Luminosity - Сияние разума

Большую часть второго дня в школе я провела с опаской ожидая обеда. Майк сидел рядом на английском и утащил меня на следующий урок до того, как вмешался Эрик — и Эрика это расстроило, хотя внимания большинства учеников я уже не привлекала. Занятия были не более интересными, чем вчера, и это означало, что ничто меня не будет отвлекать от назойливой мысли, которая белкой в колесе крутилась у меня в голове: "Что не так с Эдвардом?!" Во время обеда мы снова окажемся в одном помещении, и он может... Ладно, я чувствовала себя глупо, переживая, что он может очень свирепо на меня уставиться. Но он же мог так сделать, и думать об этом было неприятно. Мы с Джессикой вместе дошли до столовой, где нас заметил Майк и повел к своему столу (к явному удовольствию Джессики — позже это нужно будет записать). Остальные друзья Джессики, включая Анжелу, увидели нас и подсели за стол. Как только я устроилась и огляделась, я увидела братьев и сестер Эдварда на обычном месте. Самого Эдварда не было. Во время обеда он так и не появился, и к тому времени, когда Анжела, Майк и я отправились на биологию, меня переполнял оптимизм. Я болтала с ними о том, что мне нужен партнер на лабораторные, который согласен сотрудничать, закончив фразой: "А теперь и Эдварда нет! Что же мне делать?" Майк не упустил возможности поделиться полезной информацией о том, что Эдвард, как и другие Каллены и Хейлы, довольно часто пропускал уроки — семья много времени проводила на свежем воздухе в погожие дни, они ходили на прогулки и в походы. Мы договорились с Анжелой (Майк был недоволен, но промолчал) о том, что я поменяюсь с ее партнершей и мы будем работать вместе; она предположила, что возражений со стороны ее нынешней партнерши не будет. Замена прошла без труда. Мне даже не пришлось пересказывать всю свою заготовленную речь учителю биологии, он просто безразлично спросил, согласна ли соседка Анжелы пересесть к Эдварду, та равнодушно пожала плечами, и мы поменялись местами. Сидеть с Анжелой было приятно. Она была спокойной — как Чарли, она говорила, только если был повод, и молчала, не смущаясь возникающей паузы. Один раз она спросила меня, насколько отличается тот материал, который мы изучали, от того, который был у меня в Фениксе; мы полушепотом обсудили это и не получили замечания, потому что говорили по теме занятия. Как ни странно, но я поспешила в спортивный зал, где нашла тренера и разразилась длинным перечнем объяснений: я держу равновесие как малыш, который учится ходить, причем малыш пьяный, и кожа у меня нежная, как у перезрелого персика — сразу появляются синяки, и что я обещаю каждый день заниматься дома йогой по книге, на мягкой поверхности, если можно, только пожалуйста, пожалуйста, освободите меня от волейбола, и от всего остального тоже. Понятное дело, тренера не впечатлили мои обещания заниматься йогой дома, но она сказала, что я могу постелить коврик в углу зала и делать асаны в течение урока, чтобы за мной можно было наблюдать. Вероятнее всего, я часто буду падать, но уже на что-то упругое, а не на невинных зрителей. Это можно было пережить. Досадно было, что тренер предложила ввести официальный йога-класс по пятницам, и чтоб я им руководила, раз уж я так увлекалась практикой. На самом деле, эти занятия у меня тоже не очень-то хорошо получались. Просто во время занятий йогой я не так часто врезалась в стены, как на волейболе. Может быть, она забудет об этом, потому что в тот момент я не видела способа возразить против подобной идеи так, чтобы мои обещания не вызвали подозрений. Еще я "забыла" спортивную форму — на крайний случай — и поэтому уже второй день не участвовала в игре; но на следующий день я собиралась начать заниматься по собственной программе. Было бы очень неприятно завалить физкультуру. * * * После уроков мне нужно было забежать в продуктовый магазин. Приезжая к Чарли, я брала приготовление пищи на себя. Чарли не умел или не любил готовить и часто вообще забывал поесть. По дороге я заметила, как двое Калленов и близнецы Хейлы, которые сегодня были в школе, садятся в машину: это был сверкающий Вольво. Ну конечно. Было бы глупо, если бы у них был такой внешний вид и не было бы денег. Поход за продуктами не особо напрягает мозг, так что я провела большую часть дороги за попытками не зацикливаться на Эдварде. У меня не было логичной причины думать о нем, особенно после того, как он не появлялся целый день. Это значило, что я зацикливаюсь на нем по "ненормальным" причинам, и эти мысли меня не отпустят, пока я не докопаюсь до их истинной сути. Итак, какие же "ненормальные" причины могут приводить к подобным мыслям? Ну, во-первых, он был привлекателен. Очень. Меня привлекало не то, как он поступает, а просто его внешность и голос. Должно быть, они затрагивали что-то на подсознательном уровне. Если бы на меня так злобно посмотрел некрасивый парень, я бы тоже испугалась, но меня бы это не так смутило. Я бы, наверное, подумала, что это с ним что-то не так. Эта мысль подсказала мне, что проблема действительно была только со стороны Эдварда, и что я не должна рассматривать его отношение ко мне как свидетельство неправильности моих действий. Эдвард просто был чудаком, который безо всякой на то причины невзлюбил меня, в отличие от остальных, и решил выразить свою неприязнь в форме враждебных взглядов. Его привлекательность никак не была с этим связана. Во-вторых, его отношение нельзя было никак объяснить, и эта таинственность не давала мне покоя. Хотя вообще-то о загадках стоит беспокоиться только в том случае, если есть разумный способ их разгадать. Теперь я думала, не безопасней ли будет расспросить кого-нибудь из его родственников ?.. Ведь больше никто из них так странно на меня не глядел. Из всех я решила выбрать Элис, маленького роста, которая менее других походила на модель. У меня не было информации об их личных качествах, однако внешний вид тоже мог служить определенным критерием выбора, так что при отсутствии других способов можно было попробовать выбрать по внешности. Но я решила, что лучше отложить разговор до тех пор, пока Эдвард не зайдет дальше злобных взглядов. В-третьих, это казалось рискованным. У меня не было убедительной причины считать, что риск на самом деле существовал. Поездка на моей машине в дождь до супермаркета за яйцами и хлебом была для меня более опасной, чем Эдвард, учитывая то, сколько людей ежегодно гибнут в авариях, и сколько людей за то же самое время бывает убито по непонятной причине своими одноклассниками. Однако злое выражение лица другого человека пугало меня больше, чем кусок металла, которым я управляла. Мозг эволюционировал для взаимодействия с социумом, а не для расчета относительной опасности управления техникой в условиях непогоды. Вот такие мысли я прокрутила у себя в голове к тому моменту, когда вырулила со своей тележкой к кассам. Стало легче. Очень полезным оказалось просто наблюдать за мыслительными процессами, которые приводят к какой-либо навязчивой идее; меня очень удивляло, что другие, казалось, никогда так не делали. Количество волнений Рене было ограничено только её способностями к концентрации внимания. Чарли, если у него вообще была склонность к переживаниям, почти ничем её не выдавал. Я никогда не замечала, чтобы кто-либо из моих сверстников умел прекращать бесплодный поток мыслей. Думаю, что мне нужно будет все-таки спросить кого-нибудь об этом — но не сейчас, когда впечатление обо мне только формируется, а позже, когда у меня в Форксе появятся близкие друзья, которые не станут считать меня странной из-за одной фразы. Я пришла домой, сделала яичный салат, чтобы обед был готов, когда бы ни пришел Чарли, и ответила Рене на электронное письмо, которое пришло, когда я была еще в школе. Потом я заставила себя записать всё, что смогла вспомнить, и что хотела перенести на бумагу. Изложив эти мысли, я приступила к домашней работе по математике. Спустя несколько часов я услышала, как Чарли пришел домой, и спустилась поужинать вместе с ним. — Белла? — позвал он, заслышав мои шаги. — С возвращением! — ответила я, спускаясь по лестнице. — Салат в холодильнике. Груда салата, которую он положил себе на тарелку, выглядела так аппетитно, что и я взяла себе немного. После того, как он взял себе вторую порцию салата, он спросил: — Ну, как тебе школа? Подружилась с кем-нибудь? — Ага, — произнесла я, — с девушкой по имени Джессика, у нас с ней несколько общих уроков, и Анжелой, моим партнером на лабораторках по биологии; в столовой мы сидим вместе. Ещё я познакомилась с мальчиками — Эриком и Майком — они дружелюбные. Я не упомянула Эдварда. Не стоило вовлекать в это дело Чарли, к тому же он явно надеялся на хорошие новости, которых было предостаточно. — Это, скорее всего, Майк Ньютон. Хороший парень из хорошей семьи. Его отец — владелец магазина спортивных товаров за городом. Он неплохо зарабатывает на приезжих туристах. Я никогда не расспрашивала Чарли о жителях Форкса, но сейчас я подумала, что он должен быть знаком со многими из них. Возможно, я узнаю не так много, однако намного проще спросить его, а не Элис — не прямо в лоб, конечно же. — А ты знаешь семью Калленов? — спросила я. — Семью доктора Каллена? Конечно. Он замечательный человек. — Ну, я вообще-то имела в виду детей — мне стало любопытно, так как в школе они несколько выделяются из общей массы. Чарли удивил меня достаточно продолжительной речью о том, что с тех пор, как они переехали сюда, дети Калленов превзошли все его ожидания, — они никогда не давали повода к беспокойству, всегда безукоризненно вежливы, регулярно ходят все вместе в пешие походы, что ведет к здоровому укреплению семьи. Мне казалось, что он говорит это скорее не мне, а городским сплетникам, которые распускали слухи о Калленах вроде тех, что я слышала от Джессики. Он явно был расстроен, что горожане нелестно отзывались о них, в то время, когда им так повезло, что врач подобного уровня работает в городе. Я кивала, пока он говорил; хотя единственный из Калленов, с которым я "встретилась", не произвел на меня такого блестящего впечатления, и я не могла согласиться с отцом вслух. Однако, если мой папа, шеф полиции, говорит про безупречность их репутации — это является определенным свидетельством в пользу того, что опасность скорее воображаемая. Обычно у всякого проявления насилия есть предшествующие случаи. Я почувствовала себя немного лучше. * * * Эдвард не появлялся в школе всю оставшуюся неделю. Я постепенно втягивалась в рутину школьной жизни: на английском Майк и Эрик сидели по обе стороны от меня, соперничая за мое внимание в перерывах между уроками. Обществознание, тригонометрия, испанский, обед, биология и йога в спортзале. Для меня стало сюрпризом, что йога мне понравилась; под плавные переходы из позы в позу необыкновенно легко думалось. Я не делала ничего сложного, просто растягивала связки и тому подобное, избегая поз в вертикальном положении, в которых могла упасть. Учитель не имел ничего против, просто периодически посматривал на меня, чтобы убедиться, что я не лентяйничаю. Компания, с которой я сидела за обедом, строила планы через несколько недель поехать в океанический парк Ла Пуш — незнакомый пляж, однако это был все же пляж, и я решила присоединиться к ним. К пятнице я начала подозревать, что Эдвард бросил школу или что-то типа того. С его отсутствием загадка только усложнилась, причем маленький город разочаровал меня — слухов на эту тему было очень мало. Это было странно, потому что обычно, стоило только спросить Джессику, и можно было узнать информацию самого личного характера о ком угодно — я собрала больше слухов о проблемах с алкоголем, скандальных беременностях и деловых успехах, чем смогла переварить. Почему же она не могла ничего рассказать об Эдварде? Я правда не думала, что настолько ужасна, чтобы стать причиной чьего-либо ухода из школы. В порядке рабочей гипотезы я предположила, что его злой взгляд был вызван тем, что я попалась ему на глаза не в то время, придя именно в тот день, когда неожиданное событие заставило его уехать из Форкса. Выходные прошли безмятежно. Чарли по большей части пропадал на работе; он завел привычку проводить на работе каждый день, если альтернативой было только сидеть в пустом доме, и обычно уходил с работы только тогда, когда хотел съездить на рыбалку. Я сходила в библиотеку, обнаружила, что она ужасна, и пожаловалась об этом в письме маме. Позже мне нужно будет съездить в больший город, Олимпию или Сиэтл, и провести весь день в хорошем книжном магазине, потратив деньги, на которые я бы приобрела машину, если бы не подарок Чарли — на книги и на бензин для машины, поскольку расход топлива у пикапа был страшный, и мне нужно было тщательно планировать расходы, чтобы не потратить все на поездки. В понедельник было холодно. Люди на парковке приветствовали меня по имени; если я их знала, то отвечала тем же, в иных случаях просто улыбалась и махала рукой. Мне было уютно. Это было приятно. Пусть занятия были не слишком интересными, но мне очень нравились здешние люди. После английского пошел снег, и по дороге из здания я остановилась посмотреть на это чудо, на падающие снежные хлопья. Майк нашел это забавным: — Ты никогда раньше не видела снега? — Только по телевизору, — ответила я. Он засмеялся. И в этот момент в него сзади прилетел снежок, прямо в голову. Я посмотрела в ту сторону, откуда его метнули, и увидела убегающего Эрика. Майк нагнулся и начал лепить свой снежок. — Увидимся за обедом, — сказала я ему, быстро отходя подальше. Я считала, что снег — это замечательно, но подозревала, что это мое впечатление может быть разрушено, если в меня несколько раз попадут снежком. Снег — первый такой снег за весь год — был предметом разговоров все утро, что имело бы больше смысла, если бы он выпал в Фениксе. Несмотря на это, мне не составило труда изобразить энтузиазм, тем более, что снег действительно был мне в новинку. Я старалась избегать снежков, когда приходилось идти в другое здание; Джессике, которая ходила вместе со мной на обед, такая предосторожность казалась глупой, но сама она кидаться в меня снежками не стала. Майк выловил нас около двери столовой, он смеялся над тем, как тающий снег разрушил шипы на его прическе. Они с Джессикой начали обсуждать тактику битвы снежками и, пока мы шли за едой, я по привычке глянула на стол Калленов. За ним сидело пять человек. Должно быть я выглядела ошарашенной дольше, чем нужно, поскольку Джессика спросила, потянув меня за руку: — Эй, Белла, чего ты хочешь? "Чтобы он снова исчез", — подумала я. — "Или хотя бы понять, что происходит". — Только газировку, — сказала я вслух, — есть не особо хочется. — Ты в порядке? — спросила Джессика. — Да, думаю да, — ответила я. Отстояв очередь, мы взяли еду и напитки и прошли за наш стол. Майк беспокоился о моем здоровье, и постоянно спрашивал, уверена ли я, что все нормально. Я задумалась о том, чтобы сказаться больной и прогулять биологию, но решила, что это плохая идея — я бы не смогла делать так постоянно, и это не приблизило бы меня к пониманию происходящего. Я решила просто сидеть ближе к Анжеле и по возможности игнорировать Эдварда. Однако я не могла сопротивляться желанию посмотреть на него, чтобы убедиться, что он не косится на меня злобным взглядом. Эдвард совершенно не смотрел на меня, и он смеялся — как и все остальные из их семьи. У всех парней волосы были в снегу, и Эмметт тряс головой, стряхивая снег на сестер, Элис закрывалась от него подносом как щитом. Сцена была живописной, и я присмотрелась повнимательнее, пытаясь понять, где же та ярость, с которой у меня ассоциировался Эдвард. Без нее он не выглядел и вполовину таким хищным. — Белла, ты на что там уставилась? — спросила Джессика. И в этот момент Эдвард поднял голову и встретился со мной взглядом. Я тут же опустила голову, успев заметить, что он не выглядит таким злым, как раньше. Его взгляд выражал просто любопытство, как и в прошлый раз, когда я видела его в столовой, а не в классе биологии. Может ли быть, что его отношение ко мне зависит от помещения? И насколько это было бы странно? — Эдвард Каллен смотрит на тебя, — хихикнула Джессика. — Правда? Скорее всего, она бы сообщила, если бы заметила в его взгляде былую жажду убийства. — Ага, — поддразнила она. — Пожалуйста, перестань на него смотреть, — сказала я, после чего включилась в разговор с Майком насчет планов битвы на снежках и весь обед не отрывала взгляд от нашего стола. Когда мы с Майком и Анжелой вышли из столовой, направляясь на биологию, снег уже превратился в дождь, и все вооружение из снежков таяло. Майк, как и большинство других студентов, расстроенно застонал. Я могла больше не бояться получить снежком, когда иду в другой класс, и хотя мне нравился вид снега, я все же не хотела пробовать добираться до дома в снегопад. Я радовалась, что сменила партнера по лабораторной и что мне не нужно сидеть рядом с Эдвардом, когда он вернулся. Тем более после его короткой и жаркой дискуссии с учителем по поводу его новой соседки по парте, прежде чем ему все же пришлось сесть рядом с бывшей партнершей Анжелы. Большую часть разговора я не слышала, однако его тон был недоверчивым, а девушка, к которой он сел за парту, отодвинулась немного от него и выглядела обиженной. Затем Эдвард снова уставился на меня. Но не со злостью, а словно бы с некоторым разочарованием, как и в первый раз. Когда учитель закончил раздавать оборудование и сказал приступить к распознаванию фаз митоза на лабораторных стеклах, я переключила свое внимание на лабораторную работу. С Анжелой было хорошо работать; мы по очереди смотрели образцы и сверяли полученные результаты — я нашла у нее одну ошибку, у меня же ошибок не было. Пока она переносила наши результаты в таблицу, я оглядела класс. Одна из пар пыталась в учебнике, спрятанном под партой, найти забытый материал, стараясь при этом не попасться на глаза учителю. Майк и его партнер продолжали работу, сравнивая разные образцы. Эдвард снова смотрел на меня, а его партнерша по лабораторной просто уставилась в пространство; либо они закончили раньше всех, либо же они оба решили забить на учебу. Его глаза отливали темным золотом. Я была уверена, что раньше они были черными. Я не записывала этого и могла запомнить неправильно...но все же была уверена, что они были черными. Я снова отвела взгляд. Почерк Анжелы был очень аккуратным, так что именно она занималась переписыванием начисто нашей работы, однако на полях она указала, кто смотрел образцы первым и то, что я заметила ошибку. Я улыбнулась и шепнула ей, что ценю ее поступок. Она ответила улыбкой и поблагодарила за указание на неправильные действия. Учитель обошел класс и собрал работы. Я краем уха услышала, что Эдвард с партнершей получили высшие баллы: значит, они все же сделали работу быстро, а не бросили её. Мы с Анжелой и еще двое человек справились одинаково хорошо; у всех остальных нашлись недочеты. Пока учитель записывал наши оценки в журнал, в классе стоял негромкий гомон, который стих сразу же после того, как учитель стал показывать слайды, при помощи которых начал объяснять лабораторную работу. Я не особо пыталась вникнуть в его объяснения, просто смотрела на яркий прямоугольник, где были расположены картинки со строением клеток. Иногда я посматривала на Эдварда, и каждый раз обнаруживала, что его внимание приковано ко мне. Интересно, заметил ли это учитель. Из-за того, что он постоянно пялился на меня, мне снова и снова хотелось в этом убедиться. Наконец я скорчила ему рожу, пытаясь передать что-то вроде: "Да в чем дело?!" — после чего он повернулся к учителю, его поза оставалась напряженной, но он хотя бы уже не смотрел на меня. Как только раздался звонок, Эдвард пулей вылетел из класса. Я подозревала, что он выловит меня где-нибудь по дороге в спортзал, требуя не раскрывать его секрет, каким бы он ни был. Так что я пошла с Майком. — Это было ужасно, — простонал он. — Они все выглядели совершенно одинаково. Как у тебя получается их различать? — Я уже делала такую работу, — сказала я. — Только с рыбой, а не с луком, но смысл тот же. — Повезло, — прокомментировал Майк, затем начал ворчать про исчезнувший снег. Я выбрала простой набор из четырех поз для занятия йогой, чтобы у меня была возможность как следует подумать. Я решила, что подобное назойливое внимание вполне может расцениваться как домогательство, так что при необходимости я могу сообщить о нем школьному руководству. Я также для себя решила, что если в течение двух дней Эдвард не прекратит на меня пялиться, то я обращусь к Элис, если это не поможет — то через неделю поговорю с учителем биологии. Если же и это ничего не даст, то ещё через неделю я привлеку Чарли. Даже несмотря на его симпатии к Калленам, я уверена, что он будет на моей стороне, особенно если свидетелем выступит Майк. Думаю, что если Эдвард будет продолжать так смотреть на меня ещё две недели, Майк что-нибудь да заметит. Он достаточно внимателен. (Мне, правда, нужно было придумать, что же тогда делать с самим Майком, однако это была проблема второго плана.) После физкультуры я пошла к своему пикапу, забралась в кабину и включила обогреватель, чтобы было комфортнее взяться за руль. Спустя минуту я начала выезжать со стоянки. По дороге я заметила Эдварда и Элис, стоящих у семейного Вольво. Было похоже, что они спорят. Они говорили не так громко, чтобы было можно их услышать, даже если бы я заглушила мотор и опустила стекло, однако было видно, что спор идет жаркий. Я никогда даже взглядом не пересекалась с Элис, так что при всем своем самолюбии я не думала, что их разговор идет обо мне. Элис ничего обо мне не знала, чтобы спорить о чем-либо, что касалось бы меня. Я поехала дальше. На следующее утро, как обычно, я приехала в школу, припарковалась и вышла из машины. Однако дальше все пошло не как обычно — когда я захлопнула дверцу и обернулась, я обнаружила, что передо мной стоит Элис Каллен. — Здравствуй, — сказала она приветливо. Ее глаза были того же золотого оттенка, что и вчера у Эдварда. — Меня зовут Элис Каллен. * * * — Привет, я Белла, — на автомате вежливо ответила я, после чего до меня дошла необычность ситуации. — Что... — Ух ты, посмотри-ка, — воскликнула она и по-дружески, однако очень цепко схватила меня за руку и потянула в сторону переднего левого колеса грузовичка, а потом и дальше. Элис показывала на шины. — Цепи для езды по снегу. Умное решение! А я думала, что ты из Феникса, где снега не бывает. Я не ставила цепи и очень удивилась, что не заметила их этим утром. Это объясняло, почему поездка в школу по замерзшей дороге не стала для меня ужасно трудным делом. — Мой папа, — начала было догадываться я, но Элис все еще тащила меня за собой, так что было трудно подбирать слова. Было непонятно, откуда в ней столько силы, при том, что она была такой крошечной. — Эй... — Смотри, — сказала она, утаскивая меня все дальше от машины, — эти люди жили в Форксе всю жизнь, но у половины из них на шинах нет цепей. После этого, судя по всему, она решила, что мы уже достаточно далеко от моего Шевроле — на четыре парковочных места, однако она продолжала крепко держать меня за руку. Похоже, что на ней останутся синяки. — Элис, — начала я, однако до того, как я успела попросить ее отпустить мою руку, темно-синий фургон юзом прошел через всю стоянку и врезался в задний угол моего пикапа. Пикап был крепким. Звук от удара был ужасен, и с машины содрало немного краски, однако я не сомневалась, что ездить он все равно будет. Я оказалась бы на пути фургона, если бы Элис не утащила меня оттуда. Похоже, что Элис больше не нужно было сжимать мою руку, однако я решила, что она не будет возражать, если я немного на нее обопрусь. Она была маленькая и костлявая, однако даже не покачнулась при моей попытке найти поддержку. Из моей груди вырвался неопределенный булькающий звук. — Да, цепи на шинах в такой гололед — это очень хорошая идея, — глубокомысленно заметила Элис. Я нетвердо стояла на ногах и держалась за руку Элис, пытаясь не упасть. Лед под ногами и то, что меня чуть не расплющило между фургоном и пикапом, работали против меня, однако, в конце концов, я все же сумела вернуть себе как равновесие в мыслях, так и физическое, и наконец отпустить Элис. — Ооооохх, — сказала я. С учетом всех обстоятельств, мой голос был странно лишен эмоций. Он должен был выражать напряжение, или облегчение, или замешательство, или благодарность, или что-то среднее. Я решила что последнее стоит выразить вслух. — Спасибо, — выдохнула я. — За что? — спросила она. — За комплимент о том, насколько умно было поставить цепи на шины? Да пожалуйста! Казалось очевидным, что она только притворяется дурочкой, однако я не понимала, зачем ей это. Фургона не было видно, когда она оттаскивала меня от машины — ей не было причин притворяться. — За то, что увела меня от пикапа, — сказала я. — Если бы не ты, меня бы раздавило. — Вот так повезло! — весело ответила она, — Ну ладно, мне пора бежать в класс. Увидимся за обедом, Белла! Элис ушла танцующей походкой, непринужденно и грациозно, лед ей совершенно не мешал. Я проводила ее взглядом, после чего проследовала к синему фургону для ритуального обмена информацией о страховке. * * * За рулем был Тайлер Кроули — я узнала его, потому что у нас был общий урок по обществознанию. У него было несколько мелких порезов, однако в основном он выглядел нормально; увидев, что у него на пути нет людей, он по большей части старался замедлить вышедший из-под контроля фургон и не дать ему перевернуться. К тому времени, когда я записала все подробности, прибыл Чарли — похоже, школьный секретарь вызвала спасательные службы. Отец бросился ко мне, однако я успокоила его, сказав, что меня и рядом-то не было, и что пикап в полном порядке. После этого я поблагодарила его за цепи на колесах, заверила, что у меня записано всё, что нужно (я вырвала листок с показаниями из блокнота и отдала ему), и сказала, что "а теперь мне пора на урок, чтобы не опоздать еще больше, люблю тебя, папа." Я опоздала на английский, однако после объяснения причины — не упоминая про участие Элис, с моих слов выходило, что я просто успела отойти подальше — сумела избежать неприятностей. История, конечно же, дошла и до Эрика с Майком. Майк, похоже, решил что лучшей реакцией будет преувеличенно мне сочувствовать, постоянно спрашивать, в порядке ли я и не нужна ли мне помощь с машиной и т.д. и т.п. Эрик же придерживался более приемлемого поведения типа "ух ты, Белла, это было крутое приключение", что было бы куда приятней, чем реакция Майка, если бы он не собрал вокруг меня весь класс с тем, чтобы я рассказала о происшествии. Тайлер вернулся в школу к началу обществознания, он многословно извинялся за небольшие царапины на моей машине. Его лицо было все в лейкопластыре, который бежевыми пятнами ярко выделялся на его темной коже и смотрелся достаточно глупо. Я сказала, что не стоит извиняться: не он создал лед на дороге и он не целился специально в мой пикап, к тому же моя машина была достаточно крепкой. Небольшое происшествие — или "крутое приключение" — обсуждалось школой все утро. Джессика выглядела болезненно зачарованной тем, что я могла погибнуть, не отойди я на двенадцать футов от того места, где Тайлер потерял управление. Она продолжала говорить об этом всю дорогу от класса испанского до обеда. Я уже собиралась спросить, не может ли она прекратить описывать мою ужасную неслучившуюся смерть, когда прямо перед дверьми столовой около моего локтя появилась Элис. — Привет, Белла, — сказала она. — Привет, — ответила я, моргнув. Элис была не так агрессивно таинственна как Эдвард, однако она тоже ставила меня в тупик. Но, по меньшей мере, она меня не пугала. Джессику появление Элис явно выбило из колеи. — Я пойду в столовую, Белла, — сказала Джессика после паузы, длившейся столько, что ее уже можно было назвать неловкой. — Хорошо, — бросила я через плечо, продолжая смотреть на Элис, — увидимся позже, Джесс. Джессика прошла внутрь, и я снова перевела взгляд на маленькую девушку, которая спасла мою шкуру сегодня утром. Она улыбалась так, словно бы страшно хотела рассказать, какой подарок я получу на день рождения, но обещала не говорить. Некоторое время мы просто смотрели друг на друга. — Хм, — сказала я. — Спасибо еще раз, что убрала меня с пути раньше, чем... — Всегда пожалуйста! — воскликнула Элис. — Не хочешь сесть со мной за обедом? — С тобой и....твоими родственниками? — Хм-м, — сказала Элис, нахмурив брови. — Нет, не думаю что это была бы хорошая идея. Только со мной. Я потратила две секунды, размышляя, спросить ли ее, почему она так делает, или нет. Я решила, что это было бы невежливо, к тому же я могу получить определенные ответы, если сяду с ней. — Конечно, — ответила я. Мои обычные соседи за столом выглядели потрясенными, когда я прошла мимо с Элис, и я ответила взглядом, в котором должно было читаться: "Я не знаю что происходит, но так надо". Вид у них так и остался потрясенным. Я подозревала, что большая часть, если не всё, содержания моего взгляда потерялось по пути. Я встречусь с ними позже и объясню словами. Элис купила сэндвич и бутылку яблочного сока. Я взяла газировку, банан и, поскольку сегодня был день тако, тортилью с гарниром, после чего мы прошли к свободному столу. Я открыла газировку и начала чистить банан. Элис же к своей еде не притронулась. Когда я разделалась с бананом, я спросила: — Ты не собираешься есть? — Я забыла, что в этих сэндвичах есть майонез, — сказала она, — а он мне не нравится. Это был сэндвич с тунцом. Я вообще сомневалась, что существуют такие сэндвичи, в которых нет майонеза. — Почему бы тебе не взять другой? Ты не прикасалась к этому, я уверена, что тебе разрешат обменять его на другой, — предложила я. Это предложение на секунду выбило ее из колеи. Потом она ответила: — Да я вообще-то и не голодна. Через пару часов буду дома и там перекушу чем-нибудь. Так-так. — А почему не пьешь сок? — Я не пью сок отдельно от еды, — нашлась она. — Я поменяюсь с тобой на газировку, если хочешь, мне все равно, — предложила я. — Нет, спасибо, — мягко отказалась Элис. Я слегка повернула голову, чтобы посмотреть на нее под другим углом, словно это могло помочь. — Не любишь газировку? — Не люблю. Извини, — ответила она со смущенной улыбкой. — А что тебе нравится из еды? Она задумалась ненадолго, после чего рассеянно посмотрела на меня и сказала, словно бы наугад: — Виноград. Я люблю виноград. — И все? Она слегка надулась, словно бы разочарованная тем, что названия фрукта не хватило для удовлетворения моего любопытства, и начала перечислять любимые блюда. Они все подходили под ее объявленные предпочтения (без майонеза, без газировки, ничего, что можно было бы легко найти в школьной столовой), но звучало это так, словно она читает список покупок. Мой прошлый опыт разговоров о предпочтениях в еде говорил, что люди чаще всего начинают вдаваться при этом в детали. Если они любят сыр, то склонны отдавать предпочтение камамберу от определенного производителя. Любители шоколада подробно рассказывают, в каких магазинах дают бесплатно попробовать трюфели. Фанаты заварного крема всегда готовы развеять миф о том, что его трудно сделать. Любой, кто воспитан на картофельном салате, имеет историю соперничества с соседом за право называть свой рецепт лучшим. Как минимум, люди говорят, что тушеное мясо должно быть именно таким, "как делает их бабушка". У Элис не было ни намека на что-либо подобное — она просто перечисляла продукты: — Цветная капуста. Гранаты. Салями. Печенье. Фисташки. Нуга. Солодка. Полента. Я позволила ей немного поперечислять, после чего подняла руку. — Ладно. Весьма хорошо подобранная диета. Элис усмехнулась мне. Обедать с Элис было очень неудобно. Всякий раз, когда я пыталась сказать что-либо, она успевала заговорить первой, причем иногда совершенно непоследовательно. В отдельных случаях это было интересно — она рассказывала о некоторых учителях, что могло быть для меня полезно — однако чаще то, что она говорила, было совершенно не в тему. Мне пришлось выслушать шестиминутное описание неудачного похода по магазинам, когда она купила сапоги, которые были в данный момент на ней; она рассказала мне о погоде на Аляске; она описала цвета и расположение пятен, которые появились на ней, когда она училась красить одежду. Я задумалась, все ли у нее в порядке с головой. Я решила спросить, не знает ли она, что творится с Эдвардом, и до того, как я успела открыть рот, она сказала: — А ты знаешь, что в Корее ... — Элис, — сказала я, перебивая ее, — могу я спросить кое о чем? Ее глаза широко раскрылись, и она уставилась на меня. Казалась, она отчаянно искала вежливый способ сказать "нет, ни в коем случае", но не нашла. Наконец она кивнула. — В мой первый учебный день твой брат Эдвард на уроке биологии и после уроков смотрел на меня крайне злобно, после чего он исчез из школы на неделю. А вчера он не переставал смотреть на меня в классе так, словно я его чем-то расстроила, хотя мы даже не разговаривали. Не знаешь ли ты, в чем тут дело? Элис смотрела на меня своими золотистыми глазами. Сбивающая с толку смесь выражений, которые я не смогла разобрать, отразилась на ее лице, и наконец она ответила: — Не думаю, что я должна обсуждать личные дела Эдварда. — Но, — возразила я, нахмурившись, — для меня это тоже в некотором роде личное дело. И я твердо решила, что если он не прекратит пялиться на меня, я буду рассматривать это как угрозу домогательства. Я не могу чувствовать себя в безопасности. К тому же, это отвлекает. Ее руки были под столом, однако плечи двигались так, словно она заламывала их. Я услышала звук, словно бы от трущихся камней, и решила, что у нее в подошве сапога застрял камешек и скребет по полу. — Я... не думаю... что он навредит тебе, — сказала она. То, как она произнесла эти слова, не сильно-то обнадеживало. — Я бы хотела попросить тебя о личном одолжении, — медленно и осторожно начала я, — скажи своему брату, что мне не нравится, когда он на меня смотрит так, словно я убила его собаку или представляю из себя нерешенный кубик Рубика, в то время как я пытаюсь пообедать или делаю задание на уроке. Я думаю, что для меня, него и всех заинтересованных лиц будет лучше, если он прекратит это делать до того, как я сообщу об этом учителю, директору, своему отцу, которого ты, скорее всего, знаешь как шефа полиции. Я не сделала ничего, что могло бы вызвать неприязнь со стороны Эдварда. — Я знаю, что ты не делала, — быстро сказала Элис. — Хорошо. Надеюсь, что он тоже это знает, — произнесла я, стараясь, чтобы мои слова звучали как можно внушительнее. — Да, он тоже знает, — уверила она меня, — я, хм, поговорю с ним об этом. С этими словами она поднялась и убежала, оставив на столе нетронутый сэндвич, оскверненный майонезом, и бутылку сока. * * * Я вернулась обратно к тем, с кем обычно обедала, со своим тако и газировкой. Мои друзья хотели знать, что от меня нужно было Элис, но я честно сказала, что разговор был сумбурным, и они быстро потеряли интерес к этой теме. Разговор перешел на предстоящую поездку на пляж. Эту часть обсуждения я практически пропустила, только изредка выказывая свое согласие и энтузиазм, а остальное время размышляла о семье Калленов. Я старалась избежать излишнего использования блокнота в школе, особенно около Джессики — поскольку ее склонность к сплетням любого рода явно была постоянной чертой ее характера — так что я не смогла организовать обрывки мыслей визуально, хотя это было бы крайне полезно. Я закрыла глаза, устало вздохнула и попробовала мысленно обрисовать себе общую картину тайны. Каллены были богаты. Карлайл Каллен был доктором, и по мнению Чарли — весьма хорошим доктором. Если раньше он несколько лет работал в больнице с более высокой оплатой и копил деньги тщательнее, нежели большинство людей, то это могло бы послужить объяснением. Однако они — очень молодая пара, а получение медицинского образования занимает немало времени. Кажется… не то что бы невозможным, однако весьма маловероятным, что, если бы доктор Каллен был вундеркиндом, который закончил медицинский колледж в четырнадцать или около того, по городу об этом не было бы никаких слухов. Насколько мне было известно, миссис Каллен не работала. У них было пятеро детей, которых надо было кормить (должны же они есть, несмотря на то, как себя вела Элис и на то, что я никогда не видела, как они едят — возможно, это попытка скрыть специфический вид пищевой аллергии или какие-то религиозные табу, которые запрещают им есть в школе?), одевать, покупать школьные принадлежности, плюс расходы на дом. Были ли на Аляске действительно крупные больницы, которые могли бы платить доктору Каллену так много? Это не самый малый штат по населению, однако оно в основном распределено по большой площади. Если бы существовала дорогая исследовательская клиника или что-то подобное в Анкоридже, думаю, что я могла бы и не знать о ней. Поэтому было вполне возможно, что доктор Каллен потратил несколько лет, стараясь жить как можно скромнее, и только два года назад бросил высокооплачиваемую работу, переехал в маленький город и начал покупать своим детям сияющие машины и выделять им деньги на модную одежду. Также возможно, что родители Хейлов оставили Калленам какую-то сумму денег по завещанию. Или, когда Каллены взяли приемных детей, им выплатили пособие на их содержание (и я не знаю, как долго эти трое находятся в семье, за исключением того, что срок явно больше двух лет). Или, что они были богаты и не зависели от зарплаты доктора по каким-то иным причинам. Однако, если бы это было так, то я опять же услышала бы слухи об этом. Вряд ли было возможно, чтобы житель Форкса выиграл в лотерею, был бы наследником алмазного картеля, получал деньги от целевого детского фонда или что-либо подобное, и чтобы при этом его не обсуждали на каждом углу. Джессика доказала, что слухи ходят даже о самых личных секретах. Они все были странно похожи друг на друга внешне. Бледная кожа, потрясающая красота. Однако, предположительно, они не были связаны генетически, исключая Джаспера и Розали, которые из общего имели только цвет волос (они совсем не были похожи на одну семью — скорее, они выглядели так, словно посещали одни и те же уроки танцев, красили всю кожу в белый цвет и были набраны с одного модельного агентства). Я слышала, что усыновить ребенка трудно — если Хейлы были племянниками миссис Каллен, что могло облегчить процесс усыновления, то Элис, Эмметт и Эдвард не были им родственниками. Разве усыновление не требует многих лет бумажной волокиты и ожидания в очереди? Я предположила, что процесс проходит быстрее, если человек желает усыновить уже более взрослого ребенка — но даже так процесс должен проходить очень медленно, особенно если вы хотите белого ребенка без проблем с развитием. (Это было свидетельством в пользу гипотезы, что Элис и, возможно, Эдвард были не в своем уме, что могло помочь в их быстром усыновлении. Насчет Эмметта я ничего не знала. Однако у всех у них были отличные оценки в школе, они вели себя нормально, и Чарли говорил о них как об образцовых гражданах...) Еще было известно, что миссис Каллен не может сама иметь детей. Поскольку ее муж был доктором, они могли узнать об этом раньше других молодых пар, однако мои впечатления говорили, что попытки зачать ребенка чаще всего не принято прекращать настолько быстро. Хронологически события плохо стыковались друг с другом. Я, возможно, слишком сильно доверяла мельнице слухов Форкса, однако слухи в городе действительно заслуживали доверия. Я предположила, что доктору Каллену, самое большее, тридцать пять лет. Хотя выглядел он на десять лет моложе. Скажем, если он закончил школу, когда ему было 16 — возможно он пропустил один-два класса в начальной школе и слухи об этом до меня не дошли — и получил медицинское образование по ускоренной семилетней программе, чтобы стать доктором в 23 года, после чего сумел ускорить этап лицензирования до 24 лет, и был таким светилом медицины, что его тут же взяли на сверхвысокооплачиваемую работу на Аляске... И к тому времени Хейлы уже были бы с миссис Каллен. Я не знала, когда мистер и миссис Каллен вступили в брак, так что они до последнего времени могли и не жить исключительно на доход доктора. (Однако что миссис Каллен делала до замужества? Если у нее есть навыки работы, она никогда не применяла их в Форксе.) Но все это оставляет доктору Каллену восемь лет на получение большого дохода. Недостаточно, чтобы действительно много накопить. Неужели он все время жил как студент, на пакетиках лапши и самых дешевых продуктах только для того, чтобы потом начать жить по-королевски, и при этом проматывать свои накопления? В какое время были усыновлены три других ребенка? Если раньше он был таким скрягой, то почему дети ведут себя так, словно привыкли жить на широкую ногу? Когда Элис рассказывала о покупке своих сапог, в ее истории не было ни малейшего признака бурной радости от редкой и дорогой покупки, и хотя она не называла стоимость, я уверена, что они стоили как минимум пару сотен долларов. А что насчет платы за учебу? Я предположила, что если верить в историю, где он является блестящим врачом с внушительной зарплатой, то он также мог бы быть выдающимся студентом, получавшим самую высокую стипендию... Прозвенел звонок. * * * У меня было ощущение, будто Эдвард преследует меня по пути на биологию. Глупое предположение, если учитывать обстоятельства, ведь мы оба вышли из одной столовой и шли на один и тот же урок. Однако он шел позади меня и, похоже, старался идти точно в таком же темпе, как и наша компания. Я не могла пойти быстрее из-за наледи на дороге — так что я снизила скорость, сказав друзьям, что боюсь упасть. Этому можно было верить, поскольку я падала даже на менее скользких поверхностях. Они тоже пошли медленнее. Вместо того, чтобы обойти нас, Эдвард тоже замедлил шаг. Это не было похоже на случайное совпадение или на то, что он внезапно резко расхотел обгонять нас по газону. Что же Элис ему наговорила? Путь на биологию казался очень долгим, хотя занял всего три минуты. Мы с Анжелой сели за наш стол, Майк пошел к своему партнеру, Эдвард прошел в дверь на полшага позже нас. Он задержался, словно бы хотел и дальше идти за нами — за мной — однако вместо этого плюхнулся на свое место. Он был очень напряжен, но не поворачивался, чтобы посмотреть на меня. Биология прошла совершенно обыденно. Вместе с Майком мы пошли в спортзал, где тоже не произошло ничего необычного. Однако когда я вышла из спортзала, рядом со мной появился Эдвард Каллен и сказал: — Привет, Белла. Я даже подскочила от неожиданности. Ноги наступили на лед и сразу же разъехались в противоположные стороны. Я начала падать, закрыла глаза и издала что-то вроде сдавленного вскрика. Однако вместо ожидаемого звука удара головы об лед была тишина. Я приоткрыла один глаз. Эдвард поймал меня очень аккуратно, и для окружающих это должно было выглядеть, как будто мы занимались бальными танцами в весьма странном месте. — Ты в порядке? — спросил он. — Да, — ответила я. — Отпусти меня, пожалуйста. Эдвард поставил меня обратно. Похоже, что у него нет никаких трудностей с перемещением меня так, как ему вздумается, также как у него не было никаких проблем с удержанием собственного равновесия. — Спасибо, — поблагодарила я, однако при этом немного нахмурилась. Я ждала, что он скажет дальше. Он начал разговор, значит у него была на то причина. Я начала мысленно считать до пяти; если он ничего не скажет до того, как я досчитаю, то я собиралась пойти дальше к своей машине. — Элис сказала, что тебе не понравилось то, как я… смотрел... на тебя, — сказал он мягким голосом (если бы голоса можно было делать из карамели, то это был бы именно такой голос), неотрывно глядя мне в глаза. Его глаза по-прежнему были золотыми. — Я хотел принести свои извинения. — Ой, — сказала я. Этим я ему не помогла, но делать ему одолжение я тоже не хотела: посмотрим, что он скажет без подсказки. — Извини меня, — сказал он после неловкой паузы, скорее всего, сообразив, что он выдал только фразу о готовности извиниться, и что теперь должны следовать, собственно, извинения. — Я принимаю твои извинения, — сказала я. Привычка говорить именно так — вместо "Все в порядке" — появилась у меня в 14 лет, когда я заметила, что часто принимаю извинения за вещи, которые на самом деле были вовсе не в порядке. — Спасибо, — поблагодарил Эдвард. — Пожалуйста, — ответила я. Снова повисла пауза, и я снова начала считать до пяти. — Хочешь, провожу тебя до машины? — предложил он, когда я уже досчитала до трех, — Я заметил, что у тебя есть некоторые проблемы с передвижением по льду. — Нет, спасибо, — отказалась я. Похоже, что это его удивило. — Можно узнать, почему? — поинтересовался он через секунду. Я рассмотрела плюсы и минусы различных ответов. И решила перестраховаться: — Ты уверен, что хочешь знать? — Да, — тут же отозвался он. — Потому что если мы сейчас будем с тобой общаться, я начну задавать тебе достаточно неудобные личные вопросы, а я стараюсь избежать ситуаций, где могу быть грубой. — После этого я развернулась и пошла по льду к парковке, поскольку иное поведение противоречило бы моему заявлению. Конечно, Эдвард не мог так просто меня отпустить — он легкой походкой пошел рядом со мной, покрывая за один шаг то же расстояние, которое я проходила за шесть коротких и осторожных шажков. — А зачем бы тебе задавать мне неудобные личные вопросы? — весело спросил он. — Потому что есть кое-что касательно тебя — вообще-то, и всей вашей семьи — что не складывается в общую картину, — сказала я, так как решила, что если он пошел со мной после моего заявления, то он не заслуживает дополнительной защиты от моей грубости. — Ваша загадочность сбивает с толку. — Тебе нравится отгадывать загадки? — Мне нравится отсутствие загадок. Загадки означают, что я что-то упускаю, — отрезала я. — Интересно, — мягко прошептал Эдвард, — и что же упущено в моем случае? Похоже, он хотел продолжить разговор. Потенциально это было полезно. Я остановилась — осторожно, на просоленном участке дорожки — и развернулась к нему: — Если я скажу, что пропущено — заполнишь ли ты пробелы? — Скорее всего, нет, — улыбнулся он, вероятно, считая свою улыбку лукавой. — Тогда у меня нет причин отвечать на твой вопрос, — сказала я, продолжая идти к машине. — Что? — У Эдварда вытянулось лицо, но он продолжал идти за мной. — Единственная причина по которой я могла бы рассказать о том, что меня в тебе смущает — это если бы ты согласился прояснить непонятности, — быстро ответила я, — Мне не нравится, когда мое любопытство остается без удовлетворения. Если бы мне нравилось говорить обо всем, что меня смущает, я бы поговорила об этом с друзьями или родителями. Весьма вероятно, что вы что-то скрываете, и тогда рассказ о моих подозрениях поможет вам скрывать это еще тщательнее, а у меня нет мотива помогать тебе прятать секрет, который мне неизвестен, потому что я не знаю, есть ли для этого адекватные причины или нет. Он шел со мной до машины, хотя больше и не пытался что-либо сказать за эту короткую прогулку. — Полагаю, мы увидимся завтра, — сказала я, открывая дверь машины. — Конечно, — сказал он, — до завтра. Я запрыгнула на водительское место и поехала домой. * * * Я завернула на дорожку к дому, зашла и поставила варить чечевицу, потому что, если регулярно подливать воду, переварить ее было невозможно.Так что к приходу Чарли блюдо будет горячим и готовым к употреблению. Я взяла свой блокнот и писала в нем без перерыва около сорока пяти минут. Когда я закончила, руку уже начало сводить судорогой. Всё, что меня смущало, все эксцентричные детали в поведении, всё, что я услышала от Джессики и других источников. Я несколько раз постучала обратным концом карандаша на том месте, где написала о поведении Элис во время обеда. Она очень странно выбирала время для своих реплик. Она прерывала меня всякий раз прямо перед тем, как я собиралась задать неудобный вопрос, и я была уверена, что не выглядела так, словно собираюсь что-то сказать. Я когда-то записала видео, на котором писала и думала, просто ради интереса — мои эмоции можно было прочитать, однако, если я закрывала глаза и пропускала случайный фрагмент видео перед тем, как открывала их, я не могла сказать, собираюсь ли писать что-то до тех пор, пока моя рука не начинала двигаться. А ведь на видео была я сама. А еще был тот утренний случай с фургоном... У меня появилась безумная идея. Я придумала очень простой эксперимент. Это был единственный эксперимент, который можно было провести в подтверждение безумной идеи. Мудрый человек не поставил бы все свои деньги и своего первенца на результат такой глупости. Однако теперь, когда я его уже придумала, мне будет стоить меньше усилий провести этот эксперимент, чем избежать его. Я отложила блокнот. Закрыла глаза. И твердо решила, что когда Чарли придет домой, я расскажу ему все о моих подозрениях насчет Калленов. Пятнадцать минут спустя в дверь позвонили.