***
Счастье. Как звонкий всплеск падающего в речку камушка. Как мерцающая яркая радуга. Как сладкая песнь вечерних птиц в парке. Как морской далёкий крик чаек; как спокойный грустный шум прибоя… Так бы Кристофер почувствовал бы себя, очнувшись ото сна. Но он не испытывал подобного, ибо не знал такого. Это резко возникшее счастье он описал бы одним словом, сладким, как сахар, горячим, как пар в котельной, громким, как песни пьяных домашних дядей, уютно устроившихся под окном и распивающих будоражащее самогонное пиво – это слово «свобода». Ночь была очень спокойной. Теперь он знал, что такое ночь. Это когда темно, как у них в куполе и начинает что-то тихо стрекотать в траве. Он просто лёг на мокрую траву и заснул. Кристофер проснулся, когда яркий свет упорно уткнулся в завязанные глаза, от которого нельзя было скрыться. Хотелось оказаться дома. На кровати с приятно пахнущим кипятком в стакане. Укутаться в одеяло и закрыть глаза. И больше не открывать. Почва была влажной и приятно-прохладной. Ветхая одежда парня совсем прохудилась и промокла. В животе же развёлся целый отряд орущих бешенных***
Ясно-синее небо – не просто олицитворение покоя и безмятежности после трудной битвы. Это самое настоящее счастье. Божественная глубина ультрамаринового неба, затянутая пухом белых облаков заставляет плакать. Сердце стучит с беспокойной скоростью, дыхание судорожно рвётся, глаза истекают слезами счастья. Хочется шептать горячие благодарности Создателю, лежать вечность в этой высокой траве и видеть только небо. Только это существо, такое необъяснимо прекрасное… Чтобы эти красивые слова описания не были просто яркими пустыми фантиками или сухими фиктивными звуками. Хочется слиться душой с облаками, такими непонятными, такими родными… Только небо . Кристофер, сорвав ткань, долго смотрел вверх и плакал. Он не плакса, не девочка, не ребёнок. Он такой, какой есть. И он нашёл то, что долго искал. Душа будто стала легче… Захламлённое барахлящее сердце остановилось и открылось всем ветрам нараспашку, выдувая последние хлопоты, смятения, страхи… Это не пафос, нет. Это явь. Которую он увидел первый раз… *** Шкатулка больше не напоминала волшебный артефакт. Деревянная грязная коробочка, измазанная кровью, пылью и цветами. Кленовые облака залепились луговой цветной пыльцой и сором. Кристофер сидел в высокой траве меж ромашек и колосьев. В руках он крутил шкатулку, раздумывая, что делать дальше… Ладно, он подумает об этом позже. Надо осмотреться, готовиться к ночлегу, добыть еду, в конце концов… Есть хотелось нестерпимо и парень набил рот клевером и кашей. Горько, но терпимо. Вокруг была только пёстрая пустыня. На востоке миражом просматривалась прозрачная зеленоватая дымка. Возможно, там лес. Но сколько времени он затратит на дорогу? Если считать, что он на массивном возвышении, то спускаться будет легче. Но если учесть его состояние… Дня два, наверное… Впрочем, надо идти уже сейчас, когда солнце уже светит на юге. До заката около семи часов. Но надо подготовиться. Словно телепатически он услышал, как за бугром зажурчал чистый ручей. Парень умылся, выпил сладкой воды и решил отдохнуть перед дорогой. Красные маки, сиреневый клевер, зелёные побеги… Он сидел и вспоминал все прошедшие события, словно перематывал плёнку старого кино… Семья, Жост, побег… Красота, которую он увидел… Но надо идти. Кристофер двинулся к зеленоватой кромке, по пути срывая цветы, плетя себе венок и распевая звонкие песни.***
Путь действительно занял двое с половиной суток. От бодренького Кристофера не осталось ничего. Практически ползком он двигался в предрассветье по шуршащему полю. Лес, тёмный, густой, высокий, был уже просто на ладони, буквально руку протяни, тридцать шагов – и ты уже в прохладе пышной хвои. Призрачные звуки журчащего родника дразнили ссохшегося мальчишку. Его руки вязли в чернозёме, осока резала лицо и ладони в тонкие красные линии. Очень необычно тут, однако, сменяются природные зоны. Вышел с альпийских холодных лугов, сейчас ползёт по жаркой степи, а в тридцати метрах – густой дремучий лес… Медленный шаг… Мягкая холодная лапа ели укрыла разморённое сухое тело Кристофера. Всё, ещё одна маленькая новая жизнь…***
А ночь тут ледяная. Гигантская белесая паутина, намёртво облепив старую коричневую жимолость, мрачно поблескивала в темноте ядовитыми желтоватыми капельками. Мохнатый паук затаился в тени серого переплетения. Кристофер с ужасом сделал шаг назад и зацепился об корягу, упав в лужу. Паук, размером с упитанного котёнка, лениво дёрнул лапками и выглянул из укрытия. Десятки красных глаз уставились на обмершего парня. Из его груди вырвался хрип, и он рванул вправо, где открывался коридор под ветвями мощных кедров. Что же это такое?! Когда всё закончится?.. Не успел Кристофер вдоволь сам себе позадавать вопросов, как откуда-то издали послышалось эхо поезда и гудящий свисток. Сердце тревожно забилось… Это его единственное спасение… Кристофер рванул сквозь заросли и шипы на звук. Когда от эха осталось лишь дуновение, солнце совершенно скрылось за вершинами елей и уступило место жидкой серебряной луне. Хриплое дыхание сбивалось, по лицу звонко хлестали гибкие ветки. Вновь где-то вдалеке просвистел поезд. Не сбавляя темпа, Кристофер рывком перемахнул через высоченные кусты. Но… Уходящий поезд, затихающий стук колёс по рельсам медленно затихал за прочной плотной стеной кедров. Парень устало привалился к гладкому холодному стволу. Чёрный ствол уходил, словно в небеса, скрываясь от неба густой колючей ароматной кроной. Кристофер горько вздохнул и лёг на мох в корнях кедров. От новой маленькой жизни его разделяла толстая деревянная стена и сине-зелёные жёсткие могучие ветви. В обход идти было глупо, там вовсе начинались дебри. Кристофер долго лежал, ни о чём не думая. Призрачные сны мельтешили перед глазами. Но боль и тоска затмевали всё… Утром, когда золотисто-оранжевое солнце разгоралось и еле освещало холодные синие ветви, пошёл дождь. Ливень с грозой. Чёрные свинцовые тучи погрузили мир в тусклый бесцветный сон. Солнце исчезло. Одна лишь вода дрожащей белесой стеной лилась с неба. Укрывшись мхом и душистыми ветвями кедра, Кристофер трясся от холода. Нос покраснел и опух, глаза заслезились, а горло нестерпимо заболело. Горячий, обжигающий пар обволок его. Мальчишка вздрогнул и понял, что ледяной дождь, соприкасаясь с его горячим телом, испаряется. Это, вроде, называется температурой. Под куполом мало кто болел, в основном, старики да нищие, живущие у помоечных канав. Голод заставил беднягу жевать орешки, рассыпанные по иголкам ветвей. Закинув в рот несколько горстей маленьких орешков, земля мелко загудела, послышался гудок, стук рельсов. Из-за щелей меж толстых стволов ударили жёлтые полупрозрачные лучи фонарей, на пару секунд осветив Кристофера. У того гулко забилось сердце и задрожали руки от волнения. На высоте, меж густых колючих лап он увидел широкую расщелину, разрывающую ствол пополам. Это дверь, проход к новым неизвестностям, к очередной новой жизни...