Joy Division – Love Will Tear Us Apart
— Поверь мне, Китнисс, я обязательно что-нибудь придумаю, – успокаивает меня Одэйр, провожая до двери. — Главное — не делать глупостей! И никому ни слова о том, что ты все знаешь, — в сотый раз добавляет он, прежде чем выпустить меня из отсека. — Хорошо, — устало шепчу я и, глубоко вздохнув, прощаюсь: — До встречи завтра. Финник утвердительно кивает. — До завтра, — говорит он. — Я подам сигнал. Дверь, скрипя, закрывается за моей спиной, и я остаюсь одна в абсолютно пустом коридоре. От одной только мысли о том, что теперь будет, по моей коже пробегает легкий холодок, вынуждая ее покрыться мурашками, а ноги становятся ватными и совершенно не хотят вести меня домой, где наверняка ждет Гейл. Добираюсь до своего яруса за несколько минут до отключения основного питания отсеков. Свет гаснет в тот момент, когда я замираю у своей двери, не решаясь войти внутрь. Знаю, что он там и просто тяну время. Как же мне вести себя с ним теперь? Осторожно прижимаюсь лбом к металлической поверхности и смотрю на тонкую полоску тусклого света под ногами, впервые жалея о том, что дала Гейлу ключ. Хотя, вероятно, это было для меня самым большим, что я вообще способна ему дать. Перевожу дыхание, пытаясь успокоиться. Я не могу стоять тут вечно: от проблем не сбежать, и сами они не решатся. С силой толкаю холодную дверь и вхожу в комнату, стараясь не отрывать глаз от пола. Мне страшно, что он распознает мою ложь, но больше всего я боюсь, что именно этот момент и окажется концом наших отношений, которыми я так дорожила и берегла. — Китнисс! Ты где была? Я волновался, — слышу ласковый и в то же время встревоженный голос Гейла. От неожиданности вздрагиваю и резко поднимаю глаза, услышав, как скрипит кровать. Не успеваю даже придумать оправдание, как тут же оказываюсь в его крепких объятиях — таких родных и теплых. Гейл часто так делает. Его порывы мне ясны: мы редко видимся, а наши встречи так коротки, вот он и пользуется любыми моментами, когда мы одни. И каждый раз я боюсь, что эти самые руки захлопнут маленькую клетку с глупой кошкой, которую заманили теплом и лаской, а сейчас это просто достигло своего апогея. Мое тело бьет крупная дрожь, и это не остается незамеченным. — Ты замерзла? — заботливо спрашивает Гейл, сильнее прижимая меня к своей груди. Дрожь быстро сменяется напряжением: теперь его объятия кажутся мне просто удушающими, и я отстраняюсь, давая понять, что со мной все в порядке и я не нуждаюсь в его тепле. Гейл хмурится, ища причину в моих глазах. Сердце пропускает пару ударов: страх парализует меня с головы до ног. Я никогда не умела врать, как и не была хорошей актрисой: кто-нибудь делал это за меня, а я просто позволяла думать, что так и есть. Но я должна. Ради Пита. — Где ты была? — вновь спрашивает он, нежно поглаживая большим пальцем мою щеку. — Что-то случилось? Медленно поднимаю глаза, взглядом очерчивая его крепкие руки, большие плечи, щетину. Этот мужчина сможет преодолеть все, даже то, что я собираюсь сделать. Он не жалел меня, когда скрыл правду, которая может изменить многое в наших жизнях. Гейл эгоистичен, но и я не промах. В этом мы с ним еще можем и побороться. Я не из тех, кто легко прощает, и когда придет время, то безусловно напомню ему об этом. Однако, когда я ловлю на себе его взгляд, понимаю, что сделать это будет не так-то просто. Любящие глаза смотрят на меня с тоской, а моя уверенность рассыпается как песчаный домик, не выдержавший первого же дуновения ветра. Воспоминания уносят меня на поляну, где поезд из Капитолия останавливался на дозаправку, где мы с Питом впервые после игр оказались наедине, где я разбила его сердце. И теперь я собираюсь сделать тоже самое с Гейлом. Это тяжело, но я уже выбрала. Ради Пита. — Я искала тебя, — стараясь говорить более уверенно, шепчу я и нервно сглатываю. Что я должна ему сказать? Что нужно говорить, когда девушка добровольно соглашается на замужество? Мне не известно. Я, конечно, уже была помолвлена, но то была игра... Но ведь и сейчас это будет не искренне... Разницы нет, верно? Есть. Пит знал, что это ложь, а Гейл должен мне поверить! — Я приняла решение, Гейл, — мой голос предательски дрожит. Нужно взять себя в руки и успокоиться. Мой старый друг смотрит на меня с тревогой и, кажется, перестает дышать, ожидая ответ. Не сразу замечаю, что с силой впилась пальцами в крепкие руки парня. Вдох. На миг закрываю глаза, прежде чем солгать. — Я согласна, — выдыхаю и открываю глаза. — Я согласна стать твоей женой. Мы стоим в звенящей тишине, не решаясь проявить каких-либо эмоций. Спустя длинные секунды, я, наконец, слышу, как Гейл с шумом выдыхает, а уголки его губ подрагивают и тянутся вверх, демонстрируя едва уловимое подобие улыбки. — Китнисс, — с облегчением шепчет он, наклоняясь и прижимаясь лбом ко мне. Под своими пальцами я чувствую, как его мышцы постепенно расслабляются, и Гейл уже не кажется таким напряженным и настороженным. Что не скажешь обо мне: я не могу пошевелиться. Но его это не останавливает. Гейл не замечает моего волнения и неуверенности, а может быть расценивает это, как страх о предстоящем замужестве, ведь ему давно известно, что я никогда не хотела иметь собственную семью. Он крепче обнимает меня, а его губы находят мои. Закрываю глаза, стараясь не думать о чувствах Гейла ко мне и о том, что сейчас испытываю сама. Теплая рука парня ласково скользит по моей спине и, добравшись до брюк, высвобождает края рубашки из-под ремня, а пальцы, проникая под ткань и плавно двигаясь по обнаженной коже на пояснице, вызывают волну мурашек. Гейл нежен и мне удается уловить вкус поцелуя, которым он одаривает меня. В нем парень выражает свою благодарность и любовь, на которую только способен. Он вкладывает все обещания и чувства, а я лишь сильнее зажмуриваю глаза, отвечая на его порыв. Но уже через минуту понимаю, что противна сама себе: я истинная охотница, и у меня новая жертва — Гейл. Мне вновь приходится играть с чужими чувствами, делать больно близкому человеку. Я убийца и всегда ею была. И если не убиваю людей по-настоящему, то так или иначе мои беспощадные стрелы ранят их в самое сердце не менее метко. Мысленно я умоляю сама себя сдержать слезы и не завыть в голос от бессилия и собственной лжи в которую вновь заставляю поверить. Я ужасна, знаю. Но выхода другого нет. Эта ночь кажется бесконечной. Обжигающие поцелуи и ласки в этот раз приносят боль: не физическую, а душевную — я как будто горю на костре, разожженном собственной совестью. Меня окутывает жар его тела, а пальцы опаляют прикосновениями. Но хуже всего то, что я наслаждаюсь этим. Я бессовестно пользуюсь им самим, прежде чем сбежать. Останавливает лишь одно — Пит. Это ради него. Но легче от этого не становится. К утру Гейл засыпает, а я не могу сомкнуть глаз и отворачиваюсь от него к холодной стене. Мой рассеянный взгляд устремлен в темноту, такую же черную, как зияющая дыра в моей груди. Я тихо плачу, скрывая слезы в пуховой подушке, и боюсь, что разбужу Гейла. Он не поймет, что стало причиной этой вырвавшейся наружу боли, наверняка посчитает, что мне вновь приснился дурной сон. А я просто боюсь, что в кошмар превращается моя собственная жизнь. Опять.***
Новое утро не приносит облегчения. Стоя плечом к плечу, мы с Гейлом поднимаемся в кабине лифта. Я молчу и, стараясь не встретиться с ним взглядом, разглядываю огни люминесцентных ламп, мелькающих перед глазами. Он не пытается со мной заговорить, думая, что мне неловко. Так уже бывало после длинных ночей, проведенных вместе. Гейл держит мою руку. Наши пальцы сплетены, и я чувствую, как он поглаживает костяшки пальцев, стараясь успокоить и снять напряжение. Погруженный в собственные мысли, Гейл кажется вполне веселым. Еще бы, завтра свадьба. Со мной же дела обстоят иначе. Мое сердце так оглушительно громко стучит, норовясь выпрыгнуть из груди в любую секунду, а уставшее тело дрожит от страха, что план не сработает. Я, как загнанный в клетку дикий зверь, не нахожу себе места. Подъемник движется слишком медленно, как мне кажется. Этой ночью я совсем не спала, но постоянная тревога откладывает усталость на второй план. Я должна найти Финника и убедится, что игра стоила свеч. В столовой, как обычно многолюдно. Одэйр обещал, что именно здесь подаст мне знак, что наш замысел переходит в стадию осуществления. Мы с Гейлом проходим к столику, за которым нас ждет моя сестренка. Она, оценив мое состояние, понимает мою просьбу без слов и принимает на себя роль активного собеседника, тем самым занимая Гейла. Он не против: ему есть, чем поделиться — свадьба. Стараясь вести себя как обычно, следующие минут пять усердно впихиваю в себя пресную кашу. Желудок протестует, вызывая легкие спазмы, но мне нужно чем-то заняться, чтобы не сойти с ума от ожидания. Наконец, когда в дверях я улавливаю знакомый силуэт, ложка замирает у моих губ. Мое сердце подскакивает к горлу и стремительно падает вниз при виде Одэйра, а глаза неотрывно следят за тем, как он в сопровождении своих неизменно верных товарищей проходит к одному из столиков напротив. Финник не смотрит на меня: он увлеченно разговаривает о чем-то со своими спутниками и мне не остается ничего, кроме как продолжать есть свой завтрак. Еда в моей тарелке наконец заканчивается, а пустой стакан отставляется в сторону. Мне не хорошо от такого количества съеденной пищи, а сигнала от друга все нет. Прим и Гейл, тоже закончив, собираются уходить. Совсем отчаиваюсь: мне не остается ничего, кроме как встать вслед за ними и пойти к выходу. Но уже у самой двери замечаю, как Финник, поймав мой взгляд, едва заметно кивает. С облегчением вздыхаю: наш договор в силе. Однако напряжение возвращается с началом занятий с детьми. Я слишком нервничаю, чтобы сосредоточится на материале лекции, и потому включаю им фильм о том, ради чего мы все здесь собрались. Плутарх воссоздал его из лучших эпизодов времен восстания в красочных и масштабных традициях Капитолия. Хронику видели все без исключения в освобожденных дистриктах, но для меня она каждый раз превращалась в пытку. Когда-то на первой арене Пит просил оставить его и вернуться домой, а я не смогла, потому что знала, что часть меня останется с ним, гадая как спасти. Но на квартальной бойне я бросила его и не могла перестать прокручивать все события в голове снова и снова, думая, что должна была изменить. Физически я шла в ногу со временем, а мысленно каждый день была у дерева, в которое била молния и обещала Питу встретиться с ним в полночь. Но сегодня я чувствую себя свободной от этого, потому что знаю, что шанс еще есть. Верчу в руке обгрызенный карандаш, изредка поднимая глаза на экран или отвечая на вопросы детей. Время как назло, сегодня проходит мучительно медленно. Наконец, стрелка на циферблате настенных часов доходит до нужной отметки — полдень. Волнение в моей груди нарастает, отзываясь легкой, но очень ощутимой дрожью во всем теле. Ритм сердца вновь ускоряется, а тошнота подступает к горлу, как и прежде. Стараясь быть сдержанной, мило, но, как мне кажется, слишком наиграно улыбаюсь и прощаюсь с ребятами. Выхожу из кабинета и, смотря себе под ноги, устремляюсь к месту встречи с Одэйром. Стараюсь успокоиться и держать себя в руках, но так трудно просто идти и не сорваться на бег. Судорожно вздыхаю полной грудью, приближаясь к заветной двери учебного яруса, где очень редко проводятся занятия и практически невозможно встретить людей. Мы не случайно выбрали это место: нас не должны увидеть вместе. Еще раз оглядываюсь по сторонам в одиноком и тусклом коридоре, чтобы убедится, что за мной никто не следит и наконец поворачиваю ручку двери. Она легко поддается, и я без промедления захожу внутрь. Здесь горит небольшой ночник, освещающий лишь крохотный клочок пространства; воздух в помещении тяжелый от пыли, и мой нос начинает щекотать — я громко чихаю. — Ты чего так расшумелась? — насмешливо произносит Финник из темноты. Вздрагиваю от неожиданности: я так напряжена, что не почувствовала чье-то присутствие. Мысленно ругаю себя за рассеянность, ведь это может мне навредить. — Надеюсь, тебя никто не видел? — не дожидаясь моего ответа, тут же продолжает он более серьезным тоном. Мотаю головой, но понимаю, что в такой темноте он ничего не видит. — Нет, — тихо отвечаю я, шмыгая носом и шагая к освещенному пятну в комнате. — Ну, что скажешь? Ты решил, как мне выбраться отсюда? — не теряя времени, спрашиваю я. — Думаю, да, — задумчиво тянет Одэйр, так же выходя к свету. С подозрением разглядываю спокойное лицо Финника, стараясь быть сдержанной и серьезной. Какая-то часть меня все еще сомневается и убеждает не верить никому. — Не смотри на меня так, — улыбается друг своей красивой широкой улыбкой, всматриваясь в мое лицо. — Я тебя не обману. — Надеюсь, — огрызаюсь в ответ. — Что-то случилось? — удивляется он. — Как дела с Гейлом? — Не очень, — признаюсь мрачно и хмурюсь. — Я сделала так, как ты мне сказал. После чего он решил, что завтрашний день будет самым подходящим для свадьбы. — Хм... Не ожидал, что так скоро... — задумчиво произносит друг, бросая взгляд в темноту. — И что теперь мне делать? — ворчу я, тем самым вновь привлекая его внимание. — Для начала успокойся, — переводя взгляд на меня, тихо говорит он и, засовывая руки в карманы, тяжело вздыхает: — Ответь на мой вопрос, — просит он. — Только честно. — Что? — Ты уверена, что действительно готова так с ним поступить? — спрашивает Финник напряженно, а его брови сходятся у переносицы, образуя глубокую складку. — Он ведь любит тебя. По-настоящему. Я знаю это. Вижу. Поднимаю руку вверх в попытках остановить Одэйра. Я не должна слышать этих слов. Только не сейчас. Уже слишком поздно. — Я все решила. Финник внимательно и оценивающе смотрит на меня. Отворачиваюсь в сторону, словно пытаюсь отгородиться от его пытливого взгляда: он не должен увидеть даже намека на сомнение. — Я просто должен знать, — шепчет он, игнорируя мои протесты. — Что нас ждет за куполом никому неизвестно. Может, это поездка в один конец, и... — Хватит! — рычу я, поворачиваясь к Финнику. — Мы не для этого встретились! Ты поможешь мне или мы остаемся в Тринадцатом оплакивать дальше дорогих людей без возможности помочь им выбраться?! От сказанных мною слов, друг отшатывается в сторону, а его глаза испуганно расширяются. — Не надо так, Китнисс, — тихо говорит он. В его голосе проскальзывает боль: я вновь жалю его своим пламенем, подпитываемым гневом. — Тогда просто помоги мне, — выдыхаю я отчаянно, сама того не ожидая, а глаза вновь застилает пелена слез.***
Шум двигателей планолетов оглушает. Повсюду слышны крики солдат, пытающихся общаться между собой. Они перетаскивают боеприпасы и другие снаряжения для отлета, а я теснее вжимаюсь в большие деревянные ящики, стоящие так близко к оживленному проходу между внушительных по размеру летающих конструкций. Ноги давно уже затекли, а поясница и бедра окоченели от сильного сквозняка, тянущегося по земле, из открытых ворот ангара. Не знаю сколько я уже здесь сижу — час, два, пять, но мне кажется, что прошла целая вечность. Тяжело дышу, вспоминая все, что было со мной за последние двенадцать часов ожиданий. Сегодня ночью я была одна, без Гейла: невесте не положено видеться с женихом до свадьбы — плохая примета. Однако кошмары нельзя отпугнуть глупыми традициями. Я вновь видела его. Тихий голос Пита умолял меня не бросать его, не оставлять в лапах ужасных переродков на Семьдесят четвертых Голодных играх, на арене Квартальной бойни, с экрана телевизора на интервью у Цезаря Фликермана. Я пыталась ему помочь, но все было безуспешно: Пит умирал. Снова и снова; всегда по разным причинам, но продолжая просить не отпускать его. Пожалуй, эта пытка будет со мной до конца моей жизни. Утром я тихо покинула свой отсек еще до того, как зазвенел будильник, и убежала в лес: мне нужен был глоток свежего воздуха. Я долго сидела на опушке, наблюдая, как бледно розовой полоской появлялось солнце из-за горизонта, как оно рождало нежно оранжевый оттенок. Тот самый, который так любит Пит. Вместе с его появлением ожил и весь лес: птицы заверещали свои утренние распевки, ночная прохлада превратилась в прозрачные росинки на зеленой траве, а животные покинули свои норки. Почему-то я приняла это за хороший знак. О последних часах я и вовсе не хочу думать, но Гейл безуспешно вторгается в мой разум. Я представляю, что он почувствовал, когда понял, что свадьбы не будет. Я унизила его на глазах у сослуживцев, Президента Койн, что должна была заключить между нами брачный союз, своей сестрой и... его семьей. Единственное, о чем надеюсь — им удастся убедить Гейла не делать глупостей и не искать меня. По крайней мере, Финник должен был убедить его: это тоже часть нашего уговора. Так же думаю о том, как встревожена сейчас Прим моим внезапным исчезновением. Но она уже взрослая и сможет справиться без меня, как и понять, почему я так поступила. — Живее! — вторгается в мое сознание громкий голос неподалеку. Голос одного из командира отряда, так же отправляющегося на эту секретную миссию, — сигнал для меня. — Мы вылетаем через пятнадцать минут! Неконтролируемая дрожь внезапно охватывает все тело. Остается совсем немного — мне пора приготовиться к выполнению своей части плана. — У нас почти все готово! — вновь кричит он кому-то. — Вылетайте первыми, а мы за вами! — отвечает ему второй командир, проходящий мимо. В горле застревает ком, не позволяющий мне нормально дышать. Мои руки становятся мокрыми от нахлынувшего волнения, а сердце бьется так громко, что кажеться его можно услышать еще двумя этажами ниже. — Заканчивайте с вооружением! — наконец слышу едва различимый голос, который я ждала все это время. Финник здесь. Он тоже отдает последние команды. — Брис, проверь те ящики! Это, кажется, тоже должно быть загружено к нам! — приказывает он одному из солдат. — Слушаюсь! — кричит в ответ молодой парень, и я уже знаю, что должна делать. Быстрые шаги, приближающиеся ко мне — это все, что теперь меня интересует. Сижу, не двигаясь и ожидая, когда жертва подойдет поближе. Наконец, позади себя слышу шуршание и приглушенный звук небольшого предмета, положенного им на ящик. Это должно быть шлем. Через несколько секунд ящик, на который я опираюсь медленно начинает сдвигаться, а я, как можно тише отползаю в сторону, наблюдая за появляющимся проемом между коробками. Когда понимаю, что пространства достаточно, чтобы можно было пролезть человеку, вытаскиваю из кармана камушек, который заранее прихватила с собой из леса, и бросаю его в стенку ящика, стоящего напротив моего укрытия. Это работает: парень, услышав звук удара, наклоняется и протискивается в проем — только так он сможет увидеть, что привлекло его внимание. Бросив быстрый взгляд на то место, где лежит маленький предмет, он встречается с моим взглядом. — Что за... — успевает прошептать парень удивленно, прежде чем я бью по его сонной артерии, и он падает. Мне требуется несколько минут на переодевание; быстрым движением проверяю застежки и поправляю бронежилет. Приподнимаясь с места, беру шлем и, надев его на голову, выхожу к планолетам — теперь меня не узнают. Быстро нахожу глазами Одэйра: он стоит у трапа, запуская внутрь своих солдат, и лишь на секунду отводит взгляд в мою сторону, чтобы убедиться в том, что я уже близко. Резкий толчок в плечо, останавливает меня. Поворачиваю голову к человеку, перегородившему мне дорогу, и в ужасе замираю: передо мной стоит Гейл. Его мрачный взгляд блуждает по помещению и лишь на миг останавливается на мне. — Чего уставился? Живо на борт! — рявкает он и, отпихнув меня в сторону, продолжает идти к своему планолету. — Пора убираться отсюда, — слышу я отдаляющиеся слова, брошенные им напоследок. Еще секунду смотрю ему вслед и бегу к трапу, когда слышу приказ Одэйра о том, что мне пора пошевеливаться. Едва я поднимаюсь на борт, как массивная дверь закрывается и уже спустя пару секунд механическая машина взмывает в воздух, унося нас далеко от высоких смотровых башен Тринадцатого. — Все по местам, — раздается голос Финника из вмонтированного в шлем динамика, — пристегнуть ремни, — заняв место напротив меня, он продолжает давать указания. Его взгляд останавливается на мне, когда друг тихо добавляет: — Нас ждет долгий полет.