Natural Selection

Ночью перед приездом Уильяма Берт уложил сына в постель. Курт с радостью открыл рот, чтобы Берт протолкнул внутрь свой возбужденный член. – Помнишь, малыш, мы договорились использовать язык во время поцелуев на ночь? – кивнув, Курт обхватил его губами и, когда член начал входить глубже, стал облизывать со всех сторон язычком. Берт неприятно застонал от боли в пояснице, которая выстрелила из-за неправильного угла наклона, и Курт посмотрел на него. – Все хорошо, папочка? – Все хорошо, просто спина болит. Может, ты ляжешь на бок? Тогда мне не придется так сильно наклонятся. – Ммм, неа. – Курт покачал головой и улегся на спину. – Иди сюда. – Он указал рукой, чтобы отец встал над ним на колени. Собаки заскулили, но не сдвинулись с места, когда Берт забрался на двуспальную кровать и оседлал грудь Курта. Схватив еще одну подушку, Берт положил ее под голову сына, поворачивая таким образом, чтобы было удобно толкаться внутрь. За спиной он слышал звук, словно кто-то облизывался, но это перестало волновать его в тот момент, когда сын взял член в рот во всю длину. Забыв о сдержанности, Берт сильнее толкнулся в этот аппетитный влажный и посасывающий ротик, а как только наслаждение достигло предела, запустил руки в волосы Курта и сжал сильнее, заставляя сына не двигаться, пока Берт кончал. После этого Курт вытащил член изо рта с громким и пошлым звуком и облизнул губы, удовлетворенный тем, что хорошо сделал свою работу и все проглотил. – Отличная работа, сынок. Отличная поза для поцелуев на ночь. Может, завтра еще раз попробуем? – Да… эй, папочка, а что это за розовый кончик? – спросил Курт, указывая пальцем на слегка выпирающий член Хантера. – О, это просто его член, сынок, – констатировал факт Берт, заправляя свой в штаны и сползая с кровати. – У собак есть члены? – Да, у одних собак есть пенисы, у других – вагины. А ты думаешь, как у них рождаются щенята? – Курт скривил губы, усваивая полученную информацию, а потом спросил: – Если у собак есть члены, значит, я тоже должен целовать их на ночь? – Берт улыбнулся, взъерошив волосы на голове сына. Как бы эротично это не звучало, Берт не собирался выводить сына на такую дорожку, да и потом, Курту не нужно было знать о сексуальных приключениях отца ничего личного. – Нет, не должен. Они могут делать себе это сами. Видишь? – он указал на Финча, который деловито вылизывал розовый кончик, торчащий из крайней плоти. – Да, я все понимаю. Думаю, что если бы ты мог так же дотягиваться, то стал бы сам удовлетворять себя. Берт хохотнул. – Будь уверен, сынок, так бы и делал. Ладно, пришло время гасить свет, – он замолчал, целуя сына в лоб. – Завтра мы позавтракаем здесь, чтобы привыкнуть к этой позе, потому что она нам в пятницу тоже понадобится. – Разве Уильяму не нравятся завтраки? – Уверен, что ему нравится, но он присоединится к нам только ко второму завтраку. Поэтому у нас будет полно времени, хорошо? – Ага. Спокойной ночи, папочка. Я тебя люблю. – Тоже люблю тебя, сынок. Сладких снов. *** Берт растянулся в кровати, напрягая ещё сонные мышцы, затем сбросил одеяло и отправился в комнату сына, почесывая яйца. Открыв дверь шире, он застал Курта в обнимку с Финчем, тогда как Хантер, сидящий на краю кровати, с любопытством оглядывал Берта. – Доброе утро, – сказал он, почесав Хантера за ухом. – Ты ведь присматривал за моим сыном? Хороший мальчик. – После он шлепнул Финча по бедру и пару раз потрепал по голове, чтобы разбудить окончательно и столкнуть с постели. – Давай, брысь отсюда. Хороший мальчик, – похвалил он Финча, когда тот спрыгнул с кровати. Стянув с сына покрывало, Берт приподнял огромную футболку, в которой спал сын. Как он и предполагал, на Курте не было трусиков. Иногда Курт забывал надевать их после вечернего душа, но Берт считал, что ему просто нравилось ощущение не покрытой ничем киски, влажных стенок, которые намокали ещё больше перед завтраком отца. – Просыпайся, соня, – подразнил Берт, когда залез на кровать и задрал рубашку Курта. Он улыбнулся, когда Курт потер сонные глаза и тихо несколько раз фыркнул, проснувшись. Найдя еще одну подушку, Берт положил ее под бедра сына, расположив киску под таким углом, чтобы было удобно «завтракать». – Т-ш-ш, тихо. Хочу позавтракать, поэтому расслабься, сынок. Курт понимающе застонал и раздвинул ноги, позволив папочке приподнять его бедра. Когда он прикоснулся губами к его киске, Курт довольно выдохнул, а папочка стал сильнее облизывать клитор. Курт почувствовал, что тот набухает, а от этого киска становится ещё более влажной, прямо как нравилось папочке. «Чем больше протеина, тем лучше», – так любил поговаривать Берт и, если в этот день он чувствовал себя ненасытным, то продолжал посасывать и после того, как Курт изливался первый раз. Он повернул голову, но, когда Берт прошелся языком от клитора до сочащейся дырочки, резко приподнялся на локтях. – Папочка! – Что? – Я же всегда нагибаюсь для завтрака, – объяснил он свое смущение. – Все хорошо, мой мальчик. Ты до сих пор уставший, а папочка совсем не против такой позы, так что давай-ка я вернусь к завтраку. – Хорошо, – счастливо вздохнул Курт и лег обратно на матрас. Он хихикнул, когда язык папочки пощекотал его вокруг входа, и постарался сохранить спокойствие, когда тот стал настойчивее, облизывая снаружи и вокруг влагалища. Берт просунул язык в дырочку Курта, слегка поддразнивая, потом резко облизнул горячую плоть и щелкнул по клитору, пытаясь поскорее возбудить Курта. Самым лучшим в киске Курта было то, что это была самая сочная вагина из всех, что ему попадались. По утрам сын всегда был необычайно мокрым, и если правильно ласкать, то он мог кончить огромным количеством соков, которые на вкус были божественными. Берт надеялся, что сегодня ему удастся довести Курта до этого, а не до обычной кончи, поэтому Берт решил сделать то, чего обычно не позволял себе. Бедра сына слегка дернулись, когда Берт надавил языком и решительно поласкал его клитор, задевая чувствительные места вокруг. С закрытыми глазами он слышал ускоряющееся дыхание Курта и шуршание простыни под его телом, когда тот извивался от удовольствия. Лизнув в последний раз клитор, Берт открыл глаза и слегка отодвинулся, чтобы посмотреть, как Курт завел руки за голову, и убедиться, что ему хорошо и что он не просит остановиться. Берт, награждая тем самым сына, грубо облизнул вдоль стенок влагалища и затем скользнул языком внутрь. Курт слегка зарычал и сжался вокруг языка Берта. Он знал, что во время завтрака нужно вести себя тихо. Папочка всегда говорил, что никому не понравится есть, когда его пища визжит и извивается. Чтобы отвлечь себя, он стал наблюдать за собаками, которые все еще лежали в ногах. Финч, казалось, снова облизывает свой член, а Хантер был чрезвычайно заинтересован в том, что же ест Берт. Неудивительно, подумал он, ведь Хантер был такой ненасытной собакой. Курт непроизвольно застонал, когда отец своим подбородком, покрытым щетиной, провел по чувствительной коже киски. Курт задумался, будет ли сегодня папочка ласкать его дырочку. Он не знал, почему папочка вообще это делает, но все равно было приятно, и Курт не хотел беспокоить вопросами. Может, стоит спросить у Гугла, почему папочка облизывает его дырочку. Берт сильно постарался, чтобы не начать тереться об кровать, когда перестал лизать киску кончающего Курта. Он раздвинул стенки, чтобы обзор на милую порозовевшую и все еще тугую киску стал лучше. Слева он услышал скулеж и сопение Хантера, который пытался подобраться поближе, чтобы вдохнуть аромат Курта. Не обращая внимания на пса, Берт потер толстым пальцем киску сына и вставил его внутрь, получая удовольствие от того, как Курт поддался навстречу новым ощущениям. Берт лишь несколько раз ублажал Курта пальцами, беспокоясь, что не сможет сдержаться и растянет сына настолько, чтобы потом безболезненно скользнуть членом внутрь. Поэтому Берт ограничивал себя в основном только языком, использовал только два пальца или иногда трахал киску сына большим пальцем, пока Курт не кончит, позволяя отцу тереться лицом об вагину, пока Курт дрожит под ним. Такие дни были лучшими. Когда палец проник глубже, Курт тихо застонал, а затем прикрыл рот, стараясь вести себя тихо. Все его тело начало содрогаться, когда папочка стал вынимать и вводить в него палец, подгибая на выходе. Когда Берт снова стал посасывать его клитор, Курт ощутил, что приятное чувство внутри живота стало разгораться сильнее. Папочка снова скользнул внутрь, и на этот раз Курту показалось, что пальца уже два. Курт вздохнул, потому что кончики пальцев приятно массировали его изнутри, а язык непрерывно ласкал клитор. Расслабившись, Курт сильнее раздвинул ноги и закрыл глаза, наслаждаясь движениями, пока вдруг папочка вновь не задел ту приятную точку. Берт задевал своим пальцем точку Джи, ожидая, пока тот обильно кончит. Он чувствовал, как там сокращаются мышцы, а сам Курт раскрыл рот в беззвучном стоне. Ускорив движения пальцев, Берт присосался к киске сына сильнее. – Ах! Берт почувствовал, как Курт плотно сомкнулся вокруг его пальцев, которые, быстро двигаясь, подводили его к оргазму. Насыщенный румянец покрыл тело Курта от пальцев на ногах до кончиков ушей после такой бурной разрядки. Курт дрожал и тяжело стонал. Берт вытащил пальцы и начал слизывать соки языком, жадно собирая каждую каплю, а затем напряженным языком стал облизывать стенки, собирая кончу и там. – Аааххх. – Тш-ш-ш, малыш, – пробормотал Берт, лениво лаская языком вдоль влагалища Курта, успокаивая разгоряченную плоть и слизывая всю влагу. – Вот. Теперь все чисто, – сказал он, шлепнув по внутренней части бедра. – Было очень вкусно. Ты все делал правильно, сынок, – довольно сказал Берт, облизывая свои пальцы. Слезая с кровати со стояком, заметным сквозь шорты, Берт позвал Хантера с собой, оставляя все еще распластанного на кровати Курта. Курт мечтательно вздохнул и подумал о списке дел на сегодня, чтобы подготовится к приезду гостя. Наверное, следует приготовить кукурузный хлеб и картофельную запеканку на ужин, решил Курт, и подумал об овощах к столу, не заметив, что Финч подполз ближе. Вскоре горячее дыхание пса опалило его чувствительную киску. – Ээээй, – заворчал Курт, пытаясь откачнуться от него, но не желая передвигаться с удобного места. Финч высунул язык, обнюхивая внутреннюю сторону бедра Курта, небольшой кустик светло-коричневых волос и оставшуюся там влагу, а потом осторожно слизнул, задевая клитор Курта. – Ох. – Финч снова лизнул вдоль половых губ, задевая клитор. – Ох… ох. Это не твой завтрак, – настаивал Курт, пытаясь отодвинуть голову пса, даже не приседая. Финч неоднократно стал облизывать его снова, задевая своим языком киску, вызывая у расслабленного Курта громкий стон. – Фиииииииинч! Ох… ох! Перестань. Плохая собака, фу! – Курт перебросил ногу над головой пса и сел повыше, свесив ноги с края кровати. Финч заскулил и пополз ближе к Курту, облизывая подсохший пот с его шеи. Тот вытянул руку и, когда собака-переросток оказалась совсем рядом, обнял её. – Ты такой жадный поросенок, Финч. Ты не должен питаться человеческой едой. Папочке не нравится, даже если я кормлю тебя со стола, глупенький. Финч фыркнул и встряхнулся, когда Курт встал, надевая футболку. – Схожу в туалет, а потом покормлю тебя, обжора.