Начиная заново

*** Сколько Микки себя помнил, у него случались провалы в памяти. Не то чтобы он терял сознание, о нет, он продолжал разговаривать и двигаться, и никто ни о чем не подозревал до того момента, когда он просыпался, как от щелчка, спрашивая, что случилось. Когда это произошло впервые, ему было около шести. Его отец бил мать, по причине, которую Микки не запомнил – и в следующую секунду Терри вдруг заявляет, что этот щенок слишком надоедлив и пытается привлечь к себе внимание, после чего начинает лупить его, обзывая ссыклом и обещая показать, что значит быть настоящим мужчиной. Второй раз это случилось, когда Микки играл в футбол с одноклассниками. Когда он пришел в себя, то избивал одного из мальчишек с такой силой, что тот чудом остался жив. Микки отправили к директору, который сказал, что провалы в памяти – просто выдумка, чтобы избежать наказания. С тех пор Микки никогда не упоминал о них. Пока он не стал старше, это бывало с ним нечасто, и в такие моменты Микки просто делал вид, что ничего не произошло. Он никогда не говорил об этом Йену, даже после того, как рыжий переехал к нему. С того момента, как это случилось в последний раз, прошло немало времени, но снова происходит, когда Микки входит в дом. Он помнит, как шел из комнаты в комнату, окликая своих домашних, но ему так никто и не ответил. Он решил, что все на улице, наслаждаются теплым субботним полднем, когда услышал из ванной звук текущей воды. И тут его накрыло. Вот он в гостиной, смотрит на закрытую дверь ванной, а в следующее мгновение стоит на коленях, держа в руках мокрое и безжизненное тело Йена. Йен бледен, бледней, чем всегда, губы у него фиолетовые, и он холоден, как лед. Микки кричит, трясет Йена, бьет по щекам, пытаясь привести в чувство. По лицу текут слезы, которых он даже не замечает. В отчаянии Микки оглядывается вокруг: ванна наполнена до краев, вода заливает пол и пропитывает его джинсы, медленно стекая по направлению к гостиной; пустая бутылочка из-под лекарств тихо катается по полу. Его руки трясутся, когда он укладывает Йена на пол, давит ему на грудь и дует в рот, отчаянно пытаясь оживить. Губы Йена холодны, а тело неподвижно, но Микки все равно закачивает воздух в легкие Йена – еще раз, два, три, четыре, пятьдесят раз, по-прежнему не получая ответа. Он пытается нащупать пульс, но его нет, тем не менее он не прекращает, он не может прекратить, пробует снова и снова, тряся безжизненное тело Йена, до тех пор, пока не остается лишь признать поражение. Он звонит в 911, но еще до того, как приехавшие по вызову парамедики пытаются реанимировать Йена, понимает, что уже слишком поздно. Возможно, слишком поздно было в минуту, когда Микки вошел в дом. Они забирают тело, и Микки едет с ними, чувствуя себя оцепеневшим и бесчувственным. Он мечтает о том, чтобы случился провал в памяти и жалеет, что никогда не мог это контролировать. Он делает то, что ему говорят, и чувствует себя зрителем в кинотеатре, наблюдающим за всем со стороны. Он видит, что все вокруг плачут, но у него самого слезы уже кончились, глаза воспаленные и красные, а голова вот-вот взорвется. Кто-то задает ему вопросы, и он старается отвечать, как может, но происходящее кажется ему каким-то дурным сном, и он просто хочет поскорее попасть домой, упасть в свою кровать и свернуться калачиком рядом с Йеном. Подождите. Нет. Нет больше Йена. Нет больше света. Нет больше воздуха. И в этот момент он наконец-то отключается. Однако на этот раз все происходит не так, как обычно. Он просыпается на больничной койке – шок, говорят ему. Стресс. Он потерял сознание, ему дали какое-то лекарство – Микки даже не пытается запомнить название. Ему легче, но странное чувство оцепенения все еще не проходит. Они проверяют его состояние и позволяют уйти, с рецептом на лекарство в кармане – лекарство, которое ослабит его боль, поможет ничего не чувствовать. Вроде того, что принимал Йен – раньше. Принял в последний раз – и оказался в ванне. Он комкает рецепт и со злостью бросает на землю. Это хорошее чувство – злость. Ему нравится снова чувствовать что-то, и он позволяет злости захватить его, расти в нем. Злость на врачей, которые не смогли спасти Йена, злость на членов семьи, которые оставили его одного, злость на Йена, предавшего его, злость на самого себя за то, что он не понял, что Йен в опасности. Он должен был заметить, должен был догадаться, должен был прийти домой раньше, должен был… Чужие руки пытаются его удержать, и только после этого замечает вокруг сломанные стулья. Какие-то люди тащат его прочь и снова что-то вкалывают. В этот раз Микки почти что рад этому ощущению. Йена хоронят в понедельник. Идет сильный непрекращающийся дождь, превращая землю в жидкую грязь. Хотя в солнечный день ему было бы не легче. Какая разница, если личное солнце Микки ушло навсегда? Навсегда. Это слово впервые приходит ему в голову. Оно означает, что ему никогда вновь не увидеть Йена, никогда не услышать его голос, произносящий плоские шутки, никогда не увидеть его дерзкую улыбку. Никогда не прикоснуться к нему, не поцеловать, не заснуть, ощущая тепло его тела. Никогда не поделиться пивом и не посмотреть вместе кино, никогда не услышать разговоры о его планах и идеях. Никогда. Он не помнит, как попадает домой, внезапно приходя в себя у входной двери, но знает, что на этот раз провала в памяти не было – сосредоточившись, он может вспомнить говорящих и движущихся людей вокруг себя и машину, которая привезла его домой. Он просто не обращал на них внимания. Ему было по фигу. Он останавливается перед кроватью. Ему не нужно закрывать глаза, чтобы увидеть Йена, сидящего спиной к стене, яростно карябающего что-то в блокноте. Он поднимает голову, когда Микки входит, и улыбается. Микки слабо улыбается в ответ. Он садится на кровать и протягивает руки, чтобы взять лицо Йена в ладони и поцеловать, но пальцы ловят только воздух, и образ Йена быстро исчезает. С отчаянным всхлипом он обнимает колени, мечтая о том, чтобы перестать чувствовать эту боль, или просто исчезнуть. Он закрывает глаза, стараясь представить лицо Йена, каким оно осталось в его памяти. Яркие рыжие волосы, побледневшие веснушки, темно-зеленые глаза. Громкий всхлип снова вырывается из его груди, и Микки открывает глаза, поспешно вытирая слезы. Он помнит, каким несчастным чувствовал себя, когда Йен бросил его, и он думал, что больше никогда его не увидит. Микки не предполагал, что может быть еще хуже, и что он получил еще один шанс только для того, чтобы снова потерять Йена, уже навсегда. Микки встает и, пошатываясь, идет в ванную, где перебирает журналы. Он быстро находит ее – фотографию Йена, ту самую, на которую смотрел в тоске в те долгие месяцы, когда они с Йеном были не вместе. Это единственная фотография, и он проклинает себя за то, что не сделал других, не запечатлел Йена в их самые яркие моменты. Его дрожащие пальцы нежно проводят по фотографии, и Микки задумывается, как бы все сложилось, если бы Йен никогда не уезжал, если бы он тогда заставил себя сказать слова, которые рыжий так хотел услышать. Из-за слез все расплывается перед глазами, комната внезапно приходит в движение, одновременно расширяясь и сжимаясь, он не может видеть, не может дышать, может только прижимать фото Йена к груди и, крепко зажмурившись, молиться, чтобы боль прекратилась. *** Первое, что он замечает, открыв глаза, – у него в руках нет фотографии Йена. А еще – что он лежит на своей кровати. Микки быстро садится, шаря вокруг в поисках снимка, но его нигде не видно. Он вздыхает. Должно быть, у него снова случился провал в памяти. Он почти благодарен за это. Однако что-то в его комнате кажется Микки неправильным. Шторы открыты, солнечный свет проникает в окна. Осмотревшись, он замечает вещи Светланы, на тех же местах, что и в то время, когда они спали в одной постели. Он хмурится, злость внезапно накрывает его. Какого хера она думает, что теперь, когда Йен… ушел, она может вернуться назад? Микки встает, подпитываемый злостью, но то, что он слышит, заставляет его застыть на месте. - Я просто так зашел, хотел увидеть тебя. Йен? Это голос Йена! Дыхание замирает у него в груди, он выскакивает в коридор и останавливается, как вкопанный. Это Йен, это действительно Йен, его волосы короче, чем были, когда Микки последний раз видел его, куртка немного велика, на шее намотан шарф. Микки вздыхает. Это воспоминание. Это просто память о том дне, когда Йен оставил его. Должно быть, он видит сон. Что ж, если это его шанс снова увидеть Йена, он примет это. Йен смотрит на него, ожидая, что Микки что-нибудь скажет. Что он сказал в тот день? А, правильно. Он говорил о том, какой вес поднимает. Микки смотрит на свои руки, но сейчас они пусты, и он пожимает плечами. Он слышит, как Йен фыркает, и поднимает на него взгляд, чтобы увидеть его разочарование. Что было дальше? А, да. - Зайди, покажу кое-что, – он кивает в направлении своей спальни и входит внутрь. – Да не ссы ты, пойдем, – повторяет он, зная, что Йен последует за ним. Однако как только они оказываются внутри, Микки теряется, не находя слов. Он не может точно вспомнить, что тогда сказал, и в любом случае, это не имеет значения. Это его шанс отредактировать прошлое, правильно? Он знает, что вскоре проснется, и все исчезнет, так что какая разница? Он улыбается Йену и зажигает сигарету. - Почему бы нам не начать с того места, где мы остановились? Йен улыбается и пожимает плечами. - Нет, спасибо. Микки резко выдыхает дым и усмехается. - Меня так просто не заведешь, Галлагер. Конечно, он знает, что Йен скажет. Как бы он смог забыть такое? Он думает, что ему не будет больно, это же просто воспоминание, это не по-настоящему. Но ему все равно режет грудь, как острым ножом. - Я уезжаю. Микки делает еще одну затяжку, медленно выдыхает и откладывает сигарету. - Правильно, армия. Твоя блядская мечта, не так ли? Йен кивает, явно удивленный. - Завтра утром. - Слушай, не надо, – на этот раз ему удается произнести эти слова ясно и отчетливо. Йен хмурится: - Не надо что? - Не уезжай. Ты разрушишь себе жизнь. Йен фыркает и поворачивается, чтобы уйти. Микки чувствует, как быстро его сердце колотится в груди. Нет, нет, это не может случиться, не снова, он не позволит Йену вновь оставить его. - Я серьезно! Армия изменит тебя, и не в лучшую сторону. Тебе там не понравится, у тебя возникнут проблемы, ты сбежишь, это приведет к новым проблемам, и ты уже не будешь тем же, когда вернешься, и в конце концов, это сломает тебя. Йен оборачивается к нему, готовый ответить резко и зло, но Микки не дает ему шанса вставить слово. - Кроме того, я буду скучать по тебе, – кажется, от шока Йен теряет дар речи, он смотрит на Микки увеличившимися глазами и открывает рот, как рыба. – Конечно, я не признаюсь в этом, потому что я упрямый тупица, но я буду скучать, как черт, буду каждый день ходить в «Алиби» и бухать, пытаясь выкинуть тебя из головы, но это не поможет. И я подцеплю случайную сучку, просто потому, что у нее будут рыжие волосы, и мне захочется поверить, что меня привлекает это, а не члены, но это будет ложью и не сработает, потому что я все равно не смогу забыть тебя. И я украду у Мэнди твою фотку, и прикреплю ее к зеркалу в ванной и попытаюсь дрочить на нее, но у меня ничего не получится, потому что мне так хуево без тебя, что я даже толком не могу подрочить. И я буду просто хандрить день за днем, до тех пор, пока ты, наконец-то, не вернешься назад, но будет уже слишком поздно, потому что ты изменишься, и неважно, как счастливы мы вместе, это не продлится долго, потому что ты больше не будешь самим собой, ты больше не будешь моим Йеном, – он замолкает, тяжело дыша и пристально наблюдая за Йеном. Сначала тот не двигается с места, а потом делает шаг вперед, обхватывая лицо Микки своими большими руками и крепко прижимаясь губами к губам. Микки теряется на долю секунды, перед тем как начать отвечать на поцелуй, одной рукой схватив Йена за куртку, а другой обнимая за талию и притягивая ближе. Он раздвигает губы и приветствует язык Йена внутри, вздыхая в поцелуй. Он знает, что это просто его воображение, но ему больше не кажется, что это сон. Все слишком реально, как будто Йен действительно здесь, в его комнате и – каким-то образом – они снова в том дне. Микки не верит в путешествия во времени и прочее сверхъестественное дерьмо, но прямо сейчас он готов поклясться, что вернулся назад, в прошлое, и все это происходит в действительности. Господи, он бы все отдал, чтобы это было правдой. У губ Йена вкус мяты, он пахнет одеколоном, и Микки чувствует, как у него начинает кружиться голова. Он чуть не падает, когда Йен резко отталкивает его. - Что бы ты не сказал сейчас, – говорит он, задыхаясь, – но ты все еще женат на ней. Микки вздыхает. Даже во сне Йен продолжает настаивать на этом собачьем дерьме. - У меня, блядь, не было выбора! Иисусе, почему ты не понимаешь этого? Блядь! Ты знаешь моего отца, что ты думаешь, он бы сделал? Я должен был! - Нет, ты не должен был. Ты мог бы уехать, мы могли бы уехать вместе, мы все еще можем! Микки отступает назад и трет глаза. - Йен, я… Вот дерьмо, не то чтобы я не хочу этого, но… я не могу. Не сейчас. Ты тоже не можешь. Давай подождем, ладно? Просто… Ты можешь подождать для меня? Недолго, я обещаю. Давай подумаем об этом и спланируем все как надо, хорошо? Может быть, когда мой отец вернется в тюрьму – Господь знает, что это не займет много времени. Да? Йен снова приближается к нему и прижимается лбом к его лбу, слегка кивая. - Да, – шепчет он. – Да, хорошо. Он наклоняется, чтобы вновь соединить губы Микки со своими, в этот раз менее отчаянно, медленнее, наслаждаясь каждым покусыванием губ, каждым столкновением языков, каждым нежным прикосновением пальцев. Пожалуйста, будь настоящим, молча просит Микки вселенную, пожалуйста, позволь этому каким-то образом быть реальным. Они слышат, как позади них хлопает дверь, и разъединяются, чтобы посмотреть кто это. - Дерьмо! Мэнди… - Все в порядке, – Микки пожимает плечами, вновь удивляя Йена, который смотрит на него, подняв брови. – Она узнает, рано или поздно. Он снова притягивает Йена к себе, возобновляя поцелуй, и очень скоро Йен снимает свою куртку и шарф, роняя их на пол. Их руки гуляют свободно, лаская и исследуя, и у Микки такое чувство, что он сейчас взорвется – от сексуального напряжения или от счастья, он не знает. Губы Йена посасывают его ключицу, а руки тянут с Микки футболку. Пульс Микки ускоряется, он падает на кровать, утаскивая Йена вместе с собой. Они медленно раздеваются, наслаждаясь моментом, каждый предмет одежды обменивается на несколько горячих поцелуев, которые заставляют кожу гореть, а сердца биться сильнее. Когда Микки чувствует, как Йен движется внутри него, он крепко закрывает глаза, чтобы не дать пролиться слезам, которые закипают под веками. Он моргает, чтобы получше разглядеть сосредоточенное лицо Йена, нависшего над ним и наклонявшегося все ниже для поцелуя. Что он может сказать? Ты был мертв? Ты был мертв, но сейчас ты жив; ты оставил меня, но ты все еще есть; ушел навсегда, но ты вернулся ко мне; я любил тебя и всегда буду. Они ритмично двигаются, осыпая друг друга поцелуями и крепко обнимаясь. Йен смотрит на Микки так, будто он его солнце, луна и все звезды, и Микки хочется смеяться, потому что знает, что его собственные глаза выражают то же самое. - Я люблю тебя, – шепчет он Йену в губы, и если улыбки Йена недостаточно, если то, как он целует Микки, ни о чем не говорит, то его «Я тоже люблю тебя», произнесённое дрожащим голосом, достаточно, чтобы вновь довести Микки до слез. И он знает, что ведет себя, как слюнтяй и слабак, но не может заставить себя переживать из-за этого. Потому что Йен, его Йен, единственный шанс Микки на счастье в его гребаной жизни, вернулся к нему. Он не хочет закрывать глаза и засыпать, потому что уснуть во сне означает проснуться, правильно? А последнее, чего Микки хотелось бы – это вернуться в реальность без Йена. Однако сон оказывается сильнее, и он уступает, засыпает, свернувшись на своей половине кровати с шарфом Йена в руках.