Безумный друг

      Харли стояла перед дверью и нервно сжимала папку в руках. За этой стеной ждало ее будущее. Шанс, который дается раз в жизни. Благодаря ему она станет знаменитой, завоюет уважение коллег, обретет неоценимую практику. Сколько она боролась за этот шанс! Но стоит ли он того? Харли конечно же видела много безумных людей, но этот был особенный. Его боялись все, даже когда он был в наручниках, прикованный к стулу. Ее уверили, что он не причинит ей вреда, что охранники всегда рядом, за дверью, что Джокер прикован надежно, и что у него нет никакого оружия, но все медсестры смотрели на нее, как на живого мертвеца, а мистер Аркхем, как на пациентку его больницы. До этого момента ей не было страшно, но сейчас ее внезапно одолели сомнения. Когда надо было делать решающий шаг. Охранники уже начали на нее с беспокойством поглядывать. Харли глубоко вздохнула и нервно заложила за ухо выбившуюся из хвоста прядь волос. Впрочем, он обычный пациент, и ему, как никому более в этой больнице, нужна помощь. Раз уж он согласился на эти беседы, он и вправду будет участвовать. Хотя, кого она дурила. Он самый ненормальный из всех, кого она когда-нибудь видела. Она мало интересовалась делами в Готэме, но о Джокере изучила все, что могла. И он был не из тех людей, с которыми можно мило побеседовать.       «Это всего лишь на две недели», — уверила она себя. Харли опустила глаза в блокнот, который лежал на папке. Она быстро пробежалась взглядом по вопросам, которые намеревалась задать на этом сеансе. Она подготовилась. Харли выпрямила спину, поправила очки и подумала: «Я закончила университет с красным дипломом, у меня есть достаточно знаний. Главное просто вести себя уверенно. Ни за что не поддаваться на его уловки и делать все по плану. Тогда возможно он меня не убьет.       Она нахмурилась. Харли хотела закончить фразу как-то по-другому, но почему-то всплыло именно это. Харли вздернула подбородок и кивнула охраннику. Двухметровый парень, весь в бронежилете, с большим стволом в руках обернулся к двери и зазвенел ключами. Замок заскрежетал, и дверь отворилась. Харли постаралась сделать шаг, но охранник преградил ей путь и осторожно заглянул в комнату. Потом легко кивнул и отошел. Харли взглянула на него и полная решимости зашла в комнату. Помещение было небольшое. Харли часто видела такие комнаты. В них сажали опасных преступников. Вся белая, с искусственным освещением. Посередине стол с двумя стульями по обе стороны. Она никогда не понимала таких комнат. Часто предлагала сделать что-то поуютнее. Удобный диван, окно, обои. Человеку в этой комнате было грустно и мрачно. Но ее никто не слушал.       На стуле сидела одинокая фигура. Человек опустил голову, и его лицо закрывали зеленые грязные волосы. Он был в смирительной рубашке, одна рука была прикована к стулу. Когда он поднял голову, у Харли замерло сердце. На нее смотрели глаза, полные ненависти. Они сливались с темными пятнами на его веках, и Харли видела лишь тьму. Она заметила, как его губы растянулись в грозной усмешке, и шрамы в уголках губ, ярко замазанные красной краской, поползли вверх. Она встретилась с ним взглядом, и ею овладело желание бежать. Бежать куда глаза глядят. Это был какой-то дикий инстинктивный страх, загнанной в угол добычи. Харли обернулась на охранника. Тот с грозным видом смотрел перед собой. Харли захотелось спрятаться за него в отчаянной надежде, что тот ее защитит, но она взяла себя в руки и сделала то, чего бы никогда не допустила добыча.       — Мистер Хенгерс, оставьте нас, пожалуйста, — сказала девушка тихо. Охранник кивнул и вышел за дверь. Харли взглянула на Джокера. Он смотрел на нее из-подо лба, на котором потрескалась белая краска. Позади Харли хлопнула дверь. Ее сердце все еще бешено колотилось, но пути назад не было.       Джокер разглядывал ее с явным любопытством. Харли поправила очки и сказала как можно более уверенно:       — Здравствуйте, меня зовут Харлин Квинзел, я ваш лечащий врач.       Джокер минуту не сводил с нее взгляда, потом отвернулся, быстро облизнул губы и посмотрел на нее снизу вверх:       — А я то уже думал, что в Аркхеме новый метод лечения пациентов — стриптизом. А знаете, это не такая уж и плохая идея, предложите руководству. Я уверен — это сильно поможет.       Он кивнул для пущей убедительности. Харли уже было нахмурилась, но осеклась и оставила равнодушное выражение лица. Она села напротив Джокера, который с интересом бросал взгляд в разные углы комнаты, и сказала:       — Представьтесь пожалуйста.       Джокер усмехнулся и ответил:       — Мухамед.       Харли подняла бровь.       — Вы хотите, чтобы я вас так называла?       Джокер облизнул губы и нагнулся к ней через стол, насколько ему позволяли наручники.       — Я хочу вам показать всю абсурдность вашего вопроса. Зачем его задавать если заранее знаешь ответ? — он приподнял свою черную бровь и посмотрел на нее вопросительно. — И даже если бы вы его не знали. Имя… — он заерзал на стуле, стараясь занять более удобное положение из всех, ему представленных, — …оно ничего не говорит о человеке, это всего лишь набор букв для того, чтобы обозначить кого-то.       Харли забыла о своем равнодушии и разрешила себе удивиться.       — Впрочем… — продолжал Джокер, — фраза «Эй ты, как тебя там» мне не особо симпатизирует, поэтому можешь называть меня Джей.       — Джей, — повторила Харли. — То есть Джокер?       Джокер откинулся на спинку стула и оставил ее без ответа. Харли бросила взгляд в свой блокнот. «Выяснить о его детстве», — подумала она про себя.       — А ваше имя до того, как вы стали Джокером?       Он наклонил голову на бок и посмотрел на нее умоляющим взглядом.       — Прошу вас давайте без этого. Мне надоело, что все лезут мне в голову. Вы еще вытащите картинки с пятнышками и попросите меня сказать, что они напоминают. — Он чуть наклонился к ней и зашептал: — Вам не кажется что те, кому они напоминают что-то, кроме клякс, реально нуждаются в помощи?       Харли опустила взгляд в папку. Из нее торчали уголки картинок, которые она так старательно подбирала. Харли положила папку на колени и отказала:       — Я и не собиралась ничего подобного вам показывать.       Джокер снова откинулся на стул и криво улыбнулся. Харли нервно заложила прядь волос за ухо и тоже откинулась на стуле.       — Как вы себя сегодня чувствуете? — спросила она, опуская взгляд в блокнот, лежащий на ее коленях.       Джокер поднял глаза и, глядя куда-то в угол, сказал нехотя:       — Неплохо. Я в этом месте всего 3 дня, а уже успел прикипеть к нему.       Харли подняла на него изумленный взгляд.       — Вам здесь нравится?       Он поджал губы и сказал:       — Пожалуй да, здесь поинтереснее, чем в тюрьме.       — Почему же? — спросила Харли, явно заинтересованная.       — Ну компания здесь как бы поприятнее. — Джокер замолчал на секунду, задумавшись о чем-то. Потом он продолжил: — В тюрьме есть конечно любопытные индивиды, которым осточертело покоряться законам общества, и они устроили бунт, но в основном это охотники за наживой, которые так же, как и все, стремятся быть частью общества, ну разве что винтиком побольше. — Джокер наклонил голову на бок и посмотрел на Харли. — А здесь же люди совершенно не зависящие от общества. Те, кто устал мириться с унижением собственного я и постарался выпустить его на волю. Когда их закрыли здесь, они спрятались в своем весьма любопытном внутреннем мирке. Эти люди… — протянул он, — …они по-настоящему свободны. Их головы не замылены предрассудками и всем тем маразмом, которым страдают «нормальные».       — Что вы имеете в виду? — не поняла Харли. — Видеть галлюцинации, говорить самим с собой, верить во всякую ерунду, это по-вашему хорошо? Этим людям, как и вам, нужна помощь, — закончила она мягко.       Внезапно Джокер взорвался сумасшедшим хохотом, от которого у Харли все похолодело внутри. Она постаралась сохранить беспрекословное выражение лица, но в ее глазах появился страх. Джокер умолк и сказал, веселясь:       — От кого помощь? От таких же сумасшедших? На самом деле, Харли, сумасшествие — это норма. — Заметив, как Харли недоверчиво подняла бровь, Джокер продолжил: — Если нет, то почему же вы не прячете в психушку детей, которые часто говорят с собой, а иногда даже создают воображаемых друзей? Дело в том, что они еще не научились жить в обществе и не знают, что правильно, а что нет, вот и не скрывают своих наклонностей. Когда же они подрастают, и общество навязывает им свои правила, разговор с самим собой начинает называться мыслями, и не дай бог кто-то скажет их вслух. И почему же вы не прячете в психушку священников и пророков, которые рассказывают, что видят божий дух, или гадалок, которые предсказывают чужую судьбу, и наконец, если верить вашей трактовке сумасшествия, то почему же в психушке не сидит весь Готэм? Ведь верить в ерунду — это норма в нашем мире. Если оставить религию, то можно найти много непонятной чепухи, в которую верит весь мир. Которую им навязывают родители, которым навязали их родители. Они принимают все на веру. Многие до полусмерти боятся разбитых зеркал или же прощаются с человеком, которому на голову села птица. Сумасшедшие ли они? Да. Просто то, что присуще большинству, не считается безумием, но это не означает, что по своим качествам их поступки или предрассудки не попадают в ранг безумств.       Джокер наморщил лоб и посмотрел на Харли. Она отвела взгляд и постаралась упорядочить мысли. Слова Джокера произвели на нее впечатление. Но она решила обдумать их позже. Харли взглянула на Джокера и постаралась вернуться к прежней нити разговора:       — Значит, вы здесь себя чувствуете комфортно?       Джокер нахмурился. Посмотрел куда-то в сторону и ответил:       — Да, здесь очень мило. Моя комната с обоями в виде сказочной страны меня правда немного пугает, но в остальном компания довольно приятная. Вот вы появились, — сказал он с улыбкой. — А то право этот мистер… мистер… Тухес…       — Тухер, — исправила его Харли.       Он закивал:       — Да, именно, он мне порядком надоел. Все вопросы у него одинаковые. Зачем ты спалил деньги, почему убивал людей, куда делось мое кольцо… бла-бла-бла.       Джокер замолчал. Харли хотела что-то сказать, но он ее перебил, внезапно наклонившись к ней и выпучив глаза.       — О! А еще мне не очень нравиться здешняя еда. Все конечно очень вкусно, но то непонятное пружинистое нечто трудно назвать десертом. Я конечно люблю желе, но от этого блюда пользы лишь, как от батута для горошинок. И то они отлетают не очень далеко.       Он выпучил глаза и ждал от нее ответа. Харли смотрела на него, не зная, что сказать. Сначала он обсуждает моральную деградацию общества, а потом рассказывает о том, что горошинки плохо прыгают на желе. Трудно справиться с такими виражами. Харли пришла в себя и сказала, изумленная:       — Я попробую что-то с этим сделать.       Джокер явно успокоился и откинулся на стуле. Харли с любопытством и неким изумлением наблюдала за ним. Он не напоминал ей убийцу, не казался террористом. Безумным — да, но что-то в нем цепляло. Он осматривал комнату, потом перевел взгляд на нее.       — А вы, док? Вам здесь нравится?       Почему-то, встретившись с ним взглядом, она смутилась и опустила глаза в блокнот. Как-то глупо получилось. Недолго обдумав ответ, Харли легко пожала плечами.       — Не знаю. Здесь слишком напряженная атмосфера. Мне нравится общаться с людьми, но иногда это бывает слишком трудно. Порой надо от всего отдохнуть. Потому что мне кажется, что я сама становлюсь немного безумной.       Внезапно Харли поняла, что изливает душу своему же пациенту и осеклась. Да что она вообще себе думает? Это пациент должен говорить, а не она. Харли подняла взгляд. Джокер смотрел на нее с легкой улыбкой. Как же перевести этот разговор в правильное русло?       — Вот у вас бывало такое чувство, что обстоятельства вас меняют? Что вам не остается другого выбора, кроме как подстроиться под них?       Харли надеялась, что он начнет вспоминать время, когда он стал безумным, но вместо этого она услышала лишь смешок.       — А вы молодец, Харли. Через свои истории стараетесь вытянуть меня на откровение. Но постойте, я безумец. Все не так просто. Я достаточно говорю, но мало о себе. Я не интересен, ведь я — лишь продукт общества, винтик, который вышел из строя. Меня интересует вся машина в целом, — он нагнулся к ней и прошептал с улыбкой: — И вы… — Джокер снова упал на спинку стула и закончил: — Вы довольно интересный экземпляр.       Харли это возмутило.       — Экземпляр? Вы что, меня изучаете?       — Так же как и вы меня, — сказал он спокойно.       Харли сжала от злости папку.       — У меня это не очень получается, ведь вы ничего мне не говорите о себе.       Джокер резко дернулся. Харли вздрогнула. Он нагнулся через стол и сказал хрипловатым голосом:       — Харли, давайте так, мне нравится с вами общаться, но я ненавижу, когда кто-то копается в моем прошлом. — Его глаза горели недобрым огоньком. — Я предлагаю сделку. Мы сыграем в игру. Если выиграете вы, я отвечу на все ваши вопросы, если выиграю я, то на наших сеансах мы с вами будем просто болтать. Без всяких ваших психиатрических штучек.       Он смотрел на нее выжидающе. Его взгляд пугал Харли. Она нервно сглотнула. «Похоже на сделку с дьяволом», — пронеслось у нее в голове. Но это возможно ее единственный шанс вытянуть из него что-то, кроме философии.       — Что за игра? — спросила она.       Джокер поднял руку, в которой он держал колоду карт. Харли в ужасе вздрогнула. Джокер улыбнулся, явно довольный страхом в ее глазах.       — В покер, — сказал он.       Харли не могла понять, как ему удалось выбраться из смирительной рубашки. Было ли хорошей мыслью звать охранника? Хватит ли ей времени чтобы убежать? Но Джокер не двигался. Он выжидающе смотрел на нее. Харли бросила на него уверенный взгляд и оперлась локтями на стол. Ладно, поиграем. Впрочем, он все еще прикован к стулу наручниками.       — Хорошо, — сказала Харли. — Только чур не мухлевать.       Серьезное лицо Джокера сменилось веселой, даже детской улыбкой. Он принялся тасовать колоду.       — Я рад, что вы согласились, а то здесь и поиграть не с кем. Конечно эти психи классные ребята, но в покер играть совершенно не умеют. Зато они хорошо бросаются картами.       Джокер протянул колоду Харли.       — Потасуйте вы, а то мне почему-то многие не доверяют, — с поддельным разочарованием сказал ее пациент, опираясь руками на стол. Харли взяла карты и, не отрывая глаз от Джокера, принялась их тасовать. Джокер наблюдал за ней с улыбкой. Внезапно он что-то вспомнил, засунул руку в рукав и вытащил оттуда карту джокера.       — Давайте с джокером, — сказал он, протягивая карту Харли, — с ним веселее.       Харли взяла карту и вложила ее в колоду. Эта фраза вероятно была двусмысленна, но Харли не обратила на это внимание. Джокер сложил руки на столе и принялся наблюдать за тем, как тасует Харли. Через несколько секунд он не выдержал и выхватил у нее колоду из рук.       — Сколько можно?       Он принялся раздавать карты, язвительно глядя на Харли:       — Так вы шулер? Мне уже страшно.       Джокер положил колоду и заглянул в карты.       Последняя ставка. Харли положила все свои порванные листочки, которыми они заменили фишки, и сказала гордо:       — На все.       Она посмотрела на Джокера с азартом. Джокер смотрел на фишки ошарашено. Потом перевел взгляд на свои карты и с горечью вздохнул. Харли торжествовала.       — Да будет так, — внезапно воскликнул Джокер и побросал все бумажки в банк. Харли начала волноваться. Она посмотрела в свои карты. Она была уверенна в своей комбинации. Харли перевела взгляд на Джокера. Он улыбался. Харли вздохнула и открыла карты.       — Стрит-флеш, — сказала она гордо.       Джокер сник. Уголки его губ поползли вниз.       — Такова жизнь, — сказал он тихо.       Харли радостно улыбнулась и посмотрела на его карты.       — Что у вас?       Он посмотрел на нее и сделал вид, что не понял.       — М?       Она улыбнулась.       — Какая комбинация? — спросила Харли.       Джокер медленно открыл четыре карты.       — Каре, — сказала Харли. — Неплохо.       Она взглянула на Джокера. Он с поникшей головой смотрел на последнюю закрытую карту. Джокер поднял голову, и Харли увидела на его лице улыбку. «Не может быть», — подумала она. Джокер поднял карту и повернул ее лицом к Харли. Девушка замерла в изумлении.       — Такова жизнь, — повторил он, с улыбкой сжимая джокера в руке…