Пособие для начинающих психов

«…под влиянием такого чувства как благодарность, человек способен на вещи, которые в обычном состоянии посчитал бы безрассудными, и мысли, которые в противном случае никогда бы не пришли в его голову. Таким образом…» На большее меня не хватило. Пока остальные выгружались, я зашёл по ссылке, кою предоставил мне Нокси по СМС. Завлекалово он сопроводил занятной аннотацией: «Почитай, автор всё разложил почти по Фрейду. Я даже зачитался http://...» В принципе, место нашего заключения напоминало летний лагерь. Приветственная, погрызенная кем-то определённо кровожадным деревянная вывеска «Добро пожаловать», ряд пристроенных друг к другу домишек, больше напоминающих средневековые бараки из типичной стратежки. А вокруг: трава, деревья – в основном ёлки, кусты и полевые цветы. Позади одиноко виднелась изобилующая трещинами и ямами дорога. Она, казалось, пережила не один апокалипсис и напрочь заросла травой. Не представляю, как нам вообще удалось по ней проехать. Криво вставленный в землю столб гласил: «Турбаза «Сокол»». Красная краска облупилась, и мне отчаянно казалось, что из-за трёх ёлок сейчас выйдет какое-то неведомое нечто. Заводила возмущённо оглядела местность и разразилась разнообразными непечатными выражениями, в народе именуемыми Малым посылом. - Я обо всём расскажу маме! – подытожила она, доставая из кармана навороченный айфон. Раф-Васильич флегматично пожал плечами: - Жалуйся, место выбирала она совместно с отцом Фёдора. Вышеупомянутый индивидуум, заставляя Беофульфа добить очередного гусь-лапчатого, хмыкнул. А вот кто радовался – это Сонька. С лыбой до ушей он умилялся каждому чёртовому кустику и уже порывался сигануть в наше будущее жилище. - Хочу жить с тобой в одной комнате, – капризно заявил, смотря невиннейшим взглядом из-под ресниц. За пару дней я успел отвыкнуть от версии «милашество и мальчик-зайчик», поэтому в ужасе попятился, напоровшись на мрачного очкастого парня. Тот выставил вперёд руки и книгу, пытаясь избежать столкновения, но ничего не вышло, и мы кубарем грохнулись на землю. Груда костей моего падения не смягчила и, про себя костеря на чём свет стоит человечество в целом, я сквозь зубы зашипел. Сама груда костей, судя по звукам, тоже чувствовала себя не вполне счастливой. Единственная моя радость на этом белом свете подозрительно хрустнула, так как рюкзак находился на спине, и упал я, соответственно, ещё и на него. Пока Сонька помогал мне подняться, к нам подошёл некий тип, с виду напоминающий помесь шахтёра и слесаря. Брился этот субъект определённо не чаще Робинзона Крузо, а толстенная, схожая с булкой раскормленная собака, если так присмотреться, могла сойти за Пятницу. Для антуража не хватало копья, но вместо этого у мужичка имелась дрель. - Доброе утро… хотя скорее день, – слесарь доброжелательно улыбнулся. Вместо двух передних зубов у него стояли «золотые». Я мысленно возвёл его в местные бригадиры. Так сказать, из инфузории туфельки в мидию. Наш странный отряд ответил ему нестройным хором, а некоторые индивидуумы вроде меня промолчали вообще. В общем-то, нам явно не хватало дирижёра, а Раф-Васильич от сей почётной роли благородно отказался. - Мне сказали, – продолжил бригадир, переминаясь с ноги на ногу и ежесекундно посматривая на свою Пятницу, – что вы это… приедете, вот я и… - Так, непотребщина, посунься-ка! – неожиданно раздался голос где-то близ земли. Я даже вздрогнул и потянулся, чтобы протереть сквозь очки глаза: аки чёрт из табакерки, появилась рядом со слесарем бойкая бабулька годков под семьдесят. Я думал, такие у нас уже не обитают: мелкая, сгорбленная, вся морщинистая и с устрашающей деревянной палицей. Видно, в молодости была из тех кто «и коня на скаку». Торкнув начавшего нещадно заикаться «Робинзона», она громко обратилась к нам: - Так, детки, я хозяйка курорта, а этот непутящий – мой сын. Пойдёмте, вы, небось, голодные, а я пирожков наготовила. Она подождала, пока мы закинем сумки обратно на плечи, и повела нас в самые крайние «бараки» справа. На полпути она зачем-то обернулась и, могу поклясться, у неё глаза зелёным полыхнули. В принципе, мне могло показаться, но там кто его знает. Именно поэтому я не рискнул отведать стряпни записной шаманши. Кто её знает, может, за ближайшими тёмными кустами топчется некое жилище на куриных ногах – а сказку про Гензель и Гретель я знаю ещё с незапамятного детства. Плюс одна странность к и так не маленькому списку: ни одного вменяемого призрака. Невменяемого – тоже. Ни приведений, ни духов – всё чисто. А вот Соньке, похоже, на все странности откровенно наплевать. Он со скоростью электровеника поедал хлебобулочные изделия, усиленно поддакивая на вопросы о качестве и вкусе. Наблюдая такой энтузиазм, большая часть группы поспешила присоединиться. В качестве оппозиции остались только я, Федя, плевавший на всё, кроме своей игрушки, брезгливо кривящаяся Заводила и самозабвенно штудирующий Кафку э-э-э… Штирлиц. Увы, от незнания имён приходится давать их самостоятельно, но, надеюсь, пастором или кюре мне быть пока ещё не светит. Бабулька взирала на Соньку взглядом какой-нибудь зловредной хищной живности – для полноты образа осталось только всучить ей транспарант с надписью: «Переходи на сторону зла. У нас есть печеньки». Сосискообразная псина любовно прижималась к ножке стула и, задрав голову в сторону тарелки с пирожками, томно вздыхала. Понаблюдав пару минут за сиим процессом, я решил переключиться на что-нибудь другое. Например, на оставшихся соседей по несчастью. О чём говорить с Заводилой, я не представлял, а отвлекать Федю от увлекательнейшего занятия – гиблое дело, по себе знаю: слил левл, и жизнь прожита зря. Оставался Штирлиц. Не то чтобы я горел желанием пообщаться, но скука – страшная штука, тем более меня заинтересовала книга. «Превращение» и «Замок» Кафки я прочитал ещё лет в четырнадцать – хохотал над содержанием, но потом пришёл к выводу, что в этом что-то есть. В конец концов, бред сивой кобылы миллионными тиражами не печатают. Долго мялся, памятуя о молчаливых наставлениях Алисы типа «Не дрейфь, тебе ж надо сколотить банду!» Не понимаю, почему нельзя стать малолетним преступником-одиночкой? Короче, пока я пребывал в раздумьях, с чего бы начать, Штирлиц раздуплился сам. Спокойный, практически холодный голос, не отрываясь от книги: - Ты что-то хотел? Неопределённо пожав плечами и стрельнув глазами в сторону пожелтевших от времени страниц, я спросил: - Твоё? - Библиотечное, – лаконичный ответ. И, спрашивается, как с таким общаться? Я и так проявляю чудеса дипломатии, а он почти молчит. Одно слово – Штирлиц. - Понятно, – всё, на что меня хватило. Светская беседа, блин, двух дуэний из английского заведения для благородных девиц. Осталось чинно раскланяться и завести разговор о погоде. Дождавшись пока все закончат трапезу… тфу, гадость какая… в общем, прикончат оставшуюся замануху, я рассеянно разглядывал местность – и вправду, ни души. Казалось: радуйся, но мне почему-то неспокойно. Впрочем, все экстрасенсорные потуги и перемигивания с космосом прервал Сонька. Он по-хозяйски хапнул меня за талию и отправился разыскивать предполагаемое место обитания кровати. Халупы оказались трёхместными и изнутри напоминали казацкие курени. Пока я скидывал рюкзак на одну из постелей и доставал ноут, блондинчик силился выпихнуть из нашей конуры явно припаянную к полу «лишнюю» кровать. Ноут оказался относительно целым, но запускаться категорически отказался, разражаясь возмущённым жужжанием, а к нам причалил Штирлиц. Весь такой расслабленно почитывающий книженцию, но я-то вижу – сам будто соляной столб проглотил. - Я здесь поселюсь, – сказал спокойно, взглядом выискивая свободную кровать. Сонька хотел было разразиться чем-то особенно едким, но проходившая мимо Заводила остановилась возле нашей приоткрытой двери и, презрительно скривив варежку, выдала: - Что, никто не хочет жить с зеком? Мы-то слышали, что завучка сказала. А вы не боитесь, – уже к нам с мазохистом, – утречком проснуться с ножиком в глотке? Рот Соньки моментально захлопнулся, словно сам по себе, а Штирлиц, гордо задрав нос к потолку, пригвоздил девчонку к полу прожигающим взглядом: - Помолчала бы, стерва. Та пренебрежительно хмыкнула и удалилась. Обустройство много времени не заняло, зато дальше потянулась торжественная тягомотина. Раф-Васильич скучающе зачитал нам с бумажки приветственную речь вместе с распорядком дня на ближайшие дни. Намечалась половина четвёртого – значит, сейчас будет тихий час и полдник. В нашем музее культуры эпохи Ренессанса розетки не предусматривались – но это оказались ещё цветочки. Перед полдником коммандер, вооружившись тяжёлой артиллерией в виде бабульки с металлоискателем, реквизировал у народа все электроприборы. Разрешил оставить только два фена – девчонкам, и пару мобилок, заранее предупредив, что розетка в этом оплоте цивилизации обитает только в хозяйском душе. Федю домогались сильнее всех: изъяли два нетбука, ноут, планшетник, PSP и ещё парочку заумных штучек, я прямо в осадок выпал: он как на войну собрался. Когда же нам, наконец, дали добро на поглощение вафель и кефира, Федя невозмутимо достал припрятанный не иначе как в трусах тетрис, который металлоискатель почему-то не обнаружил. Наткнувшись на откровенно волчий взгляд Фёдора, Раф-Васильич последнюю радость законченного игромана отнимать постеснялся. Остаток дня прошёл скучнейшим образом: уставший народ, не требуя ни зрелищ, ни хлеба, разошёлся по домикам и начал творить свои чёрные дела там. Потом положились спать. Сонька успел свести близкое знакомство с местным мольфаром, тоже обитающим где-то рядом, и ближе к полуночи потащил меня поглазеть, как тот разводит руками тучи. Давно я так не хохотал, хотя Сонька постоянно шикал и пытался убрать с моего лица маниакальный оскал. * * * Утром у Штирлица обнаружилась серьёзная склонность к просмотру слезливых многосериек вроде Кармелиты или Санта-Барбары. Дело в том, что Алиса понапихала в мой рюкзак различные спреи, кремы и другие подозрительные вещички, курс которых «ни в коем разе прекращать нельзя». Только я попытался забить, когда Сонька решил проделать всё сам. Штирлиц застал нас за втиранием очередного крема в мои волосы. Я перебрался на Сонькину кровать, положил голову ему на колени, и безразлично уставился в потолок. Тонкие пальцы массировали кожу, и как бы не хотелось признаваться – это было довольно приятно. Проснувшись за полчаса до «официального» подъёма, бывший, наверное, зек с лёгким удивлением поинтересовался: - Он твой внебрачный сын? Я выпал в осадок прямо посреди ленивейшего зевка. Мазохист же не растерялся, оживлённо спросив: Тот, казалось, задумался, а затем с умным видом выдал: - Вполне возможно. И они без разговоров занялись каждый своим делом. Потом стандартно: зарядка, «зубы», завтрак. Летний лагерь в миниатюре. Кто-то просветил, что недалеко отсюда живёт озеро. Заводила предложила поиграть в подобие капитана Немо, но вовремя подоспел Раф-Васильич, заявив, мол, если кто вздумает сунуться в сторону чёртового болота, он лично привяжет к ногам идиота сорокакилограммовую гирю – чтоб меньше мучился. Вечером мы пожарили шашлыки. Вернее, нам их пожарили. А вокруг меня весь вечер крутилась Пятница. Она смотрела на кусок мяса в моих руках, будто от его съедения псиной зависит, по меньшей мере, судьба человечества. Но плевал я на человечество, хотя голодный взгляд при свете костра казался особенно кровожадным. В целом: отдых как отдых. Разве что собранные в группе индивидуумы общаются друг с другом слишком избирательно. Ночь примечательной тоже не выдалась. Над единственной лампочкой на потолке, пока был включён свет, летала какая-то х-ня – иначе не скажешь. Я бессмысленно следил за её телодвижениями, время от времени переписываясь с Лехой. Поведав другу обо всех несчастьях, главные из которых – кома ноутбука и отсутствие интернета, мы дочирикались до того, что при проверке счёта он безрадостно высветил «0.14 UAN». Абзац. Дожились. Часы показали полвторого ночи, а в нашей хатке ещё не выключен свет: Раф-Батькович, видимо, повесил статус «Я в печали» и отправился гадать по звёздам к мольфару. Сонька тоже отсутствовал. Штирлиц прикончил Кафку и решил взобраться на новые вершины, штудируя Брайт «Изысканный труп». Сиё произведение я тоже читал, поэтому ненадолго завис, вглядываясь в покерфэйс местного преступника. Надо же, какая выдержка. Потом к нам приходил Бабай – один из «двух из ларца». Он натянул на голову простыню, вывалянную в чём-то красном и грязном, с предварительно намалёванными на ткани устрашающими глазами – малевали, похоже, чёрной тушью – и принялся трогательно завывать под нашими окнами. Я проникся, переглянулся со Штирлицем, и мы вынесли трубадуру выуженные из НЗ пару яблок с вафлей. Бабай с радости устроил нам небольшой спектакль в виде метания белого нечто с фонариком от веника грозной бабульки. В итоге первое слёту забралось на дерево – опять же, не снимая простыни, а соответственно, мало чего видя в темноте, и оттуда, доедая вафлю, отмахивалось от виртуозных ругательств пожилой амазонки. Мы с научным интересом наблюдали за действом, но когда ведьме надоело и она обратила внимание на зрителей, сдержанно поаплодировали и спешно ретировались. Бабай обещал выйти на бис. Сонька заявился в третьем часу. Свет мы выключили раньше, но я чувствовал, Штирлиц не спал. Мазохист хлопнул дверью так, что и мёртвый проснулся бы, а затем на цыпочках прокрался ко мне. Логика, конечно… От Соньки за милю несло алкоголем так, будто он месяц промышлял бутылочным бизнесом, поэтому, почувствовав убойное дыхание возле уха, мне оставалось лишь смиренно прикрыть глаза. - Тоха… Я промолчал и даже позволил себя облапать. - Эх, бревно ты моё, – горестно-ласково заключил мазохист, мазнув напоследок поцелуем по моему лбу. Притворившись спящим, остаток ночи я пытался пресечь поползновения рук вытереть след. Утром Сонька поднял всех ни свет, ни заря – за час до официального подъёма, выдвинув гениальную идею: махнуть в лес пособирать землянику. Ну да, можно было начинать уже в феврале. Впрочем, если хочет скормить комарам львиную долю своего супового набора – Гринпис ему в помощь. Удивительно, но все согласились. Даже Штирлиц что-то одобрительно промычал, переворачивая страницу книжки. А вот моё мнение не учитывалось. Народ провёл разведку: выяснилось, что хозяйка со слесарем спокойно дрыхнут, Раф-Васильич – тоже, а колбасопёс умеет бегать во сне. Решили отчаливать. Началось всё эпично: «Собрав тармазок, беглецы устремились прочь из турбазы. Перелезая через чёртову высокую ограду, главный герой почти навернулся и уже возблагодарил Высшие силы за перелом шеи, позволивший бы ему отмахнуться от неблагополучного похода. Но не-е-ет, Бабай и Вандал (который тот самый бугай) вовремя подхватили ГГ, поставили его на ноги и даже отряхнули». - Да ладно тебе, – мазохист обратил внимание на мою кислую рожу. – Заодно обещанный магазинчик найдём. Откровенно говоря, выглядели мы как жалкая кучка идиотов. Заводила где-то по пути откопала громадную пасхальную корзину и смотрела на остальных с видимым превосходством, мол, вы жалкие отщепенцы, а я прынцессо с корзинкой. Если не придираться, лес выглядел прилично… Прилично настолько, насколько может выглядеть захудалый, погрызенный лесишко, со всех сторон осаждённый промышленными предприятиями. Я даже видел белку... Ладно, пусть не белку, а нечто белкообразное, но ведь живность-то здесь имеет место быть, а значит, местность обитаема. Если заблудимся, на крайняк забьём камнями какого-нибудь зубра. Но только мы зашли в лес глубже, я пятой точкой почувствовал: что-то не так. Не знаю, в чём было дело: то ли в воздухе – он сгустился, а дышать стало тяжело, то ли в привычном чувстве, возникающем у меня при встрече с потусторонним существом. Понимая: я ничего не смогу поделать, вцепился в первого попавшегося несчастливца. Им оказался Штирлиц. Какая встреча, блин. Мои когтищи, подозреваю, больно впились в его запястье, вызвав чуть удивлённый вопросительный взгляд. Стараясь не казаться психом, я выдал первое пришедшее в голову: - Это не библиотечная? – указывая на книгу. - Нет. - А откуда? - Купил. - Ясно. - Угу. Я хотел спросить что-нибудь ещё, но наткнулся на широкую еловую лапищу, умудрившись безнадёжно в ней запутаться. А потом появился Он… Не сказать, чтобы Он был таким уж уродом. Мужик прихрамывал на одну ногу, подволакивая её за собой, жутчайше горбатился, втягивая голову в плечи, и щурился, будто от яркого света, хотя тот едва пробивался сквозь густую листву. Одежда, вернее, висящие на его теле истинно бомжатские лохмотья казались ненужным тряпьём. Но всё это ещё сносно – можно за субъекта без определённого места жительства принять… Мужик едва касался ногами земли. Если Алиса заметно парила – «ступая» только когда по воле контракта становилась материальной, то под этим явно прогибалась трава. Неизвестный остановился в паре метров от нашей компании, а затем начал, придерживаясь того же расстояния, шагать следом. Я старался не оборачиваться и не косить глаза на странного призрака, но заметно нервничал, по собственному богатому опыту зная: обычно призраки никого просто так не преследуют – своих дел хватает, набралось за два столетия. И вот, сей герой традиционных хоррор-фильмов следовал хвостом, а мы, как настоящие придурковатые искатели приключений, на то место, где шило уже плешь проело – искали землянику до последнего. Вместо неё нашли странную траву и пару, по-моему, мутирующих грибов… или не грибы это были… В любом случае, извозившись в земле, народ принял радикальное решение валить купаться. В апреле. Я с представителями здешней водной флоры и фауны знакомиться не пожелал. Поэтому остался сторожить вещи. Призрак присел на корточки совсем рядом со мной, высунулся к воде и беззубо заухмылялся собственному отражению. Попытавшись подавить инстинктивное желание отойти подальше, я прикрыл глаза и постарался успокоить участившееся до беспредела сердцебиение. Призраки… не отражаются в воде. Тем временем послышался диалог: - Как в проруби, – радостно заявил Бабай. - А ты купался в проруби? – скептически спросил «второй из ларца». - Не-а, но там, наверно, тоже холодняк, – сделал гениальные выводы звезда театра. Я фыркнул, однако замолк, неожиданно поймав на себе изучающий взгляд призрака. Постарался расфокусировать взгляд, как бы смотря сквозь, но поздно – моё внимание заметили. Да, теперь можно было шарахаться. Чтобы как-то выйти из неловкого положения, я попробовал улыбнуться – говорят, помогает. По тому, как мужика перекосило, можно понять, что улыбка вышла фирменная. Но отделаться ею одной не получилось, поэтому я невесело проблеял: - Э-э-э… доброе утро. Он посмотрел на меня непонимающе и расхохотался. Стало жутко. Сам не знаю почему, но пальцы занемели, а взгляд не отрывался от отвратительного беззубого рта. Наконец отхохотавшись, призрак со злой насмешкой ухмыльнулся: - Так эт тебя она мне обещала. Неплохо-неплохо. - Она? Кто «она»? – выдавил непослушными губами. Почему-то меня в первую очередь заинтересовало именно это. - А ты не знаешь? – физиономия привидения искривилась в чём-то отдалённо похожем на удивление. Затем широкий оскал: – Она – Граница…