Яд жизни

      Гарри глупо улыбался, глядя в окно машины дяди Вернона, и никак не мог поверить в свое счастье: у него получилось-таки уговорить Дурслей разрешить ему отправиться одному в магический мир. Один Мерлин знает, чего ему это стоило, но он справился! Через три дня тяжких раздумий со стороны родственников (и столько же дней каторжного труда со стороны Гарри), благопристойное семейство, наконец, решило избавить себя от общества ненормального племянника! Пыхтя и краснея, Дурсль, в конце концов, велел ему забирать свое "барахло" и выметаться на улицу. Сам дядя в это время отправился заводить свою любимую машину, пока тетя Петунья оформляла документ, благодаря которому Гарри сможет хоть на одно лето почувствовать себя свободным и беззаботным. По крайней мере, Поттер очень надеялся, что он сможет чувствовать себя беззаботным….       Дядя буквально вышвырнул его у «Дырявого котла» и, презрительно оглядев невзрачное на вид заведение, поспешно дал по газам: не дай бог еще кто-то заметит его, добропорядочного англичанина, в подобном месте. Гарри облегченно выдохнул и потащил сундук за собой в бар. Владелец заведения встретил его удивленным взглядом и поинтересовался, чем он может помочь «юному чародею», едва только Поттер к нему подошел. Смущенно улыбнувшись старому Тому и пониже опустив козырек старой бейсболки, благодаря которой он пытался остаться неузнанным, Гарри спросил, можно ли ему снять комнату до конца лета. Получив положительный ответ, он оставил оттиск своей магии, прикоснувшись волшебной палочкой к журналу регистрации посетителей, рассчитался с добродушным магом на месяц вперед (благо денег, взятых в прошлый раз из банка, осталось в достатке, ведь ученикам младших курсов в Хогвартсе было негде тратить волшебные галеоны). Комната на втором этаже в конце коридора показалась Поттеру просто верхом мечтаний по сравнению с негостеприимным домом Дурслей, а мягко горевший камин навевал ощущение уюта и напоминал о ставшей такой родной за 2 года гостиной Гриффиндора. Счастливо улыбаясь, подросток подошел к окну, чтобы полюбоваться видом на Косую аллею, и вдруг согнулся от жуткой боли, пронзившей руку, причем не как он уже привык, до локтя, а до самого плеча, лишая поврежденную конечность движения. Гарри застонал уже скорее от страха нависшей над ним беспомощности, чем от боли, собственно ужас и оттеснил ее на второй план, невольно помогая организму. Распластавшись на полу, Поттер беспомощно плакал, представляя, что вскоре боль начнет захватывать и вторую руку, а потом и вовсе все тело. Предаваясь страданиям, Гарри пролежал на полу минут 20, прежде чем боль, наконец, стала стихать и он смог двинуть рукой, облегчение накрыло мальчика волной, и, едва добравшись до постели, он затих, не в силах даже заснуть. Пережитый приступ настоящей паники еще давал о себе знать, заставляя тело мелко дрожать, а сердце биться как у кролика, часто и сильно. Лениво перебирая мысли, никак не желавшие подчиняться хозяину, Поттер попытался дышать глубже и, минут через двадцать, почувствовал себя намного лучше, шок и ужас постепенно исчезли, будто их никогда и не было.       Еще немного опасаясь повторения, Гарри все же подошел к окну и счастливо улыбнулся через стекло жившему своей причудливой жизнью Магическому Миру. Наверное, такое поведение было странным: так мгновенно забыть произошедшее всего пару минут назад и поменять настроение - только вот Гарри об этом не догадывался и продолжал восторженно улыбаться своему новому миру, даже не зная, что вскоре тот ему принесет. Он уже давно научился радоваться тому, что у него есть сейчас, и мало задумывался над будущим. А даже если бы такие мысли и посещали его непоседливую натуру, то разве мог он, попавший в ожившую сказку ребенок, предположить для себя что-либо иное, чем победу над злобным врагом и счастливую долгую жизнь после? ***       Гарри проснулся от ощущения переполнявшего его счастья и комфорта и звонко рассмеялся, предвкушая день, полный удовольствия. Вчера было уже слишком поздно, чтобы гулять по Косой аллее, и Поттер провел весь оставшийся вечер, буквально прилипнув окну, отправившись спать лишь тогда, когда зевоту стало просто невозможно подавить. Магический переулок, по мнению Гарри, был просто великолепен во всех своих проявлениях. Он постоянно поражал юного мага то видом диковинных тварей, проносимых в клетках работниками волшебного питомника, то красочными фейерверками, которыми продавцы вечером привлекали поздних покупателей, а то экстравагантными головными уборами чародеек, раскланивающихся на улицах с загадочными колдунами в темных мантиях с капюшонами. Подросток отчаянно желал стать одним из этих магов, что явно считали волшебство чем-то обычным, а саму магию продолжением себя. Наскоро умывшись и позавтракав в баре у Тома, Поттер пригладил торчащие, словно иглы дикобраза, волосы и выбежал к стене, отделяющей мальчика от, как он думал, ожившей мечты. Прогуливаясь по улицам, Гарри сначала смущался, а потом расслабился и уже с детской беззаботностью заглядывал во все витрины подряд и вертел в руках понравившиеся безделушки с открытых лавок. К концу дня он успел подружиться со всеми владельцами магазинчиков на Косой аллее и теперь с упоением слушал истории, которые рассказывал старый мастер Фортескью, и поедал фисташковое мороженное.       Флориан понравился мальчику с первого взгляда, да и сам маг с явной приязнью отнесся к юному Поттеру, с таким неприкрытым удовольствием наслаждающимся нежданной свободой. На время отбросив комплексы и страхи, Гарри словно вспомнил, что он двенадцатилетний мальчишка, и теперь пытался дотошно исследовать все, что еще оставалось для него неизведанным, а в магическом переулке такого было немало! Лишь вечером, приходя в свою комнату в Дырявом котле, Гарри позволял всплыть на поверхность засевшим в глубине души страху и предчувствию чего-то неотвратимого: подкормленные болью в руке, так и продолжавшей преследовать его на протяжении дня, а иногда и мешающей спать ночью, эти чувства буквально съедали его изнутри. Как он и опасался, боль продвигалась вверх по руке, но мальчик продолжал молчать, с детства впитав в себя уверенность, что никому нет дела до его ран и страхов, что никто не станет помогать. Поттер даже подумать не мог о том, чтобы обратиться со своей проблемой к взрослым. Днем он жил так, будто это его последний день, ночью же… ожидал смерти: с трудом впихнув в себя ужин, Гарри клубком сворачивался на огромной для его тщедушной тушки кровати и долго пытался заставить себя уснуть, ожидая, что утром не проснется. Ему не раз и не два снилось, как принесший завтрак Том находит его бледный до синевы труп и огорченно качает головой, досадуя о тех неприятностях, что принесет смерть Гарри Поттера в его заведении. Каждый раз после такого сна он просыпался в холодном поту и долго приходил в себя, а вечером порывался сбежать, куда глаза глядят, чтобы сон не стал явью, и Тому не пришлось отвечать за его, Гарри, такую глупую смерть. Но идти было некуда, а остаться ночью на улице наслышанному от тетушки Петуньи о маньяках и наркоманах, что любят промышлять в темноте, не обделенному воображением Поттеру казалось много страшней, чем просто умереть. И он вновь возвращался в Дырявый котел, ложился набок на все ту же огромную кровать, притягивал колени к животу и, глядя пустым близоруким взглядом в никуда, проклинал себя раз за разом за малодушие, за эгоизм, за бестолковость, за все, за что раньше его корили Дурсли. Да и сейчас, наверное, ругают каждое утро, потому что некому как проклятому драить пол в доме, готовить невообразимо рано уходящему на работу Вернону яичницу с беконом, ухаживать целый день под палящим солнцем за розами тети Петуньи и прочее, что всегда считалось обязанностями Гарри. А потом он, наконец, смыкал глаза от усталости и засыпал, чтобы проснуться утром и вновь прийти в восторг от одного этого факта, и снова любить весь мир. До следующего вечера.       Так продолжалось уже пять дней, и продолжалось бы дальше, если бы в этот раз приступ боли не скрутил Гарри в тот момент, когда он, смеясь, зачерпывал ложкой мороженное и слушал рассказ мистера Фортескью о приключениях одного незадачливого мага позапрошлого столетия. Боль была настолько острой и неожиданной, что ложка полетела на мостовую, и с губ мальчика сорвался стон, рука повисла плетью, а боль подобралась до ужаса близко к сердцу. Флориан тут же оказался совсем близко, обеспокоенно заглядывая Поттеру в глаза.       - Что случилось, где болит, Гарри? - сочувствующе поинтересовался владелец кафе.       - Все нормально, все в порядке, мистер Фортескью, - с трудом втягивая воздух через нос, покачал головой мальчик и попытался изогнуть побелевшие губы в вежливой улыбке.       - Не врите мне, молодой человек! - осуждающе взглянул на него пожилой маг, - Я еще три дня назад заметил, что с вашей рукой что-то не так, и думал, что вы приняли нужные зелья. Теперь я вижу, что я ошибался и переоценил твое здравомыслие. Пойдем со мной и чтоб без возражений, - уже спокойней, но все так же непреклонно закончил Флориан.       Гарри не оставалось ничего иного, кроме как виновато опустить голову и побыстрее перебирать ногами, так как старик решительно направлялся куда-то, неуклонно утягивая мальчика за собой. Поттер все еще пребывал где-то между болевым шоком, растерянностью от неожиданного оборота ситуации и смущением от того, что его поймали на такой очевидной лжи, когда Фортескью затащил его в помещение одной из тех специализированных контор, хозяева которых даже не утруждались вывешиванием вывесок, довольствуясь уже давно сложившимся кругом клиентов. Над головой вошедшего Флориана и втащенного им Гарри мягко звякнули, столкнувшись, две металлические фигурки единорогов, тем самым оповещая хозяина заведения о посетителях. Гарри заинтересованно огляделся и нашел это место довольно уютным, несмотря на то, что так и не понял, чем здесь торгуют. Приглушенный свет магических свечей, отсутствие прилавка, широкий деревянный шкаф с рядами старинных фолиантов и стопками весьма свежих журналов, уютный диванчик светло-кремового цвета с фиолетовыми подушками, такое же кресло, смутно знакомые растения в кадках и тихая музыка, источаемая магическим радио на круглом столике. Вот собственно и все, что составляло обстановку этой небольшой комнатки. Тем временем за пышным растением в левом углу открылась дверь, и к ним навстречу вышел мужчина, по-видимому, ровесник Флориана. У него были довольно острые черты лица, широкий тонкогубый рот, кустистые брови, немного длинноватый нос и спокойные орехово-карие глаза, буквально светящиеся умом. Фигура же, точнее живот, мага явно выдавала в нем любителя много и вкусно поесть, в целом Гарри он показался вполне неплохим человеком.       - Флориан? - удивился незнакомый волшебник, увидев своих посетителей, - Вот уж не ожидал увидеть тебя днем: тебя же силком не вытащишь из кафе в это время! И что это за юный чародей с тобой сегодня? - заинтересованно оглядел Гарри хозяин магазина.       - Познакомься, Цисус, это мистер Поттер, и у него некоторые проблемы со здоровьем, которые он усиленно отрицает, и не собирается решать. Вылечи этого упрямого молодого человека, пожалуйста, а мне действительно пора обратно в кафе, - неожиданно серьезным и уверенным голосом отозвался мистер Фортескью, а затем поспешно вышел, оставив растерянного Гарри и потирающего руки пожилого мага по имени Цисус.       Мальчик тоскливо посмотрел на дверь, но, будучи отчаянным гриффиндорцем, решил, что бежать будет трусостью, да и не вежливо как-то.       - Здравствуйте, молодой человек, меня зовут Цисус Гивори, я целитель высшей категории и мне очень приятно с вами познакомиться, хоть и таким странным образом. А теперь расскажите, пожалуйста, что вас беспокоит.       Под пристальным взглядом умных глаз Гарри несколько смутился и невнятно пробормотал, что ему тоже очень приятно, но потом все же сумел взять себя в руки успокоиться.       - У меня иногда болит рука, - признался он.       - Так-так, а можно подробнее? Как давно она болит? Какая боль: режущая, колющая или тупая? - внимательно вгляделся в лицо мальчика целитель.       - Как будто рука изнутри горит. А как давно… как василиск укусил, так и болит, - нехотя признался Гарри.       - Кто? - переспросил мистер Гивори, мягко оседая на пол.       - Василиск, ну тот, который в Тайной комнате жил, Ужас Слизерина, - смущенно отозвался Поттер. - Он на меня напал, и клык воткнулся в мою руку, я едва успел направить меч, чтобы воткнуть ему в голову. Василиск умер, а я от яда умирал, вытащил клык, это было легко: он сломался, когда змеюка в конвульсиях билась, но тут прилетел феникс директора Дамблдора, Фоукс, и начал плакать над раной. Сразу стало легче, и рана зажила, но боль совсем не ушла, немного жгло изнутри. А через минуту все прошло, я думал насовсем, но вечером на пару секунд снова жгло. И каждый день жжет сильнее, а больно все выше, уже почти к сердцу.       - Хм, то есть у вас в крови яд василиска и слезы феникса, которые его блокируют? Интересно… что же, кажется, я знаю, как вам помочь, мистер Поттер. Присаживайтесь на диван, это будет довольно болезненно, но без этой процедуры вы сгорите как свечка. После скажете спасибо Флориану: своим беспокойством он спас вам жизнь.