*** POV Гейла 24 декабря. Среда.
Я удивляюсь, как моя жизнь меняется. Три недели назад кем я был? Простой шахтер 20-ти лет от роду шахты №2 дистрикта 12. А сейчас я — «мистер Хоторн», помощник Китнисс Эвердин. Особо уполномоченной помощник представительницы Капитолия в дистриктах 7-12! Мэры дистриктов стараются со мной подружиться, главы миротворцев говорят мне «сэр», высокие чины в Капитолии почитают меня за равного, а нормальные люди уже начали на меня коситься, я стал не просто «большой шишкой», а начинаю чувствовать себя настоящим капитолийским уродом, хотя всё, что я делаю, идёт простому люду во благо. Вот что меня чрезвычайно беспокоит. Во что же превратился благодаря Кискисс???***
Конечно, началось всё это 1-го декабря, с приезда президента в дистрикт двенадцать. На следующий день Нед Кридди, никудышный шахтер и редкое трепло при мне говорит, что Кискисс попала в фавор к самому Сноу, Нед и закончить фразу не успел, как я уже бью его по роже: оскорбления тягчайшее: Неду повезло: нас сразу разняли. Три дня минуло и шахтерам объявили, что смены сокращаются на один час, а зарплата увеличивается с начала месяца вдвое: слухи поползли один интересней другого: что найден особо ценный и особо дорогой уголь (что не совсем вранье: три недели назад действительно был открыт пласт очень качественной породы: уголь отборный), что шахты вскоре закроют вовсе (С чего бы это???), что начальство получило нагоняй от самого Сноу (что опять-таки, практически, правда, но после этого финансирование было увеличено в три раза по спецраспоряжению Сноу). Шептались, что мы тут все вскоре умрём при жутком обвале (накаркали ведь!!!). В пятницу нам дали зарплату: за месяц, в двойном размере. Шахтеры, ничуть не шутя, вслух благодарили Капитолий: заработок шахтера маленький, у меня выходило раньше 31 доллар в месяц, а тут я получил на руки целых 72 доллара. Шахтёры, особенно семейные откровенно радовались: будет, чем порадовать супругу, а детишкам можно гостинцев накупить. Праздник, да и только! Я отдал деньги матери и уставший, лёг спать. В воскресенье, разбогатев, я на охоту не пошёл, зато, когда я вышел из дому в пол-двенадцатого начал замечать крутейшие изменения жизни в дистрикте, честно говоря, я поразился: люди ходят с улыбками на лицах, настроение у народа преотличное. Из дистрикта двенадцать пропал страх! Меня замечает Винс Форчер, он со мной в одном забое работает: — Хоторн, привет, иди сюда, поболтаем. Мы при деньгах и идём в Котёл, Винс — хороший товарищ, но по воскресеньям не дурак любит выпить, а пить не люблю: пьющий охотник — это не серьёзно. Подходим к Котлу, видим «фараонов» (Примечание: миротворцев). Я готовлюсь бежать, но Винс меня останавливает: — Гейл, бояться нечего. Торговля в Котле разрешена властями на этой неделе. Так что, пошли, прикупим чего-нибудь. Я думаю: «Ну и ну, с чего бы это?». «Фараоны» какие-то «неправильные» — спокойные и мирные. Вежливые??? Ни к кому не пристают, никого не пытаются обобрать, вообще ни к кому не цепляются. Стоят и охраняют покой мирных граждан. Прямо дистрикт Один, я там, конечно, не был, но представляю его именно так. Винс ищет выпивку, но сегодня явно не его день: старая Риппер сегодня самогоном не торгует, говорит: — Обойдетесь, пьяницы. Я теперь с пекарем сотрудничаю, продаю его продукцию в Котле. Я ей говорю: — С ума сошла, прогоришь! — Нет, Хоторн, благодаря твоей подружке, даже себе на старость смогу скопить. Я изумляюсь ещё больше: — Китнисс-то здесь причём? Риппер смотрит на меня и ее разбирает смех: — Гейл, сиди больше в шахте и ни о чём на свете не узнаешь, Китнисс Эвердин весь дистрикт 12 перевернула, раньше было выживание, а тут, Гейл — жизнь начинается. Во вторник заступница наша начала, прибежала в Котел и накинулась на миротворцев, долго на них кричала, но своего девка добилась: они теперь Закон чтут. Как в нем записано, только так и делают. Торговля в Котле законам никак не запрещена, теперь они в Котле только за порядком следят. — Я чего-то тут не понимаю, — говорю я, — Китнисс — победительница Голодных игр, как она не боится в дела миротворцев лезть? — говорю я и, честное слово, боюсь я за Кискисс, как бы беды не приключилось. И так с этими ягодами влипла, моя Кискисс, хуже некуда. — Хоторн, Китнисс Эвердин — не просто Победительница, ее сам президент Сноу назначил контролировать действия властей в дистрикте и миротворцев в первую очередь, — это говорит старый жестянщик Палмер Фредриксон, он был хорошим другом моего отца, Палмер — мудрый человек, ему можно верить. — Доброго дня вам, дядя Палмер. На что старый умный человек говорит мне: — Тебя, Гейл, скоро будут «мистер Хоторн» называть, Китнисс одна не справится, ведь вы с ней как брат и сестра, то ты ей помогал в лесу, сейчас случись что, она тебя спасать кинется, но учти, Гейл, скоро ей твоя помощь, ой, как понадобиться, вдвоём вы с ней лучше управитесь. Старик помолчал и добавил: — И ещё — береги себя, парень, скоро у тебя много недоброжелателей появиться, ведь, если ты погибнешь — Китнисс с ума сойдёт, помни об этом! Мне бы призадуматься тогда над словами дяди Палмера: как никак, ему шестьдесят четыре года — в дистрикте 12 дожить до таких лет — редкость, но кому это удаётся — старики мудрые. Фредриксон как в воду глядел, на следующий день ко мне отношение людей начало меняться: ребята-шахтёры еще ладно, посмеются над Кискисс по-хорошему и ладно, а вот начальство…. Работать нормально мне не дали, в понедельник уже отстранили, точнее, перевели в табельщики, оно сразу понятно: подальше от забоя. Я откровенно против этого восстал, но начальник смены Дуэйн Мёрдок мягко, вежливо, но твёрдо стоял на своём, что такое решение самое верное, я возражал, что особой грамотностью не блещу, но мистер Мёрдок только улыбался и на мой прямой вопрос, что он просто хочет меня не пустить под землю, откровенно ответил: — Да. Как я на следующий день понял, Мёрдок был прав, не допустив меня в забой. Во вторник, в три часа пополудни произошла авария на шахте, я спустился вниз буквально за полчаса до того: мне нужен был десятник Карл Фарго, я никак не мог толком понять, почему в табели следующего дня не указаны фамилии двух известных мне шахтеров, поэтому я с табелью в руках полез вниз. Найти Фарго я успел, но поговорить с ним — нет, грянул взрыв, но так как я был буквально в трех шагах от подъемника, меня слегка оглушило и я решил, что мне повезло. Как только поднялся наверх, я сразу увидел Китнисс. Она вся белая, как мертвец! Она кинулась мне на шею, и вот тогда я понял, что оглох на левое ухо. Ничего не слышу. Вида, конечно не подал. Но уже в тот момент, до меня начало доходить, какой я — ИДИОТ! Мёрдок появился моментально, стоило Китнисс уйти. Она побежала в шахтоуправление. Сама потом рассказывала: из-за меня она директора нашего чуть не убила! Мёрдок сладким голосом спрашивает меня, но я вижу: глаза у него ледяные: — Мистер Хоторн, как вы себя чувствуете? — Живой, — я специально повернулся с Мёрдоку правым ухом, но он это сразу заметил, что я уже «Мистер Хоторн» стал, я тогда не заметил: — Вас контузило. Как сильно. Врать ему я не посмел: — Правое ухо не слышит. Мёрдок начал бесится: — Мистер Хоторн, какова черта вы полезли вниз. Вы — табельщик!!! Я начал оправдываться, что, мол, я искал Фарго, Мёрдок разозлился еще больше, но голоса на меня не поднимал, говорит, а в глазах — бешенство! Он мне, как последнему идиоту, растолковывает, что искать десятника в забое не входит в круг обязанностей табельщика на шахте, необходимо было дождаться конца смены. Я не стал с ним спорить, до меня уже начало доходить, что он совершенно прав. Насмерть перепуганную Китнисс надо было видеть, чтобы понять — ну и ДУРАК ТЫ, ГЕЙЛ ХОТОРН!!! Мэрдок мне так сказал: — Чем вообще вы думали, Хоторн? Каково будет Китнисс Эвердин, если вы погибнете!!! После этого меня, как контуженного при аварии, оправили в наш новый госпиталь. Уже в госпитале мать Китнисс принесла бумагу: — Подпиши здесь, Гейл, что ты спустился в шахту без служебной необходимости и по своей инициативе. Я подписал. Строго говоря, на этом моя карьера шахтера в дистрикте 12 закончилась: меня ждала куда более интересная и опасная работа. Но обо всем по порядку: Больницы в нищем 12-м дистрикте никогда не было. А тут стоило нескольким людям заболеть, Кискисс подняла на ноги Капитолий — «Врачей, быстро!». Слово Китнисс Эвердин уже дорого стоило в Капитолии и медики появились в дистрикте в тот же день. На тот же день мать Китнисс уже присмотрела пустующее здание — бывший тир, где стреляли миротворцы. Так в дистрикте появилась больница. Врачи и сестрички из дистрикта шесть приехали, а оборудование президент послал из самого Капитолия, Сноу не поскупился! Вот прихожу я в бывший тир и такое ощущение, что меня привезли в Капитолий: Кискисс уже мне кое-чего рассказала. Отвели мне отдельный бокс, осмотрел меня доктор, сказал, что слух скоро восстановиться, но что мне придется недельку тут полежать. Что меня, конечно, в восторг не привело. Китнисс в дистрикте всю жизнь изменяет в корне, а я здесь буду валяться? Вечером я попытался сбежать. И напоролся на Прим. Примроуз Эвердин — девчонка во всех смыслах особенная. То, что Кискисс тогда на Жатве за Прим вызвалась, те, кто лично знает эту девочку, сердцем понимают. Солнечная девочка, а Кискисс — старшая сестра этой необыкновенной девочки. Но теперь я знаю, что всякие несусветные глупости на глазах Прим делать не стоит, рассказываю: Собирался я сбежать в деревню победителей из больницы, но не дошёл: в коридоре Прим встретил: — Гейл, ты что ночью в коридоре делаешь? — Я… Прим меня насквозь видит, не скроешь от нее ничего: — Сбежать собрался? — Да, не… — А врать не хорошо, особенно тем, кто нас любит. Мне так стыдно тут стало, прямо провалиться от стыда захотелось: рожа красная, куда глаза девать даже не знаю. Прим это увидела, улыбнулась и говорит: — Пошли, Гейл, ты не Китнисс, ты мне поможешь. И всю ночь помогал Примроуз Эвердин за маленькими ухаживать, заболело не меньше семнадцати малышей, Прим надела на меня защитную маску и только знай, успевай: то горшок вынести, то помочь капельницу поставить, то помочь укол сделать. Слов разных мудренных сколько узнал и не перечесть. Да так работы тяжелой много, хорошо я в шахте работал и в лесу на охоте силенок поднакопил, парень крепкий, но даже я к утру взмок, а Прим, кажется, ни чуточки не устала, бодрая и веселая. А ведь ей тринадцать лет??? Видит, что я носом клевать начал и говорит мне Примроуз: — Ну, что Гейл, жалеешь, что не удрал? А я и говорю: — Лечить людей — трудная работа, больному с болезнями никак не справиться, я это понял. — Иди спать, Гейл, — смеется Прим. Так я из госпиталя так и не ушёл! Пригодилась моя сила и выносливость, помогал каждый день, стал работать санитаром. А что: кормят отменно, а для чего ещё мужская сила потребна, как ни для госпиталя, работали мы вдвоём с другим парнем, из района торговцев, сыном мясника Беллом, он в госпиталь с поврежденном глазом попал: повздорил с приятелем и чуть глаза не лишился: дурак, конечно, но зато Белл — силен как медведь, с ним носилки с взрослыми больными сподручнее тягать туда-сюда, а в госпитале это приходится делать постоянно. Но мы с Беллом не жаловались. Тем более, потом оказалось, что мы это отнюдь не бесплатно делали: за семь дней мне выплатили 53 доллара. Я за месяц раньше в забое не больше 30 мог заработать! Но мне эти 53 доллара нелегко достались: В пятницу рано утром, часов в 5, выхожу я в коридор. Там стоит мать Кискисс, миссис Эвердин, она же главный врач в этом госпитале и мужик. Он просто огромный, рыжий, ручищи как клещи, такими можно подковы гнуть. Слышу: — Миссис Эвердин, я как хирург не могу, право не имею с такими ассистентами работать, девчонки слабые, первая вчера в обморок дважды падала, у второй, которую вы мне на смену прислали, руки дрожат и соображает она из-за стресса слишком плохо, мне нужен нормальный помощник! — Где я вам, мистер Лейфферс найду другую операционную сестру??? Тут, откуда не возьмись, появляется Примроуз: — Я пойду операционной сестрой. Я справлюсь. И вот тут миссис Эвердин не на шутку разозлилась: — Примроуз, тебе тринадцать лет. Я тебе запрещаю. Как мать и как главный врач. Лейфферс стоит и не вмешивается. Вот чёрт меня дёрнул сказать: — А может, меня возьмёте. Мать Кискисс смотрит на меня как спасителя, но всё же спрашивает: — Гейл, это самое трудное в госпитале, ассистировать хирургу. Ты можешь не выдержать нагрузку. Лейфферс разглядывает меня и спрашивает мать Кискисс: — Парень, если у него железная выдержка, мне подойдёт. Элизабет Эвердин колеблется. Много позже я понял, что она думала о том, как такой поворот может отразиться на Кискисс. Рыжий врач меня спрашивает: — А ты кто по профессии, чем занимаешься? Я отвечаю, что я шахтер, а он и говорит: — Что-то для шахтера у тебя лицо слишком умное. Я даже обиделся. Мисс Эвердин и говорит: — Ладно. Гейл лучше подходит. Но, учтите, доктор, Гейл — единственный друг моей старшей дочери. Тут рыжий доктор изумляется по-настоящему: — Китнисс Эвердин??? Победительницы Голодных игр и специальной представительницы президента Сноу? Мать Кискисс кивает и строго говорит рыжему доктору: — За Гейла вы отвечаете передо мной. Вот так я стал ассистентом хирурга Боскома Лейфферса, знал бы я на что подписываюсь??? Боском приехал вчера из дистрикта девять. А хирург — это тот врач, кто режет людей. Самый крутой доктор! Боском оказался суровым, но прикольным типом. Чувство юмора — то ещё. А что еще делать, когда режешь человека на операционном столе? Шутить по-черному!!! Для меня с того дня слово операция — особенное слово. Подрываюсь на раз, вот как меня Боском Лейфферс натренировал. Он меня даже скальпелем начал учить действовать: — Так ты шахтер, Гейл? — Ну я ещё охотник, луком — это больше Китнисс умеет, а моё дело — нож и силки. Неплохо умею: семь лет охочусь. Лейфферс одобрительно кивнул: — Посмотрим, как ты умеешь с ножом обращаться. Это скальпель (это такой маленький вроде как нож, но заточен необычайно остро), скальпелем я делаю надрезы. Так Боском и приступил к учёбе. Учитель он жутко строгий, орать во время операции нельзя, но Боском такую силу внутри имеет, ему перечить, мне, откровенно было просто страшно. А я, ведь, парень — не робкого десятка. Но Боскома я всегда слушался и точно выполнял всё, что он скажет. Жаль: но учить долго не пришлось: началась страда. В тот день начали прибывать тяжелораненые один за другим: в дистрикте банда грабителей орудовала. Но недолго — на них Кискисс начала охотиться, я то как никто другой знаю, что на пути этой девчонки, когда она идёт по охотничьей тропе, нельзя становиться — стрелу в сердце загонит моментально — вскикнуть, что мол «это я, Гейл» не успеешь! Грабителей Кискисс настигла, конечно, в лесу! Китнисс Эвердин ловила их вместе с миротворцами и поймала. Кстати, миротворцев за эти десять дней перестали «фараонами» называть: зачем славных парней оскорблять, а именно таковыми мужчины в белой форме и становились. Вот, как в жизни может быть. Ненавидели, боялись — а миротворцы людьми смогли стать! Вот, как получилось!!! Так вот к нам поступали порезанные грабителями жители Шлака, семь человек, двое на моих глазах умерли, а ведь вытаскивал их Боском Лейферс вправду с того света, оборудование, лекарства — по первому разряду — всё из Капитолия. Но резали эти грабители чрезвычайно жестоко и очень умело. Теперь, люди, я знаю подробно с какими ранами выжить можно, а с какими нет: называются они — несовместимые с жизнью. Но пятерых Боском Лейфферс из лап смерти вырвал, буквально зубами выдрал, во, такой лютый доктор, Боском Лейфферс. Но настоящий ад в субботу начался: всю жизнь буду этот день помнить! К нам в дистрикт пожаловали миротворцы из дистрикта 11. Им ещё повезло, что они живыми обратно вернулись. Часов в восемь утра приносят нам парня молодого, а у него в груди дырочка маленькая (пулевое отверстие, называется). Боском как увидел, побелел: — Огнестрельное. Совсем рядом с сердцем и как рявкнет: — Зовите миссис Эвердин. Готовьте операционную, — и мне говорит: — Будь готов через четыре минуты, Гейл. Бегом прибегает мать Китнисс. Уже готовый к операции Боском говорит: — Худо дело, пулевое (Мать Кискисс тут и сама побледнела). Миротворцы. Если будут еще — буду оперировать всё равно, но тогда вы мне с Прим понадобитесь. А пока я с Хоторном буду парня спасать, рядом с сердцем прошла. Не поверите, Боском Лейфферс два часа оперировал, но парня того он спас, я же Боскому старался помочь и-за всех сил и наш рыжий доктор был мною доволен. В тот день ещё долго не было огнестрельных. Появились ближе к вечеру. Миротворцы из дистрикта 11. Их сильно потрепали: и наши миротворцы отделали и жители сильно избили. У двоих пули в туловище, у одного лицо очень сильно разбито, третьему руку сломали. А почему? За Китнисс Эвердин, вот за кого!!! Но потом и сама Китнисс к нам попала, на площади под лапу полковника миротворцев из дистрикта 11 угодила, вот народ и взбесился после этого, миротворцы из нашего дистрикта в особенности, машины «фараонов» из 11 перевернули и начали жестоко бить незванных гостей. Еле живыми их к нам с Боскому привозили. Боском не дал ни одному из «этих» умереть, но потом сказал: — Душевно так их отделали, долго помнить будут. Меня бы к Китнисс тогда не пустили, но я не жалею ничуть: я был при деле — ассистировал Боскому. А ближе к вечеру, когда я почти без сил выполз в коридор слышу: — Тело убитого полковника я вам не отдам. Только после вскрытия и только по приказу лично президента Сноу. До этого времени тело полковника Треда останется в дистрикте двенадцать. Я подошёл, это какой-то капитолийский хмырь пытается спорить с мисс Эвердин, но по кислому выражению его гнусной рожи, я вижу, что она сейчас выгонит его вон. Подходит мужчина-доктор, мне неизвестный и мисс Эвердин говорит ему: — Мистер Мейблз, начинайте вскрытие тела убитого. — Но мне ассистент нужен? — Ассистента нет. Тут я и влез. Молчал бы, здоровее был: — А можно мне? Мать Кискисс мне и говорит: — Хоторн, ты еще и в паталогоанатомии решил попрактиковаться, хирургии тебе мало? Но разрешила, мол, хочешь проблем — не возражаю. И работка мне досталась та ещё — этого самого полковника свежевать. Резать то есть. Судмедэкспертиза называется. Его Хеймитч ножом достал, потом наш майор миротворцев изрешетил из автомата. Майор, подозреваю, был злой, у нас в дистрикте теперь за Кискисс любой жизнь отдаст. Вот и майор Марлоу — нашпиговал свинцом эту сволочь, мы с доктором Мейблзом двадцать две пули из тела вытащили. Осерчал, майор, ох осерчал за разбитое лицо Китнисс Эвердин! Но силёнки свои я, всё-таки, переоценил, покойничек этот мне всё-таки нагадил. Чувствую, всё — кранты мне, темнеет перед глазами. Мейблз почти закончил и крикнет: — Моему ассистенту стало плохо. Отведите его на свежий воздух. Вывели меня кое-как на улицу и постепенно я в себя пришёл, но такое ощущение, что по мне капитолийский экспресс проехал. Дополз до моей палаты и уснул. Утром Боском Лейфферс меня увидел и говорит: — Гейл, у тебя лицо зеленого цвета, в таком виде в операционную я тебя не возьму. Иди домой, парень. А я и рад. Пошел домой. Следующим утром, 16-го, значит, во вторник, я рано встал, отпуск мой по контузии только завтра заканчивается, надо взбодриться. А что может Гейла Хоторна в чувство привести — охота. Пошел я в лес, как выяснилось — зря. Надо было головой думать, чей я «кузен»! Хотя, по сути я не ошибся, четыре часа охоты мне и силы и «здоровый цвет лица» как говорит Боском, возвратились с лихвой. Всё таки я — сильный парень. Хотя двое суток в операционной меня сильно потрепали. А кто виноват? Сам же и вызвался! Хотя, то, что это — не мой день, я ещё в лесу понял: зверь завидев меня бежит, за четыре часа только одного несчастного кролика в силки я тогда поймал. Но лучше бы этот кролик, мне вообще не попадался! Ближе к полудню возвращаюсь в родной дистрикт, когда уходил тока на нашем электрическом заборе не было и сейчас тока нет, перелез, мне бы домой пойти и отдать кролика матери, но нет, меня ноги понесли к Котёл с охотничьей сумкой на плече. Всё же разрешено. Всё, да не всё. Иду и вижу знакомого своего, миротворца Дария (хороший парень, однозначно). Но вот именно он меня и арестовал за браконьерство. Я на него зла не держу: в том, что я просидел весь день в уютном помещении в доме правосудия, где раньше кладовка для белья была, а сейчас временная камера для задержанных, в том только виноват я сам. Это мне и без Дария стало ясно, когда он про закон о браконьерстве мне напомнил, так и про то, что Кискисс ночи не спит, как весь дистрикт двенадцать поголовно к жизни по капитолийским законам приучает. Ибо, эти законы не только строгостью отличаются, что есть то есть, но шанс простому люду вздохнуть немного свободнее, все-таки, дают. То, что я не себя, а Кискисс сильно подставил, я это в той «камере» на уютном матрасе осознал. Кискисс меня от тюрьмы, как только узнает, обязательно побежит спасать. А ведь у нее, которая всю жизнь в нашем дистрикте, всё наше угнетение Капитолием исправлять начала, врагов опасных и сильных МНОГО. Миротворцы так нагло не нарушали закон, как я сегодня. То, что мы с Кискисс годами в лес ходили, охотились, не в счет, Тогда — старые порядки были в дистрикте, охота — была нашим единственным шансом выжить. А теперь всё по-иному — закон нарушать, значит вредить делу, за которое Кискисс борется. За наш шанс на жизнь, где нет нищеты и угнетения Капитолием. Я уже заснул и приходит майор Марлоу, меня освобождать, говорит Кискисс, имея судебные права, меня освободила с внесением за меня залога в 200 долларов. Я опечалился, что мне эти деньги придется возвращать, а майор Марлоу и говорит: — Ты, Гейл, не о том беспокоишься, ты — охотник, вообще неглупый парень, неужели ты не понимал, что натворишь, пойдя в лес. Прав на охоту у тебя нет. Ведь так? — Нет, но я привык на охоту ходить и никого не спрашивать, — нехотя согласился я. — Тогда спрашивается, почему ты к Китнисс Эвердин не пошёл. Она в дистрикте — главное лицо. И именно она оформляет разрешения, она бы тебе за пять минут оформила разрешение и спокойно, на законном основании отправился на охоту. Ты, Гейл — «кузен» Китнисс Эвердин, самый близкий после ее сёстры человек. Ты понимаешь, как ты ей мог навредить? — Да, понял я уже, — отвечаю. — Плохо ты думал своей головой, Гейл Хоторн. Так что иди завтра утром и извиняйся перед ней, она сегодня, когда я сказал, что ты арестован, чуть с ума не сошла. А пока иди домой, браконьер! Утром я с утречка пораньше прихожу в деревню победителей. Первым вижу ментора Кискисс Эбернети, он мне руку пожал и говорит: — Хоторн, ты что творишь? Китнисс подставляешь, наказать тебя надо бы, но она тебя в обиду ведь не даст. Я молчу. — Вот и помни об этом. Ладно, иди, она тебя уже ждёт. Действительно, вижу на крылечке соседнего дома, моя Кискисс появилась. Как меня заметила, сорвалась с места и бежит ко мне: — Гейл!!!!! И мне на шею и кинулась. И не просто обняла, а вцепилась в меня мертвой хваткой и ревёт в три ручья. Эх, давно же мы с тобой не виделись, целая неделя! — Гейл, ты где пропадаешь? Я с ума схожу с того момента, как ты чуть не погиб в шахте, но Прим говорила, что помогаешь в больнице. — Да. Я сначала работал санитаром, а потом ассистентом у Боскома. Китнисс очень удивилась, вроде за мной раньше склонности лечить людей не наблюдалось: — Это кто? — Хирург, Кискисс, это такой доктор, который режет людей, адская работёнка, только очень сильные мужчины выдерживают. — Ты — очень сильный, Гейл! — А ещё я помогал вскрывать труп того гада, что тебя по лицу ударил. Китнисс при этих словах дернулась и отвернулась от меня и губу закусила: очень уж лицо этого страшного человека, полковника Треда, ей в память врезалось. — Кискисс, знаешь, а этого гада майор наш изрешетил пулями, я двадцать две пули вынул. — Не может быть? — Китнисс голову повернула ко мне. — Может, Кискисс, может. Когда ещё я на шахте был не замечал я этого, но как в воскресенье в город пошёл, обалдел я, Китнисс. Молодец — ты! Такие дела провернула, весь дистрикт изменила. Я глазам не верил. Скажи, как это вообще возможно? — Это Сноу мне разрешил, — сказала Китнисс и глаза опустила и я чувствую, сейчас она захлопнет свою раковину, это с ней бывает, когда ей очень тяжело. — Но люди, Кискисс, не Сноу благодарны, а тебе. Они этих «пришлых миротворцев» из одиннадцатого хотели убить за то, что они тебе зло причинили. — В самом деле? — говорит Китнисс. Не верит. — Гейл, а зачем ты в лес пошел, а? — строго на меня смотрит, Ну все, Хоторн, будет тебя сейчас взбучка. — Привычка. Семь лет как в лес хожу. — Мы ходим, Гейл. Мы. Вместе. Почему ко мне не пришел, вместе бы и пошли, — строго смотрит на меня Китнисс. Сердится. — Так нельзя, браконьерство ведь. Ты же сама приучила дистрикт к тому, что законы надо чтить, — говорю. — Гейл, президент Сноу еще две недели назад разрешил мне охотиться легально. Я изумлён. Что-то наша жизнь подозрительно стала полхожа на сказку: не к добру это. — И Сноу сразу разрешил брать двух помощников в лес. Легально. Так что, Гейл, иди ко мне помощником. — Работу предлагаешь? — я смеюсь. Ну и ну: Китнисс Эвердин работу мне предлагает. — Да. Мне позарез помощник нужен. И не только в лес ходить: одной мне в лес Сноу ходить запретил, только вдвоём. Гейл, мне помощь нужна! — говорит и серьезно так смотрит на меня: верный знак, Кискисс на что-то эдакое решилась. — За тобой я куда угодно, Кискисс, что ты хочешь? — вообще ее чутью я давно привык доверять. — Работать моим официальным помощником, одна я не справлюсь, сломаюсь. — Ладно, Кискисс, не вопрос — я согласен, — отвечаю я Китнисс. — А не пожалеешь, Гейл? Работа будет труднее, чем в больнице людей резать, спасать людей, куда труднее, — на лбу у Китнисс залегла складка. — Знаю, я уже знаю. Спасать людей — работенка адская, все жилы вытянет, — что-то подсказывает мне, что сулит мне это громадные неприятности, но Гейл Хоторн никогда не пасует перед неприятностями, какие бы они крутые не были. Так я стал помощником Китнисс Эвердин, специального представителя президента Сноу в нашем дистрикте. Так я стал «мистером Хоторном».