Chance out!

Это я, Джейс Симидзу. Вообще по паспорту я Смит, но так уж вышло, это долгая история, но вкратце суть в том, что во мне есть японская кровь. Львиная ее доля течет в моем брате, пусть и не родном, а я как-то получился даже не полукровкой, а полностью смесовым вариантом. Тош любил раньше тыкать в это меня носом. С тех пор, как он рассказал все, что с нами произошло, пролетело уже целых три года, и мы так же живем вместе. Все прошло как по маслу (хотя хозяин бьет меня по голове, когда я так говорю): мы переехали в Мэн, я поступил в консерваторию, теперь участвую во внебюджетных студенческих проектах, то есть, бесплатно пишу музыку к самопальным фильмам. Тош называет это "портфолио" - смысл я уловил, но это не совсем то. Сам он наслаждается работой - рисует на заказ то, что попросят. По большей части иллюстрирует фильмы и рисует обложки для всяких тиражируемых вещей: игр (он обожает игры) или там всяких книг про эльфов и гномов (гномов он не очень любит). Правда, не все у нас так гладко. По большей части из-за третьего персонажа, который живет вместе с нами. - А ну свали с моей постели, мерзавка! - взвизгнул Тош, пиная Льюиса пяткой в грудь. - Эй, это и моя постель тоже, - возразил я, пытаясь очистить запись фортепиано от шума и одновременно приготовить карбонару. - Я разрешил ему посмотреть телевизор. - Твоя постель на коврике у кровати, Джейс, я просто разрешаю тебе спать со мной, когда я добрый. - В ста процентах случаев, - пробормотал Льюис, сползая на пол. Вообще-то это Тош притащил его к нам, наверное, сам теперь жалеет. Льюис прожил у нас уже больше полугода, он делает всю домашнюю работу (за исключением готовки, стирки и глажки), но нормального заработка найти так и не смог. Он не платит за коммунальные услуги, за интернет и за еду, хотя вообще домработницы сейчас дорого обходятся, но наша квартира была одним большим помещением, так что возможность уединиться была практически нулевой. Тем более что Льюис по привычке пристает то ко мне, то к Тоширо, и это страшно меня бесит. Хотя в последние месяцы он немного исправился и уже не распускает свои шаловливые ручонки, ограничиваясь словесными наездами. Вот что называется - змею за пазухой пригрели. Льюис не делал гадостей, но он постоянно торчал дома, занимал у нас деньги (хотя я решительно не понимаю, какого черта, он ведь продал свой задрипанный хостел, уж хотя бы на покупку квартирки мог бы наскрести), короче, вреда от него было больше, чем пользы. Но и выгнать его просто так нельзя же. - Тош, хочу поговорить. Я остановил процесс обработки трека и разбил яйцо в миску с сыром. - Льюис, иди покури, - бросил Тоширо, понимая, что я желаю тет-а-тет. Льюис что-то пробормотал, но выключил телевизор и поплелся на лестничную клетку. - Что тебе нужно? - спросил Том, взяв венчик и начав взбивать ту массу в миске. Я слил спагетти. - Мне нужна жизнь вдвоем с тобой. Я не говорю, что Льюис плохой. Но я не могу уже. Его слишком много, - посетовал я. - Заставить его искать работу усерднее невозможно, он и так живет на правах содержанки, - покачал головой он, - я все понимаю. Наверное, я зря дал это обещание, ведь я не могу позаботиться обо всех на свете. Тебя одного-то слишком много, - он усмехнулся с этим хозяйским выражением на лице. - Мы с тобой уже сотни раз говорили на эту тему. Мы не богачи, чтобы постоянно делать ему одолжение. Ничего не меняется... Ты один тянешь на себе всю семью. - Ты так говоришь, словно я тягловая скотина. Я просто работаю, это такая же моя обязанность, как твоя - учиться. - Меня не только это беспокоит. Льюис постоянно торчит дома... Я не хочу при нем... - я замялся. - Я понял, - Тош закатил глаза. - Если ты хочешь секса, то его не надо стесняться. Во-первых, это его проблемы. Если ему некомфортно, пусть уматывает. Во-вторых, он уже видел, его проняло, что к лучшему, и больше он в нашу постель не лезет. - Что?! Когда? - я опешил. Да быть того не может! Мы всегда отдавались чувствам исключительно в полном уединении. - Далеко, далеко, в портовом городке Мосс Бэй, - промычал Тош, мешая спагетти, - поговори с ним сам. Вы вдвоем лучше ладите, я слишком вспыльчивый. Зови его, все готово, так ведь? - Оох, - я вздохнул и пошел за нашим иждивенцем. Мне было не так важно, что он съедает значительную часть бюджета, но мне отчаянно недоставало личного пространства. До того, как Льюис переехал сюда, мы спокойно могли делать то, что нам хочется. Появление здесь постороннего заставило наши ракушки снова схлопнуться: мы вели себя, словно на публике или в присутствии ребенка. Несмотря на то, что Льюис знал, что мы встречаемся, Тоширо не позволял себе даже целоваться в его присутствии. Это било больно: я просто не понимал, чем мы в таком случае отличаемся от группы парней, снимающих вместе квартиру. Хозяин сказал: приставай, если хочется, но я знал, что, если моя рука коснется его ночью, он только обнимет меня, скажет: "Я устал, давай спать..." и больше ничего. Но было еще кое-что, что я любил больше, чем секс. Хотя стоило бы подумать... Но мне так нравилось смотреть, как Томас спит. Обычно он хмурый, постоянно язвит и даже огрызается, но ночью его лицо становится таким спокойным, и он расслабляется. Я знал, что раньше он плохо спал: чутко, мог проснуться в любой момент, постоянно мерз, а еще ему снились кошмары. Я был рад, что вместе со мной он стал спать, как нормальный человек. С утра я вставал раньше, так как моя учеба начиналась в половину девятого, а Том просыпался для работы к десяти, и мне так же нравилось смотреть на него. Он постоянно бесился, потому что его прическа мялась после сна, но я любил смотреть на его волосы, разметавшиеся по подушке. Они были черные со странным золотистым отливом, слегка вьющиеся и такие пушистые. Я помню, когда я его увидел впервые, он спал... И я подошел и коснулся его... - Джейс? Джейс! Я очнулся от того, что Льюис щелкал пальцами перед моими глазами. Я помотал головой. - Прости. Я завис. - Ты слишком много учишься, - он качнул головой и подтолкнул меня. Его ладонь скользнула по моей спине, кончиками пальцев задев бедро: раньше он так никогда не делал. Так делал Тош. - Не трогай меня, пожалуйста, - холодно произнес я. - Эй, не злись. Скоро я найду работу и... - Ты мне эту лапшу уже полгода на уши вешаешь, - я нахмурился, - что-то мне подсказывает, что ты отсюда выписываться не хочешь. - Я... Нет, - он заметно смутился. Я закрыл дверь, чтобы Томас не услышал. Раз сейчас, пусть будет. Льюис отошел к лифту. - Если это тебе так важно, я могу уехать. - Да, мне это важно. Но еще мне интересны твои мотивы. Любой нормальный человек уже нашел бы работу. - Резонно. Но я до этих пор держал обычный хостел, где сам себе устанавливал правила. Я ничего не умею делать, - он развел руками. - Совсем ничего. - Почему бы тебе не податься в гостиничный сервис? - Кому там нужен деревенщина из хостела? Это же Портлэнд. У меня даже специального образования нет. - Ты мог бы пойти на курсы. У тебя ведь есть деньги от продажи хостела? - Если хочешь помочь мне найти работу... - начал было он, но я перебил: - Пойдем ужинать. Иначе оба получим по первое число от Тоширо. - Какая разница, готовил-то ты, - возразил Льюис. Я открыл дверь и пропустил его внутрь. - Паста остывает вне зависимости от того, кто ее приготовил. Том уже расставил тарелки с ужином на столе и теперь раскладывал вилки. Появилась в нем некоторая тяга к перфекционизму... - Давайте, за стол. Мы так давно вместе не ужинали нормально! Я сел, рядом со мной устроился Льюис. Все правильно - то пиццу закажем, то фастфудом перебьемся, то вообще не ужинаем, хватая всего по очереди из холодильника. - Приятного аппетита, - Тоширо поцеловал меня в макушку. Я зажмурился и улыбнулся. Есть что-то все же. - А меня? - потребовал Льюис. Я сначала не понял, чего он хочет, а потом дошло, что он тоже жаждет внимания и поцелуев. - А ты сейчас без ужина останешься, - тут же огрызнулся Тош, и сразу же расслабился и улыбнулся: - Итадакимас! - Приятного, - отозвался Льюис, уже привыкший к японским фразочкам, иногда мелькающим в нашей речи. - Остаться без этого восхитительного ужина куда страшнее! - Чем займемся в выходные? - спросил Тош, наматывая спагетти на вилку. Полагаю, он ждал от меня решения. - Нам нужно помочь Льюису найти работу. А то этот дармоед сожрет всю пасту, - я пихнул Льюиса в бок. - Эй, хватит на меня давить, я сам не люблю нахлебничать! - возмутился он. - Мне тут вообще тошно смотреть, как вы милуетесь! Я звякнул вилкой и мрачно посмотрел на него. - Прости. Мне не следовало этого говорить. Тош хмыкнул. - Не хочу опять слышать об этом за столом, - сказал, как отрезал. Тош один раз уже дошел до того момента, где Льюис заикнулся о своих мокрых снах, и потом ему пришлось стирать все наши вещи в наказание, хотя обычно стирка и глажка входят в мои обязанности. - Ему трудно найти работу, так как у него нет образования. Ничего не умеет, - отозвался я за Льюиса, возвращаясь к начальной теме. - А как же гостиничный сервис? - спросил Тоширо, не ведая, что повторяет мой вопрос. - Не в столице штата, - отмахнулся Льюис, - я уже пытался. - Как насчет курсов? У тебя уже нет времени поступать в колледж и жить здесь еще пять лет. Может, университет и общежитие? - Мне уже двадцать пять, - приуныла наша жертва, виновато потупив взгляд, - я даже не сдам вступительные. - Стыдно, - сказал Тош, - ты уже взрослый, но все еще сидишь без работы и дома. - Не ты ли меня вытащил из моего города? - окрысился Льюис. - Не нужно валить все на меня и думать, что в твоей жизни все за тебя сделают другие! - рявкнул хозяин. В такие моменты мне не хотелось вставать у него на пути и что-то возражать, однако я схватил его за руку. - У меня прямой вопрос. Если ты продал свой бизнес, где твои деньги? И неужели ты за два года, которые ты собирался переехать сюда, не накопил ничего? - Я не продавал хостел, - признался Льюис. - Тааааак, - протянул Тош, - тааак... - Я оставил его своей младшей сестре. А из накопленного у меня действительно сущие гроши, которые я по большей части потратил, чтобы добраться сюда. Даже самолет мне был не по карману, я ведь добирался поездом с пересадками. - Почему бы тебе не попросить сестру о помощи? - спросил я. - Она может тебя поддерживать до тех пор, пока ты не найдешь работу. - У нее самой не хватает. Так же, как я, она сводит сейчас концы с концами. Пусть посетителей в хостеле много, но приходится платить за воду и свет, выплачивать зарплаты помощникам, оплачивать прачечную и химчистку, ведь за неделю там сменяется несколько дюжин людей, за каждым нужно убрать, стиральной машинки просто мало. Не так уж много получают хозяева такого дела. - Самый разумный вариант для тебя - найти курсы по душе. Это быстрее и поможет тебе найти работу. Например, мне пришлось оплачивать курсы фотографии, когда я учился в колледже. Джейс сейчас дополнительно занимается аранжировкой. - Фотография - это не для меня, - помотал головой Льюис, уже как-то вяло ковыряясь вилкой в тарелке. Видимо, ему действительно было стыдно. - Я совсем не художник. У меня нет никаких талантов, которые я мог бы развивать. - Давайте просто поищем в интернете. Я дам тебе денег. В последний раз, - вымолвил Тоширо, продолжая расправляться с пастой так, словно это был Льюис: пилил бекон, который и так был покромсан на крохотные кусочки, и накалывал спагетти, как будто видел вилку, пронзающую живую плоть. - Спасибо. Я не подведу тебя, обещаю, - Льюис молитвенно сложил ладошки. - Уж постарайся, - сварливо промычал хозяин. Когда он покровительствует Льюису, я чувствовал ревность. Сейчас острая иголочка опять меня кольнула. Забота Тоширо делала меня особенным, но не теперь. Я продолжил поглощать ужин. Ну надо же... - Что же до твоей жажды любви, то тебе следует больше сдерживать себя. Ты слишком доступный, - продолжил Тош. - Ты уже говорил, - заныл Льюис. - Я вижу, как ты пытаешься исправиться. - Любой станет паинькой после твоего внушения, - хмыкнул я. Льюис однажды имел дурость заползти в нам в постель со вполне определенными намерениями. Том долго на него орал, навешал оплеух и чуть за дверь не выставил. Именно с тех пор Льюис даже не распускал ручонок. - Почему бы тебе не сходить куда-нибудь? Найдешь себе друзей, может, и с трудоустройством наладится. - Я не хочу мотаться по гей-барам, - он помотал головой, - и так слишком много потратил. А местный общественный транспорт съедает кучу денег. - А никто и не говорил о барах и клубах. Сходи-ка ты с утра погулять с Сириусом. Поиграй с ним часика два. Погода хорошая, - осклабился Тош. Я понял, что он пытается убить двух зайцев сразу: заставить Льюиса гулять с собакой вместо себя и вытурить его из квартиры. - Там холодно, - пробормотал Льюис. - Не жалуйся. Ты и Сириус - постоянные помехи. Пес просит меня с ним поиграть, а ты шумишь. Чем дольше вы будете гулять, тем довольнее будет дядя Тош. Если вы не забыли, я работаю дома, - он прикончил свою порцию и поставил тарелку в раковину, - посуда тоже за тобой, Льюис. Я покормлю Сириуса. - Именно потому что ты работаешь дома, ты выгуливаешь собаку, - возразил Льюис, - к тому же, разве он будет меня слушаться? - Будет. Он уже узнает тебя и твой голос, и это знак, что тебе пора сваливать отсюда. К тому же ты вообще не работаешь, только делаешь часть домашней работы, так что возражения не принимаются. - Значит, мне сейчас идти гулять с Сириусом? - приуныл Льюис. - Нет, сейчас ты моешь посуду. Так и быть, я погуляю с ним, - Том махнул рукой. - Джейс, поможешь ему. Мальчик, сюда, цыцы! Сириус тяжело поднялся на ноги. За эти годы он из буйного щенка превратился в степенного матерого пса, но все так же терял голову и радостно визжал, если с ним начинали играть, и вертелся на одеяле, если ему разрешали полежать на хозяйской постели. Том надел на него ошейник и прицепил поводок: уже излишняя предосторожность, так как Сириус непременно шел рядом, не отступая ни на шаг, пока они не дойдут до парка. - Спасибо за ужин, - Том сухо поцеловал меня в висок. Я обернулся: он как-то странно на меня посмотрел и вышел. Льюис преувеличенно тяжко вздохнул и поставил свою опустевшую тарелку в раковину. Я посмотрел: я так увлекся разговором, что почти ничего не съел. Ну и ну... Покончив со своей порцией, я принялся помогать нашему иждивенцу: вытирал посуду и ставил ее на место. - Думаешь, Том слишком тебя нагрузил? - спросил я. - Нет, не думаю, - покачал он головой. - Тогда что? - Кажется, я постепенно превращаюсь в тебя, - буркнул Льюис. - Ну уж нет, - возмутился я. Опять двадцать пять, ползет куда не следует! - Даже и не думай! - Я не о ваших отношениях. Хотя... О них тоже. Просто мы сейчас все живем на его условиях. Ты ведь тоже не работаешь... Так что нам всем приходится ему подчиняться. - Все немного не так, - я выдохнул. Это происходит так, будто у меня в груди что-то разжимается, расслабляется. - А что тогда? Почему ты находишься на положении домашнего животного? Я тебя уже спрашивал об этом пару лет назад, а теперь? - Ничего не изменилось. Я поставил посуду в шкафы. Тош тоже говорил, что не может человек с такой легкостью подчиниться другому. Это против его природы. Я хотел просто втереться к нему в доверие, когда соглашался на условия "хозяин-раб", но потом понял, что мне так комфортнее. Возможно, это не то, чем следует гордиться, но я кайфовал, как настоящий наркоман, от власти над собой, а Тоширо в свое время взял в руки плетку, фигурально выражаясь. Иногда хотелось натянуть поводок, чтобы он дернул, подозвав к ноге. Я не мог этого объяснить, это просто было, как моральный кинк, извращение в социуме. Том был старше и умнее, он всегда знал, что мне делать, и почти никогда не переходил границы. Это позволяло мне оставаться ребенком, не думать об ответственности (хотя со временем пришлось), но до сих пор все важные решения принимал только Тоширо. Он действительно был и старшим братом, и хозяином, и любовником. - Я понимаю, что между вами происходит какая-то особенная химическая реакция, - заметил Льюис, возвращая меня к реальности. - Но каким образом, не могу понять. Как так-то? - Зачем тебе это понимать? Все люди разные. С разными тараканами в голове. - Мне бы было неприятно, если бы мой любимый человек так мной пользовался, - поморщился он. Может, он хотел, чтобы я задумался об эгоизме Томаса, но я прекрасно знал, что никакого эгоизма там уже давным-давно нет. - За что ты его любишь? Что тебе в нем нравится? - Ну, - я улыбнулся, - он такой взрослый и уверенный в себе. Это подкупает. Если он заботится о ком-то, то делает это, забывая о себе. Он властный, и в нем сочетается и грубость, и нежность. Это сводит меня с ума. - Здесь должен быть мечтательный вздох, - прокомментировал Льюис. - У тебя действительно аргументы, как у девушки! - А? - я не совсем понял, что он имеет в виду. - Неважно. Все в порядке до тех пор, пока он любит меня. - Раньше он был не таким, - засмеялся Льюис, - вздорный, вспыльчивый ханжа. - У него до сих пор взрывной характер, - улыбнулся я. - Но мы все меняемся с возрастом. Когда мы только познакомились, он такие скандалы устраивал, даже вспоминать страшно. Один раз он опрокинул шкаф... Швырялся в меня книгами, а однажды избил меня чуть ли не до полусмерти - думаешь, чем? Ведром и шваброй. Даже нос мне сломал, видишь? Я постучал по переносице - чуть ниже еще четыре года назад поселилась едва заметная горбинка. - Сильно ты его разозлил. Любовь слепа и зла! - он покачал головой и выключил воду. - Не в моем случае. Вообще, ты единственный раздражающий фактор в нашей семейной жизни! - я наградил его щелбаном. - Пойдем, поищем тебе что-нибудь, пока Тош не вернулся.

***

Мы слали маме и папе фотографии, чтобы они знали, как мы живем, не забывали нас. Я не знал своего родного отца, почти не помнил его, а вспоминать о матери было страшно. Поэтому Сару и Ричарда я больше воспринимал, как маму и папу. Ричард навещал нас пару раз в год, а Сара даже не отвечала на письма. Вот Джейс встал на лыжи. Вот фотография с выпуска. Вот он исполняет первый блюз на гитаре. Вот он на церемонии поступления в консерваторию. Вот он за фортепиано в нашей новой квартире. Вот он готовит пиццу. Вот он уснул на Сириусе. Насколько же нужно злиться, чтобы за три года ни слова не сказать в ответ? Честно, я не понимал Сару. Но мне было очень стыдно за то, что я так разочаровал ее. После смерти матери я мог отправиться в приют, но она взяла меня к себе и все-таки позаботилась. Но я тоже не мог себя винить за то, что полюбил Тоширо. И в то же время Сара мне так напомнила мою родную маму, в то время, когда она еще не знала о раке, когда я был совсем маленьким. Они были совсем не похожи внешне, и поведение было все-таки разное, но мамы есть мамы. Может, Сара и не прирожденная наседка, но она женщина. Обидчивая женщина. Я помню, что я забрал свои фотоальбомы из дома. Мы все собирались их посмотреть вместе с Тоширо, однако постоянно находились дела и поважнее, и никогда мы не задавали вопроса: "Эх, чем бы заняться? Делать совсем нечего!" Я решил достать их сегодня вечером, как только приду домой. Льюис как раз уйдет гулять с Сириусом, а мы с Тошем за чашкой чая немножко отдохнем от этой рутины. А может, даже не чай, вино тоже было бы очень неплохо, главное - следить за тем, сколько хозяин выпил... Я знал, что к концу дня Том сильно устает, хотя и работает он дома. Но как-то раз я заболел и тоже остался, и он дал мне работу, чтобы я не сидел без дела: иногда ему помогает Льюис, но в тот день он ушел на собеседования. Наблюдать за хозяином во время работы - это нечто особенное. Я помню это еще с тех пор, как помогал ему во время учебы: рисованию он отдается полностью, вполне вероятно, он мог бы рисовать сутками, но у него быстро начинали болеть глаза, когда он работал за компьютером. В последнее время у него почти нет заказов на иллюстрации в традиционном варианте - диджитал захватил искусство, поэтому Тош метался между компьютером с планшетом и сканером с принтером. Он был настолько увлечен, что даже не делал перерывов, чтобы размяться или поесть. Я сделал ему замечание, но он даже не услышал меня. Когда он начинал водить карандашом по бумаге или стилусом по планшету, кусок бумаги или экран компьютера превращались в окно, через которое я мог что-то увидеть. Что-то, чего в нашем мире нет - такого сверхъестественно прекрасного. Когда я сказал Тоширо об этом, он ответил: "Ясное дело, эльфов у нас пока я не встречал!", но потом улыбнулся. Я знал, что он вкладывает душу в свое творчество, знал, ради кого. Ради своей семьи. У меня почти ничего не было, и я не мог поделиться чем-то особенным. Я пока не закончил консерваторию, так что мое владение музыкальными инструментами было еще далеко не идеальным, хотя Том играл хуже меня и очень лестно отзывался о моем голосе. Но музыка - не совсем то. В музыке нет истории и нет сюжета, которым можно поделиться, в ней есть только чувства. Но чувств у нас и так хватало, поэтому я не знал, что я могу положить к ногам хозяина, кроме как лечь самому. Я достал все фотоальбомы: решил сначала их просмотреть сам. Когда-то давно я рассказывал Тоширо, что в детстве я был довольно непривлекательным ребенком, и это еще мягко говоря. Лет до восьми некрасивых детей не бывает: у меня не было лишнего веса, и брекеты мне еще тогда не поставили. Я был просто пухлым мальчуганом, который любил гулять, играть в игрушки, лопать мороженое и ненавидел ложиться спать, занятия на фортепиано и ужин с брокколи. Когда я был еще маленьким, мама жила со мной. Потом она стала уезжать на обследования, анализы, какие-то операции, а потом и вовсе легла в больницу, и однажды больше оттуда не вышла. Я до сих пор думаю, что спасти ее от такой жалкой кончины могла бы только эвтаназия, однако это было так жестоко. И я не понимал, откуда во мне эта жестокость. Взгляд скользнул по нескольким первым фотографиям, где мама поправляла мне воротничок на детском комбинезончике, держа на руках. Фотографировала, наверное, няня. Мне здесь всего несколько месяцев. Она ведь любила меня, до своего последнего дня. А я не смог выдержать любви сошедшей с ума от боли женщины. Я рассказывал об этом Тоширо, но во мне нет особенно таланта красноречия, и вряд ли он понял, насколько это было кошмарно. Отвратительно. Жутко. Через две страницы фотографии уже пересекались с моими первыми воспоминаниями. Я в своей детской - помню ее, небольшая светлая комнатка, выкрашенная в голубой и белый цвет, а на стене висят кораблики и ракушки. Я в детстве очень увлекался морской темой, а после прочтения Жюля Верна захотел стать мореплавателем. Наверное, не стоило читать его в восемь лет. Я был таким впечатлительным. Еще через несколько страниц начались мои школьные фотографии: в частной школе и в музыкальной. Чем дальше я листал, тем реже на фотографиях встречалось мамино лицо. В последний раз она появилась на моем концерте в музыкальной школе, когда мне было восемь. Она уже тогда почти постоянно находилась в больнице. Может, она еще и появлялась, но на фотографии ее я видел в последний раз. Потом на фотографиях были няня, дворецкий, моя друзья и одноклассники, но родственников больше не было. Можно подумать, я был несчастен, но это было не так. Меня изрядно начали шпынять в школе, а из-за моих брекетов и полноты девочки брезговали моим обществом, сразу выбирая себе мальчиков посимпатичнее, да и по предметам я не очень-то успевал, но друзья у меня были. Вот Фрэнки, мы с ним были не разлей вода лет до десяти, пока он не умотал в Канаду. С Джуном мы дружили только год - он приехал по обмену из Кореи. Вместе с Чарли и Бэном я проводил время с седьмого класса: мы вместе ходили в футболную и бейсбольную секцию, вместе шли домой. Но крепко сдружиться нам так и не удалось. Рози, девушка, которая появилась у меня в четырнадцать лет, когда я только-только из гадкого утенка стал прекрасным лебедем. Вернее будет сказать, что это я был ее парнем, причем я сам об этом не ведал, но она постоянно крутилась рядом со мной, поэтому нас считали парочкой. А сколько знакомых было - не счесть. Возможно, по сравнению с Тошем, который вообще ни с кем не разговаривал больше одной минуты, кроме своей мамы, вплоть до девятнадцати лет, я был образцом социального поведения, и все же... Близких друзей у меня так и не появилось. Я был на связи с Эшли и Шоной, они приезжали к нам иногда, да и Льюис уже относился к близкому кругу, кроме того, у меня были друзья и в консерватории... Но... Все понятно, да? Одно имя - Тоширо. И все сказано. - Что это ты такое смотришь? - любопытный Льюис сунул нос в фотоальбомы. Я захлопнул тот, что смотрел. - Это мои фотографии. И это не для тебя! - Ой, подумаешь, не очень-то и хотелось, - насупился он. Иногда можно подумать, что ему не двадцать пять, а где-то пятнадцать. - Не дуйся. Я хотел это показать только Тоширо, пока тебя нет. Так что задержись сегодня в парке, пожалуйста. Это что-то очень личное обо мне и моей семье. - Твоей семье? Кстати... Я же никогда не спрашивал. Вы же не родные братья, но тебя усыновила мама Тоширо. Сара, правильно? А что случилось с твоими родителями? - Мой отец погиб на войне. Я его совсем не помню, он ушел после того, как мне исполнился год. Даже нет его фотографий, - я похлопал по альбому, - а мама скончалась от рака легких, когда мне было шестнадцать. Потому меня и забрали. - Ничего. Через полгода тебе стукнет двадцать один, и ты будешь полностью совершеннолетним! - сказал Льюис, неверно истолковав мой тон: видимо, думал, что я до сих пор боюсь, что Сара явится за мной, как черт за грешником. - А что с твоими родителями, Льюис? - спросил я. Мы живем вместе, но так мало знаем друг о друге. Нужно полагать, это отношение хозяев к нахлебнику. - Я своих совсем не знал, - улыбнулся он совершенно беззаботно. - Мы с сестрой детдомовские. Родители бросили нас, когда мы были совсем маленькие. - Младшая сестра, верно? - я помотал головой. Тогда понятно, почему он так странно себя ведет. Я наслышан о проблемах социального воспитания в некоторых приютах, наверное, Льюис и его сестра были в одном из таких заведений. - Да. Мы двойняшки, но совсем друг на друга не похожи. Правда, потом нас нашел один из дальних родственников, и мы переехали к нему. Тот еще старый хрыч был, чтоб его... - Льюис потер подбородок, - но зато потом у нас с сестричкой появился хостел. В итоге нахрен он мне не сдался. Теперь она там одна... - Ну и какого черта ты сидишь тут и прохлаждаешься, пока твоя сестра вкалывает? - возмутился я. - Думаю, наилучшим решением было бы, если бы ты нашел работу, снял уже, наконец, квартиру, а она бы тогда могла продать хостел и переехать жить к тебе. - Так мы бы и сделали, - он почесал в затылке, - но моя сестра меня ненавидит. Она ни за что не продаст хостел и не примет мою помощь. - Что? - поразился я, - как так? Почему ненавидит? Разве можно ненавидеть родного брата? - Можно. Я ведь гей. Мне нравятся мальчики с тех самых пор, как я начал осознавать свою сексуальность. А она терпеть не может таких, как я. Она постоянно орет, что наша история ничему меня не научила, а ее мечта - создать полноценную традиционную семью с мужем и двумя детьми: мальчиком и девочкой. Типа того. Так что... Не. Она меня презирает. Я склонил голову набок. И такое бывает. Жаль парня, никакие отношения у него не складываются. Ни рабочие, ни дружеские, ни семейные. - Я думаю, если ты постараешься, то она тебя простит, - сказал я, - ты же старший брат. Ты должен подавать ей хороший пример, и дело даже не в том, гей ты или нет. Если ты будешь достойным человеком, то любой сможет отнестись к тебе с уважением, которого ты заслуживаешь. Но ты пока ничего не заслужил. - Я слаб, - на лице Льюиса отразилась тоска, будто он вот-вот заплачет. Мне было знакомо это чувство, я прекрасно знал, чего он хочет: чтобы сестра его простила и приняла таким, какой он есть. - Так всегда. Я же знаю, каким был Томас. У него не было даже планов на будущее. Он хотел только сидеть дома перед компьютером, рисовать, есть и спать. Он тогда вел блог, если хочешь, я дам тебе почитать: это просто комплекс уныния и безысходности. Том писал о лени, об эгоизме, о стремлении к будущему, вернее, отсутствии этого стремления, и он оправдывал все эти вещи. Причем убедительно. Но он так изменился ради меня. - Ради тебя? - Ну, признаться, сначала ему просто было завидно, - засмеялся я, - он просто хотел стать лучше. Конкуренция появилась. А потом - да, он изменился для меня. Хотя мы оба терпеть друг друга не могли, теперь я им горжусь. Ты тоже должен поменяться и взяться за ум. Если не будет стимула, то ты можешь не справиться. Мотивация - то, что заставляет тебя подниматься каждое утро и делать что-то полезное для людей, которые тебе дороги. Если для тебя это твоя сестра, почему бы тебе не постараться ради нее? - Я... постараюсь, - тихо проговорил Льюис, - я ведь уже выбрал курсы. - Да? И какие? Когда успел? - удивился я. Хотя, я ведь единственный, кто отсутствует каждый день. - Тоширо присоединился к поискам и помог мне. Вместе мы съездили в офис при компании и поинтересовались... Меня опять кольнула иголочка ревности. - Так что за профессия? - Парикмахер, - смущенно отозвался он, - это полугодовые курсы. Компании не хватает рабочих рук, поэтому они проводят обучение. Работать туда же пойду... Это не бесплатно, конечно. Но однажды я верну вам все, что задолжал. Простите! - он внезапно упал на коленки и ткнулся головой мне в ноги, - я правда не хочу вас стеснять! Я опешил и рванул его за шкирку вверх. - А ну приди в себя! Что еще за акты поклонения? Льюис виновато шмыгнул носом. - Прости. Пойду погуляю с Сириусом. А где Томас? Его что-то весь день нет. - Торчит в издательстве. Вообще уже должен прийти. Эти альбомы я достал для него, хотел показать, пока тебя нет... Но ты уже сунул сюда свой нос. - Прости, - он снова извинился, таким виноватым взглядом посмотрев на фотоальбомы - видимо, его проняло. - Если хочешь, я могу тебе показать пару фотографий нас с Тоширо, когда мы начали жить вместе, - смилостивился я, доставая самый новый альбом - маленький, в скромном черном переплете. - Давай. Я думал, что он откажется. В конце концов, когда-то я ему нравился, но он не совсем влюбился, но, наверное, такие вещи ему не было бы приятно видеть. - Это первые фотографии. Томас пришел на мой концерт в старшей школе. Его здесь не видно, но фотографировала Сара. - У тебя была другая прическа. - Я в то время чего только не делал со своими волосами. Не обращай внимания. Видишь, я тут уже такой стриженый. Однажды Том оттаскал меня за волосы, и я со злости отстриг все, да еще и покрасился. - У тебя красивые волосы. Не крась их, - сказал Льюис, - странно. На этой фотографии вы вообще волком друг на друга смотрите. - Это фотографировала мама за завтраком. Середина осени, мы с Тоширо были в самом разгаре конфликтов. - Такое ощущение, что он тебя придушит сейчас, - рассмеялся Льюис, - ну надо же! - Это была самая настоящая война. Серьезно. До сих пор не могу забыть перец в еде, шампуне и даже моих трусах. Он жутко изобретателен на всякие гадости, но совершенно не умел скрывать последствия. У меня все наоборот, - я улыбался. Кто бы мог подумать, что со временем эти воспоминания могут быть забавными. - Мой арсенал был довольно бедный, но доказать мою причастность никогда не представлялось возможным. - Он... Такой юный, - нахмурился Льюис. Я присмотрелся к лицу Тоширо - да, определенно он был больше похож на ребенка, чем я, сидящий рядом. - Когда живешь с кем-то рядом, не замечаешь, как он взрослеет, - я качнул головой. - А вот ты почти не изменился, - сказал он, - что в шестнадцать лет, что в двадцать. Никакой разницы! - Эй, это просто удар под дых... Я вырос с тех пор на пять дюймов. Пять! - Ладно, пять дюймов - это много. Все равно ты выше всех сейчас, - буркнул он. - Ой, а это что? Вы в халатах каких-то. - Балда. Это не халаты, а юката - одежда такая японская. - Ааа... Симпатично. Это ваша квартира? - Ага. В Новый Год мы с Тоширо уже достаточно сблизились, - я заерзал, припоминая ту самую ночь (эстафета в "почти восемь раз"), - и пошли вдвоем на Новый Год в японском квартале. - Красиво. Очень красивый сад, - Льюис уже сам листал дальше, - тут уже можно догадаться, что вы любовники. - Ну, я не умею держать себя в руках, - я пожал плечами. - Тоширо тоже. Он смотрит на тебя, как хищник на добычу. Причем уже пойманную. Я вздрогнул. Да неужто?.. Если вспомнить, то тогда он в первый раз нормально, чувственно признался мне в любви. А я пообещал, что не заставлю его пожалеть об этом, что не брошу его. Тогда он перестал поддаваться порывам эмоций и стал более рассудительным. Семь раз отмерь, один - отрежь. Наверное, повторял, как мантру. - Это наш отец. То есть, его отец, но как-то так получилось, что мы оба зовем его папой. - Какой странный мужик, - Льюис пригляделся, - у него что, бусины в волосах? - Да, бусины. Смирись с этим. - А как он отнесся к тому, что вы с Тоширо... Живете вместе? - Очень забавно. Он сказал что-то вроде: "Знаете, в некоторых африканских племенах всем глубоко по барабану, насколько вы близки. Если вы рождены разными матерями от разных отцов, значит, все в порядке. Но с другой стороны, вас бы там казнили смертной казнью за мужеложство. Эх, двойные стандарты во всем мире!", - процитировал я. Льюис расхохотался. - Да, чудной у вас папка, - прокомментировал он, - но его правда. То, что, допустим, в Европе считается аморальным, нормально где-нибудь в Кении. А в Кении тебя казнят за то, на что не обратили бы внимания во Франции. - Да ладно, ты преувеличиваешь. - Ну так ты же понял, что я имею в виду? - Тебе не нужно повторять за нашим отцом, чтобы до меня дошло, - хмыкнул я, - жаль, что мы не взяли камеру, когда поехали в Мосс Бэй. Там так красиво было. А потом я уехал в интернат, и... Короче, в этом фотоальбоме где-то полгода пропущено. А вот уже фотографии тех дней, когда мы начали жить в Вашингтоне. Тут мало, потому что я терпеть не мог ту квартиру, где он жил раньше. За такой клоповник такую сумму в месяц отваливать! - я покачал головой. Уже год прошел, а я все еще негодовал. Здесь были некоторые фотографии из тех, что мы отсылали домой. В замке повернулся ключ; я встрепенулся, закрыл альбом и пошел встречать хозяина. Хлопнула дверь. - Я дома! - Тоширо закрыл дверь и повернулся ко мне: пальто, строгий пиджак и белая рубашка с воротничком-стойкой, через всю грудь - ремень от огромной папки, которую он тащил с собой. Сразу видно, когда он ходит в издательство. Я забрал у него папку и взял у него одежду. - С возвращением, любовь моя. Он потянул меня за воротник, заставляя прильнуть к нему, и поцеловал. Я зажмурился от удовольствия: вероятно, больше мне ничего не будет нужно, если Тоширо будет так делать. Но если я это скажу, он меня побьет, причем ногами. - Как работа? - Начинаю работу над сиквелом к "Призрачному Миру". Мне повысили премию, может, съездим куда-нибудь на выходные? - прошептал он, кладя руки мне на талию. - А на кого Льюиса оставим? - Ну... Посидит дома... - Давай чуть позже обсудим. В холодильнике есть удон, тебе разогреть? Или ты не голоден? - Я ужасно голоден, корми меня, - сказал он, - прямо сейчас. Эти глупые скучные тетки мучили меня до самого вечера, видишь? - Вижу, - я поцеловал его в нос, и Том поморщился, - пойдем. Льюис тут же ушел гулять с Сириусом, а я приготовил для Тоширо ужин и поставил чайник. - У меня для тебя кое-что есть, - сказал я. - Мм-хм? - Просто мы так и не посмотрели эти фотоальбомы, которые я столько лет уже таскаю с собой. И я подумал, почему бы не посмотреть их сегодня? Льюиса нет, я его надолго спровадил. - Выглядит так, как будто ты меня не фотоальбомы смотреть приглашаешь, - мурлыкнул Тош. - Почему именно сейчас? - А почему нет? - Столько времени было, чтобы о них вспомнить. Что же тебя подтолкнуло? - Немного ревную тебя к Льюису, - признался я, - ты проводишь с ним много времени, меня ведь почти весь день дома нет... И ты ему помогаешь. Я просто скучаю по тебе. - Кретин, - ласково произнес он. - Ну ладно, я тоже немного ревную. - А ты-то почему?.. - Ты с ним общаешься лучше. Ты вообще дружелюбный, но это превращается в проблему, когда еще кто-то живет вместе с нами. - Ему пора удирать, пока мы его не убили, - усмехнулся я. - Слиняем сами на выходные. Вместе с Сириусом. Как в старые добрые времена. А этого обалдуя запрем здесь. И паспорт заберем. - И прикуем наручниками к батарее? - спросил я, присаживаясь рядом и ставя кружки с мятным чаем. - Обязательно. А еще я хочу сделать с тобой... - под его шепот ладонь, лежащая на моем колене, поползла выше. Я задрожал в предвкушении, но Том отстранился, как будто ничего и не произошло, только глаза озорно блестели из-под челки. - Тебя так легко раззадорить. Так сколько, говоришь, у нас времени?