Жемчужина

Молот бил в солнечное сплетение, как в наковальню. Грохот от ударов отдавался болью в виске, в зажмуренных глазах и в каждом суставе. В горле застрял кусок вулканической пемзы, и как Джон ни пытался пропихнуть его внутрь или вытолкнуть наружу, ничего не получалось - расхристанную трахею драло все больше и больше. А потом выяснилось, что пемза – это воздух, застывший до археологической окаменелости и никак не желавший попадать в легкие. Джон сглотнул, мучительно дернув кадыком, и глаза открылись сами собой, словно два травмированных органа связала невидимая стальная проволока. Белый лаковый потолок, белые, гладкие как акрил стены, продолговатый плафон светильника, минималистический мебельный комплект из узкой койки с ограждающим поручнем и стола на стальных кронштейнах. Ах, да – хромированная душевая-уборная за перегородкой из дымчатого голубого стекла… Все. А еще накатывающая волнами дурнота, боль во всем теле и непрекращающийся гул в голове. Сцепив зубы, Джон сел и тут же зажал себе рот – ядовитая желудочная кислота метнулась по пищеводу наружу. Удачно, что до унитаза рукой подать… Когда ноги перестали трястись, а желудок выворачивать, Джон умылся, тщательно прополоскал рот, все еще чувствуя скрипучую на зубах горечь, и посмотрел на себя. Он проснулся в чужой кровати в чужой одежде. Опять. Только на этот раз никто не озаботился подбором размера и стиля – просторная белая футболка почти до колен, надетая на голое тело. На совершенно голое тело. С него сняли все, до последней нитки, и Джон бы не удивился, узнай он, что в поисках оружия ему заглянули даже в задницу… …четыре шага в длину и два в ширину – конура, не иначе… забранные панелями стены, гулко отзывающиеся на стук костяшек… запертая дверь с небольшим зеркалом… ни одного отвинчивающегося предмета - только заклепки, да поперечные штанги для одежды и полотенец… в наглухо задраенном крошечном иллюминаторе яркий, бирюзовый океан до самого горизонта… никакого смысла пытаться определить направление и время суток по солнцу, а вывернутое нутро уже не подскажет, как давно он ел… Ясно одно – скоро… очень-очень скоро он снова увидит профессора Магнуссена - эйда и нечеловека. А значит, потребуются силы. А значит, нечего метаться и предаваться панике. Паника еще не спасла ни одной жизни… А значит… …Джон осторожно перебрался через низкие перила и улегся на спину, сложив руки на животе. Вот-вот… и глаза закрыть. Все равно смотреть тут не на что… Подумаешь – яхта… …неужели он задремал? … Увесистая оплеуха сбросила с кровати на пол, но Джон проснулся еще до контакта с полом, успев выставить ладони. Впрочем, эти самые ладони ему тут же завернули за спину и крепкие, здоровенные… по ощущениям… руки деловито и бесцеремонно обшарили под футболкой его нагое тело. Джон глухо замычал, завозился и попытался лягнуть ногой, когда пальцы грубо и нагло влезли ему в промежность… В каюте, очевидно присутствовал еще один комплект рук, потому что кто-то, прихватив короткий ежик волос на затылке, стукнул Джона об пол лбом. А потом еще раз, для гарантии, что предупреждение дошло… Джон ожидаемо затих. Скрещенные запястья охватила тонкая пластиковая стяжка, вжикнул замок и кожу ожидаемо обожгло. Хорошо, что его нос уткнулся в ворс демократичного коврового покрытия. Джон усмехнулся - они только что проиграли ему три пункта… Они считали, что он уступил… Они считали, что большой рост и сила – преимущество… Они считали, что стяжку нельзя снять… Тихого, несопротивляющегося Джона выволокли по маленькому узкому коридору до стальной, изогнутой лесенки, втащили по ней, как куль с песком и не церемонясь выпихнули на нагретую солнцем палубу. На ногах он, разумеется, не удержался, но упругий золотисто-коричневый тик настила пощадил его коленные суставы. Слава богу, футболка оказалась достаточно длинной, чтобы избежать хотя бы унижения… - Рад, что вам лучше, Джон… – знакомый голос вливался в уши, и ему потребовались недюжинные усилия, чтобы выпрямиться без помощи связанных рук и сесть на пятки. Разумеется - океанская яхта. Не слишком большая, хотя с кормы ему трудно было оценить ее полные размеры… И не самая шикарная – в глаза не бросалось ни драгоценное красное дерево отделки, ни солидная дороговизна какой-нибудь буйволовой кожи обивок кают-компании под навесом верхней надстройки… Обычная для среднего класса этих широт, надо полагать. Джон видел такие в журналах в парикмахерской возле дома, когда ожидал своей очереди пару раз в месяц, чтобы подравнять полуармейскую стрижку. Глядя на яркие картинки, он и подумать не мог, что когда-нибудь окажется на подобной. «Восточный ветер» - сказали за себя стремительные буквы на спасательном круге, навешенном на стальные перила. - Красивое название… - пересохший язык ворочался с трудом, но он старательно выговорил каждое слово. Потому что напротив его коленопреклоненной фигуры вальяжно расположился владелец – достопамятный мистер Магнуссен в свободной парусящейся рубашке поверх льняных брюк элегантной помятости. В меру загорелый, с легкой довольной усмешкой на тонких бесцветных губах и ядовитым льдом в глубине выгоревших радужек. Джону не нужно было заглядывать в них, чтобы знать, что он там есть – с удушающей, убийственной яростью, расходящейся волнами от него, не справлялся даже насыщенный морской солью бриз. Джона затошнило – совсем рядом, в футе от профессора на том же диванчике сидел Шерлок, бессильно уронив прозрачные, в мраморных прожилках вен, руки. На тонких запястьях пятнами багровели синяки – кто-то совсем недавно выкручивал эти руки… или Шерлок сам вырывался из грубого захвата. Да так, что сохранность конечностей его мало волновала… И ссадина на скуле. И прокушенная губа, вздувшаяся кровяной припухлостью… Джон больше всего боялся увидеть в его глазах мучительный стыд и усталую покорность, но, слава богу, их там не было и в помине – ничего, кроме еле сдерживаемой ненависти и обжигающего презрения. А еще сгладившего черты облегчения, от того, что Джон жив… Хорошо… это хорошо… злость придает сил, купирует страх и боль… Как скальпель. За его спиной стоял потрясающих габаритов амбал без тени эмоций на каменном лице. Обе его ладони лежали у Шерлока на плечах, придавив хрупкое тело к невысокой мягкой спинке. Совершенно точно, что он с легкостью свернул бы эту прекрасную алебастровую шею, отдай хозяин такой приказ… или разложил на полу и отымел в извращенной форме… без удовольствия, но с чувством хорошо выполненной работы. - Думаю, пришло время продолжить наш… разговор, - все еще деликатничая, Магнуссен потянулся и отпил что-то из бокала с болтающейся на дне оливкой. – Шерлок, милый… - он отечески потрепал того по колену, - твой брат просто горел нездоровым желанием устроить мне вскрытие. Но завещание Карла Магнуссена на этот счет предусмотрительно запрещало это самым категорическим образом. Тело было передано ближайшему родственнику, самым скорым рейсом прибывшему из Дувра. Но вскоре выяснилось, что моя кончина – нелепая, чудовищная медицинская ошибка. Что поделать – все люди ошибаются… Не так ли, Джон? Признайтесь – Вы ошиблись, - Джон почувствовал, как скорпион подался вперед, угрожающе покачивая ядовитым жалом, - …оставляя своего ветреного любовника без присмотра… Иначе, поймать вас обоих было бы более проблематично. Они молчали оба, пока он играл, наслаждаясь властью и их бессилием. - Вынужден признать, найти вас было трудно. Отследить объекты, которые прятала лучшая спецслужба в мире – отнюдь не одно и то же, что найти иголку в стоге сена. Но, проверив все, что можно, я подумал, а может, стоит поискать то, чего нет? И позвонил мистеру Бреннану*, чтобы попросить об услуге… А что Вас так удивляет, Джон? У главы ЦРУ тоже могут быть свои маленькие неприглядные секреты, в которые не стоит посвящать Конгресс и прессу… Меня интересовали точки на карте, непроницаемые для радаров и закрытые для орбитального сканирования, отрезанные от спутникового интернета и мобильной связи общедоступного диапазона. Месяц работы четырех специальных подразделений NASA и военной разведки, сто двадцать семь человек, загруженных сравнительной аналитикой двадцать четыре часа в сутки… Майкрофт поставил над вами слишком плотный зонтик размером в пятьсот миль, чтобы он не стал очевидным для того, кто знает, что искать. Остальное – просто дело техники… Эта яхта, зафрахтованная молодоженами на медовый месяц, как и сотни таких же в самый разгар сезона, ни у кого не вызовет подозрений и не потревожит ничье внимание… Ваш пилот прибудет на остров не раньше послезавтра, а значит, сегодня Майкрофт Холмс не хватится своего беспокойного родственника и его… питомца. Джон все пытался поймать взгляд Шерлока, но тот, казалось, не слышал пламенной речи, уставившись замороженными зрачками в океанскую пустошь. Казалось, его вообще не интересовали подробности и последствия… А у Джона уже ощутимо ныли колени. Он попытался привстать, но получил тяжелый тычок в затылок и снова упал. Шерлок даже не повернул головы, Магнуссен насмешливо усмехнулся. Ладно, Джон всего лишь проверил границы своей свободы… маловато для бунта, но достаточно, чтобы охрана продолжала считать его сдавшимся. - Тебе совсем не интересно, мой милый? - Магнуссен поднялся на ноги и остановился у Шерлока за спиной, невесомо потеснив сторожа. – Последние часы ничему тебя не научили? - Потребность в аудитории - слабость гения… – презрительно фыркнул тот, пытаясь сбросить влажные пальцы с плеч. – Что, даже поговорить не с кем? - За твою грубость будет расплачиваться доктор, я предупреждал. Шутки закончились, Шерлок. У меня больше нет времени на игры. И к тому же, ты разбил мой замечательный аквариум. Ты хоть представляешь, сколько он стоил? – Он запустил пальцы в растрепанные ветром кудри… черт, ему жутко шла эта растрепанность… и медленно потянул назад, зная, что Шерлоку это не понравится, что он ожидаемо будет сопротивляться… - Оставим это. Я мог бы снова и снова угрожать, мог заставить одного из вас смотреть, как второго будут медленно убивать у него на глазах… или отдать моим ребятам… поверь, у них давно не было секса, и не сомневаюсь, что после них у вас обоих его точно уже не будет… Кстати, тут полно акул. И если прострелить ноги и опустить тело в воду, они набросятся на свежее мясо уже минут через двадцать… Помню, как оглушительно визжала шлюха твоего братца, когда они добрались ей до колен. До сих пор ее вопли стоят в ушах… Хочешь, повторим эксперимент с твоим Джоном? Ты ведь так любишь опасные опыты… Интересно, он продержится до тех пор, когда они сожрут его яйца? - Шерлок, не слушай. Он все равно меня убьет… - хрипло, но громко вмешался Джон. - Хочешь смотреть? – В-Прошлой-Жизни-Профессор снова дернул за волосы и заглянул в бессильно запрокинутое лицо. – Прекрасно. Начинайте… И кивнул здоровяку, что зажал Джону шею. Широкая ладонь крепко сжала гортань у подъязычной кости, потянула, заставляя выгнуться до ноющих мышц. Вторая рука опустилась на бедро, пошла вверх, задирая футболку до талии и выше, оглаживая, бесстыдно обнажая загорелое тело. Джон прикрыл глаза, но не потому, что прилюдное насилие было чем-то уж запредельно жутким – он не хотел, чтобы Шерлок видел хоть тень колебаний в его глазах. Джон не станет предметом торга, не станет играть по правилам шантажа. Он уже мертв с той минуты, как попал на борт «Восточного ветра». Как ненужный свидетель, как возможное возмездие… Еще одно унижение ничего не изменит. Связанные руки вздернули, заставляя упереться лбом в палубу, влажный ветер лизнул жестко раздвинутые ноги, прошелся по поджавшейся мошонке, по съежившимся гениталиям. Джон зажмурился, слушая, как звонко прожужжал зиппер молнии и готовясь к неизбежному. - Хватит. Прекрати. Джон не узнал в усталом, убитом голосе любимый бархатный баритон. - Оставь его, Карл. Что и кому было приказано, Джон не видел и не слышал – лицо пылало, а в голове гудел злой пчелиный рой, но его снова подняли. Охранник невозмутимо застегнул штаны и достал оружие. Твердое холодное дуло уперлось в висок, сухо щелкнул предохранитель. - Хочешь занять его место или боишься, что ему понравится? – Магнуссен насмешливо смотрел, как тяжело Шерлок поднимается на ноги, и встал вслед за ним, шумно втянув носом воздух. – Ммм! Ты чувствуешь? Какой букет… последняя капля, жертвенность… она созрела и сама хочет быть отданной, не мешай ей, мальчик… Но Шерлок словно и не слышал - беспрепятственно подошел и опустился на корточки. Пальцы бережно прошли по вспотевшему лбу, очертили напряженную скулу, заставили расслабить стянутые в тонкую полоску пересохшие губы. Джон поцеловал холодные кончики, благодаря… или прощаясь… - Мне нужен контакт. Ты знаешь - я не могу просто взять и вынуть её… - невозможно отвести взгляд – чистота прозрачных радужек вливалась в тело неразбавленным героиновым безумием, заставляя покачнуться мироздание и выжигая все чувства, кроме тактильных - легких прикосновений ледяных рук. Наверное, хозяин кивнул, потому что пистолет убрался от джоновой головы, а та самая рука поднырнула под спину, помогая встать. Ноги держали плохо, и капитан впервые за все время испытал стыд. Шерлок притянул, заставляя почувствовать себя всем телом, не поцеловал – опалил губы тихим дыханием. - Джон… Но Джон дернулся, напряг плечи, пытаясь вырваться, замотал головой… - Нет, я не стану. Не здесь… не так… - Джо-о-он… - бессовестные губы почти ласкали, соблазняли, ломали оборону, - слушай меня. Просто сделай… Акулы уже не казались такой плохой альтернативой, и если бы руки не были связаны, Шерлок мог близко познакомиться с левым хуком… и возможностью сравнить его с правым. Ладонь настойчиво надавила на поясницу, вжимая панически-вздрагивающий живот в горячий окрепший пах, где твердая плоть натянула белье и свободно прощупывалась через шорты. Пальцы, гладившие лицо, попытались проникнуть в задыхающийся гневом рот и бродили по нижней губе. - Оближи… - он вначале подумал, что ослышался. Нет, никакой ошибки – глаза напротив серьезны, как смерть, и Джон так энергично рванулся назад, попятился и затряс головой, что охрана рассмеялась… - Я не буду делать этого, – зло зашипел он в родное лицо. – Публичный секс не входит в список моих предпочтений. - Джон, оближи… …он никогда не просил дважды. Джон застыл и послушно принял тонкие фаланги, обнимая их губами. Он не понимал, а Шерлок не мог объяснить, но зачем-то это ему было нужно, а потому Джон, умирая от ужаса и наслаждения, втягивал и выпускал его пальцы, посасывая, обволакивая языком и даже чуть прикусывая зубами, пошло хлюпая и сглатывая слюну… А потом они как-то незаметно сменились мягкими губами, и Джон почувствовал солоноватую сладость незажившей ранки… и горячий, требовательный язык… и власть рук на теле – опьяняющую, восхитительную анестезию. И лучшим выходом сейчас было бы упасть за борт и утонуть ко всем чертям вот так – в объятиях бесстыдного принуждения… Это похоже на странный любовный вальс… …раз-два-три, раз-два-три… …раз… Джон привстает на носки, потому что у него затекла шея, которую гладят пальцы, зарываясь в короткие волосы. Так сладко, что губы липнут и саднят, как от горького меда… …два… Шерлок закрывает его всей обескрыленной гибкостью тела, прижимая к груди с такой нежностью, что на коже отпечатывается боль сердечных ударов… …три… Чужая, безразмерная одежда мала… мешает, как наполовину сброшенная оболочка… И кому есть дело до пошлых смешков и похабных советов, хлещущих в спину и чуть ниже спины, когда ладони мнут ткань на пояснице… когда она уже ничего не прячет… …раз-два-три, раз-два-три… Места так мало, что они постоянно на что-то натыкаются. Шерлок так вцепился ему в шею, что, кажется, вот-вот хрустнут позвонки, вторая рука рвет тугой ворот, легко раздирая его до сосков… засос – как укус у самой ключицы… выпей мою кровь, забери мою жизнь, это последнее желание, Шерлок… «…прости, прости…» - нечеловеческие раскосые осколки пробили масляную пленку у Джона в глазах… нежность, сожаление, вина… «…перестань, тебе не за что…» - лучше сдохнуть или пойти акулам на корм, чем слушать… «…я не смогу разделить ее с тобой…» «…так случилось, не наша вина…» «…Джон… на три…» Джон хмурит свои чертовы брови и кусает свои чертовы губы… Джон ни черта не понимает… …раз… Диван бьет под колени… нет… не хватало только улечься на его омерзительную мягкость… Шерлок разворачивает их обоих одним движением, и Джон впечатывается в стену надстройки, всей спиной прочувствовав двойной ряд заклепок и профиль бортового иллюминатора… еще немного, и Шерлок отгрызет ему нижнюю губу… …два… Еще один вальсирующий тур… у Джон уже кружится голова – от поцелуев или от близости его тела или своей смерти… но острый, как бритва, внезапно отросший на тонком, аристократическом пальце ноготь легко рассек пластиковую ленту, глубоко врезавшуюся на отекших запястьях… как это называет Шерлок? Стазисная вода? Вернее – стазисная слюна… …три… Шерлок швырнул его в охранника и, завершая поворот, полоснул того, кто позади, всей ладонью по горлу… россыпь багровых брызг динамично расцветила мягкую слоновую кость обивок… Рукоять торчит за поясным ремнем… нет смысла вытаскивать – достаточно снять предохранитель и нажать на курок… бэнг! …вопль, тело падает, оставляя в ладони оружие… бэнг! …он снимает того, кто замахнулся на Шерлока каменным кулаком… бэнг! …загородивший мишень здоровяк не успевает расстегнуть кобуру, метнувшись навстречу… Джон не целится. И не успевает отреагировать… бэнг… Странное багровое солнце ударило в глаза, окрашивая мир причудливой розовой амальгамой, вода до самого горизонта превратилась в дымящуюся, полную песчаных дюн пустыню, залитую кровью британских миротворцев… Они упали почти одновременно – громада мышц в подходящем под интерьер пиджаке, и Джон, прижавший обе руки к животу немного выше подвздошной области… …там, где по белому расплывалось большое неровное пятно алой, артериальной крови… там, где полыхнуло нестерпимым жаром, выжигая из легких кислород… там, где… больно-больно-больно… Глок-19, тот самый, подаренный Холмсом-старшим… сомнений нет, иначе глаза за изящной оправой не смотрели бы с таким удовольствием и превосходством… еще пялился ему в лицо, чернея пороховой копотью в стволе… Джон никогда не видел, чтобы Шерлок бледнел так стремительно и смертельно… - Прекрасное выступление… - Магнуссен поднялся, опустив руку с оружием. – Я облегчу тебе выбор, мальчик. Джон, Вы же доктор? Поправьте, если я ошибусь… Пуля попала между шестым и седьмым ребром. Чуть выше – селезенка, чуть ниже – желудок. Вы правильно дышите, Джон. Берегите силы – у Вас вполне еще есть минут тридцать-сорок пять… Эта яхта развивает тридцать два узла. За это время я могу доставить Вас в ближайший порт с хорошим медицинским госпиталем. Разумеется, если наш общий… друг выполнит свой… эмм… супружеский долг. Впрочем, я вполне могу позволить Вам истечь кровью или выкинуть за борт. На выбор. Шерлок, прекрати… Прекрати это немедленно! Последнее прозвучало напряженно и неожиданно истерично… Джон не понял, почему, но у него резко заложило в ушах, а кровь быстрыми толчками стала просачиваться между пальцев, пачкая зажатый в них пистолет… Подняв отяжелевшую, набитую свинцовыми шариками голову, он увидел, как пятится позабывший про Глок Магнуссен, как, не мигая мертвыми глазами без радужек, смотрит на него Шерлок, опустив руки с застывшими растопыренными пальцами, словно сведенными подагрой… Стало тихо, смолк даже ветер и шелест забортных волн. Что-то происходило. Что-то страшное, иррациональное. Тело профессора вдруг «потекло», наполняясь бугристой, неровной под кожей рябью. Лицо утратило симметрию, кривясь и ломаясь, как отражение в выгнутом зеркале. Руки перестали быть руками - лиловое щупальце потянулось к тонкой уязвимой шее, и ульви позволил ему замкнуть смертельное объятие, словно не замечая его присутствия. Джон почувствовал боль в ушах, с носа капнули темные капли, как бывает при резком скачке давления… Давление! Его нагнетал Шерлок! Как тогда, на острове, мешая шторму сдуть их с берега… - Шшшерлок… - просипел эйд. – Я убью. Прекрати… Мы можем… - Джон. - Шерлок говорил с трудом, напрягая горло и легкие. – Сейчас… - Без проблем… – пистолет стал неподъемным и скользким от его крови и курок уворачивался, как живой, но Джон ухватился обеими руками, уперевшись коленями в изгвазданную палубу и стараясь не думать, как по капле на нее вытекает его жизнь. – Без проблем, Шерлок… Что-то грохотало, ревело взбесившимся пульсом в висках, выжигало внутренности и воспоминания… мир сузился до размера прицельной прорези. - Джон! – крикнул кто-то… знакомый… из прошлой, счастливой жизни… …выдохнуть и плавно нажать… Грохнуло. Нечто, еще мгновение назад напоминавшее человеческое лицо с аккуратной черной дырой промеж удивленных, стеклянных глаз, разлетелось бесформенными осколками, а серо-лиловое содержимое, не имеющее ничего общего с живой плотью, рванулось наружу, как перебродившая опара, стремительно увеличиваясь в объеме. Минута – и на месте человеческого существа бугрилась и росла глянцевито-блестящая масса, тяжелеющая с каждым мгновением, заполняющая собой все пространства кормовой площадки… Заворожено задрав голову, Джон с интересом смотрел, как оно закрывает собой небосвод, нависает угрожающей громадой, то формируя, то втягивая назад подергивающиеся конечности, раздуваясь и сминая стальные леера и корпусные распорки… - Джон! – руки вцепились ему в плечи, тряхнули так, что голова чуть не оторвалась, - Джон! Смотри на меня… Шерлок, бешеный, неистовый, как тайфун, заслонил собой чудовищное видение, пошарил взглядом по безучастному лицу… - Джон… - ласковые пальцы нежно погладили скулу, и губы прижались к губам. Ему было хорошо… когда язык ворвался за линию зубов, проверяя чувствительность пересохшего неба, обводя гладкие десны и подъязычную уздечку… когда что-то упругое, округлое и невозможно сладкое протолкнулось ему в глотку, смешиваясь с горьковато-пряной солью пузырящейся крови… и скользнуло внутрь, как ледяная абсентовая капля… А потом те же руки подняли, поволокли, опрокинули через ограждение, не выпустили даже когда они с шумом и брызгами пробили своими сплетенными телами океанскую гладь. Сдвоенный взрыв нагнал их на глубине в пару метров. Сначала увесистый кулак ударил в голову, в грудину и крестец, лишив всех органов чувств разом. А следом за ним гулкий, огненный взрыв, который разнес остроносый катер в клочья, плеснул во все стороны плотной осколочной шрапнелью из рваных кусков металла, деревянной щепы и острых пластиковых зазубрин размером с руку… Разлившееся по поверхности топливо пылало, и солнце сквозь его языки и копоть смотрелось тусклой потертой монетой… Они тонули. Жалко барахтаясь и подталкивая друг друга поближе к поверхности, но чуть в сторону от огненной свистопляски. Холод воды привел в чувство, но ощущения оказались настолько противоречивыми, что он терялся… В ране то вспыхивал электрический шторм, то обжигало ледяной болью… суставы корежило и выворачивало, со зрением вообще творилось что-то невразумительное… Все, что он видел – дымная, пурпурная дорожка, стелющаяся за их погружением и Шерлок, бесчувственный, неживой, с голубым безучастным лицом… Джон притянул его к себе, развернув и подхватив под грудь… Инерция двух тел никак не хотела сдаваться и, как Джон ни молотил второй рукой, никак не хотела выпускать их из своих объятий… Еще минута и он захлебнется… обмякшее в руках, вытянувшееся тело никак не желало помогать, а собственные ноги, словно спеленутые полотном, и вовсе отказывались подчиняться… и этот нелепый, бесконечный хвост… …Джон дико заорал, забился, выпуская последний кислород и впустую вдыхая воду, которая все равно не могла пробиться в закупоренные легкие… и смотрел вниз, где вместо его родных, привычных… неидеальных парных конечностей бестолково выписывал вензеля длиннющий мерцающий чешуей хвост с феерично-раздвоенным плавником… … Он все же вынырнул. Машинально проверил ниточку пульса на бессильно клонящейся шее, уложив запрокинутую голову себе на плечо и стараясь, чтобы волны не захлестывали ни рта ни носа… А потом бешено орал в равнодушное лицо, в закрытые глаза и тряс за плечи, судорожно взбивая неконтолируемым хвостом воду. Наверное, он плакал и лупил мокрыми ладонями пепельные скулы, пытался сделать искусственное дыхание рот в рот… наверное… Потому что прилипшие ресницы все же дрогнули, тело в руках мучительно содрогнулось и вытолкнуло из перекошенного рта воду вместе с болезненным хрипом. Руки впились Джону в плечи и неожиданно толкнули вниз… они ушли с головой и Шерлок снова нахлебался… обнаружив, что его ноги не собираются складываться в привычный хвост… - Что ты натворил, идиот?? – Джон вытащил их обратно и снова кричал, встряхивал и прижимал к себе слабо упирающегося человека. Нелогично, бестолково, отчаянно… - Я думал, что ты утонул! Какого черта у меня хвост? Почему все взорвалось? - Джон… Джон, Джон… - у Шерлока дрожали губы – то ли от холода, то ли от шока, то ли… и да, испуган он был ничуть не меньше. – Не… тря-си… голова… тошнит… ноги, Джон, пожа.. луйста… - Шерлок… - Джон заплакал и прижал его к себе, целуя-кусая ледяную кожу губ, подбородка… его проклятую, любимую шею. – Что ты наделал… господи… Теперь мы утонем. Или нас съедят акулы… - С половиной я не смог бы тебя вытянуть… никак. А метаморфоз спас тебе жизнь, можешь проверить… все уже затянулось. А катер… думаю, когда взорвался эйд, от ударной волны сдетонировали топливные баки. Вероятнее всего… теперь уже трудно сказать. Но, если тебе интересно, можно будет в лаборатории воспроизвести… - он так же неумело шевелил ногами, как Джон новообретенным хвостом, и они то проваливались, то подскакивали на мелкой волне, как два поплавка. Джон начал смеяться, даже и не подумав вытереть слезы, давно смешавшиеся с морской солью. Шерлок умничал, а значит уже приходил в норму… Хотя – что теперь для них обоих норма? Нет, они что-нибудь придумают. Доберутся. Доплывут. Как-нибудь… ... Четыре часа в направлении на юго-запад, которое его новая система ориентации определила как «дом»… Дважды он отгонял акул, один раз они попали в непонятного происхождения водоворот, едва не утянувший обоих на дно, а еще прятались под водой от проходящего мимо парусного судна, потому что Джон не смог придумать, как в случае их «спасения» будет объясняться с его командой. Шерлок испуганно отбивался и захлебывался, пока Джон впопыхах учился выдыхать ему в рот небольшие порции кислорода, выталкивая их из своих легких. Ничему они так не радовались, как знакомым очертаниям острова, причалу и лесенке, позволившей Шерлоку вскарабкаться на него самостоятельно, так как у Джона сил осталось только на то, чтобы неуклюже вползти на настил понтона. Они проспали на нем до темноты, пока острые осколочные звезды не проклюнулись через маренговый бархат неба, а ветер с океана не выстудил кожу. Неожиданным и неприятным сюрпризом стало то, что хвост Джона не желал исчезать… Шерлок выглядел если не испуганным, то определенно озадаченным. С подобным он никогда не сталкивался, и все, что мог придумать и попробовать, результатов так и не дало… Они сушили Джона на солнце, обдували феном, протирали составами сомнительного происхождения, оборачивали полихлорвиниловой пленкой и хлопчатобумажной тканью… Джон даже пробовал отдирать чешуйки поштучно, но ничего, кроме проступивших капель крови, запекавшихся маленькими твердыми коростами и жуткой чесотки, так и не добился. Чешуя подсыхала, неприятно скрипела при каждом движении, шуршала и растрескивалась… Кстати сказать, цвет его собственного хвоста приходился на диапазон от бледно-зеленого до жемчужно-голубого с серебристыми переливами и яркими индиговыми крапинками… В другой ситуации он бы сказал, что это было… невероятно красиво… Спать в доме было неудобно. Диван в гостиной моментально намокал, кровать вообще не вмещала его изменившуюся стать и протяженность, а сидеть в ванной было просто глупо. Чаще всего он задумчиво болтал хвостом на краю поплавка или меланхолично дремал под большим пляжным зонтом, возлежа в паре метров за линией прилива на просторном шезлонге, установленном так, чтобы волны омывали тело. Шерлок, получив наконец такие вожделенные ноги, уже не испытывал того восторга, с которым их желал. Плавать в человеческой технике ему было затруднительно – с новым телом, как и Джон, он справлялся с трудом, а лишившись привычных возможностей, чувствовал себя ущербным и потерянным, как несчастная жертва вынужденной ампутации. К тому же, заботиться о насущных нуждах в виде ежедневного пропитания теперь приходилось ему и в одиночку. Поначалу, Джон с опаской присматривался к непонятным результатам его гастрономической деятельности, но паста, иногда чересчур «Al dente»**, выглядела вполне съедобно, а переваренным несоленым рисом с кимчи*** отравиться было тоже проблематично. К тому же, в очередной визит, Ним привез для них громадный запас готовой еды в контейнерах для микроволновки… Но стоило бытовым трудностям разжать свои алчные челюсти, Джон почувствовал, что ему… скучно… Сильная, молодая плоть требовала движения, а живая, неистовая энергия – выхода… Так же, как и в истории с ластами, он терпеливо дрессировал новую конечность, проверяя пределы ее возможности и выносливости окрепших мышц. Уже через неделю он легко обгонял дельфинью стаю и мог поймать манту за хвост, не подставившись под удар ее опасного шипа… Есть сырую рыбу он так и не решился – ему все еще нравился вкус прожаренной на углях их берегового костра, а вот ночевать все чаще он оставался на дне на мягком лоне из сплетенных им же широких лент водорослей… Он чувствовал… по холоду, проросшему в груди острыми ледышками, по опустевшим вечерам… без привычных объятий и разговоров… будто они стыдились того, что отняли друг у друга, спасая друг другу жизнь… без жаркого, мучительно-желанного секса – все, что им осталось – смятые, неловкие поцелуи и редкие, торопливые прикосновения… вина меняла их самих и их чувство, что они берегли так долго… Стараясь не замечать тоскливой боли в дымчатых глазах и молчания, стянувшего любимые трогательные античные губы в безжизненную тонкую полосу, Джон уплывал раз за разом, теряя чувство времени, пока однажды не вернулся глубокой ночью и не увидел на причале тусклый, едва колышущийся огонек почти догоревшей свечи в широком бокале для виски и спящего Шерлока, свернувшегося нескладной, сломанной марионеткой. Положив голову на руки, Джон вглядывался в похудевшее лицо… Шерлок плохо ел… мало спал… слишком долго был в одиночестве… Джону захотелось немедленно умереть от сожаления, нежности и любви, зло полоснувшей его по глазам. «Смотри, Джон, это твоя вина… Он отдал тебе самое дорогое и теперь ему плохо. Так плохо, что просто жить – уже невероятное мужество. Ты не жалел себя, когда тебя заклеймила война… только усмехался, когда друзья отказывали в помощи один за другим… встал на пути чудовища, собиравшегося сожрать ваше общее будущее… А теперь, когда это будущее изменилось, ты боишься, что оно вам больше не нужно? Ты - дезертир, Джон Хэмиш Уотсон… жаль, что пистолет Майкрофта утонул…» Очень тихо, стараясь не шуметь, Джон подтянулся, выбрался на мостки и лег бок о бок с мужчиной. Осторожно разомкнув его руки, он притянул сонное тело к себе, обнял крепко и бережно, как величайшую ценность и, увидев, как расслабились печальные, усталые черты, почувствовав, каким спокойным и свободным стало его дыхание, положил голову ему на плечо и закрыл глаза. Почти счастливый… они найдут выход… точно. … Рассвет застал его все на том же месте, но под головой была мягкая подушка, а плечи укрывал клетчатый плед… А вместо свечи в стакане торчала записка. «Завтрак ровно в 9. Люблю. Ш.» А еще чье-то постороннее присутствие… На низком ротанговом табурете сидела красивая женщина и, сложив на коленях аккуратные руки, смотрела на Джона с нескрываемым интересом. От неожиданности Джон вскочил, не совсем понимая, где находится, запутался в обернувшемся вокруг него одеяле и с шумными брызгами бухнулся в воду. Женщина звонко рассмеялась… Сердито чертыхаясь, Джон облокотился о мостки и всмотрелся. Леди на плотике была одета в легкое, как старинный муслин платье - белое, в ярких, акварельных незабудках. Волосы пышной каштановой волной рассыпались по обнаженным плечам, позволив золотисто-рыжим бликам запутаться в густых прядках и повиснуть медовой каплей на легкомысленном завитке, выбившемся из-за уха. Она улыбалась и задорно щурила лазурные глаза знакомого лукавого покроя. И как он ни старался, никак не мог определиться с ее возрастом – поворот головы – и из элегантных сорока улетучивалась едва ли не половина, выставляя напоказ юные девичьи губы и идеально-гладкую линию высоких скул… Женщина беспечно болтала в воде кончиками пальцев на маленьких ступнях с розовыми пятками. - Ну, хватит уже прятаться, Джон. Выбирайся. Думаю, нам пора поговорить. - Доброе утро, миледи Марелла. – Джон не стал вылезать, но вежливо кивнул. – Шерлок о Вас рассказывал. Простите, но, похоже, у нас с ним… проблема. Кажется, я все испортил, мэм… - Ах, Джон, - улыбнулась леди. – Напротив, мой сын стал взрослым, и я должна поблагодарить за это именно тебя… - Но, его ноги… мой хвост… Мы уже не станем прежними, хотя я не стану… любить его меньше. - Дорогой Джон, - Марелла вскинула бровь совершенно, как Майкрофт, - что бы ни говорил тебе мой младший сын, это не означает, что ему известно все на свете… Ах, - она всплеснула руками, точь-в-точь, как миссис Хадсон, - Шерлоку стоило реже пропускать занятия… Это сэкономило бы вам обоим нервы и избавило бы от этих затруднений. - Но жемчужина… - у Джона просто чесался язык, что бы выдать свое любимое «я не понимаю…», - мы ее не… не поделили. - Чушь… - сердито оборвала его женщина, - если на вашем венчании будет всего одно кольцо, это не значит, что брак не состоялся. Жемчужина – не волшебный артефакт, не всемогущая пилюля… Это свидетельство того, что ульви готов разделить ответственность за избранника – да, он еще делится хромосомным и митохондриальным комплектом, но все, что меняет вашу общую сущность, здесь… - тонкий, изящный пальчик с ухоженным ноготком уткнулся Джону в лоб, - …и здесь. Пальцы коснулись груди напротив сердца. - Он все еще винит себя за то, что, как он считает, отнял твои ноги и наказывает себя таким специфическим способом. Суть договора, который принимают ульви при совершеннолетии – взросление, ответственность, возможность выбирать между морем и сушей по собственному желанию. Договор исполнен – Шерлок может иметь ноги и хвост, когда захочет. Но он подсознательно ограничивает свою природу… А что касается тебя… Что ты знаешь о новорожденных ульви? - Что они должны жить в воде какое-то время… год, кажется. – Что-то начало брезжить на горизонте сознания, но Джон не хотел думать… каким идиотом он выглядел. – Но я ведь не новорожденный… - Конечно, нет! Но и тебе нужно время, чтобы твой организм принял все эти изменения… Кстати… как думаешь, наш завтрак еще не остыл? – И она весело рассмеялась. – Шерлок так старался, не стоит его разочаровывать. Давай, выбирайся… Она протянула ему большое полотенце. И только тут Джон понял, что уже некоторое время болтает в воде ногами – голыми человеческими конечностями. И густо покраснел, заметив то, что было чуть выше… - Э-э-э… Спасибо. Если позволите, я буду через минуту… - О! – Леди встала и понимающе повернулась спиной. – Разумеется… - Простите, миссис… Холмс? – Джон с наслаждением потопал ногами по нагретым доскам и поплотнее обернул бедра тканью, - я, наверное, слишком… бестактен, но все время хотел спросить… - Да? – королева с интересом рассматривала собственные ноготки. - Майкрофт. Он тоже выполнил договор? – Джон вспомнил инспектора и то, как смотрел на него Холмс-старший. - Конечно, Майкрофт очень ответственный в этом плане. Его дочь, Антея уже несколько лет работает вторым помощником в его службе и, как я слышала, делает большие успехи. – В мягком голосе слышалась гордость. – Я очень надеюсь, что когда она займет его место, мой сын вернется и сменит свою мать на троне Океании… И королеве иногда стоит подумать о… личной жизни. Как вы думаете… Джон? Джон не успел ей ответить. На пороге дома возникла рассерженная долговязая фурия, размахивающая лопаткой для оладий… Нет, он серьезно? Оладьи? Оладьи и Шерлок? Джон переглянулся с будущей… тещей? …свекровью? Похоже, леди разделяла его опасения… - Думаю, нам лучше поспешить, - пробормотала она, нервно улыбаясь сыну, - пока ваш свадебный подарок не пострадал еще больше… - Подарок? – привычно не понял Джон. - Ну, да - этот дом… то есть, остров. У вас в Англии такой сырой климат! Не знаю, что особенного в нем нашел Майкрофт… Может, Вы знаете, Джон? Джон определенно знал… Это особенное звали Грег Лестрейд. Но пусть это останется между ними. Пока. У Джона сейчас слишком много собственных проблем. И первая из них очень настойчиво пытается прожечь полотенце. Непристойно и очень обещающе… - Нет, мэм. Но я спрошу у Шерлока… Сегодня. Вечером… The End.