Бабочки

Эля сидела на полу, подпирая холодную стену спиной, и жадно курила. Подводка для глаз некрасиво размазалась, капроновые чулки сползли, оголяя тонкие ноги. Короткое белое платьице спадало с худого плеча, открывая обзор на беззащитную шею, на которой сейчас красовался яркий засос. На бледное лицо хаотично спадали чёрные пряди волос, ярко контрастируя с кожей. Руки у девушки тряслись, но лицо выражало лишь холодное безразличие. На разобранном скрипучем диване лежал среднего возраста обнажённый мужчина, прикрывший пах синим безвкусным пледом. Он тоже курил. Затушив сигарету о металлическое блюдце, заменяющее пепельницу, Эльвира поднялась на ноги, ловко впрыгнула в чёрные балетки и, застегнув молнию на платьице, вышла вон из комнаты, взяв с журнального столика купюры. Девушка непроизвольно содрогнулась, когда деньги оказались в руках, но она быстро справилась с приступом отвращения и выскочила из квартиры, легонько прикрыв за собой дверь. Утро лениво наполняло двор неуверенным светом, из соседнего подъезда, недовольно кряхтя, выползла живенькая старушонка, ведя на поводке грязно-серую страшненькую псинку. Заметив Элю, старушенция крякнула и забухтела себе под нос что-то про распущенную молодёжь и почему-то про педофилов. Эля поёжилась от утренней свежести и медленно направилась прочь из малознакомого дворика. На душе было не по-летнему пасмурно и тоскливо, в горле стоял тошнотворный комок, напоминающий яркую детскую обиду. Несправедливо. Эля гнала прочь навязчивые мысли, но по щеке уже стекала тоненькая прозрачная капля. Купив в ларьке пачку сигарет и зажигалку, девушка присела на деревянную скамейку возле белого здания больницы, нервно снимая целлофановую плёнку с коробочки. Вынув из пачки сигарету, девушка затянулась. Эля ненавидела сигаретный дым, ненавидела вдыхать в себя этот обжигающий лёгкие смог. Но тошнотворные ощущения от дыма хотя бы немного заглушали тошноту душевную. Ей было шестнадцать, когда у матери выявили неоперабельный рак лёгких. Женщина таяла на глазах, и вся забота о ней легла на плечи единственной дочери. Девочка забросила учёбу, чтобы добыть хоть немного денег, ведь родственников у них с мамой не было. Никто не мог помочь материально. Однако подработка в кафе, раздача рекламных буклетов, игра на скрипке в метро приносили копейки, которые тут же тратились на еду. На лекарства катастрофически не хватало. Точнее, обезболивающие, которые в первое время покупала Эля попросту перестали помогать маме. Нужно было менять препарат на более действенный. Рецепты сменялись со скоростью света, и нужно было что-то решать. Сперва Эля продала скрипку. Это было, пожалуй, даже сложнее, чем окунуться с головой в мир взрослой похоти и цинизма. Эля была бы талантливой скрипачкой, наверное… Когда к растерянной черноволосой официантке в кафе подошёл бритоголовый парень в чёрной косухе и в лоб заявил о том, что он может помочь ей с заработком, девушка практически не раздумывала. Эля никогда не была глупой, она понимала, что за «заработок» имеет в виду парень, однако отчаяние сделало своё дело… И вот уже больше года Элю называют полным именем, которое девушка раньше считала красивым, а теперь… презирает. Уже больше года — тошнотворные ночи в прокуренных гостиницах и полупустых квартирах, потные мужские руки и лица, лица, лица, которые абсолютно не отражаются в памяти, сливаясь в единую серую массу… Эля похоронила маму полгода назад, организовав скромные поминки, где на неё косо смотрели мамины коллеги и «подруги», которые даже ни разу не навестили женщину во время болезни. Завязать с проституцией оказалось практически невозможно. Эля даже пыталась покончить с собой, перерезав вены острым лезвием, но не хватило духа. И она травила себя сигаретами, с горькой иронией отмечая, что мама-то никогда не курила… А смерть пришла к ней именно от рака лёгких. Когда девушка уже собралась уходить, в лицо ей ударил лучик яркого света. Эля подняла глаза и увидела в одном из больничных окон тоненькую фигурку, пускающую солнечных зайчиков. В душе опять заныло, и девушка быстро покинула двор, на ходу вновь прикуривая сигарету.