Поглощенная во тьме

POV Автор       Противное воронье плавно кружило по небу. Негодные птицы, разбудившие своим недовольным карканьем дремавших обитателей Зоны, с громким шелестом приземлялись на иссушенные ветви, не спеша бродили по коричневому песку, и устраивали настоящие бои за мелкую добычу. Сегодня утро выдалось особенно морозное и сырое. На Чернобыльской территории, собственно, жизнь била ключом, несмотря на то, что имела при этом существенные различия с миром людей. Девушка, вставшая ни свет ни заря под аккорды ворон, сладко раскинула руки в стороны. Это ее земля. Ее правила. Ее несокрушимые владения. Каждый рассвет она встречала словно по заученному сценарию: сперва, склонившись над радиоактивными посевами редкой в этих краях ириски, незнакомка медленно гладила выгнувшиеся ростки, втягивала ноздрями воздух, и нетерпеливо выпускала растения из морозных ладошек. Затем прогуливаясь по своеобразному, довольно уютному саду, состоящему из нескольких закругленных колосков пшеницы, давно выкошенной здесь, она несокрушимо нагибалась, и мгновенно плод оказывался в объятиях хозяйки. Так девушка питалась изо дня в день, точно живой, нуждающийся в обыденности человек. Так лишь доказывала свое превосходство над всеми — то что посеешь, то и пожнешь, как говорится. Так она морально держалась до треклятого октября, — того мгновения, когда ребята возвращались вновь. Лёгкие позвякивания цепей нисколечко не тревожили покой Зоны. Она всегда считала, что как бы то ни было, присутствие людишек необходимо все равно: бессменные строители защитной арки суетились без продыху несколько дней напролет. Потом, словно по ленивому приказу начальства сменяли друг друга. И всё за эти годы повторялось снова и снова на круги своя — люди старались ликвидировать последствия аварии кровавым трудом ценой в жизнь; она, Зона, шутливо позволяла им командовать. На деле же, стоило на горизонте появится угрозе, влекущей за собой риск исчезновения Зоны, она моментально стирала в пыль все успехи человечества. Зона, будто знатная дама расхаживала по дорогам, в облике миловидной простушки, лишённой яркого багрянца на щеках, от которых исходила болезненная белизна. И нельзя сказать, что она была холодна ко всему, нет, скорее непритязательна и не обязательна. Строптивые людишки, взбирающиеся на поврежденную крышу реактора что-то как обычно бормотали, а она только весело глядела на них с высоты воображаемого пьедестала и звонко смеялась. «О, как глупы вы и наивны, дети мои» — думалось ей. Но чаще всего происходило всё без изменений — тучно и однообразно, а бедняжка жалко располагалась в недрах подземелий, пережидая лютые морозы и ливни. Приходила она и к кучерявой березе, наверное, отличающиеся и затмившей все растения. Ежедневно. По расписанию — ровно в полдень, а затем и в полночь. Незнакомка сначала медленно приближалась к ней, отвешивала низкий поклон и с утаенной улыбкой исчезала. Через несколько минут появлялась там опять, крепко держа в прозрачных ладонях по два обыкновенных букетика, устроенных врассыпную. Девушка роняла единственную слезу и присаживалась на колени перед той самой берёзой. — Вы, ребята, самое лучшее, что осталось у меня. Не переживайте, всего через десять лет я снова начну охоту и смогу отпустить ваши души. — тихо говорила она скорбящим голосом и торжественно клала букеты около надгробий. *** Тонкая белая скатерть изящно стелилась по небольшому столу. Виктория в который раз поглядывала на настенные часы и с суетливой боязнью почтительно расставляла столовые приборы. Она была омрачена поводом, по которому сегодня собираются гости. В этот день, ровно четыре года тому назад Горелов скоропостижно скончался, иссыхая на земле, а Антонову погубила случайность. Но была ли эта случайность или же преднамеренное убийство Зоной брюнетка до сих пор не разгадала. Вершинина с беспокойством одернула белый фартук и принялась считать. За обеденным столом по случаю трагедии без малого должно было быть около одиннадцати человек. В прошлом году они традиционно восседали в маленьком кафе на окраине Москвы, а сегодня, к превеликому сожалению Виктории, вынуждены были оказаться здесь. Темноволосая вздохнула и распахнула ставни: в квартире было невыносимо душно, в виду приготовления различных блюд, некоторые из которых всё ещё томились на плите. Она с нескрываемым удивлением взглянула на улицу и вздрогнула — медленной походкой, процессия, облачённая в траурный чёрный цвет, приближалась к подъезду. Каждый буквально год для каждого это обстоятельство было испытанием не на жизнь, а на смерть. Вершинина совершенно безукоризненно видела бледное, словно мел, лицо мужа, беспокойную Анастасию, еле-еле державшуюся в сознании и остальных, происшествие задело которых ничуть не меньше. Девушка мгновенно сорвалась с места и стащила с себя ненавистный фартук. Она была подготовлена к приёму гостей, заранее натянув на себя суконное платье. — Ксюша, они поднимаются. — торопливо крикнула Вика и и помчалась в коридор. — Хорошо, иду. Из дверного проёма показалась маленькая голова Вершининой и девушка, напевая колыбельную под нос, очутилась рядом. Лёгкая тень полуулыбки тут же исчезла, уступая место невосполнимой скорби. Она крепко сжала руку супруги Павла и расправила помпезный с чёрным кружевом воротничок. — Анечка уснула? — полюбопытствовала Виктория приглушенным тоном. — Да, но капризная у меня племянница растёт. — попыталась разрядить обстановку Ксения, но виновато умолкла. Вика лишь пожала плечами. Они отодвинулись, когда щелкнул замок на двери. Первым, ужасно измученным на вид, вошёл Паша. Следом он потянул за собой Романову и Петрищева, которого практически в бессознательном состоянии запихивал внутрь Костя. Гости стали рассеиваться по комнатам и Виктория, обеспокоенная многочисленным визитом собравшихся, легонько прикрыла дверь в детскую. Перед этим она внимательно осмотрела дочурку и, убедившись, что та спокойно отдыхает в кроватке, вернулась к остальным. — Присаживайтесь, — обратилась Виктория, — у нас всё готово. Посторонние послушно последовали совету хозяйки и расселись, согласно местам. По сравнению с прошлогодним собранием кое-что изменилось: в доме присутствовал дядя Лёхи, обескураженный случившимся. Тогда он ещё отсиживался в тюрьме под бдительным надзором за мелкое хулиганство, он уже в общем-то и сам с трудом припоминал, что сотворил пять лет назад, но старался держаться достойно, даже как-то аристократически что ли. — Вы садитесь, я к Ане загляну. — Паша, не стоит. Ксения недавно её уложила спать. Она капризничает с самого утра. — обернулась брюнетка. — Ладно, — сдался парень и притянул жену к себе — спасибо тебе за всё. Она изумлено вскинула брови и устроилась около кухонного гарнитура. Ей ясно было, что сейчас не самое подходящее время для извинений, откровений и прочей чепухи — на них одновременно уставились несколько пар глаз и чета Вершининых вернулась. Первым, набравшись смелости, поднялся из-за стола как раз-таки Павел. Он еле сдерживался, чтобы не закричать не своим голосом от гноящейся под костями боли и обиды — чёрт побери не в каждое мгновение теряешь сразу и друга детства и возлюбленную, по прихоти какого-то паранормального существа. Парень с опущенными глазами смотрел на дно рюмки и немедленно испил её содержимое залпом. Для него минута молчания наконец была окончена. *** После того, как Анна замертво рухнула на землю, блондин почти три часа просидел, свернувшись в три погибели, около пустого места, на котором об убийстве напоминали несколько капель крови. Этот эпизод из жизни запомнился ему на удивление смутно и истёрто: Вершинин пришёл в себя в постели через три дня, сражённый известием о том, что Виктория тронулась умом и помещена в клинику на неопределённый срок, Гоша пребывает в заточении и носа не кажет, а Настя ушла в неизвестном направлении. Сперва Павел грешно подумывал о том, что рыжеволосая покончила жизнь самоубийством, но благо, жизнь смиловалась над ней и светловолосый нашёл Романову под крылом пожилой старушки — её бабушки. С Костей и Ксенией сложилось куда проще — ребята были огорчены кончиной друзей, девушка проливала горькие слёзы ночами в подушку и как могла, разумеется, поддерживала брата, дабы тот не отправился следом за Викторией. Потом неожиданно для самого себя Вершинин поехал к родителям Антоновой, чтоб из первых уст сообщить пренеприятнейшее известие. Он долго не мог после того случая прийти в сознание и без зазрения совести смотреть им в глаза. Но время милосердно ухватило своё — Антоновы великодушно приняли и его, и его муки, которые, как оказалось, были ничуть не меньше. Они стали тесно общаться, как и раньше, и даже со скрипящим сердцем согласились позже с новоиспеченной супругой. ***       Под лёгкое позвякивание фужеров, гости принялись беседовать. Разговор шёл на самые неожиданные темы: начиная поводом для сегодняшнего собрания, благодаря чему все, как по мановению палочки потускнели, и заканчивая обыденными спорами о политике. Во главе стола располагалась Виктория, заметно притихшая и одинокая — на неё давила тягость души не подъёмным грузом. Она перевела глаза на мужа — Павел уже хорошенько подвыпил за вечер, и теперь яростно доказывал что-то Косте. Ксения решила остаться на ночь, хоть в её-то положении нервничать было противопоказано, блондинка присутствовала за столом и обмолвилась парочкой словечек. Темноволосая видела, насколько быстро ретировалась Вершинина в спальню к спящей Анютке и похоже, там и уснула впоследствии. Для Вершининой оставался закрытым вопрос о воссоединении Грушницкого и Ксении — как-никак третий месяц беременности уже весомое доказательство для женитьбы. От нечего делать Вика рывком очутилась сидящей между супругом и Константином, и бесцеремонно перебив, начала интересующие её расспросы. — Паш, сходи пожалуйста к Ане, посмотри, как она. Парень хотел было что-то возразить, но намерения переговорить с Ксенией наедине, выглядели куда более привлекательными, чем пререкания с женой, потому он согласно кивнул в ответ. — Ксюш, ты спишь? — дверь приоткрылась и Павел прошёл внутрь. Девушка тут же подскочила с дивана, где с лёгкой улыбкой на устах, минуту назад читала какой-то журнал. Она молча протянула брату крохотную ладошку и пригласила любезно присесть рядом. — Пашка, как я по тебе скучаю. Ты знаешь, мне не хватает нашего детства. Блондин понимающе взглянул на светловолосую и сжал в объятиях. — Поверь, Ксюх, мне тоже. Поверь, через полгода тебе будет явно не до меня. — он смягченно усмехнулся и погладил Вершинину по едва выпуклому животику. Девушка звонко расхохоталась — так легко и так звонко, словно вновь вернулась на лет десять назад, когда старший брат для неё был и потехой и забавой, и весельем. — Паш, а мне Костя предложение руки сделал вчера. — как бы невзначай подметила Ксюша, густо покраснев. Паша удивлённо сперва посмотрел на неё, а затем, сообразив что к чему, начал сыпать комплиментами и поздравлениями разного рода. Так было правильнее. Так легче. Поддержать малютку Ксению — для него всегда оставалось одной из главных задач. — Ну, а ты? — переспросил Вершинин, усадив девушку у себя на коленях. — Я согласилась конечно. — она от чего-то виновато опустила глаза. Парень ощутил напряжение и чуть встряхнул её светлые волосы, россыпью упавшие на плечи. — Не бойся, слышишь? Я всегда рядом. Ксения благодарно хихикнула в ответ и запрокинула голову на диван, устраиваясь на диване за чтением всё того же журнала. Она медленно подняла глаза, наблюдая как забавно тешится с собственной дочуркой Паша, как наслаждается милым ангелочком, тесно прижав к крепкой груди. Малышка недавно проснулась и постоянно капризничала, но как только оказалась в объятиях Павла, мгновенно успокоилась. Ксения тихонько подкралась сзади и ухватилась за плечо брата, с восхищением изучая белокурые кудрявые прядки, такие же как и у самой Ксюши, и большие карие глазки. — Она на Аню похожа. — с погрустневшим лицом произнесла блондинка, поджав губы. — Я знаю. Знаю… — парень подбросил девчушку в воздух и ловко поймал. — Я, я до сих пор не могу поверить. — Да, четыре года вы с Настей, как тени, да и мне лично паршиво без неё. — протянула светловолосая и кивком головы указала на фото, стоящее в позолоченной раме. Она подошла к нему и взяла в руки. На фото счастливо улыбались Паша с Аней, ослеплённые ярким солнечным светом летнего дня. Блондин раскачивал Аню на руках, в то время как сама зеленоглазая ухватила его за шею, что-то увлечённо рассказывая. — Удивляюсь, почему Вика не убрала фотографию? — Ксения вернула вещь на полку и устремила взгляд на маленькую копию Антоновой. Ну разве что глаза были иного оттенка и смугловатая кожа, щедро доставшаяся ребёнку от Виктории. — Я не позволил. — пробубнил Павел, дивуясь тому, что дочка плотно засела у него на руках и никак не планировала менять положение. — Понятно всё с тобой. Иди к гостям, я присмотрю за Анюткой, а то мама в панике прибежит, что дети мол пропали. Иди, Паш, иди. — светловолосая нежно закрепила на розоватой щечке девочки поцелуй и образцово перепеленала. — А Аня знаешь, всегда мечтала назвать дочку Леной, а сына Антоном. — повернулся он к сестре, стоя у двери в комнату, —, а знаешь, почему Антоном? Вершинина отрицательно покачала головой, потом уложила племянницу в кроватку и приблизилась к Паше с таким сочувственным видом, что его бросило в жар от волнения за Ксению. — Она всегда говорила: «Вот стану Вершининой, поменяю фамилию, а частичка её всегда останется рядом с нашим сынишкой». Я тогда изумленно спрашивал почему, а Аня, улыбнувшись, твердила, что очень созвучно с Антоновой, потом долго не могла сдержать смех. Ксения завернулась в одеяло, всбила подушку из гусиных перьев и напоследок проводила парня из комнаты прочь долгим задумчивым взором. Вскоре, едва часы показали девять часов вечера, приглашённые под томные вздыхания и всхлипывания женщин, огласили последний на сегодня скорбный тост и начали собираться домой. Дядя Алексея был тронут таким тёплым визитом, так как за потраченные за решёткой годы, умудрился утратить веру в людей, и Горелов оставался его единственным родственником. Но тем не менее под конец заверил, что польщен вниманием к своей скромной особе, обещался зайти на следующей неделе. С Пашкой они ладили и понимали друг друга с полуслова: не зря же он столько лет числился лучшим другом и товарищем Лёхи — притёрлись, так сказать. Мама Ани слабо держалась на ногах и поэтому, появившись в коридоре, заставила Вершинина ой как поволноваться. Он дорожил родителями Антоновой, как собственными, ведь знали его, пожалуй много лет, когда впервые Аня привела в дом тогда ещё совсем юного мальчишку. Хотя ему-то было всего девятнадцать, не так и мало. Женщина благосклонно посмотрела на семью Вершининым и, притянув Павла к себе, обняла. Тот кажется и вовсе был не против — Ирина Андреевна хороший человек. — Спасибо за всё, Виктория, Паша. Спасибо. Передавай послезавтра привет Анечке. — Антонова еле удерживала слёзы на глазах и, распрощавшись, ушла под руку с супругом, а следом последними вышли родители блондина и Гоша с Костей. ***       Тень посеребрившейся луны мельком пробежалась по комнате. Анастасия долго ворочалась в постели, сдавливая простыню и выпуская на волю непрошеные слёзы. И так без изменений происходило пятый год. Бывало, конечно, затишье среди кошмаров, но крайне нечасто. В такие ночи Романова молила о прощении у Лёхи, зарываясь носом в подушку и начиная грызть от безысходности материю зубами. Не единожды доходило до того, что девушку, лишившуюся в ночное время суток сил, находили в обморочном состоянии, а на полу хаотично разлетались ошметки от подушки. Она не раз пыталась покончить жизнь самоубийством от горя, постигшего её душонку, причём самыми немыслимыми способами: то средь бела дня под машину кинется, то великодушно сунет малоимущему бродяге пару копеек и заостренный нож и попросит убить. Но все попытки преследовались крахом, рушились, точно карточный домик. В последние секунды рыжеволосая приходила в сознание. Во всех множественных случаях, но с исключением. Однажды её чудом спас Вершинин, который не на шутку переполошился неожиданным исчезновением Насти. Девушка почтительно готовилась к отправке на тот свет, переписывая предсмертную записку несколько раз подряд. В конце концов, допивая глоток жгучего виски, Анастасия упала без чувств, опрокинув канделябр с зажженной свечой. Кошмары медленно, но верно уничтожали ее. Выедали последнее, что оставалось от прежней рыжеволосой радостной девчушки с веснушками. Отравляли организм, извращали воспалённый мозг ужасными ведениями. Девушка резко подскочила с постели и, выровняв дыхание, побрела на балкон. Укутавшись в простыню, она блаженно зажмурила глаза. Воздух чистый и влажный, поистине октябрьский можно почувствовать в столице беспробудной ночью и то, в спальных районах. — Не спится? — сонным голосом поинтересовалась Виктория. Настя опечаленно вздохнула и кивнула: все давненько знали о ее проблемах, да собственно, и скрывать Романова не желала. — Настя, вы… ну как бы это сказать, передавайте и от нас им привет. Девушка удивленно уставилась на подругу, но та нисколько не смутилась. — Хорошо, обязательно. Вик, а я после этого уезжаю в Лондон. — прохрипела рыжеволосая, равнодушно глядя через ограду. — Нет, Настя, нет. Ты… — Успокойся, не истери, — прервала Анастасия, — у меня там брат в агентстве работает, хочу начать всё сначала, а не убиваться дебильными кошмарами. — Но, как же.. мы думали, ты станешь крестной Анечки? — брюнетка с искренней нервозностью потирала вспотевшие ладони. Слишком привязалась к Насте. Слишком, чтобы позволить упорхнуть навсегда, как мотылек, вечно стремящийся к огню, с опалёнными крыльями. — К февралю я ненадолго приеду, обещаю. — шепнула Настя и покинула балкон, подкрепленная надеждой хоть чуть-чуть поспать. *** Двое молодых людей держались за руки. Девушка внимательно разглядывала каменную могильную плиту, на которой нечеткими контурами были выведены буквы. Парень, в свою очередь, со скорбящим выражением лица, деловито преподнес по букетику цветов, и занял место за спиной рыжеволосой. Анастасия стояла неподвижно, величественно, не обращая внимания ни на реющую невдалеке Чернобыльскую станцию на фоне алого заката, ни на кудрявую березу, охраняющую вечный покой Анны и Алексея. — Паш, скажи что-то, а? — тихим голосом обратилась Романова. — Мы любим вас, помним о вас, и скучаем по вам. И обязательно приедем навестить в следующем году, как делали это предыдущие четыре. Анастасия молча поддержала Пашу и сильнее сжала ладонь в своей ледяной руке. — Пошли? Девушка поддалась вперед, присела на корточки и пальцем провела по каменным памятникам. — Лёша, прошу, уйди из моих снов. Я вернусь, я клянусь! Как и всегда, Лёсик, через год. Анька, дорожу тобой. Очень! Романова быстрым шагом рванула прочь к автомобилю, так что Паше оставалось еле поспевать за расстроенной подругой. А противное вороньё всё плавно кружило по серому небу…