Элвин сидел на траве, вытянув ноги на солнце. В руках была книга, под ними — надкусанное яблоко, а в графике — выходной. Прошел месяц с течки, и Беннет перестал его трогать. Ссадины, оставленные бетой, сошли с тела, и если появлялись новые, то не от его руки. Для Элвина это было важно, поэтому он открыто наслаждался погожим днем.
В книге, которую он читал, омега жил в похожих условиях, но однажды встретил человека, который заглянул дальше, чем остальные, гораздо дальше, и исцелил любовью. Элвин мало верил в подобный исход своей жизни, если не сказать, что совсем не верил. В мире мало что держалось на душе, прерогативой была внешность, и пусть Элвину с ней повезло — из-за нее же никто и никогда не пытался увидеть, что творилось внутри него. Красивая обертка, которая всем нравилась. Элвин привык, но читать сказки, которыми он считал все без исключения любовные романы, не мог перестать. Отпуск в мир доброты и счастья — книги для Элвина были смыслом жизни, благодаря им он мог оградить себя от реальности.
На страницу, которую Элвин собирался перевернуть упала тень, и он поднял глаза на подошедшего. Им оказался омежка, которого Элвин видел зажимаемым в коридоре Беннетом. Судя по мешкам под глазами и заживающим на губах укусам, бета до добычи уже добрался и порезвился. Элвину повторно стало жаль мальчишку: тот был еще совсем юным.
- Привет. Ты ведь Элвин, да? - пробормотал ребенок. Он дождался кивка и сбивчиво продолжил: - Меня зовут Патрик. Ты... Ты помог мне однажды, помнишь? - еще один кивок. - А... А не поможешь снова? Я хочу сбежать. Мне сказали, что ты пытался. Скажи, как?
- Если они найдут тебя, то будет еще хуже. Не стоит, Патрик, тебя покалечат, - Элвин покачал головой и хотел снова погрузиться в книгу, но ребенок не отставал.
- А тебя они покалечили? - спросил он с суеверным ужасом в голосе.
- Тоже хочешь, чтобы тебя насиловал десяток пьяных альф? Или чтобы в тебя запихивали что-то, что априори в тебя поместиться не может? Патрик, иди к себе.
Ребенок подозрительно долго молчал. Элвин оторвался от книги и увидел, как у омежки задрожали губы, а сам он кулаками тер глаза. Элвин быстро отложил книгу и обнял мальчишку, который благодарно заревел ему в плечо и обхватил руками в ответ. Рядом с ним Элвин понимал, насколько вырос за годы здесь. Шесть долгих лет — чуть меньше люди учатся в колледжах. Интересно, с чем он будет сравнивать свою жизнь через десять лет, через двадцать?
- Я очень хочу убежать. Он... Он страшный человек. Он меня бил, - Патрик отнял голову от груди Элвина и доверчиво посмотрел тому в лицо. - Пожалуйста, скажи мне, как сбежать! Пожалуйста! Если что-то случится, я ни за что не скажу им о тебе, клянусь.
Элвин не хотел говорить. Он знал, что немногие пытались убежать, и он в борделе из-за своих трех пусть и неудавшихся попыток слыл почти отчаянным. Неудивительно, что Патрика послали именно к нему. Но подставлять ребенка под удар, который будет ждать его в случае неудачи! Элвин не желал брать на себя такую ответственность, пусть это и было эгоистично. В жизни и так мало хорошего, чтобы навешивать на себя дополнительные камни.
Но Патрик продолжал умолять его со слезами на глазах. Элвин не знал, куда деваться от этого жалобного взгляда больших, доверчивых ореховых глаз. Он вспомнил себя в возрасте Патрика: та же безумная жажда свободы, те же амбиции и уверенность, что все получится. Наверно, эта похожесть и сыграла решающую роль. Призрачный шанс должен быть у любого. Элвин утешал себя именно этим, когда шепотом говорил Патрику во сколько и куда лучше бежать, а куда не сметь соваться. Мальчишка шмыгал носом и ловил каждое его слово, а Элвин, вернувшись в комнату вечером, взмолился, чтобы в случае поимки с ребенком не сделали того, что с ним.
На следующий день с утра подозрительно кружилась голова. Элвин вместо завтрака перекусил парой конфет из тумбочки и какое-то время сидел рядом с пальмой. Может быть, нехватка углеводов? Или реакция на погоду? Элвин ночью закрывал окно, так как заметно похолодало.
После конфет стало чуточку лучше, но слабость не проходила. Списав свое состояние на магнитные бури, Элвин спустился вниз, где мистер Беннет уже заканчивал привычную утреннюю речь, полную бодрости и позитива. На опоздавшего Элвина он посмотрел подозрительно, но ничего не сказал.
Клиент был... дедушкой. Элвин недоуменно посмотрел на седую бороду, которую поглаживал добродушный с виду старичок, а тот обрадовался ему, как родному, и усадил с собой пить чай с пирогом, который принес. Оказывается, дедушке было не с кем поговорить: дети жили в другой стране, а супруг уже пять лет как скончался, вот он и скучал. Элвин поинтересовался, не дороговато ли обходится разговор, но дедушка усмехнулся и сказал, что если оплачиваешь несколько часов, дают скидку, а Элвина он увидел еще весной из-за ограды и поразился схожестью с почившим мужем. Не удержался — и необычайно этому рад. Понравился ему Элвин. Напоследок дедушка дал ему целый пакет со сладостями, которые Элвин после любовно разложил в тумбочке.
***
Слабость то приходила, то уходила. Элвин не понимал, в чем дело. Списывать на погоду свое состояние он больше не мог. Можно было списать, в таком случае, на отсутствие нормального питания, но раньше Элвину без проблем хватало одного-двух полноценных приемов пищи в день. Сейчас же он отметил, что тянет руки к тумбочке или ходит за бутербродом на кухню чаще.
Однажды, не успело встать солнце, как Элвина замутило. Он едва добежал до туалета и упал на колени перед унитазом. Даже дверь не успел запереть, но, благо, все еще спали. Съеденное на ужин яблоко и мармелад отправились покорять глубины канализации, а Элвин устало привалился к стене. Нужно было показаться врачу, но Элвин боялся даже представить себе, что забеременел. Это было из области фантастики, так как Беннет пичкал их противозачаточным, словно праздничных уток — яблоками. Его затрясло, и он обнял руками колени, положив на них голову и молясь, чтобы его догадки оставались догадками. Только не ребенок и только не здесь, не в этом чертовом притоне! Ему рассказывали, что однажды, лет десять назад залетел омега. Беннет заставил его родить и продал малыша, а омега покончил с собой.
Элвин укусил себя за колено. Если он пойдет к врачу, и все подтвердится, то Беннет будет знать уже через пару секунд о его положении. Вымолить аборт? Вымолит, но Беннету для этого придется переродиться в нового Иисуса: только тогда он сможет посочувствовать и совершить хоть что-то человечное в своей жизни.
Молчать, молчать и еще раз молчать. Все-таки они не в тайге живут и не на Крайнем Севере — уж тест на беременность он как-нибудь найдет. А вот узнать, кто отец ребенка, невозможно. Когда почти каждый день подставляешься новому экземпляру, каждый пятый неизменно кончает в него, а половина приходит в бордель анонимно, вычленить нужного альфу или бету представляется такой же нереальной работой, как искать один единственный камушек на пляже. А тест, в конце концов, можно будет попросить у Чарли: тот пришлет, если Элвину не улыбнется удача.
***
Удача улыбнулась через два дня. Элвин замучился бегать в туалет и неизменно делать вид, что все в порядке перед Беннетом, который внезапно начал следить за ним, как гриф за полуживым зверьком. Тест Элвину дал Оливер, у которого оказались запасы всего, чего только можно. Увидев склад старшего омеги, Элвин потерял дар речи: Оливер за столько лет жизни в борделе скопил себе вещей на полноценный побег в другую страну.
- Сочувствую, - Оливер похлопал Элвина по плечу, когда отдавал заветную коробочку.
Омега и сам себе сочувствовал. В туалет шел, как на каторгу, и раздумывал над тем, чем он провинился в прошлой жизни. Пока ждал результатов, обкусал себе все ногти на руках и размазал тени на глазах. Ноги дрожали, и Элвин поджимал пальцы в кедах, расхаживая по комнате. Гнетущая тишина убивала, и омега принялся разговаривать с Георгом, отвечавшим ему задумчивым молчанием.
Беременный. Этот приговор прозвучал в голове Элвина, сопровождаясь громом и молниями. Он швырнул тест в стену и вцепился в волосы. Хотелось рыдать и биться в истерике, но в голове было пусто. Пальцы трепали волосы, скребли по коже, и Элвин, словно псих, раскачивался взад вперед на пятках. Он не мог уйти, не мог родить, не мог позволить, чтобы кто-то обидел его ребенка. И убить кроху в себе тоже не мог, но так было нужно.
***
Таблетки, провоцирующие выкидыш, обнаружились там же, где и тест. Оливер смотрел уже не сочувственно, а сострадательно. Элвин же пытался понять, насколько сильно он любит жизнь и стоит ли прыгнуть, как он часто хотел сделать в минуты слабости.
Яд для ребенка лежал в тумбочке рядом с конфетами, которые Элвин прекратил есть. В горло не лезло ничего. Он перестал спать по ночам и напряженно думал. Идея покончить с собой стала почти маниакальной. Элвин гладил плоский живот и жадно вдыхал свежий воздух, не сводя глаз с неба. Он не мог убить часть себя. Подходил к таблеткам, смотрел на них, вздыхал и закрывал ящик. Не мог.
Стоило думать о последствиях.
Во время беременности чаще поправлялись, Элвин же однажды обнаружил, что шорты стали великоваты. В тот же день за завтраком он затолкал в себя бутерброд и сосиску, но тело воспротивилось. Оно пребывало в жутком стрессе и еду восприняло, как страшный удар. Элвина вывернуло прямо перед клиентами, которые не преминули наградить его пощечинами за испорченную обувь. Элвин пытался попросить прощения, но его скрутило во второй раз. Кто-то обозленно оттолкнул его, крикнул: «Этот больной какой-то!», - и выбросил из комнаты. Элвин упал, ударившись лопатками и содрав на них кожу. Машинально закрыв живот руками, он успел свернуться калачиком, чтобы орущий над ним тип не попал по ребенку, и потерял сознание.
