Прости за шрамы от любви

— Вовка! — Виталий радостно кинулся гитаристу на шею, но вовремя одумавшись, крепко обнял друга. — Как же я соскучился… — И не он один, — заметил Попов. — Мужики, я тоже рад вас видеть, — Холстинин обнял обоих. — Миша, Макс, к вам это тоже относится, идите уже сюда. Миша сразу полез к Холсту обниматься, Максим же остался в стороне, будто испугался чего-то. Но как известно, если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе… И Владимир сам подошел к ударнику, сам обнял его. — Вовка, как классно, что ты снова с нами, — видимо, барьеры в сознании Утконоса рухнули и он припал щекой к груди гитариста. — Думал взвою без тебя, или Бугаева этого укушу. — Дубинин выл, — в очередной раз встрял Прист. — Сам слышал. — А Попов кусался, — не воздержался басист. — Сам видел. Обнимашки дело хорошее, но и работать надо. К тому же тур скоро, подготовиться не помешало бы.

***

После трудового дня, Миша и Сергей сразу уехали по делам. Очень хотели сходить вместе в бар, поболтать, но дела оказались крайне неотложными. Видимо потому, что уже не раз откладывались, и делать это дальше стало бы верхом неприличия, а то и форменным свинством. Виталий долго и нудно извинялся, объяснял, что если сегодня он не явится домой вовремя, то жена его прибьет нафиг, и получив разрешение от Владимира, быстренько свалил из студии. Можно подумать Владимир мог ему что-то запретить. Да и нормальный басист нужнее, чем прибитый заботливой женой. Владимир же остался в студии. Идти никуда не хочется, да и некуда. Дома тоже есть гитара и не одна, но здесь атмосфера рабочая. Соскучился по этой атмосфере. Удалов тихонько перебирает свою установку. Подкручивает что-то, вытирает. Приятно за ним наблюдать: теплее становится, спокойнее. В бреду не пришло бы стать барабанщиком, даже если бы пытали… Музыка — это прекрасно, а удаловские соло вообще за пределом фантазии. Но не зря же некоторые утверждают, что Максим — шаман. А эти ежедневные сборы, разборы, укладка всех этих бочек, тарелок, болтики, винтики. Ну нафиг… С гитарой оно попроще. Максиму же доставляет удовольствие сам процесс. Не только игры, но и сборки. Мазохист? Возможно? На него даже техники косо смотрят, боясь помощь предложить. И правильно делают. Не любит Максим, когда кто-то помогает, ругается, что после чужого вмешательства не найти ничего, что не там всё и не то. И еще пара выражений про чьи-то кривые руки. Вот и сейчас процессом увлекся, не замечает, что за ним наблюдают. Обычно же наблюдатели его смущают. Даже Дубинину пару раз прилетало за это дело. Что-то случилось? Задумался о чем-то своем еще помимо барабанной установки? — Максим, — позвал его Владимир. — Да, Володь, — Максим вылез из-за установки. — Что-то нужно? — Ничего. Всё в норме, — Владимир подошел ближе к барабанной установке. — Почему ты остался? — Так у меня на сегодня дел нет, и дома нефиг делать, — Максим чуть улыбнулся. — Жена девичник затеяла. Но если мешаю, могу свалить. Удалов закинул тряпку с инструментами в шкаф, снял с крючка куртку — Подожди, — Владимир забрал куртку и вернул её на место. — Ты мне не мешаешь, даже наоборот. Хочешь чай? Не дождавшись ответа, Холстинин включил чайник, принес кружки и пакетики с заваркой. — Вов, я пойду лучше, — Максим всё же залез в куртку. — Не обижайся. Лучше прогуляюсь по вечернему городу, на пользу пойдёт. — На какую еще пользу? — возмутился гитарист. — И если свалишь сейчас, точно обижусь. Макс, ну что за ясли? Что тебя беспокоит? Обижать Холстинина хочется меньше всего, точнее вообще не хочется. Максим, сняв, куртку, присел на диван. Владимир, заварив чай, присел рядом. Возникло странное ощущение, будто Удалов его стесняется, а то и боится. Почему? Что-то изменилось, пока лечился? — Да ты дрожишь, — заметил Владимир, обняв товарища за плечи, пощупал лоб. — Странно. Макс, я тебя чем-то напугал или обидел? — Всё в норме. Здесь прохладно просто. Серега же свежий воздух любит, вот и проветривает, — Максим сжал в ладонях кружку. — Горячий чай всё исправит. — А почему я этого не чувствую? — Холстинин накинул ему на плечи плед. — Или опять диетами себя изводишь? Ты же мне обещал. — Не извожу. Вов, ты не подумай, но мне вся эта ситуация напоминает. Максим вдруг замолчал, но гитарист понял всё сам. Вспомнил тот вечер в гостинице. Давно это было, но сейчас вспомнилось, будто вчера. Макс тогда совсем юный был, горячий, но беззащитный, он тогда не сразу понял, что произошло, а когда понял — проревел всю ночь. Но какая-то зараза даже объясниться не попытался, не говоря уже про извинения. И Виталька тогда в непонятках находился, грозился лично покарать засранца, который ударника обидел. Страшно представить, что было бы, если бы он всё узнал. А начиналось всё совершенно безобидно с кружечки горячего чая. — Забудем все, Прошу, прости За шрамы от любви, — чуть слышно запел Владимир.. — ФуФуФу… — Удалов аж вздрогнул. — Это же попса самая позорная. Фу… Петрович, ты же ее терпеть не можешь, и я не фанат, если что. — Может, и попса, — гитарист улыбнулся. — Я же не на сцене её исполняю. И вообще петь не умею. — Еще не хватало, чтобы мы это исполняли. Дубинину не вздумай предложить. — Почему? Ему нравится лирическое, — Владимир на пару секунд замолчал. Внимательно посмотрел ударнику в глаза. — Макс милый, прости за тот раз и… — Я забыл почти про то, — Максим положил голову гитаристу на плечо. — И обними еще, а то правда холодно. Согревшись, Максим задремал. Владимир осторожно снял с его лица очки и убрал на стол. Самому теплее и спокойнее стало рядом с ударником. Всё не наедине с гитарами и книгами вечер убивать. Сам трижды в разводе и сам в этом виноват. Хорошо это или плохо? Это как посмотреть… С одной стороны полная свобода действий и никакой ответственности перед близким человеком, никаких выяснений, кто в кому и в каком объеме должен, никаких предъяви по поводу потраченных лучших годов. С другой — иной раз взвыть хочется от одиночества в пустой квартире. А если нагонит осознание, что не нужен никому, кроме фанатов, то вообще туши свет. — Макс, — гитарист чуть сжал плечо друга, — поехали ко мне домой. — Куда? — Не сразу понял Максим. — Домой ко мне. Отдохнешь нормально, накормлю хоть тебя. — И книгу почитаешь? — Утконос улыбнулся. — Почитаю, если хочешь… — Нет, Вов… Спасибо, но я не хочу тебя стеснять, мне и здесь нормально. — Чем же ты меня стеснить можешь? — Владимир сделал строгое лицо. — Макс, сегодня возражения не принимаются. Мне вот совершенно не улыбается сейчас вызывать такси, слушать там долбанный шансон и жалобы таксиста. А потом дома на стены кидаться от одиночества… Составь компанию, порадуй старика, а… — Петрович, ты чего? — Максима даже передернуло. — Поехали, конечно… И чтобы я про возраст ничего не слышал больше… Максим накинул куртку и направился к двери, но Владимир остановил его, взяв за руку. Сняв с вешалки шарф, обернул им шею ударника, застегнул куртку. Такого произвола в своем отношении Максим не терпел класса с шестого. Но сейчас не возникло и желания сопротивляться или возражать. — Ты мне здоровым нужен, — пояснил свой поступок Владимир. — Поехали. Дома гитарист сразу же загнал друга принимать горячую ванну. Угрожал, что обидится, если тот вздумает хоть от чего-то отказываться, выдал тёплый махровый халат и тапки похожие на лапы какого-то зверя с когтями, где он их только достал. Хотя какая разница? Главное, что теплые и выглядят очень даже мило. Лучше чем мавринские селедки. Пока Максим исполняет пожелание заботливого руководителя и попутно приводит себя в порядок, Владимир решил что-нибудь приготовить.Негоже ведь гостя голодом держать. Даже если этот мазохист голодающий будет на том настаивать. Что бы такого приготовить еще, чтобы уплетал за обе щеки… Ладно, хоть не вегетарианец, как Маврин. Тот ведь редиска в самом прямом смысле — мало того, что ботву одну употребляет так еще и остальным мозг через это выносит. Хотя, перед сном объедаться — не самая лучшая идея… Может, что-нибудь легкое? — Вов, не готовь ничего, — Максим дотронулся до его плеча. — Не обижайся, но после позднего ужина на утро состояние, будто шпалой били, а если бухнуть, то совсем труба. — Шпалой? — Владимир вздохнул. — Лучше не напоминай. — Не буду. Прости. — Максим снял с волос полотенце, тряхнул головой. В халате и с влажными волосами он кажется очень теплым, домашним. От осознания, что это существо с неделю, а может и больше, живет в темной пыльной студии, в которой уборка делается исключительно перед большими праздниками, или после них, если сильно погуляли, стало не по себе. Как можно нормально выспаться, непонятно как согнувшись на маленьком студийном диванчике, гитарист представить не смог при всем желании. Хотя Максюша и на полу мог бы улечься. На твердом, холодном полу… А сейчас вот плечи и спина болят. Он, конечно улыбнется и скажет, что всё в полном порядке, но видно же все. Вся скованность движений. — Давай массаж сделаю, — гитарист предложил ему присесть на кровать, расстегнул пару пуговиц на халате Максима. Осторожно сдвинув его с плеч, опустил до пояса. — Расслабься, все хорошо будет. На диване в студии ему удобно видите ли… Вот и результат. Размяв плечи, Владимир переместился на спину. Чуть ниже пояса обнаружились пара едва заметных шрама. Те самые шрамы… Тогда не предал этому значения, даже не дрогнуло ничего внутри. А что должно было дрогнуть? Получил кайф, остальное дело десятое и пофигу, что Макс после того бледнее стены ходил, только что сознание не терял. Дубинин с перепугу даже в больницу его насильно свёз. Врач, зашивая раны, никак не мог представить, что можно случайно о гвоздь так пораниться. Макс тогда всё вытерпел, но не сдал тирана. Почему? Тогда не до того, возможно, было или не захотел никому жизнь портить… Теперь? Говорит, что забыл почти. Может, и так… Хоть Максим и просил ему что-нибудь почитать, не исключая чего-либо философского, обещая слушать и не возникать, но теория Ницше о сверхчеловеке его усыпила. Или виноват вовсе не философ со своими взглядами, а банальная усталость? Теперь не принципиально. Владимир, отложив книгу и очки, повернулся к Максиму. Заводной и энергичный на сцене, серьезный за пультом, корчащий строгие рожи для фото, сейчас он полностью расслаблен и от этого кажется особенно беззащитным. Появилось острое желание обнять его, отогреть и никуда не отпускать, защитить от агрессивной и бесцеремонной реальности за пределами этой квартиры. Даже от придумавшей себе что-то жены Утконоса. Женщины всегда себе что-то придумывают на пустом месте. А ударник пусть не сочиняет, что сам виноват… Накрыв друга одеялом, Владимир обнял его. Добреньким стал… Или не стал, а со временем научился притворяться на столько хорошо, что самому себе поверил? Или это неосознанная попытка искупить свою вину за содеянное тогда? Нет. Себе теперь верится еще меньше, чем тогда и от этого еще страшнее, а попытки исправить прошлое обязательно накроются медным тазом, ибо нет обратного пути и быть не может. Значит и не стоит ворошить это прошлое. Максим сейчас кажется чище и невиннее расписного зверки Житнякова. Чем уж тот руководствовался, когда решился обе руки разом подзабить, одному острому овощу известно. Даже Дубинин и тот выпендрился. Отставать от юного вокалюги не захотел? Или тот ему все нервы вымотал? Уставившись в потолок, Владимир погрузился в размышления о собственных татуировках. Первым делом попытался представить что бы он хотел увидеть на себе и какого размера может быть рисунок, после представил сам процесс набивания. В очередной раз убедился, что не стоит принимать резко подобные решения… И пусть сколько угодно кричат, что спонтанное решение самое правильное. У Приста один рисунок и ничего — не страдает по этому поводу… У Утконоса совсем ни одного… Беспредел… Форменный… — Надо бы исправить, — прошептал Владимир. — Максимка, как же тебя уговорить? Неужели совсем не хочется узорчиком каким-нибудь обзавестись? — Да, — произнес Максим, не открывая глаза. На его лице появилась улыбка. — Правда? — Холстинин резко повернулся к другу и убедился, что тот по-прежнему спит. Улыбается во сне. — А почему бы и нет? Холстинин осторожно встал с кровати, чтобы не разбудить ударника, и ушел в ванную. Вернулся с набором тюбиков. Делать ли настоящую татуировку, пусть Макс сам решает, но временный рисунок очень даже может поспособствовать принятию правильного решения. Хна? Она самая. Купил её в интернет-магазине. В реальном бы продавцы на смех подняли. Хотел поэкспериментировать с рисунком, но как выяснилось самому на себе рисовать не очень удобно. Просить кого-то себе дороже. Виталий засмеет, Прист сдержится, но выйдет куда-нибудь, чтобы проржаться, Житняков ржать не станет, но с умным видом прочитает лекцию, что набивать тату это не страшно. Как им объяснить, что это не трусость или тараканы в голове, а попытка «примерить» узор? Хотя… Всё таки это тараканы. — Надеюсь, ты любишь сюрпризы, — Холстинин завязал Максиму глаза и приступил к очистке кожи перед нанесением пасты. Почему-то в голову пришло нарисовать змею, обвивающую руку. Где-то подобное уже видел, но точно вспомнить рисунок сейчас не получится, как и толково нарисовать. Тот факт, что художник он от слова «худо», Владимир отрицать не собирался. Плюс в том только один — никто не станет визжать, что Удалов под кого-то косит. Хотя… Змея займёт всю руку, а крупный рисунок может с непривычки смутить Максима. Стоит ограничиться небольшим узором? Или… От прикосновений к коже Максим вздрогнул и проснулся. Увидев лишь темноту, замотал головой, попытался сесть. — Тише, — гитарист удержал его за плечи. — Всё в порядке. Ты у меня дома. — Я помню. Зачем глаза завязал? — Так надо. Потерпи немного, — Владимир чуть отодвинул коробку с тюбиками. — Я ведь могу сделать тебе сюрприз? — Можешь. А что это будет? — Максим хотел дотронуться до своего плеча, но Холстинин перехватил его руку. — Сюрприз же… Подожди и сам всё увидишь. Только переместиться немного придется, — Холстинин, взяв Утконоса за руки, помог ему встать, отвел к креслу. — Подожди здесь. Вернувшись с одеялом, обернул им пояс и ноги ударника, помог сесть в кресло. — Вов, к чему эти церемонии? — Максим вновь попытался снять с глаз повязку. — Я же не девушка, чтобы… — Ты не девушка, — Холст сжал его ладонь. — Ты мой любимый и родной человечек. Тебе я могу доверять полностью и сейчас хочу чтобы ты доверился мне… Больно не будет. Обещаю. — Я доверяю тебе, просто неожиданно это всё, непривычно… — Максим улыбнулся. — Но приятно. POV Максим Неизвестность ничуть не напугала. На пытки это всё мало похоже, и на подготовку к ним тоже. Это больше похоже на рисование по телу. Владимир начал с руки, но что получится в итоге — неизвестность. Прикосновения приятны, только иногда щекотно, но это ведь мелочи. Почему-то захотелось, чтобы сейчас играла музыка. Негромкая приятная музыка. Что-нибудь для релаксации, например. Только у сурового металлиста дома вряд ли найдётся подобная экзотика. Нашлась. Попутно выяснилось, что Холстинин умеет читать мысли. Интересно, он сам об этом подозревает? И что это за сюрприз такой? Что он рисует и чем? Пахнет эвкалиптом и мятой, но не краской…чувствуется приятный холодок. Хи-хи… Щекотно… Видимо, закончив с рисунком, Владимир наложил чуть влажную салфетку и плотно зафиксировал её бинтом. Что бы это ни было, но по последовательности действий можно предположить, что это рисунок хной. Холстинин рисует хной? Согласен, что бред, но ничего другого в голову не приходит. Нет. Сам никогда не делал подобные рисунки и вживую видеть не приходилось… Читал как-то в интернете от нечего делать. Процесс весьма интересный, но чтобы самому на такое подписаться? Да и без надобности оно как-то… Откуда про это узнал Холстинин? Стоп! То есть сейчас на коже хна, и через некоторое время она даст цвет? Татуировка? Временная, но татуировка… Бля… О таком ведь предупреждать надо! Но сначала бежать в ванную и смывать это всё нахрен, но никак не отдыхать в полу отключенном состоянии с отрешенной улыбкой на лице. И пусть Петрович обижается, сколько захочет. Пусть себе делает, если так хочется… Блин! Вовка же обидится… Он же хочет, как лучше. Да и хна дело не постоянное, говорят, что больше двух недель не держится. Да в конце концов это только эксперимент. Засмеют? Пусть смеются — это полезно. Рисунок? Пусть пока останется просто сюрпризом, потом, возможно, станет приятным сюрпризом. Обидно только, что сам не догадался что-нибудь ему подарить… Стоял в студии, как примороженный, даже подойти сам не решился. Каким словом теперь себя обозвать, чтобы точно охарактеризовать всю сложность той ситуации? end POV Максим — Как ты? — Владимир развязал Максиму глаза. — Устал? — Нет, Вов. Я же отдыхал, удовольствие получал, — Максим заметил на столе приличную кучу тюбиков. — У тебя тут целый арсенал. Владимир, смутившись стал собирать всё в коробку, чтобы убрать прочь и закрыть тему для назревающего выноса мозга. Начинающегося с фразы, в общем виде звучащей как «что это за хрень?» — Подожди, — Максим отобрал у гитариста коробку. - Вов, я всё понял. И я не против. — Правда? — гитарист внимательно посмотрел в глаза друга. — И возмущаться не будешь? — Не буду, — Утконос взял один из тюбиков. — А ты где про это вычитал? — В интернете. Времени свободного много было… — Владимир отвернулся. — Хотел над собой поэкспериментировать. Рисунок для постоянной тату подобрать… Но, как выяснилось, руки из жопы растут и с фантазией косяк. Ладно, сейчас соберу это всё. — Холстинин! — Что? — гитарист повернулся к Максиму. Сразу понял, что тот затеял что-то похожее на месть. — Ну нафиг… Как это будет смотреться на фоне настоящих татуировок? — Ой. А кто сейчас говорил, что сам вот это всё прикупил, чтобы поэкспериментировать и так далее? — Но. — Без но… Хоть и плохенько, но рисовать я умею. А картинку вместе придумаем или в интернете найдём. Чем мы хуже Дубинина с Житняковым? — Логично. Только попсовую я не хочу, — Владимир наморщил лоб. — Тебе я нормальную нарисовал. — Не сомневаюсь. Ложись… — Чего? — Ложись, говорю, — Максим поднял с кресла бандану. — Я уже придумал рисунок и хочу, чтобы это стало для тебя сюрпризом. И футболку снимай. — Я не готов… Макс! — Холстинин, не начинай! Ты даже грудь и руки побрил… — Я боюсь, — надеясь на последнюю инстанцию в виде здравого смысла Утконоса, сообщил гитарист. — Чего? Ну ты еще спрячься от меня, — Максим вдруг замолчал. Подошел к окну. - Вов, прости, что кричу. Но ты ведь сам этого хочешь и сам же сопротивляешься почему-то… — Не буду сопротивляться. Владимир лег на кровать и позволил Максиму завязать глаза. Договорились же на сюрприз. Приятная расслабляющая музыка, приятный холодок от пасты на груди. Судя по всему Макс затеял что-то масштабное. Но сомнения в правильности происходящего исчезли, как и все попытки сопротивляться. Будут болтать ерунду? Пусть. Пугают перемены? Ой не смешите… И не к такому привыкали. И сам ведь жаловался, что никто с процессом не поможет. Помощник нашелся сам. Проснувшись утром, гитарист увидел, что рука его замотана бинтом от плеча до запястья, грудь тоже закрыта тканью. Рядом, обняв его за пояс, мирно спит Максим. Судя по масштабам предполагаемого рисунка уснул он не так давно. Пусть отдыхает, потом ведь полдня хну соскребать придется и мужиков предупредить о внезапно образовавшемся выходном…