Kaleo — Way Down We Gо
Все происходит так быстро, что я полностью теряю ориентацию в пространстве. Тишина — единственное, что окружает меня первые несколько секунд, однако тут же превращается в противный непрекращающийся писк. Я слышала такой раньше; будто в прошлой жизни Бити сидит за компьютером, ловко передвигая пальцами по клавиатуре, в сотой попытке поймать хоть какой-нибудь сигнал из Капитолия. Сердце замирает с каждой новой передачей, но из динамиков раздается только негромкое шипение, которое постепенно сходит на один сплошной свист. Смутно ощущаю, как мышцы рук сжимаются в рефлексе, требуя немедленно закрыть уши, чтобы больше не слышать этого ужасного звука — вот только они уже оказываются крепко зажатыми ладонями, а этот писк раздается в моей собственной голове. Постепенно я начинаю различать и голоса: словно издалека, они эхом долетают до моего сознания. — Кискииисс! Пробую открыть глаза, но мое лицо покрыто тонким слоем земли, и грязь тут же попадает вовнутрь. Часто моргаю, всхлипывая, а по щекам начинают течь слезы. — Китнисс! — уже более четко доносится до меня. Передо мной возникает расплывчатая фигура, и с огромным трудом сфокусировав взгляд, я узнаю в ней Финника. Он помогает мне сесть и отнимает руки от головы — в его крепкой хватке, понимаю, что все мое тело сотрясает крупная дрожь. — Вы обнаружены! Оставайтесь на месте или мы открываем огонь на поражение! Этот голос с металлическими нотками приводит в чувство: если бы Финник не удерживал меня, я бы тут же вскочила на ноги. За считанные секунды наш маленький отряд оказывается зажатым в плотное кольцо солдат, следящих за каждым нашим движением сквозь призму прицела. Хоть солнце практически спряталось за горизонт и все погрузилось в полумрак, я опознаю темно-серую военную униформу Свободного Панема. Не в силах сосчитать точно, прикидываю, что здесь не более двух дюжин мужчин; у каждого на плече маленькая красная лента — отличительный знак пограничников. Не рискну предположить, где именно мы сейчас находимся — это могут быть окраины Третьего, Четвертого или Седьмого, но определенно дома. Внезапно вперед выходит мужчина средних лет, взгляд сосредоточен на нас, но оружие по-прежнему висит за его спиной. Я почти уверена, что он — командир данного патрулирующего отряда. — Кто вы? — требует он ответа, холодно взирая на нас. — Я — Финник Одэйр, капитан специальной разведывательной группы Свободного Панема, — отчеканивает друг, выпрямляясь и расправляя плечи. Да уж, своей внешностью и высоким ростом он явно производит на солдат соответствующее впечатление: — С кем имею честь? Опеша от жесткого тона, мужчина смущается, но все же берет себя в руки: — Капрал Джеймс Шукс, командующий пограничным взводом Седьмого Дистрикта, — значит все-таки Седьмой. Капрал снова оглядывает нас с головы до ног и останавливает свой взгляд на Пите, застывшем в паре метров от нас — за его спиной маячит пара наших ребят, которые продолжают охранять единственное доказательство нашей успешной вылазки. Кроме того, мы все по-прежнему в точно такой же темно-серой форме, как и солдаты Седьмого, пусть и вымазанные по уши в грязи, но Пит отличается от всех: его униформа черная как уголь и более официальная. Задачка для детей, и не удивительно, что Шукс справляется с ней за считанные секунды. — Кто ваш пленник? — прищурившись, спрашивает он. Мой живот скручивает спазм отчаяния, и прежде чем Финник успевает что-нибудь ответить, Пит представляется сам. — Пит Мелларк, глава миротворцев Капитолия, — с вызовом произносит он, ничуть не смутившись пристального взгляда капрала. Его поведение достойно любого пленного офицера, но есть что-то еще — то, отчего мои ладошки потеют от страха. В глазах Джеймса словно мелькает молния: — Так он чужой? — выдыхает он, растерявшись на мгновение. Среди солдат слышатся вздохи удивления и недоверия: за последние пять лет никто из жителей Свободного Панема не встречал людей из-под купола. Замечаю, как рядом напрягся Финник — он неотрывно следит за капралом, который по-прежнему изучает Пита. Осознание всей ситуации в целом обрушивается на меня как тонна кирпичей, и я шумно выдыхаю воздух через нос. Гордый капитолийский глупец! Одной его фразы оказывается достаточно, чтобы подставить под удар не только всех нас, но и увеличить цену за свою голову в тысячу раз. Именно за этот пункт хватается Шукс, и, уже предвкушая почетные лавры и даже не стараясь скрыть радости и волнения в голосе, отдает приказ: — Сопроводите отряд капитана Одэйра в штаб для подтверждения личностей, а мистера Мелларка заприте в камере с круглосуточной охраной, вплоть до дальнейших распоряжений командования. Чтоб тебя! Вспыхиваю от злости: если бы он только знал, какой ценой нам достался Мелларк! В Капитолии остались ни в чем неповинные солдаты Тринадцатого, там по-прежнему Гейл! Открываю рот, намереваясь поставить капрала на место, однако Финник, поняв, что я затеваю, крепко сжимает мое запястье и взглядом приказывает молчать. Виновато опускаю глаза, понимая свою оплошность: Сойка-пересмешница, вернувшаяся c вражеской территории, будет столь же равноценным трофеем, как и чужак. — Прошу прощения, капрал Шукс, — предпринимает попытку Финник, — только это наш пленник. Согласно указаниям командования, он должен находиться под нашей защитой и охраной до особых распоряжений. — Резонно, капитан Одэйр, только какова гарантия, что вы сами верные поданные Свободного Панема, а не шпионы Капитолия? — возражает Джеймс, а потом добавляет с нажимом: — На вашем месте, я был бы весьма благодарен за возможность побывать в штабе и связаться со своим командованием, вместо того, чтобы сидеть в соседней камере. Мужчина кивает своим людям; одна половина окружает нас, готовая отконвоировать в штаб. Не удержавшись, оглядываюсь назад и замечаю, как Мелларк спокойно протягивает руки солдату, и тот застегивает на них наручники. На секунду наши взгляды встречаются, и я тут же отворачиваюсь: отныне ты сам по себе, Мелларк. Мой долг перед тобой уплачен.***
Сидя у окна в одном из кабинетов Штаба Седьмого дистрикта, любуюсь лесом: высокие хвойные деревья сочно зеленого цвета — привычная картина для здешних мест, но, признаться, я скучала по ним. Хочется, чтобы все поскорее разрешилось, и я смогла бы сбежать в рощу, спрятаться от реальности, навести порядок в голове и оплакать очередные потери. Это бесценный дар природы — возможность поделиться самым сокровенным и быть уверенным, что сосны и ели сохранят твой секрет. Финник отправился к командиру пограничного поста для подтверждения наших личностей, связи с руководством из Тринадцатого и Четвертого дистриктов и соблюдения прочих формальностей. Вместе с ребятами из группы покорно жду дальнейших указаний; мы были дома уже несколько часов, однако способность мыслить трезво к нам так и не вернулась. Практически половина разведывательного отряда все еще оставалась в Капитолии, и их местонахождение неизвестно. Никто не решается высказать свои предположения, хотя у каждого на уме несколько различных вариантов развития событий. Они могли успешно проникнуть на территорию Капитолия и обосноваться там, но так же их могли поймать или убить при сопротивлении миротворцам. Я уверена, что Гейл не сдался бы без борьбы. В совершенно глупом порыве я прислушиваюсь к своему сердцу: если бы что-то случилось с ним, я бы это почувствовала. Вот только там нет ничего, кроме пустоты — хороший это знак или нет, я не знаю. Было уже за полночь; звезды, ярко мерцая на темном бархате неба, то и дело привлекают мое внимание. Отец рассказывал, что, увидев падающую звезду, можно загадать желание, и оно непременно сбудется. Глупо, конечно, но сейчас я готова поверить во что угодно. Внезапно дверь открывается, и, нервно вздрогнув, мы все поворачиваемся к вошедшему солдату. Словно не заметив, как замерли наши сердца в ожидании хоть каких-то новостей, он обводит беглым взглядом комнату и останавливает его на мне. — Вы, — бросает он, — следуйте за мной. На лицах сослуживцев четко видна тревога, но они провожают меня с едва заметной ободряющей улыбкой. Им известно, кто я такая, и, благодаря Финнику, они всегда воспринимали меня как своего товарища, что более чем устраивало меня. Путь куда бы то ни было оказывается недолгим: кабинет располагается в конце этого же коридора. Солдат, следуя военному этикету, открывает дверь и пропускает меня внутрь, после чего тут же закрывает ее. За длинным прямоугольным столом сидят уже знакомый мне капрал Шукс, Финник и, судя по всему, командир Штаба. Несмотря на явно невысокий рост, мужчина хорошо сложен и подтянут. Он производит впечатление воспитанного и спокойного офицера. — Джереми Ирвин, командующий Штабом Седьмого дистрикта, — вежливо представляется военачальник и добавляет, указывая на свободный стул рядом с Финником: — Присаживайтесь. Оценить сложившуюся обстановку не получается: лица всех троих абсолютно бесстрастны. Только устроившись рядом с другом, понимаю, что в комнате нас отнюдь не четверо — на противоположной стене включен монитор, с экрана которого на нас, нахмурившись, смотрит Альма Койн. — Добрый вечер, мисс Эвердин, — холодно произносит она, прожигая меня пристальным взглядом. На мгновение на ее лице проскальзывает удивление: Сойка-пересмешница сильно изменилась с нашей последней встречи. Привычная коса превратилась в короткое каре, и давно не мытые локоны торчат во все стороны, а под слоем грязи и пыли едва ли можно узнать лицо революции. Да и фигура была куда более упитанной: сейчас форма висит мешком на моих исхудавших плечах. Однако она тут же отбрасывает впечатления в сторону и переходит к делу: — Признаться, я не ожидала увидеть Вас живой с тех пор, как Вы отправились на секретную миссию не только без должной подготовки, но и без допуска. Плотно сжимаю зубы, борясь с желанием ответить на ее обвинение: только не в присутствии Ирвина и Шукса. Однако их интересует не столько наш разговор, сколько сама я. Смотреть агитролики с Сойкой-пересмешницей — одно дело, а вот видеть ее вживую, совершенно не похожую на ту загримированную куклу, — другое. — Тем не менее, я подтверждаю вашу личность перед командиром Ирвином и требую от него в течении суток доставить капитана Одэйра и его отряд, Китнисс Эвердин и Пита Мелларка в Тринадцатый дистрикт для дальнейшего разбирательства, — продолжает она, глядя в сторону офицеров Седьмого дистрикта и уже не обращая на меня никакого внимания. — Будет сделано, госпожа Президент, — деловито кивает ей Джереми Ирвин, и сеанс связи на этом заканчивается. Мужчина тот час поворачивается к Шуксу: — Вы все слышали, капрал Шукс. Сопроводите наших коллег в комнату, где они могут отдохнуть, а завтра утром приготовьте планолет для их транспортировки в центральный Штаб. Место пребывания Пита Мелларка до отправки оставить без изменений, — отдает он последнее распоряжение, прежде чем жестом указывает на дверь. Выйдя из кабинета, капрал подзывает караульного и просит его сопроводить оставшуюся часть нашего отряда в казарму номер пятнадцать. Солдат спешит выполнить поручение, а мы с Одэйром следуем за Джеймсом. Военный лагерь находится около штаба. Пройдя по дорожке, освещенной фонарями, мы оказываемся в просторном помещении со свободными кушетками, парой умывальников и уборной. — Располагайтесь, — произносит Шукс, указывая на кровати. — Завтра подъем ранний, а сейчас отдыхайте. Мы не возражаем и, распрощавшись с капралом, выбираем места в самом углу, однако не ложимся. Финник присаживается на кушетку и, не сводя задумчивого взгляда от входа, ждет своих солдат. Я же из последних сил добираюсь до раковины и умываюсь: двое суток без сна дают о себе знать — я практически валюсь с ног, а чистая вода и мыло только усиливают это чувство. И все же, оказавшись в теплой постели, я понимаю, что забыла об одной важной вещи: — Финник, о чем вы разговаривали с Койн? — спрашиваю я, повернувшись к нему лицом, однако друг как будто не слышит меня. Поймав его абсолютно пустой взгляд, мне приходится несколько раз окликнуть его, прежде чем он возвращается в реальность. — Что сказала Койн? Одэйр встряхивает головой, гоня прочь мучившие его мысли, и делает глубокой вздох. — Поговорим утром, — тихо бросает он. Не успеваю ничего ответить, отвлекшись на прибывших в казарму солдат, а Финник ложится на соседнюю койку и поворачивается ко мне спиной. Убаюканная тихими и радостными вздохами ребят из отряда, я проваливаюсь в глубокий сон. Мне кажется, что проходит всего несколько минут, когда с первыми лучами солнца нас будят на завтрак. Пока я тру заспанные глаза, пытаясь хоть немного взбодриться, Финник тотчас вскакивает со своей кушетки, словно только и ждал сигнала. Однако стоит мне взглянуть на его лицо, я понимаю, что друг бодрствовал всю ночь, и задаюсь вопросом, что было на этот раз: бессонница, кошмары или щемящая пустота внутри? Завтрак проходит в молчании, а на улице встречаем капрала Шукса, который сообщает, что планолет готовят к отбытию и нас ждут на взлетной площадке примерно через час. Мы благодарим офицера, после чего Одэйр отпускает своих солдат обратно в казарму и взглядом указывает мне на небольшую тропинку, пролегающую рядом с лесополосой и несколькими домами. Согласно киваю, и медленным шагом мы отправляемся на прогулку. Солнечные лучи, отбрасывая свет на траву, превращают утренние капельки росы в россыпь разноцветных драгоценных камней. Из рощи эхом разносится трель соловья, а воздух необычайно чист и свеж. Из каменных труб на крышах деревянных изб, столбом вьется дым: местные жители встречают новый день, занимаясь обычными домашними хлопотами, такими как приготовление пищи, стирка, уборка и уход за садом. Невольно вспоминаю Джоанну; интересно, а она тоже жила в подобном доме? Признаться, ее суровый нрав и внешность совершенно несопоставимы для меня с подобным образом жизни, но кто знает, какой она была до Голодных Игр. Наверняка, эти моменты были единственной дорогой для нее вещью, и неподвластны Капитолию. По крайней мере, до регенерации. — Знаешь, прежняя Джоанна была бы рада оказаться сейчас здесь, хоть она и утверждала, что ненавидит эту дыру, — словно читая мысли, тихо произносит Финник. — Я бывал у нее в гостях, и этот поселок выглядит почти так же, как ее. — Это уже не важно, — откликаюсь я. — Ее больше нет. Если будешь думать об этом, это принесет тебе только боль. — Да, — едва слышно шепчет друг. — Только вот… Пит хочет знать о том, что было… Отворачиваюсь, делая вид, будто меня интересуют резные ставни на окнах одного из домов, а сама до боли прикусываю губу. Финник не понимает, что все еще гонится за призраком. — Знать и помнить — абсолютно разные вещи, — мой голос дрожит, и я надеюсь, что друг не заметит нотки горечи и отчаяния. — Но знание может помочь вспомнить! — возражает он. Внезапно он сворачивает с тропинки и идет к деревянной скамейке около ближайшей к нам избы, мне ничего не остается, как последовать за ним. Мы сидим в тишине, нарушаемой лишь щебетом птиц, лаем собаки за забором напротив и звонких голосов детей. Сделав глубокий вздох, он произносит с грустью: — Жаль, что Энни больше никогда не увидит всего этого. Удивленно поднимаю бровь, ожидая продолжения. — Когда Пит пришел ко мне в камеру, я попросил его узнать о ее местонахождении, — продолжает друг, хмурясь от яркого солнца. — Ты же понимаешь, что я не мог уйти без нее… — Конечно, — киваю я, прекрасно зная, как много она значит для Финника. — По правде говоря, это показалось мне странным, что ты отправился назад, не найдя ее, — признаюсь я смущенно. — Я бы не ушел, — отвечает он, — если бы знал, что она жива. Время останавливается, пока смысл его слов четко отпечатывается в моей голове, а потом снова начинает бежать вперед, оставив внутри меня еще большую пустоту. — Мне жаль, — выдыхаю я, и, взяв его за руку, крепко сжимаю. Печально улыбнувшись, он отпускает мою ладонь, приобнимает за плечи и притягивает к себе. Прижавшись к его груди, слышу, как неровно бьется его сердце. — Пит сказал, что Энни была одной из немногих, кому регенерация не помогала, и потому долгое время она пробыла в специальной больнице, — бесцветно продолжает Финник. — А потом она ушла… навсегда. Так мы и сидим еще какое-то время, крепко прижавшись друг к другу. Наплевав на собственный совет, я представляю, как все могло бы быть, если бы не… и не чувствую ничего, кроме горького сожаления и притупившуюся боль от потери. — Нам пора, — вскоре зовет меня Одэйр. Мы поднимаемся со скамейки и в полном молчании идем обратно, пока впереди не появляются очертания казарм и взлетной площадки, на которой нас ожидает планолет. Я замедляю шаг, чем привлекаю внимание Финника: он поворачивает голову, а в глазах застыл вопрос. — Знаешь, — вырывается у меня. — Я думаю, что мы потеряли Пита, Энни и Джоанну еще пять лет назад. И, возможно, ты не согласишься со мной, но тебе должно быть проще, — мы наблюдаем, как несколько охранников сопровождают Пита в планолет. Мелларк не сопротивляется, лишь с интересом осматривается вокруг, и, узнав меня и Финника, задерживает на нас полный равнодушия взгляд. — По крайней мере, у тебя нет живого напоминания о твоей потере. Одэйр грустно усмехается, и мы продолжаем наш путь. Остальные члены группы и Пит уже поднялись в планолет, но мы задержались у трапа, прощаясь с капралом Шуксом, который пришел проводить нас. — Домой, — вздыхая, произносит Финник, садясь рядом со мной. — Миссия окончена, солдат Эвердин. Киваю, слегка улыбнувшись, и только потом понимаю, что в его словах кроется нечто большее: он прощается с прошлым и отпускает несбыточные мечты. — Так точно, капитан Одэйр, — бормочу в ответ. Теперь мы знаем, что скрыто за невидимым куполом и понимаем, что революция окончена — мне больше не нужно быть Сойкой–пересмешницей. Еще один долг, который я уплатила. Планолет с шумом отрывается от земли, унося нас назад в Тринадцатый дистрикт. И когда на горизонте начинают мелькать знакомые смотровые башни, он снижаясь, замедляет скорость. Мы плавно опускаемся среди высоких деревьев, вплывая в распахнутые ворота большого ангара. Содрогнувшись, аппарат приземляется, двигатели замолкают, и перед нами открывается трап. Все с облегчением спешат воссоединиться с родными; мой взгляд мечется по толпе встречающих, выискивая знакомое лицо. Наконец, я нахожу дорогие мне голубые глаза и несусь вперед, желая поскорее обнять сестру. — Я так рада, что ты вернулась, хоть и жутко зла за то, что ты сбежала, не предупредив! — лепечет она, крепко прижимая меня к себе. — Будем надеяться, что ее очередная выходка и на этот раз сойдет ей с рук, — ворчит до боли знакомый голос за моей спиной. Не верю своим ушам, поэтому отпускаю Прим и оборачиваюсь, желая убедиться воочию: — Хеймитч? — неуверенно произношу я. — Это действительно ты?