня, такой же черной распатланной шевелюрой. С теплыми карими глазами и любящей улыбкой. Мама оказалась рыжей красавицей с зелеными миндалевидной формы глазами, которые я уже видел, изредка поглядывая в зеркало. Они удивленно оглядывались по сторонам, и их улыбки медленно гасли. Натолкнувшись на меня оба замерли от шока. -Гарри, милый, что случилось? – мама моментально оказалась возле меня, ее лицо озарилось тревогой, а рука пыталась ощупать поврежденные части тела. -Сынок, что ты здесь делаешь в таком виде? Где Сириус? – обеспокоенно заговорил отец. На моем лице медленно расцветала улыбка. Теперь я мог расслабиться. Участие и любовь родителей укутывала меня лучше пухового одеяла, и уже проваливаясь в забвение я шептал: -Спасибо...***
Проснувшись на следующее утро, я думал, что все произошедшее – просто сон. Я лежал с закрытыми глазами и не мог заставить себя открыть глаза. Я боялся. До дрожи. - Гарри, солнышко, ты проснулся? – прозвучал нежный женский голос возле моей головы. Тот самый, который я слышал вчера. -Не бойся, малыш. Мы рядом, - ободряюще послышалось немного сбоку, – открой глаза. Все еще сомневаясь я медленно поднимал веки, в страхе прогнать видение. Однако ни открыв их, ни моргнув пару раз, ничего не изменилось. Отец сидел у моих ног и искренне мне улыбался. Мама нежно и почти неощутимо гладила по голове. Они не выглядели так, как все другие люди. Сквозь них, если присмотреться, можно было увидеть темные стены чулана. Они могли сидеть на кровати или полу, но могли и пройти рукой сквозь предмет. Они не выглядели живыми в полном смысле этого слова, были намного бледнее и какие-то сероватые. Совсем как в том фильме про призраков, часть которого мне удалось посмотреть через щелочку. Однако я чувствовал их, так же как и родственников. Их эмоции и какую-то непонятную энергию, которая витала вокруг их силуэтов. А значит они на самом деле были тут, со мной и мне этого достаточно. -Мама, папа? – я все еще не верил в свое счастье. – Это правда вы? -Да, сынок, это мы, - улыбнулась мать, а затем обеспокоенно продолжила. – Что ты здесь делаешь в этой каморке? И почему весь в синяках? Следующий час я сбивчиво и тихо рассказывал родителям, что живу с Дурслями, в этом самом чулане, что Дадли разбил вазу, а наказали меня, испуганно поведал про лопнувшие надо мной лампочки и злого и толстого дядю Вернона, недовольную и худющую тетю Петунию, клялся, что вел себя хорошо и делал все работы по дому, которые скажут, и был вежливым, просил не верить дяде с тетей и всем-всем соседям, если они вдруг скажут, что я ненормальный урод и будущий преступник. А еще уверял, что никогда-никогда не верил, что они, родители были пьяницами и наркоманами. По мере рассказа, в маминых глазах было все больше тревоги, а в папиных злости. Я сначала испугался, но потом вдруг понял, что впервые в жизни переживают за меня, а злятся на других, не наоборот. От этого на душе стало тепло-тепло. По окончанию рассказа, папа нервно ходил по миниатюрной кладовке, что-то зло и сбивчиво шипел, а мама нежно меня обнимала. Я почти не ощущал ее прикосновений, но сам факт их наличия дарил тепло. Отец вдруг остановился и стал передо мной на колени. Он смотрел твердо, серьезно и уверенно, прямо мне в глаза. -Сын, слушай меня внимательно. Ты никакой не ненормальный, а мы определенно не наркоманы, чтобы это ни значило. Я не знаю, как тебе удалось нас вызвать, но это совершенно не важно. Главное, что теперь мы рядом, и будем тут столько, сколько потребуется. Мерлин, я не имею понятия, почему ты живешь с сестрой твоей мамы, ведь мы этого никогда не хотели, но я обязательно в этом разберусь. Ты мне веришь?***
Когда меня через два дня выпустили из чулана, ребра и рука еще болели, но почти срослись, синяки же сошли на следующий день. На мне всегда все быстро заживало. Дядю это похоже разозлило, но бить он меня не стал. С того дня все и потекло. Мама всегда была рядом, рассказывала мне на ночь сказки, подсказывала во время работы по дому и всегда бережно обнимала, если меня обижали. Папа часто пропадал, ходил на поиски информации, а возвращался всегда хмурый. Но стоило ему увидеть меня и маму, складка на лбу исчезала, а губы переставали быть плотно сжаты в тонкую линию, превращаясь в ласковую улыбку. Только для нас. Он часто смеялся и рассказывал много интересных историй про школу, своих друзей и семью. Родители рассказали мне про магию и волшебный мир, и про странные балахоны, называемые мантиями и деревянные указки, гордо именуемые палочками. А перед сном они всегда целовали меня в лоб и желали спокойной ночи. Дурсли родителей видеть не могли, как и все остальные, и я совру, если скажу, что мне это не нравилось. Они сами могли отходить от меня на любое расстояние, но всегда меня ощущали, и наоборот. Я был что-то вроде маячка: мог позвать их в любой момент, а они всегда могли меня найти. А бить меня стали чаще. Дурсли как-будто узнали, что я что-то скрываю, поэтому наказывать стали больше и намного сильнее. Если раньше Вернону хватало пары ударов ремнем или рукой, то постепенно это количество увеличивалось. Порка была как минимум раз в неделю, еду получить тоже удавалось не часто, поэтому, чтобы скрыть синяки и худобу, они одевали меня в обноски Дадли. Не то, что бы они купили мне одежду, если бы я был в нормальном состоянии. Родители сначала пытались остановить дядю, круша мебель вокруг или отталкивая Вернона, им даже удавалось установить вокруг меня щит на пару минут, но вместо желаемого результата, он злился еще больше. Мама пыталась докричаться до тети, но это было бесполезно. А с развитием моей магии и сопутствующие этому периодические стихийные выбросы делали ситуацию еще хуже. Родители рассказывали мне, что это не нормально, да я и сам это понимал. Но я не мог уйти, просто потому что был слишком мал и не мог позаботиться о себе самостоятельно.