Все возможно...

      Какая боль! Было такое ощущение, словно душу сжали тисками. Хотелось рыдать, но слез не было. Хотелось завыть в голос, но горло будто стиснула чья-то невидимая, но невероятно крепкая хватка. Хотелось бить кулаками без разбора по всему подряд, но тело не слушалось. Как могло такое случиться?       Бывали такие моменты, когда хотелось жить самостоятельной жизнью. Конечно же, бывали! Все об этом задумываются, особенно в моменты ссор. Однако, когда это случилось, когда я… Встала на пороге самостоятельной жизни, если это можно было так назвать, захотелось повернуть время вспять! Почему они погибли именно сейчас?       Я лежала на жесткой кровати в интернате, где стены были окрашены в голубоватый цвет, воспитатели ходили с флегматичным выражением лица, а некоторых детей навещали родители, от которых их забрали. Обстановка была ужасная, и все здесь мне напоминало о недавних событиях.       — На обед! — прокричала воспитательница, открыв дверь в комнату. Заглянула - и сразу вышла.       Я не сдвинулась с места, а остальные дети постепенно вышли за дверь. Есть мне не хотелось, что было очень странно, учитывая, что не ела я уже второй день. Заснуть не получалось уже очень долго. Я боялась посмотреть в зеркало и увидеть там черные круги под глазами, как у панды.       Хотелось исчезнуть, забыться, провалиться сквозь землю.       Прошла минута, полчаса, час, а может быть даже день — я не знала. Уйти от реальности и ни о чем не думать. Это почти получалось. Всего лишь нужно было создать иллюзию с помощью воображения и уйти от внешнего мира. Хорошенько представить что-то — да все, что угодно. Запросто.       Однако, удержать эту иллюзию, когда тебя дергают за плечо, удавалось не всегда. Особенно, если дергали с такой силой.       — Ты меня слышишь? Евгения! — воспитательница сжала мое плечо до боли, и мне пришлось повернуть к ней голову.       — Что? — мне не пришлось скрывать раздражение, голос и так был пугающе безэмоциональный.       — Почему ты не была на обеде? Ты не ходишь в столовую уже второй день! — строго упер руки в бока и продолжил бессмысленный допрос мой личный палач. — Я тебя спрашиваю!       — Не хотела, вот и не была. Отстаньте от меня! — мне было плевать на то, что за такую грубость меня могут наказать, плевать, что она могла дать мне за подобное небрежение затрещину. Плевать!       — Да как ты смеешь! Скажи еще спасибо, что я с тобой вожусь, неблагодарная девка! — я была к этому готова, меня это даже не задело.       — Это Ваши обязанности, но если Вам не нравится со мной возиться, то не надо. Я никому не нажалуюсь!       — Ах ты паршивка! Вон из комнаты! Сходи на крышу, на пару часиков. Постоишь под дождем, проветришь мозги. И чтоб извинилась мне потом! — и, резко дернув меня за предплечье, она вынудила меня подняться. После, также «мягко», подвела меня к двери и вытолкнула из комнаты.       Размяв затекшие конечности, я пошла по большой лестнице за воспитательницей. Она периодически оборачивалась и ругала меня, на что очень хотелось что-нибудь рявкнуть в ответ. Почему-то я так ничего и не рявкнула. Наконец мы дошли до двери, ведущей на крышу.       — Живо выходи, и чтоб духу твоего здесь не было! Постоишь под дождем до пяти часов, а заболеешь — сама виновата! Не надо было хамить!       — Ой, да хоть до шести, мне плевать! К тому же, я не прочь побыть одна некоторое время, — резко захлопнула дверь перед носом побагровевшей женщины я. Воспитательница торопливо и как-то яростно заперла от меня «тепло и уют» на ключ.       Подойдя к краю крыши, я взглянула вниз. Если прыгнуть, то пролетишь три этажа и хлюпнешься на асфальт. Сделав еще несколько шагов навстречу «смерти», я встала на самый край. И почему воспитательница не побоялась, что я могу спрыгнуть? Неужели она настолько глупа? Вроде бы с детьми работает, хотя, с такими как я, действительно сложно было поладить. Слышать хамство со стороны каждого отчаявшегося ребенка, бороться с неизбежными забастовками. Сложная была у неё профессия. Мне даже стало её жалко.       Но что я могла сделать дальше? Куда мне было идти в мои-то четырнадцать? Родителей не было, а если взять в расчет потенциальных приемных, то кто бы меня взял? Всю жизнь была похожа на ведьму. Одноклассники не оставляли в покое, да и учителя иногда странно на меня поглядывали. Со мной все время случались странные вещи: то какой-нибудь предмет ни с того ни с сего сдвинется с места, то ручка на соседней парте сломается, то колба взорвется. Когда что-нибудь случалось — все рефлекторно смотрели на меня. Но самое интересное то, что там, где меня не было — все было спокойно, но как только появлялась я — так все переворачивалось вверх дном. Тут уж было над чем подумать.       И внешность у меня была не менее странная: чёрные волосы, зеленые глаза, бледная кожа. «Ходячий труп» — так меня называли в школе, за чрезмерную бледность и голодный вид. А главное в кого я такая пошла? Мама была полноватой рыжей женщиной с веснушками и голубыми глазами, папа был шатен с карими глазами и загорелой кожей. Тоже не худой. А я — как скелет. Сколько ни ела, а все равно, как доска.       А вот жила я всю жизнь сплошной мистикой. Может быть от этого и все странности? Я не знаю. Увлекалась изучением вампиризма, ужасами, страшными историями, скандинавской мифологией. Казалось, я знала каждое фэнтези. И без всего этого я жить не могла. Казалось, что если я не буду жить воображаемым миром, то я вовсе помру. Жизнь для многих была скучна без риска, а мне она казалась скучной без мистики.       Взглянув в небо, я увидела, что тучи сгущаются ещё сильнее. И дождь забарабанил по земле и крыше с новой силой, начиналась гроза — хорошая погода для самоубийства.       Я закрыла глаза и начала вспоминать недавние события, которые происходили в моей жизни. Вот мы с мамой и папой идем в магазин за продуктами в поход. Придирчиво выбираем еду, а после стоим у кассы и расплачиваемся. Вот я стою у плиты и помогаю маме готовить еду, пока папа роется в интернете. Вот я просыпаюсь и вижу, как мои родители собираются. Я спрашиваю куда, а они отвечают, что надо купить еще пару сумок, на всякий случай. Вот мы стоим у дверей, прощаемся. Я даже не думала, что вижу их в последний раз. Вот я хожу по комнате, нервничая — их нет уже четыре часа, и на звонки они не отвечают. Набираю их номера еще раз, еще и еще… бесполезно. Слышен только голос оператора, на другом конце трубки. Вот я стою у дверей, в надежде, что сейчас через них появятся мать и отец, но никто не появлялся. Только на следующий день мне позвонили и сказали, что их больше нет. Вот так оборвалась ниточка. Самое светлое, теплое, любимое — мама и папа — их больше не было. Эта фраза навивала такую тоску и боль, что хотелось снова завыть, но сухой комок в горле не давал это сделать. Как? Почему? За что? Вопросы вихрем крутились в голове, выбивая все посторонние мысли.       Открыв глаза, я увидела яркую вспышку. Молния сверкнула рядом со мной, но не задела. Почему не задела?! Нервный вздох от испуга вырвался из груди. Из глаз текли слезы, но они смешивались с дождем. Я задрала голову. Начиналась самая настоящая буря — ураган. Тучи кружились в водовороте. И вдруг появилась новая вспышка. Ярче, чем предыдущая, и имела она явно больше оттенков. Луч! Глаза невольно расширились от ужаса. Он ударил прямо в крышу интерната… и через несколько секунд на здании стоял кто-то.       Скандинавской мифологией я увлекалась меньше, чем другим, но основы знала и, например, по Мьёльниру, Тора узнать смогла. Когда он появился, я удивилась больше не самому существованию богов, а тому, почему он сюда приперся. Что бог забыл на такой примитивной планете, как Земля? Или Мидгард, как её там называют…       Громовержец подошел и протянул мне руку.       — Зачем? — единственный вопрос.       — Не здесь и не сейчас. Нам нужно поторопиться, — быстро проговорил Тор.       Я ухватилась за широкую ладонь и поднялась на ноги.       — Как ты похожа на своего отца, — в его взгляде проскользила печаль, смешанная со злобой. Эта фраза сбила меня с толку. Уж на кого-кого, а на отца я была похожа меньше всего. Тут явно был какой-то подвох, и я даже хотела сказать, что это неправда, но решила пока на этом зацикливаться.       — Мы в Асгард? — спросила я первое, что пришло в голову.       — Да, держись крепче, — и крепко взяв меня за плечи, он взглянул в небо. — Хеймдаль, открывай!       И нас потянуло вверх. Все-таки это чувство было непередаваемым. Это было по круче любых Американских горок, причем, всех вместе взятых. Меня качнуло, когда я ощутила под ногами твердую поверхность. Я бы упала, если бы не Тор, все еще державший меня. Голова кружилась ужасно!       — Пойдем.       Мне оставалось только кивнуть и, держась за его руку, идти за ним, пошатываясь.       Радужный мост! Это фантастика! Это, наверно, первое за последних три дня, что смогло меня удивить до восторженного вздоха. Даже полет в другой мир меня так не вдохновил. С виду это было прекрасно, восхитительно! Всю жизнь бы им любовалась, но идти по нему, видя, как внизу волны разбиваются об острые скалы — ни за что!       — Не бойся, тут ходили целые армии, и никто пока не упал, — тут он замялся, — Почти никто, но, то было намеренно.       — У вас тут водятся самоубийцы? — нужно обязательно познакомиться с ним.       — Есть один, он сейчас в тюрьме. Впрочем, ты потом сама все узнаешь. Идем, — нетерпеливо проговорил он.       Разве за самоубийство сажают в тюрьму? Нет, глупо звучит, тут, возможно, все серьезнее. Когда я шла по мосту, то старалась не смотреть вниз, да и на сам мост тоже. Вдоль него проходили какие-то импульсы, казалось, что мост живой, а от этого не хотелось двигаться вообще. Я уже представляла, что как только сдвинусь с места, то мост подо мной сразу же оживет, собьет меня с ног, и я упаду. Несмотря на скользкий вид моста, он вовсе не был таким, создавалось такое ощущение, что я по нему, даже если захочу, скользить не буду. Мою правую руку сжимал своей огромной лапой Тор, что придавало мне немного уверенности.       Когда мы, наконец, дошли до конца моста, я облегченно выдохнула. Но все было позади, и мы снова шли вперед.       За дорогой я решила не следить еще после пятого поворота — бесполезно, все равно не запомню. Только когда мы дошли до какого-то подземелья, Тор остановился, а я по инерции прошла ещё пару шагов.       — Что ты о себе знаешь? — посмотрел он на меня с высоты своего роста.       — Ну… Странный вопрос. Меня зовут Женя, живу на Планете Земля с родителями… — голос дрогнул, но я сдержалась и не разрыдалась, хотя так хотелось, — точнее уже в интернате. Мне четырнадцать лет… Я человек. Учусь в…       — Кто твои родители? — определенно у них тут было принято говорить загадками.       — Мать — бухгалтер, отец — инженер, — задумчиво и в то же время иронично проговорила я. — Зачем это Вам?       — Это не твои настоящие мать и отец.       Казалось, что только мне на душе стало легче, как ее снова будто прожгло. Что за бред? Что значит не мои? Этого не могло быть! И тут же в голове всплыла обратная мысль — а вдруг могло? Я ведь действительно была на них непохожа.       Я смотрела в одну точку, снова не замечая ничего вокруг. Перед глазами было не лицо громовержца, а лица родителей. Я почти представила, как задаю им волнующий меня вопрос.       — Женя! — снова меня трясли. — Женя, ты меня слышишь? Очнись!       Мне пришлось уйти от иллюзии и сфокусировать взгляд на боге.       — Как не мои родители? Кто тогда мои? — немного сиплым голосом спросила я, резко отшатнувшись от него.       — Матери твоей я не видел, а отец твой мне слишком хорошо знаком. — опять эта печаль и злоба мелькнули в глазах бога.       — Он жив?       — Да.       — Где он? — я не хотела верить.       — Здесь. Я сейчас тебя к нему отведу.       Он снова взял меня под руку и повел вниз по лестнице. Там был полумрак, только странные полупрозрачные золотые стены были освещением. Они образовали маленькие комнаты, в которых имелось по столу, паре стульев, дивану и всякая мелочь, — это относилось только к меньшей части, остальные же комнаты были пустыми.       — Где мы?       — Тут находится тюрьма, — теперь я вообще перестала понимать суть всего происходящего.       — Мой… отец находится в тюрьме? Он что преступник?       — Точно.       — Может он ещё и тот самый самоубийца? — язвительность сочилась из моих слов. Откуда она появилась?       — Угадала.       Я на секунду замолчала, прожигая его взглядом.       — А почему я вообще должна Вам верить? — я абсолютно сбилась с толку. Зачем меня было тащить сюда? Чтобы сказать, что мои родители мне не родители, и что мой настоящий папаша в тюрьме?       — Тебе придется в это поверить, — уклончиво отвечал Тор. Ух, как бесит!       Мы подошли к одной из таких комнат. Там был маленький стол с графинном, стоящим на нем, и несколько тумбочек по углам. Даже диван у стены и пара стульев, на одном из которых сидел темноволосый мужчина и читал книгу. Он медленно повернул голову и посмотрел на нас. Я ахнула: у мужчины были такие же черные волосы, как и у меня, бледная кожа, зеленые глаза и худощавость. Казалось, я увидела своего двойника… Преступник продолжал сидеть, закинув ноги на соседний стул, и пристально рассматривать меня. Он не двигался, не моргал. Просто сидел и смотрел на меня.       — Это Локи — мой сводный брат и твой отец. Знакомьтесь.