Начало...конца?

Лапочка стояла, вытянув своё стройное мускулистое тело и держа свой нос по ветру. Она застыла в охотничьей стойке, её жилистые лапы с острыми когтями упёрлись в землю. Бета сохраняла своё ледяное спокойствие. Она отвлеклась от всех своих мыслей и с выдержкой истинной охотницы втягивала в нос воздух. Рядом олень. Судя по нежному молочному запаху, это был детёныш. Что ж, молодой олень — лакомый кусок для всей Дикой Стаи. — Я чую оленя. Ему не более трёх дней отроду, — пропыхтел Торф. — Хорошее чутьё, Торф, — мягко произнесла Бета. Лохматый чёрный пёс, можно сказать, весь зарделся от похвалы Лапочки. Ещё бы, не каждый день тебя хвалит сама Бета! Торф повернулся и принялся с остервенением взрывать мордой лесной опад, навмереваясь найти след добычи. Лапочка про себя усмехнулась. Забавно было видеть, как старается этот малыш. Она вспомнила, как жёстко обходились с Торфом, когда он смел нарушить закон Стаи. В последнее время Лапочка стала спокойнее и мягче относится к нему. Выходки чёрного пса вызывали в её душе некое умиление и странную радость. «Что со мной? Почему мне хочется постоянно подбадривать его и хвалить? Разве может собака высокого статуса, как я, расщедриваться на добрые слова для какого-то негодного Торфа? » Она прикрыла глаза, раздумывая о том, что приключилось пол-оборота Собаки-Луны назад. «Я спарилась с Альфой… Я…беременна. Внутри меня зарождаются щенки. Вероятно, должны просыпаться и материнские инстинкты». Судорожно подумала она и будто бы ощутила тяжесть в животе. Это чувство было мимолётным, но Бета шарахнулась из-за растерянности в сторону. Трава с шорохом была примята её лапами. — Бета, всё хорошо? — осведомился Порох, подойдя к ней. — Да, — сохранив самообладание, произнесла та, — всё в порядке. Просто… Просто показалось, что мышь под лапами пробежала. Рядом — оленёнок. Мы с Торфом его почуяли. — Отлично, — коротко рявкнул Порох, — давайте окружим его. — Согласна. Порох, ты заляжешь в кустарнике и будешь ждать сигнала. Мы погоним оленёнка прямо к тебе. Порох кивнул, удаляясь лёгкой рысцой в густые заросли кустарника. Лапочка развернулась и, нюхая потоки ветра, доносившие до неё запах оленя, тихо пошла, дав знак Торфу, чтобы он шёл по другую сторону от неё. Через некоторое время Бета вышла на небольшую мшистую прогалинку. Оленёнок, беспомощный, слабый, с белыми пятнышками на блестящей шкурке время от времени тонким голосом подзывал к себе мать. Очевидно, он отбился от оленихи или она просто его потеряла. «Но разве мать покинет своё дитя просто так? Быть может, малыша отбили лисы или другие хищники». Поразмыслила Лапочка, осматривая детёныша. Тот настолько ослабел, что едва смог поднять голову, чтобы прислушаться к шорохам. Бета заметила мелькнувшую на противоположной стороне прогалины чёрную шкуру Торфа. Он стоял и ждал. Ждал сигнала Лапочки. От волнения пёс тихо скульнул, и оленёнок повернул свою голову на тонкой шее к источнику звука. Разглядев пятно смолисто-чёрной шерсти в кустах, он попробовал подняться, но запутался в длинных, непослушных ногах и грохнулся в траву. «Чтобы покончить с оленёнком, хватит и одной собаки. Он очень-очень слаб». — Торф! — гавкнула она. Лохматый пёс одним скачком очутился с оленёнком. Тот вновь попытался встать, но Торф прыгнул на него, с хрустом ломая позвонки и кусая его за горло. Конвульсии оленёнка были быстрыми, он вскоре вытянулся и молча затих. Из разорванной шейки текла струёй кровь, его тело выгнулось в неестественной позе — Торф переломал малышу позвоночник. — Хорошая работа. Умница, Торф, — похвалила лохматого пса Бета, подойдя к нему. Оленёнок был лёгок, и чёрный пёс без труда волок его по земле. Впереди пошла Лапочка, а сзади — Торф с добычей. Навстречу им шёл Порох. — Как я вижу, моей помощи не потребовалось, — сказал он, склонив свою массивную голову набок. Складки на его морде свесились в одну сторону. — Он был очень беспомощен. И щенки Луны прикончили бы его, — бросила Бета. Торф выпустил из пасти разорванного оленёнка. — Я никчёмен, да, Бета? Ты хвалишь меня, чтобы… Чтобы…- чёрный пёсик захлебнулся возмущением. — Нет, постой. Ты прекрасно справился со своей задачей. С каждым днём ты всё лучше и лучше выслеживаешь жертву и убиваешь его. Просто в этот день Собака-Лес послала нам оленёнка для пропитания. Торф вновь взял в пасть добычу. Очевидно, его удволетворил такой ответ. Правда, искры энтузиазма уже потухли в его глазах. По дороге к лагерю Дикой Стаи Лапочка всё думала об оленёнке. Образ беспомощного малыша колол из-за чего-то её сердце. Нет, она не жалела об его убийстве — таковы законы природы. «Нельзя отрицать, что Торф совершил доброе дело, прикончив детёныша оленя. А так он бы умирал медленно и мучительно, раздираемый подонками-лисами или воронами. Но… Его образ… И запах — за ним тянулся аромат молока… Почему я так переживаю? Быть может, дело в материнских инстинктах»… Рыже-пятнистый оленёнок был положен в центре лагеря, у большого валуна. Время еды наступит, когда наступят сумерки и начнёт подниматься Собака-Луна. Бета улеглась у корней старого, кряжистого дерева. Его кривые ветви, словно страшные когти, тянулись вверх. Ствол дерева был толст и дуплист. Дерево было необычайно уродливым, но Бета преспокойно лежала под ним. В её животе возникло опять чувство тяжести. Тяжесть сменилась резкой болью. Словно оленье острое копыто, оно будто распарывала ей живот. Бета стиснула клыки и отскочила от корней дерева. «Страшное, страшное, уродливое дерево! Почему меня пронзила боль под твоими кривыми ветвями?!» — сердито прорычала она про себя. — Лапочка? Она обернулась. Сзади стоял Счастливчик. — Привет, Счастливчик! — поздоровалась она, подавив в себе волну смущения. Его золотистая морда расплылась в весёлой улыбке, Бета уклончиво махнула хвостом. — Мне показалось, что ты рычала… Или ругалась на кого-то вслух, — проронил пёс. «Неужели я сказала это всё вслух?» — Ничего не было, — она повернулась к дереву, — ужасное деревце, не так ли? — проронила она. — Сильно его скрючило, — кисло усмехнулся Счастливчик. Вздохнув, он быстро сказал: — Лапочка, давай прогуляемся до озера! Всё равно мы с Хромым уже закончили патрулировать границы. Кстати, я задал трёпку одному нахальному лису! Ты бы видела, как он жрал гниющую падаль! «Лис. Падаль. Неужели лис ел олениху?» На миг подумала она, после чего ответила: — Я не против пройтись с тобой, Счастливчик. Всё равно до делёжки добычи ещё есть время. Счастливчик радостно гавкнул. Лапочке стало очень стыдно, она шла за другом, едва переставляя свои лапы, которые стали такими непослушными… «Я предала его чувства. Предала. Но у меня не было выбора… Я не выдержу, если скачусь до Омеги. Я должна была потакать желаниям Альфы. Даже я, Бета, до конца не могу разобрать, какие чувства рождаются в его волчьем сердце…» Альфа, после того, как его долг был выполнен, также относился к Бете, как и до этого. Они были прежде всего командой, но семья… Это же естественно для Альфы и Беты. Почему он открыто этого не показывает, не придаёт огласке? «Может быть, так будет лучше для всех нас». Она и не заметила, как быстро они пришли к озеру. Его зеркальная гладь слегка дрожала, маленькие волны набегали на узкую полосу берега. Счастливчик окинул взглядом Бету. Он уселся у самой кромки воды, задумчиво погрузив в неё передние лапы. — Бета, — тявкнул он. Собака-бегунья подняла свою узкую голову к нему. Было видно, что Счастливчик волнуется. Сделав глубокий вдох, золотистый пёс продолжил: — Знаешь, мы столько времени были вместе. Мы сидели в темнице Длинноногих, мы пережили Большой Рык. И тогда, оставаясь в городе, на душе у меня было паршиво. Я не хотел расставаться с тобой. Пойми, я — не стайный. Я — одиночка. И я стоял перед выбором — ты или свобода. «Я тоже стояла перед выбором. Как видишь, выбор был не в твою пользу» — горестно подумала Лапочка. — Но Небесные псы… Привели меня к Дикой Стае. И я очень рад, что могу вновь видеть тебя. Пойми — никого нет на свете важнее тебя. Сбивчивый, волнующийся голос Счастливчика несколько насторожил Лапочку, но она подумала, что это лишь от волнения и растерянности. — Счастливчик… Я…- она захлебнулась нахлынувшим горем и тоской. Бета нервно сглотнула. Счастливчик растерянно ожидал — что ему оставалось делать? Она предала, предала его!!! Он готов следовать за ней на край света и ради этого отказаться от своих моральных принципов. Он вступил в Стаю… Лишь ради неё одной!!! Она обронила грустный взгляд, а затем, резко развернувшись, побежала в сторону лагеря. Лапочка отчётливо слышала за спиной топот его лап и его голос. Она не пыталась расслышать, что он кричал ей вдогонку. Её сердце бешено колотилось, толчками перегоняя кровь по телу. Голова Беты раскалывалась от гнетущей, противной боли, а в живот будто бы напихали камней. Бежать, бежать! Бежать от судьбы, от проблем! Небесные псы, за что ей такие страдания? За что её душа так терзается сомнениями и тревогами! Поганый мерзавец Альфа разрушил её жизнь. Может быть, ей с самого начала было нечего терять. Так или иначе, но вожак разрушил бы ей дальнейшую жизнь. Как же Бета ненавидела теперь его, ненавидит теперь и то, что она носит внутри себя плоды от него. Щенки вырастут деспотами и вконец разрушат Стаю. — СТОЙ. Что-то удержало её за загривок. Это был Счастливчик. Бета развернулась к нему мордой. — Лапочка, я был полным подонком, когда остался в городе! Я жалею о том, да-да, очень жалею, что не пошёл с тобой. Но сейчас-то всё на своих местах… «Всё перевернулось вверх дном!» — подумал каждый из них судорожно. Лапочка молчала. Ей было нечего сказать. Подавленный Счастливчик издал тихое ворчанье и удалился в другую сторону. Собака-бегунья переводила своё дыханье. Придя в себя, она обнаружила, что стоит у того дерева, возле которого ей было необычайно больно. Из развилки толстых корней двинулось что-то тёмное. По злобному шипению Бета узнала змею. Чешуйчатая тварь подползла к лапам Лапочки и свернулась в кольца. Собака осмотрела пресмыкающееся. Затем с неожиданной злобой ударила по ней лапой, попав в её основание шеи. Страшное создание испустило дух — удар Лапочки разорвал её надвое. «Страшное дерево. Змея. Боль. Наверное, Небесные псы посылают мне знаки». «Наверное, я сделала неправильный выбор».