Королевство Солнца

Рингалат вновь сидела у причала, свесив ноги в прохладную воду, и настраивала старую лютню. На цепочке покачивалось уже два кольца – она так и не нашла в себе сил предать их морю, как отец когда-то предал Сильмарилл. Музыка лилась плавная, но не эльфийская – было в ней что-то такое, напоминающее об обреченности, о Конце. Тиннаро и сама не могла понять, почему вдруг в её тему влились эти ноты. Но её музыка уже не принадлежала ей – она играла саму себя. Хотелось бы на нотные листы вылить все свои переживания и страхи. Тревожное чувство оставило Вильянарвен, но поселилось в груди Рингалат. Но пока на море царил штиль. Шли столетия, их двоюродный брат Тьелперинквар возвел Эрегион и вновь собрал под крыло Первого Дома искусных нолдор и просто желающих обучиться ремеслу. О родных же братьях Тиннаро ничего не было слышно. Ринаэль, как оказалось, посвятила себя морю, а после поселилась на какое-то время в Нуменоре. Она слала письма, восхищаясь людьми и их добродетелью, писала об эльфах, что приплывали с Тол-Эрэссэа и привозили с собой много чудесных новостей. Они рассказывали о вернувшихся, о прощении Валар и многом другом. Рингалат снова отправилась в странствия по берегам Средиземья. Так, в тишине и спокойствии, прошла тысяча лет. Сменялись нуменорские короли, все активней развивалась торговля, все чаще на их берега ступали нуменорцы, создавая собственные укрепленные гавани. Тиннаро и думать забыла о том, что происходило когда-то давно, на чужой земле. Она была счастлива здесь и сейчас. Но за все приходится платить. Опустошающим губительным смерчем прошлась по цветущим землям война. Там, где когда-то произрастали цветы – высились погребальные курганы, землю резали осколки мечей и стрел, насквозь пропитывая её кровью. Огнем прошлись орочьи легионы по приветливым лесам, выкуривая нандор из их жилищ… Пал Эрегион. Рингалат стояла на вершине холма, облаченная в старые доспехи, когда-то сделанные для неё гномьими кузнецами и смотрела на пепелище, и груды мертвых тел после проигрышного сражения. Приходилось отступать по всем фронтам, прятаться за высокими стенами и глубокими рвами. Саурон… Она ожидала этого. Ожидала где-то далеко, на самых далеких задворках потемневшей души. Ждала, и жалела о том, что приходится стоять во главе войска – вести их на бойню, видеть, как умирают товарищи, и безжалостно распоряжаться сотнями жизней, чтобы выиграть драгоценные минуты. Она думала, что прошла все круги Ада, о которых столько рассказывала мама. Думала, что нет ничего страшнее, чем загубить свою душу. Думала, и слепо бежала. Но он нашел. Нашел единственную нить, и дернул так сильно, что она оборвалась, вырвав кусок плоти из и так измученного сердца. Не мигая, не дыша, Тиннаро смотрела на его знамя. На его знамя, которым стало изувеченное тело Тьелперинквара, в гордости и глупости своей сковавшего проклятые кольца. Смотрела, и не видела. Сзади остановилась армия. Словно сквозь пелену сна она чувствовала ледяные пальцы Галадриэли, опустившиеся на плечо и её сбивчивый шепот. Тело дрожало и руки невыносимо тряслись. Она была готова рухнуть – и рухнула, все так же беззвучно уставившись на проткнутое от паха до горла тело брата. А впереди - Он. В зловещих доспехах и с сияющим золотым кольцом на покрытом стальной чешуей пальце. Он вышел вперед, снял шлем. Золотые волосы рассыпались по плечам. Волчьи глаза, не мигая, смотрели прямо в нее. Выворачивали душу наизнанку, читали, как раскрытую книгу. И выжигали проклятые слова.«...И Одно, чтобы сломить Тебя» Тиннаро чувствовала, как её безуспешно пытаются поднять. Но она сидела, впиваясь дрожащими руками в сухую, вывороченную землю и смотрела пустыми глазами, сжимая дрожащие бледные губы. - Как долго ты сможешь молчать? - Рингалат не сводит вмиг помертвевших глаз с тела на пике. Его голос разносился над полем боя, словно это он стоял на вершине холма. Все внимали ему. Перед глазами Рингалат проносились тысячи сгоревших поселений, изувеченные тела нандор и неосторожных фалатрим, разоренные сады жен энтов, боль и кровь, что несли за собой орки. - Как долго ты будешь бежать? Скрываться? Словно наяву она увидела, как урук раз за разом вонзает топор в тело женщины и разрубает её плачущего ребенка. Губы шевелились, а по щеке стекала всего одна слезинка – холодная, как лед. - Счастлива ли ты теперь, Тиннаро? Счастлива? Так он говорил после очередной ночи, проведенной вместе. Так он говорил, когда подносил многочисленные дары. Так было в последнюю ночь, в поле, когда она и вправду, задыхалась от счастья, пусть и не догадывалась о нем. Счастлива, счастлива? Рингалат вскидывает голову и впивается взглядом в серое небо, которое заволакивают грязные, огромные тучи. Истошный, полный боли крик пронзает небо. Не гасни, уходя во мрак ночной. Слепец прозреет в миг последний свой: Ведь были звезды-радуги когда-то... Встань против тьмы, сдавившей свет земной. Отец, ты - перед черной крутизной. От слез все в мире солоно и свято. Не гасни, уходя во мрак ночной. Встань против тьмы, сдавившей свет земной.

© Dylan Thomas «Do not go gentle into that good night»