***
Мгновение. Что делает мгновение для нас? Решает все. Вы находитесь рядом с любимым, самым дорогим человеком, чувствуете его тепло, мурашки пробегают по вашему телу, просто от того, что ваши глаза видят его. Но мгновение — и его уже нет. Он испарился, исчез, так же, как и разбилось ваше сердце в груди. Вам больно. Почему? Из-за мгновения, да, такая болезнь существует. Жаль, что врачи не могут излечить ее. Она неизлечима. Она медленно убивает. Мгно-ве-ни-е. От этой болезни зависит многое, даже больше, чем вы можете себе представить. Вы опускаете руки, вам кажется, будто вы не можете больше дышать. Вы умираете, медленно рассыпаясь на мелкие кусочки. Бороться — смысла нет. Мгновение. Человек, который вызывал у вас доверие и улыбку на лице, которому вы позволили довериться и доверились ему сами — обнимаете его, а он вонзает нож в спину. Металлическое лезвие скользит медленно, глубоко, но даже не эта боль пронзает вас, а душевная. Не физическая, а моральная. Вы просто не понимаете. Мгновение. Оно решает все. Вы просто не можете понять, от чего вам больно. А я знаю. Боль потери. Душу будто вырвали, знакомо? Вы разбиты. Вот, что может сделать с вами мгновение, если не начать курс лечения сразу же.Потому что однажды мы можем обидеть человека, не зная, что он уже распался на кусочки.
***
Я проглатываю ком в горле, а озорной туманный взгляд парня исподлобья разглядывает меня. Бьюсь об заклад, сегодня он прикончит меня, а уже завтра не вспомнит об этом. Руки предательски трясутся, воздуха в легких катастрофически не хватает. Остались только мы втроем. Я, Элиот и ножик-бабочка. Что же, вдруг, это к лучшему? Он прикончит меня, я не смогу чувствовать. Я не буду чувствовать боль, не увижу Дезмонда. Увы, я поступить так не могу. Не могу поступить так с ребятами и Ребеккой. Он крутит и крутит нож, испытывая меня на прочность. Выдержу ли я? Я сама в этом не уверена. Он медленно коснулся ледяным пальцем моей щеки, проведя его ниже, к губе, а затем еще ниже — к шее. Тело охватывают озноб и паника, смешиваясь в ужасном танце. Озноб ведет панику, она изящно взмахивает ножиком, пронзая меня насквозь. Танец заканчивается, но не их, а мой. Мгновение, и он прикончит меня бабочкой, что находится в его руках. Истерика подбирается к горлу, содержимое желудка грозит вот-вот выбраться наружу. И лишь сейчас я понимаю, что не хочу умирать. Не хочу. Я не готова. У меня есть незаконченные дела, и вся жизнь впереди. Я мечтаю о наших со Стивом детях, о том, как Молли и Джей, Алекс и его девушка будут приходить к нам на день благодарения, возлагать благодарности, и мы, наконец, будем жить, как настоящая семья. Будем вместе отмечать праздники, ходить со Стивом по магазинам, а вечером заниматься чем-то очень запрещенным и сладким. Мы будем засыпать вместе, а в небольшой кроватке будут тихонько сопеть наши малышки. Девочка и мальчик. Защитник для меня, принцесса для него. — Ну, что мы будем делать с тобой? — прохрипел он, я чувствую, как его теплое дыхание охватывает мою шею и реальность медленно возвращается, блеснув улыбкой. — Что? — Не убивай меня, — шепчу я, а первая порция слез медленно скатывается по моим щекам. — Я не хочу… Парень резко отбрасывает ножик в сторону, метнув взгляд на дверь: ему показалось, будто кто-то идет. Затем Элиот меня просто удивляет: он громко рассмеялся, откидываясь на сиденье дивана. Истерика вырывается из меня, я истошно кричу, переживая шок. Взгляд Джефферсона становится взволнованным. Он пытается схватить меня за руку, но я вскакиваю с места. — Тише, тише! — прохрипел он, выпуская бутылку из рук: пиво тотчас разливается по дешевому линолеуму, когда стекло вдребезги разбивается. — Глория, тише, прошу! Я в панике отталкиваю его, понимая, что это была просто шутка, которая сыграла со мной в отвратительную игру. Она смеется, я — нет. Я не могу соображать рационально, мысли раскидались по всем местам, которые были даны им на это. Виски сжимает. Отвратительная шутка. — Глория, Глория, — Элиот протягивает руку ко мне, пытаясь дотронуться до моего лица. Я отпрянула в сторону, будто только что обожгла руку кипятком. — Не трогай меня. Больше никогда не подходи ко мне, слышишь? Просто не смей, — с наигранным спокойствием произношу эти слова, хотя внутри все разрывается от злости. — Как ты мог, Джефферсон?! Я же доверилась тебе, выслушала. Неужели ты, до сих пор, мать твою, не понимаешь, что значит для меня Дезмонд? — парень опускает руку в неудачной попытке дотронуться до меня. Да, сейчас это невозможно. И это больше никогда не станет возможным для него. — Прости, я… Макфин, — прохрипел он, — понимаю, что ты чувствуешь… — Ты не можешь меня понять. Ты никогда не поймешь меня. Человек, который стремился бы понять меня, никогда бы так не сделал, Элиот, — вздохнув, я достала очередную сигарету из кармана джинсов Стива. — Я не знаю. Я больше не хочу с тобой говорить, я просто тебя ненавижу, — долгожданная затяжка. Виртуозно выпускаю колечки дыма, понимая, что сигареты не способствуют расслаблению. Это ложь, которую мне однажды внушил Алекс. Ложь, которую вам мог внушить любой человек. Это всего лишь эффект самовнушения, не более. Но и он исчезнет, когда от сигареты останется лишь фильтр. — Нет, я понимаю тебя, как никто другой. У нас похожие жизненные ситуации. Мы оба потеряли дорогих нам людей, — Элиот вздыхает. — Связались с Дезмондом. Так что не отрицай того факта, Глория, что мы похожи. Ведь я знаю, ты такая же упрямая, как и я, — он выпил слишком много крепкого виски, смешанного с дешевым пойлом в виде пива, но его язык не заплетается. Слова связные и абсолютно понятные. Разочаровывает. — Знаешь, иногда мне кажется, будто ты одна меня понимаешь. Между нами вечно перепалки и ссоры, но ты понимаешь, что это не всерьез. Я бы не говорил тебе обидных слов всерьез. И это была отвратительная шутка с моей стороны, за которую я прошу прощения у тебя, — он выхватывает сигарету из моих рук и делает затяжку, настолько большую, что мне кажется, сгорит до конца. — Я не обижу тебя. Ты нравишься мне, — я едва задерживаю дыхание, как его губы находят мои в жадном поцелуе. Мгновение. Что он делает? Чувствую вкус горького табака, но странно то, что на его губах он отдает больше сладким. Пухлые губы накрывают мои, так быстро, что я не успеваю очнуться. Я ответила на поцелуй, и, используя этот момент, Элиот проникает своим языком в мой рот, чем вызывает необычайные ощущения. Что он делает? Почему я отвечаю? Рука Элиота мягко переносится с моего затылка на мою же талию и прижимает меня к горячему телу так, что я чувствую его возбуждение, а так же безудержно быстрый звук его сердца. Он целует меня, а я понимаю, что нельзя. Но понимаю это, увы, слишком поздно. Алекс откашливается, когда Джефферсон отпускает меня. Я не хочу смотреть в глаза Стиву, я не представляю, что он чувствует. Прости меня. Прости меня. — Мм, Глор, — неприязненно протянул Джей. — При нас — ненавидишь, без нас — вешаешься на шею. Я не ожидал от тебя, — и он уходит, задевая плечом Сью, которая стоит на входе, хлопая глазками. Ничего не сказав, Алекс удаляется вслед за Джеем, не потрудившись взять со столика бутылку дешевого коньяка. Он покачивает головой, шепнув Стиву что-то вроде: «оставь их» и тянет Молли за собой на выход из автобуса. Я чувствую себя так омерзительно, потому что сейчас, в одном помещении, находятся два человека, но одного я ненавижу, а другого — бесконечно люблю. Я понимаю, что Стив даже не захочет слышать мои оправдания. Я недостойна его. Недостойна Стива. Это конец. И сейчас так быстро летят минуты, никто не произносит ни единого слова. Я молчу, потому что если скажу хотя бы одно словечко, услышу вновь свой чертов голос — перережу себе глотку, честное слово. — Какая же ты шлюха, Макфин, — выплюнул Стив, разворачиваясь на пятках. Не потрудившись ударить кулаком стену, он выкрикнул, швыряя вазу с цветами в сторону, от чего та вдребезги разбивается. — Я ненавижу тебя, слышишь? Ненавижу, — и это самое ужасное, что приходилось мне слышать от самого любимого человека в моей жизни. Дверь хлопает практически перед моим носом. Я потеряла его. Потеряла навсегда. Дверь хлопает, как и мое сердце гулким грохотом разрывается внутри. Бездна агонии разрушает меня, я рассыпаюсь на мелкие кусочки. Я не могу чувствовать, я не могу говорить. Я медленно умирала, а теперь — умерла совсем. Яростно поворачиваюсь лицом к Элиоту, который выражает жалость. Мне это не нужно. Дав сильную пощечину Джефферсону, я замечаю след от своей ладони на его щеке. — Ненавижу тебя. Ты знал, что так выйдет, и не остановился. Тебе просто повезло, я бы никогда не ответила тебе, — я убегаю в комнату, чувствуя приближающуюся истерику. — Свои чертовы извинения, мать твою, можешь засунуть в себе в задницу.***
Хватаю свои вещи, быстро забегая в душ. Не хочу видеть и попадаться на глаза Элиоту. Открываю ледяную воду, ожидая, когда в душевой станет невероятно холодно. Стаскиваю с себя грязные шмотки и становлюсь под ледяные струи. Резко вздрагиваю — мне хочется сбежать отсюда, но я заставляю себя с силой стоять на месте. Ставлю себе ультиматум: выйду — лишусь любимых навсегда, останусь — останутся и они. Это глупо, но помогает, ведь я продолжаю стоять на месте, а каскады ледяных капель разбиваться об меня. Представляю, что эти капли — я, и еще секунду, и я сорвусь точно так же. Мои мысли отключаются, закрываю глаза. Очень холодно, Стив бы согрел меня. Я все испортила. Мне так обидно от его слов, но я понимаю, что это правда. Я шлюха, если поступила так, будь мои мысли и отключились в этот момент. Я делала это неосознанно, считай, Стиву я не изменяла. Это было не по моей воле. Сейчас же я понимаю, что ничего не исправить. Я просто биологический мусор, я всюду не нужна, всюду мешаю. Опускаю тело в холодную воду, откидывая голову назад. Пусть я и умру, но это будет именно так.***
Лежу на кровати, глаза уставились в потолок. Время длится медленно, несмотря на то, что в начале дня оно бежало без остановки. Парней нет, Сью — тоже. Я вся на нервах, и снова опускаю руки, потому что не знаю, что делать. Я просто жду, жду, когда они вернутся, жду, когда Стив простит меня, жду, когда Элиот извинится и скажет Стиву, что это была не моя вина. Я просто жду, потому что у меня нет смелости сделать что-либо самой. Наведывается вопрос: «Какой смысл вообще есть во мне?». Я ненавижу себя. Влажные волосы облепили лицо, делая перед глазами подобие причудливой паутины. Я не могу просто лежать и ничего не делать. Я отстой, но не настолько. Поднимаюсь с кровати, застонав так, будто мне не семнадцать, а все семьдесят девять. Не хочу даже комментировать это, просто закатываю глаза. Надеваю первые попавшиеся на руку джинсы и черный свитер. Да, у меня траур. Подкрашиваю заплаканные глаза черными тенями, а реснички — тушью. Так гораздо лучше. На губы прозрачный блеск, слегка причмокиваю, чтобы распространить его по всей поверхности губ. Делаю неряшливый пучок, одновременно набрасывая на плечи лямку рюкзака. Духи, мятная жвачка, и я, наконец, готова. Осторожно приоткрываю дверь комнаты, выглядывая в кухню. Прекрасно, Джефферсон спит, развалившись на диване. В руке очередная пустая бутылка пойла. На носочках протискиваюсь между него, задев, конечно же, бедром стол. Элиот лишь перевернулся на другой бок, промычав что-то неразборчивое. Миновав, наконец, «зону бедствия», я вздыхаю. Надо же, я даже и не заметила, что задерживала дыхание. Путь открыт, и я следую в комнату Алекса. Открыв дверь, я будто оказываюсь в иной реальности. Атмосфера уюта обволакивает меня. Три гитары, творческий беспорядок, плакаты — ничего не меняется. Но это и к лучшему. Запах одеколона пронзает меня насквозь, и мне кажется — я теряю сознание. Запах парня — это что-то необычное, то, что сводит девушек с ума. И их руки, конечно же. И шевелюра, слегка взъерошенная, придающая милому лицу дерзости. Что-то я уже начинаю говорить о наболевшем. Пришла я совершенно не за этим. Я осматриваю комнату, будто проверяя ее на наличие камер и сразу же вижу цель. Карточка. Карточка с номером Брайана, того самого парня, у которого могу приобрести наркотики. Что же, веселье начинается. Flashback. Парю в ванной, чувствуя, как вода побежала по воздухоносным путям. Думаю, это к лучшему. Я снова сдаюсь, но поступить иначе не могу. Очередной разрыв со Стивом и ребятами я не в силах выдержать. Закрываю глаза и через секунду раскрываю их, в страхе видя перед собой Ребекку. Она часто чудится мне, но от этого мне не лучше. Напротив, больнее. Ведь я снова вспоминаю, как она получила пулю в живот благодаря мне. — Нет, — хрипит она, протягивая ко мне руки. — Не делай этого. — Я не могу без него. Не могу без них. Без тебя. Я не заслуживаю ничего кроме своей смерти, Беккс. — Не делай этого, ради меня, Глория, — и она поспешно исчезает, оставив меня одну. Я поднимаюсь, начиная откашливаться. Вода выходит из меня — противнейшее чувство. Я снова выжила.