Продавец смертей

Я проснулся от громкого стука в дверь. Рядом покоился Фрэнк. Он тихо посапывал, устроившись на моем плече. Брюнет недовольно смотрел на дверь, не желая подниматься из удобного положения. Его теплая рука скользила по моему торсу, вырисовывая какие-то узоры. В комнату продолжали ломиться, но дверь стойко выдерживала напор, будто говоря «быстрее, я скоро не выдержу», но, быть может, это действуют наркотики? Мне пришлось встать. В конечностях было не так тяжело, как вчера, это радовало. Я был в какой-то прозрачной липкой жидкости, что тут же было исправлено с помощью полотенца. Я быстро оделся, открывая несчастную дверь. Фрэнк в это время заправлял кровать. В дверном проеме стояла бабушка. Она, как женщина очень (даже слишком) сварливая, но в то же время постоянно опекавшая (моего брата, который умер), немного зависла, будто что-то вспоминая. В комнате нависло неловкое молчание. Женщина резко вдохнула. — Джерард Артур Уэй, встаньте прямо, мистер! Спина колесом, вот сформируется скелет, тогда и горбись сколько влезет! — начала упрекать она. — Мне не тринадцать. — Чем это пахнет? Джерард, ты курил?! — старушка нахохлилась, становясь похожей на индюшку. Обычно я был с ней с братом. Она постоянно его опекала, а про меня как-то забывала. После его смерти она была немного в шоке, поэтому на время смягчилась, но сейчас, честно, я ее не узнавал. Мне были непривычны ее упреки. — Вот расскажу твоей матери, будешь знать! Ты, Айеро, выметайся живо! Фрэнк тут же взял свой рюкзак и небольшую сумку, выходя из комнаты, растерянно поглядывая на нас. Тем временем женщина обыскивала ящики и шкафчики, периодически выбрасывая на стол пачки таблеток и приговаривая «ах ты скверный мальчишка, позоришь весь род Уэев, мать узнает, пороть будет» и что-то еще, что мне было не понятно. — Что это?! — выкрикнула она, яростно набирая номер моей матери. — Алло, Донна? Знаешь, что твой старший сын приволок в МОЙ ДОМ? Не важно! Это какие-то таблетки! Он сроду был здоров. Вот и я о том же! Этот Фрэнк на него плохо повлиял! ДА, ЭТОГО Я ОТ ТЕБЯ И ЖДАЛА! — бабушка тут же повесила трубку. — Домой! Живо! Я доведу тебя, чтобы ты не убежал, маленький посланник ада! — она привязала веревку к моей руке и повела из дома. Я лишь вздохнул. Ужасный день, ужасная жизнь. К черту все, ладно. Все равно. Переживу. Есть куча людей, у которых было немало дерьма в жизни, и я не исключение. Но они выкарабкались, а я только попал в ряды «переживших». Возможно, я и не выберусь. Ха ха, Джерард, такой смешной, ха ха.  Знаете забавный факт? Все, кто попадал в подобные ситуации не выжили. Хотите еще один забавный факт? Все, кто вел себя, как примерный гражданин, получал пятерочки в школе и планировал свой день, тоже умерли. Весело? Очень. Следовательно, плевать, что ты делаешь, ты все равно сдохнешь. Какой смысл следовать чему-то, ведь мы живем в то время, когда КАЖДЫЙ может запросто покончить с собой, не боясь попасть в ад, как в верующем средневековье, когда люди творили ужасные вещи. Старшее поколение думает, что большинство подростков — чертовы антихристы, которые разрушат планету. Хотя, это так, но точнее будет сказать, что все люди разрушают планету по-своему. Какие-то таблетки совсем скоро будут нормальными, мы все вымрем, потому что будем серой толпой индивидуальных неформалов. Одни курят, пьют, смотря на окружающих, как на последнее дерьмо, гнобят друг друга из-за лишнего веса, неправильных черт лица, другие кричат о равноправии. Это новая эпоха, когда люди делятся на два основных класса, тихо воюющих друг с другом — гнобящие «неправильных» людей снобы и борцы за равноправие. Это все катит тележку народа вниз по крутому склону, прямо в выгребную яму. Но жизнь не вечна. Так к чему это я все говорю? Что бы мы не делали, мы все равно все умрем. Тем временем мы быстро пришли к дому. Нас встретила моя побледневшая мать. Она устало смотрела на меня, будто бы говоря «Джи, ты же знаешь, насколько все плохо у нас и без этого, зачем?», а бабушка яростно смерила меня взглядом и толкнула в дом. — Мам, я сама разберусь с Джерардом, пожалуйста, иди домой, не волнуйся, будут приняты все доступные меры, — сказала Донна бабушке, готовясь закрыть дверь. — Уж надеюсь! — та демонстративно отвернулась и поспешила удалиться, всем видом показывая свое отвращение. Женщина закрыла дверь, указав на наш старый диван в гостиной. Я сел на него. — И что мы будем с тобой делать? — я молчал. — Когда это началось? — я продолжал молчать в ответ. Она села рядом со мной. — Нам и так тяжело, а ты тратишь на это деньги… Это из-за смерти Майки? — Я не тратил на это деньги… — тихо пробурчал я. — И… Да… Наверное, это из-за него… — Что еще ты скрывал от меня? — Помнишь, у тебя в сумочке постоянно появлялись деньги на лечение? Я зарабатывал их ради брата. — Каким образом? — на лице Донны считалась смесь шока, разочарования и некоего страха. — Я сбегал из дома ночью в клубы и пел там. Никто не знал моего лица и… — Джи, не стоило. Ты молодец, ведь не каждый согласится работать ради брата, но… почему именно там? — Это хороший заработок. Владельцы клубов хотели развеселить пьяный народ чем-то новеньким, чтобы посетители приходили чаще. А тем, кто будет заниматься этим, платят. Я ничего не употреблял там, честно. И сейчас я уже не работаю. — Я верю, Джи. Тебе нужно сейчас избавиться от этого. Нам придется отправиться в реабилитационный центр. Я сейчас позвоню тёте Дженис, она как раз работает там. Я лишь промолчал. Я не знаю, что я чувствовал в это время. Это было… Ничего. Это было целое ничего. Упав на кровать, я решил позвонить Фрэнку. — Абонент временно не доступен, пожалуйста, перезвоните позднее, — сказала женщина на другом конце, на что я лишь закрыл глаза и попытался расслабиться.