Неправильное воспитание

— Пожизненно. Марлин почувствовала, что сжимается в комок — до того ей стало страшно от этого неприятного слова. Ощущение отвращения к самой себе липкой грязью осело на душе. Девушка замерла, стараясь не смотреть на зал, уставившийся на подсудимого. — У вас есть, что сказать, мистер Блэк? — настойчиво проговорил кто-то. Миссис Блэк выдохнула. Еще несколько минут она сможет слышать его голос. Что и сказать — перспектива остаться наедине с собой, пусть даже и с трехлетней дочерью, пугала ее больше, чем некогда война против Темного Лорда. С тех пор, как тогда еще Марлин МакКиннон окончила пятый курс, Сириус Блэк, сидящий по нелепой случайности в кресле подсудимого, стал ее жизнью. Предложение стать девушкой самого популярного парня школы было чем-то фееричным, тешащим девичье самолюбие. Не сказать, что с самого начала Марлин была влюблена в Сириуса — он был напыщенным аристократом, как казалось ей поначалу. Но вскоре, стоило только чуть приблизиться к его душе, МакКиннон поняла, что не готова отпустить этого человека. Сириус оказался чутким, внимательным и любящим, терпящим все подростковые заскоки Марлин, страдающей тогда мелкими женскими капризами. Теплое чувство, два года теплящееся в душе, вылилось в тихое и обоюдное признание в любви, достойное лучших французских романов, а трогательное предложение Сириуса выйти за него замуж лишь упрочняло и без того серьезное решение Марлин. В своем уже муже девушка души не чаяла и отдавала ему все лучшее, что могла дать женщина: любовь, ласку, верность и понимание его тяги к вечным приключениям. С Поттерами она была близка, между ними сразу возникли дружеские отношения, поддерживаемые сердобольной Лили. Как и положено в приличных семьях, через девять месяцев после свадьбы на свет появилась Венера — радость новоявленной четы Блэк. К трем годам девочка потрясла родителей невероятной активностью и чрезмерным явно отцовским бунтовским характером. Марлин подняла взгляд на мужа. Тот не выглядел убитым, испуганным, нет, скорее, наоборот — голубые глаза искрились теми азартными огоньками, что и раньше, в Хогвартсе. Сириус был готов к тому, что именно его осудят, и для него, прежде всего, это было не наказание, а вызов смерти, часто гуляющей неподалеку от него. Он прекрасно знал, что на него смотрят родители, сейчас сидящие в зале, поэтому он старался не подавать вида растерянности, которая, несмотря ни на что, присутствовала в той веренице чувств, что смешались в душе юного аристократа. — Мама, а мы увидим еще папочку? — Венера дернула Марлин за рукав. Девушка вымученно улыбнулась дочери. Перед судом деточка устроила настоящий скандал, и миссис Блэк пришлось взять ее с собой. Марлин не знала, увидит ли она своего мужа снова. Двери зала закроются, и она окажется по другую сторону не просто какого-то глупого здания, но и по другую сторону свободы и правды. Все будут думать, что Сириус — убийца, что он… Впрочем, то, что думают остальные, мало волновало Марлин. Она не могла смириться с мыслью, что больше никогда не почувствует на себе тот взгляд, полный любви и нежности, что дарил ей Сириус. Ей не хотелось верить, что она больше никогда не проснется с ним утром, не поцелует его в щеку и не рассмеется от сонного вида Блэка. Ей хотелось бы перевернуть к чертям весь этот зал, обнять мужа и просто аппарировать с ним и Венерой туда, где нет судов, нет треклятого Питера, нет никого. Марлин не хотелось возвращаться в пустой дом и с болью и сожалением смотреть на холодную отталкивающую постель, еще сохранившую сладкий запах одеколона Сириуса. Девушка знала, что будет жить воспоминаниями, смотреть на мир глазами столетней вдовы, но никак не двадцатилетней девушки. Она не сможет жить дальше, зная, что в одной из камер Азкабана от одиночества погибает ее муж. В борьбе с правдой и неправдой она была на стороне Сириуса — ей откровенно было наплевать, кто был прав, а кто нет, кто убийца, а кто просто невинно осужденный. Если страдала семья Марлин, если она знала, что она сама будет страдать от этого — отчего лукавить и говорить, что правосудие в данном случае уместно? Нет, Марлин не было принципиально важно, убийца Сириус или нет, хотя она прекрасно знала, что это не он предал Поттера, того самого, которого он называл своим братом и самым близким другом и родственником. Марлин хотела поделиться информацией, которой она владела, с кем-нибудь, но вываливать все это на маленькую дочь она не хотела, поэтому, сдержав слезы, произнесла, выдавив улыбку: — Увидим, красавица, — проворковала Марлин. — Это же папа. Он умный. Да и мы с тобой просто так сидеть не будем, правда же? — Угу, — Венера поудобнее устроилась на коленях матери. — Я бы хотел поговорить с Марлин, — лениво протянул Сириус. — Это же запрещено… — прошептал кто-то из зала, но Блэк все же получил разрешение. Как только он подошел к Марлин, рядом с ним оказался один из охранников, на что Сириус лишь закатил глаза и, приблизившись к жене, мягко поцеловал ее в щеку. — Как ты там будешь? — прошептала она, аккуратно поставив Венеру на пол. — Любимый, я… — Спокойно, — чуть ли не прорычал Сириус, понимая, что у них не так много времени, чтобы тратить его на пустые разговоры. — По завещанию Джеймса компания его отца переходит мне. В моем кабинете найдешь бумаги — я все перевел на тебя. Это то, что касается денег. Забери Гарри себе, не отдавай магглам, поняла? Слушайся Ремуса и Артура, поменьше Альбуса и, милая, не смей высовываться. Белла хоть и в Азкабане, но приспешники Лорда еще на свободе. — Сириус, — прошептала Марлин, обнимая мужа. — Как… — Венни, — Сириус поднял Венеру на руки и, проведя рукой по ее волосам, улыбнулся. — Я люблю тебя. — Пап, а ты надолго? — спросила девочка, обнимая Сириуса за шею. — Не знаю, честно, — отозвался Блэк. — Только помни одно: не слушай то, что тебе говорят обо мне, хорошо? Я не виноват в том, что произошло. И слушайся маму. — Всегда слушать? — спросила Венера, лукаво взглянув на Сириуса. Тот подмигнул дочери и опустил ее на пол. — Девочки мои, я вас очень люблю…- пробормотал Сириус, обнимая Марлин. — Милая, прошу, позаботься о них. — Сириус… — Если меня не будет больше пяти лет, — сказал Блэк, опустив взгляд. — Не жди меня. — Не смей, — прошептала Марлин, всхлипнув. — Ты же знаешь, что я люблю только тебя одного. Ежедневно я буду думать о тебе, ни минуты не сомневаясь в том, что я права. Сириус, мне все равно, сколько лет ты пробудешь там, — Марлин смахнула слезу с щеки. — Пять лет, десять, двадцать, тридцать, пятьдесят… Я буду ждать столько, сколько потребуется. Только возвращайся ко мне, пожалуйста. Живой, пожалуйста, Сириус. — Я буду по тебе скучать, — улыбнулся Сириус. — По этим рукам, — он скользнул пальцами по ладони жены. — По твоим глазам, по улыбке, по смеху… Смейся чаще. Ты прекрасна, милая. Я люблю тебя больше жизни, — прошептал Сириус, последний раз коснулся губ Марлин и отошел назад, не в силах больше смотреть на слезы любимой. — Мерлин, я не вынесу этого, — прошептала Марлин, смотря на то, как уводят Сириуса. Венера всхлипнула, но тут же опустила голову, стараясь не показать свое расстройство. Постепенно все начали расходиться. Пару раз Марлин высмотрела обеспокоенное, как ей показалось, лицо Вальбурги, матери Сириуса, но девушка не придала особого значения этому: с родственниками мужа она почти не общалась, если не считать Альфарда, который даже побывал на свадьбе. — Так, так, так, — нервно произнесла Марлин, оглядываясь по сторонам. В толпе выходящих из зала она заметила Дамблдора и, догнав его, отвела в сторону. — Профессор, позвольте поговорить с вами. — Не здесь, миссис Блэк, — сказал Альбус. — Позвольте сделать это где-нибудь в менее формально месте. — Мне сейчас не до прогулок по культурным местам, — заметила девушка, смерив профессора осуждающим взглядом. — Но ради вас… — Я знаю чудесное кафе недалеко от Министерства, что вы на это скажете? — Соглашусь, — кивнула Марлин, удобнее взяв Венеру за руку. — Венни, ты пойдешь с нами или отправишься домой? — Не бросай меня, мам, — захныкала девочка. — Ох, золото мое, — миссис Блэк взяла дочь на руки. — Пойдем. Кафе, выбранное Альбусом, и впрямь находилось в нескольких шагах от Министерства, однако от этого обстановка менее формальной не стала, скорее, наоборот. Марлин выбрала самый дальний столик, стараясь не привлекать к себе внимания. Ей хотелось поскорее покончить с этим делом и отправиться дальше, решать проблемы, накопившимся за некоторое время. — Миссис Блэк, — кивнул Альбус, приглашая девушку начать разговор. — Что будет с Гарри? — Марлин решила не откладывать суть разговора и не превращать его в вечер пантомим. Фигурно изъясняться и говорить символами она будет только когда напротив сядет Сириус, а никак не профессор Дамблдор, вызывавший у Марлин противоречивые чувства. — Вы хотите забрать его себе? — спросил Альбус, нисколько не удивляясь. — Да, хочу. И не вижу никаких оснований для отказа. — Жизнь с вашим мужем, миссис Блэк, пошла вам на пользу, — Дамблдор улыбнулся. — Ваша речь приобрела достаточно витиеватый оттенок. Но я не думаю, что воспитание вами Гарри Поттера будет подходящим для него. — Почему же? — Марлин усмехнулась. — Я имею полное право на его воспитание. Не только на основании того, что я являюсь женой его крестного отца. — Миссис Блэк, дело не в ваших потрясающих способностях в области общения с детьми. Я вижу вашу дочь и понимаю, что с родительской точки зрения было бы… — Конкретнее, профессор, — прервала его Марлин. — Его единственные родственники-магглы, проживающие недалеко от Лондона, кажутся мне менее опасными. Ни в коем случае не берите это на свой счет. Магическое общество, миссис Блэк, нестабильно сейчас, и мальчику, особенно такому знаменитому, лучше оставаться вдалеке от этой суматохи. Он пойдет в Хогвартс, узнает обо всем и вы сможете забрать его себе. — Если речь идет о безопасности, то не забывайте о том, что Сириус был аврором. И ничто мне не помешает попросить помощи у его товарищей. Их доверие он не потерял — никто не доказал, что он был Пожирателем. Кушай, солнышко, — Марлин придвинула к Венере принесенное мороженое. Девочка заулыбалась и, кажется, забыла обо всех проблемах. — Вы слишком много на себя берете. — Сестра Лили не единственная родственница Гарри, — заметила девушка. — Я достаточно хорошо знаю историю семьи моего мужа, и могу сказать, что бабушка Гарри, Дорея Поттер, в девичестве носила фамилию Блэк. Путем несложных подсчетов мы узнаем, что Гарри является, пусть и достаточно дальним, но все же дядей Венеры и братом Сириуса. Я в чем-то не права? Или же вас смущает моя компетентность в вопросах воспитания детей? В крайнем случае, я обращусь к Молли — она только недавно родила долгожданную девочку, уже она-то подскажет мне, имея на руках седьмого ребенка! Или что, вы боитесь, что Гарри раньше времени узнает правду про себя и своих родителей? — Миссис Блэк, вы меня убедили, — Альбус дотронулся до руки девушки в знак доверия. — Достаточно. — Вот и отлично, — выдохнула Марлин, чувствуя неимоверную усталость. — Когда я могу забрать Гарри? — Прямо сейчас. Только обещайте мне, что вы удержите его от лишней информации и ненужных встреч. — Вы так печетесь о его безопасности, — вкрадчиво спросила Блэк. — Или о защите собственных тайн? В любом случае, я разберусь с этим сама, не переживайте. С тех пор, как Марлин покинула зал суда, с тех пор, как Сириус исчез из ее поля зрения, она ставила себе задачи, которые могла выполнить незамедлительно. Поговорить с Альбусом о Гарри, забрать его, попасть домой, приготовить ужин, ведь детям надо что-то есть. В мыслях не было ничего, кроме бытовых вопросов, а на остальное не было сил и желания. Марлин была эмоционально опустошена, и предчувствовала, что это далеко не конец. Ей хотелось, конечно, верить, что вечером, уложив уже двоих детей спать, она ляжет на любимый диван с книжкой, прочтет пару страниц и забудется в сладкой дреме. И сквозь тонкую дымку некрепкого сна она услышит, как приоткроется входная дверь, тихо и знакомо зашелестит мантия, и тихий смех, сейчас необходимый, но далекий, раздастся над ее ухом. Да, Марлин хотела бы сейчас проснуться от страшного сна, окутавшего ее. От размышлений девушка очнулась уже дома, напротив нее за кухонным столом сидел Ремус, спокойно пил чай и молчал, зная, что слова будут лишними. Он все понимал, но не мог поверить, что Сириус действительно совершил столь ужасающий поступок. В голове не укладывалось такое почти позорное предательство после многолетней крепкой дружбы. — Прости, Рем, ты не мог бы остаться сегодня со мной? — прошептала Марлин. — Конечно, — Люпин с пониманием посмотрел на девушку. За последние дни она заметно похудела, стала серой и замкнутой, а слезы то и дело капали из вечно заплаканных глаз. — Он вернется, Марлин. — Сейчас он не со мной, — со вздохом сказала Блэк. — Скоро все его родственнички узнают о Венере, не будут давать мне покоя. Вальбурга точно уже знает, следовательно, Орион, Нарцисса… Я не справлюсь. — Ты уложила Гарри? — Ремус положил чашку в раковину. — Да, он очень устал за последние дни. Переезды, чужие люди… Люпин молча осматривал Марлин. Где-то в глубине души ему не хотелось находиться здесь, потому что подобное горе каждый переносит наедине с самим собой, но что-то держало его. В какой-то момент всегда сильная и храбрая девушка стала хрупкой и беззащитной, словно Сириус взял с собой всю ее душевную силу. Сейчас она была бледной тенью, опустошенный взгляд смотрел в темноту ночи, руки беспокойно перебирали тысячу раз скомканный платок, мокрый от слез, волосы растрепались, при свете лампы они казались тусклыми. Марлин вздрогнула и перевела взгляд на одну из колдографий около камина. На нее нахлынули воспоминания о том времени, когда они с Сириусом еще не были женаты. — Дочь назовем Венерой, — сказала Марлин почти беззвучно. — Он мне сказал так на первом свидании, — Ремус легко провел рукой по ее голове. — Мне надо как-то жить дальше, а как? Я же ничего без него не умею. — Умеешь, — Люпин улыбнулся. — Ты сильная. — Завтра, — со вздохом сказала Марлин. — Завтра ровно десять лет… Мы познакомились не в поезде, не на распределении, а на поле. Он случайно ударил меня метлой по руке на уроке полетов, — Блэк всхлипнула. — До сих пор шрам, вот, — она показала Ремусу небольшую бледную черточку на запястье. — Мы вместе не так долго были — всего пять лет, а он каждую нашу годовщину извинялся за этот шрам. Утром будил меня, целовал этот шрам и говорил, что это наивысший знак его любви. А теперь это все, что у меня осталось от него. — Венера… — Венни, — улыбнулась Марлин. — Да, ты прав, Ремус, я должна перестать хандрить. — Тебе нужно отдохнуть, — настойчиво сказал Люпин. — Завтра мы во всем разберемся. — Ты ведь… Не бросишь меня? — Как я могу? — Ремус устало зевнул. — Я, пожалуй, пойду спать, и ты иди. У тебя впереди много дел. — Спокойной ночи, Ремус, — Марлин кивнула и, дождавшись, пока Люпин зайдет в гостевую комнату, поднялась на второй этаж. Дверь в комнату Венеры была приоткрыта, и Марлин заглянула внутрь. Обычно по вечерам девочка разбрасывала все игрушки, устраивала какие-то чаепития со своими многочисленными куклами, но теперь она сидела около окна, на широком низком подоконнике лежал лист бумаги с криво выведенными линиями. Марлин подошла к дочери и положила руку на ее голову. — Мам, а ты ведь научишь меня писать до Рождества? — спросила Венера, не оборачиваясь. — Ты уже умеешь писать алфавит, дорогая, — сказала Марлин. — Да, но я хочу написать Санте. Он вернет папу. А еще я загадала желание, — Венера повернулась к матери. — Звездочка упала, и вместо братика, как раньше, я загадала возвращение папы. — Это очень хорошо, милая, — Марлин улыбнулась, положила руки на плечи дочери. — Но нужно больше падающих звезд. — Почему? — Вот смотри, — Марлин указала на звездное небо. — Звездочки большие? — Маленькие. — И желания для них должны быть маленькими. А если множество звездочек получат одно желание, то оно обязательно сбудется, — миссис Блэк поцеловала Венеру в макушку. — А Гарри теперь мой братик? — спросила Венера. — Да, — Марлин убрала рисунок в ящик. — Пора спать, малышка. — Знаешь, что я хотела загадать? — шепотом спросила Венера, ложась в кровать. — Что? — Блинчики на завтрак. — Я думаю, твое маленькое желание сбудется, — Марлин укрыла дочь одеялом. — Сейчас ты заснешь, а утром тебя будут ждать твои любимые блинчики. — Это хорошо, — сонно сказала Венера. — Спокойной ночи, мамочка. — Спокойной ночи, солнышко, — Марлин поцеловала дочь в щеку и, подойдя к двери, достала из большого кармана халата палочку. — Нокс. — Мам, — Венера приподняла голову. — Я люблю тебя. — И я тебя люблю, Венни. Спи. Марлин вышла из комнаты, прикрыла дверь и, дойдя до спальни, неуверенно остановилась. Она не хотела входить, потому что точно знала, что около двери она увидит давно заброшенную мужем гитару, а на подоконнике — сотни листов, исписанных стихами. Сириус не сочинял их, но любил вспоминать знакомые еще с детства стихотворения. На кресле еще лежит его рубашка, которую Марли обещала постирать еще на прошлой неделе. Где-то на полу лежали его брюки, на которых Венера решила попрактиковаться в рисовании, и еще по комнате были разбросаны сотни маленьких напоминаний о нем. Марлин вздохнула и приоткрыла дверь. Окно было приоткрыто, занавески легко поднимались и опускались. Ничего не поменялось, только не было недовольного поздними посиделками жены Сириуса, не было ворчания. Никто не хватал Марлин за руку и не притягивал на кровать. Миссис Блэк села на пол, стараясь унять вновь накатившую истерику. — Он не умер, Марлин, — прошептала она в жалкой попытке успокоиться. — Он не умер, он жив, жив… — внезапно девушка вздрогнула от негромкого детского хныканья. Встав с пола, Марлин подошла к детской кроватке. Не так давно она принадлежала Венере и пылилась в кладовке — Сириус очень хотел еще одного ребенка и донимал Марлин вопросами с тех пор, как Венера впервые сделала первый шаг. — Гарри, — произнесла Марлин, пальцем касаясь лба ребенка. — Не плачь. Я рядом. Ты же умный мальчик и все понимаешь. Спи, — Блэк улыбнулась. Гарри что-то невнятно пролепетал и закрыл глаза, и вскоре уснул, убаюканный теплыми пальцами Марлин. — И мне пора спать.