Музыкальная шкатулка

- А долго вы это делали? – тихо спросил Кристофер. Жост сплёл пальцы и нервно дёрнул плечом: - Всю жизнь. - И… зачем вы мне отдаёте эту бесценную вещь?! Вы не представляете, что делаете? Да вы можете стать самым богатым человеком в стране, если продадите шкатулку… эм… например, президенту.       Жост поморщился и бережно взял шкатулку из рук Кристофера. - Я тебе даже не рассказал всего, - грустно сказал он. – Ну, не то, чтобы я её вообще сделал сам. Она передавалась из поколения в поколение у моих предков. И каждый должен был внести что-то своё в её создание. Я даже не знаю толком сколько ей лет… Я слышал от отца, что её начал делать мой пра…дедушка восемь раз. То есть я девятый… Кстати, - Жост перевернул шкатулку вверх дном. Там мелкими иероглифами были вырезаны чьи-то имена и фраза рядом, – Это, - продолжил Жост. – Все имена моих предков, а эти фразы – описание того, что было сделано моими дедами.       Самое первое имя было вырезано чем-то тяжёлым и тупым, вроде топора. Линии были грубы и неказисты. И имели непонятный смысл. Такие иероглифы Кристофер видел только на древних-древних книгах. Жост объяснил туманный смысл фразы рядом: «И создал [я] шкатулку из клёна белого. […] И вложил тени беззвучные». Кристофер глубокомысленно кивнул, на самом деле ничего не понимая из мутного смысла. Самая последняя надпись была тонка и изящна. Имя торжественно гласило «Якамос Жост» и вполне понятная, современными иероглифами фраза читалась так: «И вырезал [я] черты изящные, живые». - Мне попалась трудная, кропотливая работа, - задумчиво прошептал Жост, внимательно разглядывая тонкую, как пальцами ангелов, сотворённую бабочку. Только сейчас Кристофер понял, что на самом деле шкатулка совсем бесцветная. Игры теней и света создавали объёмные картины. И всё-таки, это была только яркая иллюзия цвета. - А… она не разукрашенная… - ляпнул Кристофер. И снова мысленно долбанул себя наковальным молотом. - Я сделал свою работу. Теперь кто-то должен продолжить древнюю традицию и понять первоначальный замысел шкатулки. Только жаль, что я этого так и не узнаю… - тихо прибавил Жост. - И теперь ваш сын должен покрыть её цветом? - Ага, сын, которого нет, - буркнул кузнец. - А где он?.. – испуганно пробормотал Кристофер. - Нету. Нет у меня ни детей, ни жены. Поклялся, что не возьму в жёны иноземку. Кристофер нахмурился и покосился на незаконченную шкатулку. - И как теперь быть? Неужели, так и останется она совсем-совсем ненужной и незавершённой?.. Лицо Жоста приняло странный вид. Он, слегка усмехнувшись, немного удивлённо посмотрел на Кристофера, будто первый раз видел. - Ты и закончишь. Клинки оторопел. Дикими глазами он посмотрел на кузнеца, будто тот был маньяком, который орудует букетом тюльпанов и жрёт конфеты килограммами. Жост, походу, понял намёк и стал оправдываться: - Ну, понимаешь… - он нервно засунул в рот опять эту вонючую трубку. – Так как я не имею детей, вполне имею право отдать её своему ученику или самому близкому человеку… Кристофер растерянно хмыкнул. - Но, - продолжил Жост, сделав вид, что не заметил усмешки. – Я решил, что отдам её тебе. Во-первых, ты вообще первый, кто её увидел среди чужих мне людей, во-вторых, ты так восхитился ей, что я твёрдо решил, к кому она должна перекочевать. К тебе. - Ну и что, что я в восторге от неё. Может, я вообще даже никогда не брал в руки красок и кистей, - начал было отпираться Кристофер. – Испорчу, и на меня ляжет заклятие и порча ваших древних предков. И ваша тоже. - Пойми, мне и помирать не далеко. Чувствую это. А искать наставников просто не имею возможности. Ты наша надежда… - пролепетал Жост, глядя своими растерянными грустными глазами так, что Кристофер смутился. Ему вообще стала казаться, что теперь он взрослый чопорный дядька, а этот кузнец - пугливый мальчик с вокзала. - Ну… - протянул важно Кристофер, явно входя в роль важного чистоплюя полицейского, как глава ихнего района господин Калинка. – Тогда я не несу ответственности за свои поступки… Жост сдержанно кивнул. Кристофер смущённо отвёл глаза. Что это на него нашло? Свои правила ещё тут диктует. - Ладно, простите… - прошептал он. – Я.. я честно… Я не ослушаюсь вас, я сделаю то, что вы прикажете! – Клинки резко выпрямился и испытующе посмотрел в глаза кузнеца. Комната погрузилась в тишину и тень от пролетающего мимо механического устрашающего аппарата. В вязкой темноте мелькнули две пары рук – белых, хрупких и жёстких крепких. В незаметных их движениях можно было разглядеть нечто маленькое и тусклое. Когда снова мягкий глухой свет проникнул сквозь окно, в комнате сидел только черноволосый мужчина, небрежно листающий газету.       Сердце затрепетало, и живот наполнился, будто густым смазочным маслом. Кристофер стоял в самой глубине дома кузнеца, в дальнем чёрном коридоре, перед ржавой косой дверью, из-под которой бил тусклый жёлтый свет и пахло металлом и улицей. «Какова дверь в новую жизнь, такова и будет новая жизнь» - мрачно подумал мальчик с льняными волосами и коричневой безликой маской. Тонкой рукой он толкнул массивную кривую дверь. Та, туго проскрипев, медленно открылась. Поспешно выйдя, Кристофер быстро захлопнул её. Ещё не хватало, чтоб опять порывистый ветер разметал чёрный коридор. Когда Клинки вновь повернулся к улице, то застыл в изумлении. Он был в настоящем саду! Задняя стена кирпичного дома была увита тем же, что и витрина, из чёрной земли росли настоящие деревья! Это такие шершавые твёрдые столбики, в переплетениях которых много-много зелёных лоскутков чего-то тёплого, похожего на шёлковую ткань. На одном из деревьев висели странные красные шары, размером с кулак. Они приятно благоухали. Кристофер дотронулся до гладкого бока одного из них. Шарик качнулся… и упал! Клинки с ужасом поднял его и попытался приставить обратно, но ничего не вышло. От этого, такие же красноватые плоды рассыпались по чёрной земле, укрываясь изумрудными лоскутами. Воровато оглядевшись, Кристофер, испуганно поклонясь дому, поднял несколько испачканных благоухающих шаров, и засунул их в карман бордовых шаровар.       Кристофер медленно подошёл к девятиметровой бетонной стене, которая высилась исполином поверх низкорослых деревцев. От пересыщения кислородом, Клинки закашлялся, глаза заслезились. Надо было что-то соорудить, чтоб выбраться к вентиляторам. Долго ходил Кристофер по саду, скрываясь от летающих машин под деревьями. Под стеной дома валялся трухлявый канат и какая-то железяка. План побега выстроился чёткой картинкой перед глазами. Трясущимися руками парнишка привязывал к железной острой фигне толстую верёвку. Промучившись полчаса, мальчишка траурным шагом подошёл к гигантской стене. Теперь, вроде, надо закинуть канат туда, за неё?.. Кристофер размахнулся и с резкой болью в руке закинул железяку высоко вверх. Каким бы ни было это чудом, верёвка штыком свисла из-за стены, прочно укрепившись за неё.       Кристофер, не веря глазам, мигом полез вверх. Чем выше, тем труднее становилось закидывать руки и ноги. Да ещё и трухлявый канат мог оборваться в любое мгновенье, несмотря на лёгкость парня. Примерно посередине, Кристофер почувствовал, как почему-то легче становится лезть. Тоскливыми глазами он наблюдал за выпадающими по очереди красными шарами из кармана. Внезапно, после очередного плода, из штанов выпал прямоугольный свёрток. Зло ругнувшись, Клинки заскользил вниз, разрезав кожу на ладонях в кровь. Немного ошалев, Кристофер машинально поднял шкатулку, которая сразу окрасилась в бледный красный цвет. Прямо как шары, ставшие месивом на чёрной земле.       Это конец. Кристофер одиноко стоял в саду, под внимательными фонарями летающих машин. Ветер шевелил грязные пряди. Он обещал. Он должен это сделать! Он лез и лез, разрывая кожу на ладонях, падая, снова ползя и снова возвращаясь за упавшей шкатулкой. Он бился из последних сил, проклиная это детское смешное дело – залезть на стену.       Машины подозрительно сгущались над головой. Внезапно монотонное гудение прервал громкий хлопок. Дрожащая рука появилась над стеной и звучно вцепилась в неё. Кристофер, шатаясь и морщась от боли, сел на стену. Романтика, подумал бы другой человек, вот так сидя на гигантской стене и разглядывая окутанный шумом, глухим светом, родной город. Клинки, шатаясь от сильных порывов ветра, измученно посмотрел на гигантские, поистине, исполинские вентиляторы. Около пятидесяти метров в диаметре. Широченные массивные лопасти, несущие смерть для всего, что приблизится к ним, гипнотизирующе двигались по часовой стрелке. Оглушительное гудение, раскалывающее голову, рвалось от двух вентиляторов. Где-то внизу, под стеной высились кучи мешков. Так как в округе поднимались лёгкие песочные смерчи, видимо, в мешках и был песок.       Неужели, Кристофер, робкий безликий житель Тиши, вот так и покончит свою жизнь, несясь непонятно зачем и куда, ради какой-то деревянной безделушки и из-за проникновенных взглядов лукавого кузнеца из Лисьих Сопок? Клинки трясущимися руками вытащил из глубин карманов маленький испачканный прямоугольник. Долго вглядывался он в изящные черты, тонкие травинки, лёгкие, несмотря на деревянность, облака… - Создателя шкатулки звали Карнеки… Может, и закончить должен Карнеки? – безмолвно прошептал Кристофер и громко добавил: «Я разгадаю секрет шкатулки».       Он медленно дотронулся до ребра крышки… Где-то за глухими дымчатыми светлыми улицами призрачно прокричал женский голос. Кристофер дрогнул. Либо показалось, либо мать звала его. Отгоняя наваждение, парень бессильно откинулся назад, в тёмную пропасть, будто там существовала невидимая спинка. Но он, беспечно улыбаясь, соскользнул со стены и рухнул на мешки с песком. Раздался вздох, полный боли. - Будто весь дух вышел… - морщась, подумал Клинки.       Сознание как призрачная бабочка то тускнело, то прояснялось. Кристофер не помнил, сколько так лежал. У них под куполом не существует ни дня, ни ночи. Не бывает ни светло, ни темно. Очнулся только от яркого света, бьющего сверху. Над зоной, где он находился, летала устрашающая механическая громадина, непонятно как вообще держащаяся в воздухе. Где-то пронзительно, разбрасывая кучи эха, визжала сирена. Кристофер, корчась от боли, пытался укрыться навалившемся на него мешком. Надо только переждать. Пока страсти утихомирятся. Он незаметно проберётся к вентиляторам и… Трудно представить, что ждёт его дальше. Кристофер беспокойно заснул. Голова раскалывалась от гудения. Ветер насквозь прорезал тело, и его трясло ознобом.       Он проснулся. Вся боль почему-то исчезла. Кристофер дотронулся до кармана, в котором лежала шкатулка. Дерево было очень тёплым и придавало сил. «Вот так, - подумал он. – отдал своё тепло, которое мне вернули обратно.» Клинки резко сел на мешках. Спину пронзила резкая оглушительная боль. Будто обжигающем молотом массаж позвоночника сделали. Надо было вставать. И идти. Кристофер сполз с трёхметровой мягкой кучи пошёл напролом через открытую, исчерченную песочными смерчами, площадь. Облезлые кожаные ботинки вяло шлёпали по каменной площадке. Шаги стали замедляться. Могучие вентиляторы волной откинули парня на несколько метров назад. Клинки вновь подошёл к мешкам. Там валялся канат с железякой, чудом не прибивший парня. Вооружившись верным средством, мальчишка упорно, твёрдо побежал вперёд. Позвоночник, буквально, разламывало в пыль. Из последних сил, сопротивляясь тугой волне ветра, он с болью в руке кинул верёвку. Это конец. Теперь уже настоящий. Железка встряла в зазубренный край лопасти. Вращаясь, она стала притягивать канат и бледного Кристофера. Это единственный шанс. Без верёвки он никуда. Ни обратно в сад не перелезть, ничего… И это единственная зона, которая меньше всего охраняется. Ему нельзя отпускать её. Ни за что.       Медленно, отрывая ноги от земли, лопасть натягивала человечишку. Осталось десять метров. Из ушей и носа хлынула кровь. Прядь волос отлетела, обрезавшись от пролетающей металлической пластины. Руки покраснели, а потом стали синие-синие и распухшие. Глаза от давления чуть ли не плющило. Пять метров… Два… Безумный прыжок в бесконечность смерти… Вязкая тишина. Боль. Свобода?..       С невероятной смертельно-мультяшной скоростью Кристофер пролетел в паре сантиметров от края острой гигантской лопасти. На границе двух разных направлений воздуха его чуть не разорвало. По другую сторону, в тёмном ветреном коридоре его силой приплющило к огромному фильтру, вдавливая до побеления. Гудение невыносимо ломало голову. Фильтр был очень похож на кусок холста… ХРЯСТЬ! В нескольких десятках сантиметров от головы Кристофера, в фильтр встряла родная железяка на верёвке. Идея! Через боль Клинки протянул руку и впился в железку. Остаётся только замахнуться… ХРУУСТЬ! Шов разбежался по тугой ткани и… Кристофера втянуло в свободную щель! Снова с невероятной скоростью его понесло по вентиляционным коридорам и трубам, вдавливая в стенки. Замаячил тусклый прерывистый свет. В голове мелькнуло слово, что-то типа «свобода» и… его оттолкнуло обратно! И опять вперёд, и назад! Снова вентиляторы. Злость, ярость. Не чувствуя ничего, кроме раздражения, Кристофер вцепился в рельефное покрытие стены. Навстречу летело всё возможное и невозможное. Горы мусора и хлама улетали, гонимые пыльным ветром. Сейчас вся эта дрянь ворвётся в город… и… Кристофер зажмурил глаза. С щеки соскользнула капля и улетела в чёрную даль. Ползя вперёд, к новым вентиляторам, Клинки кинул железку. Она встряла у самой границы со стеной. Зато хоть не затягивает против воли. И он, держась за верёвку как за поводок, пополз к страшным лопастям. Дальше он плохо помнил. Какие-то светлые полосы, гудение, мусор, резкая боль, давление, пружинистость, прыжок… и слепота.