whore.

      Хань тащил Кенсу за руку по коридору и иногда посмеивался собственным мыслям. До же было совсем не смешно, он, в самом деле, переживал за друга, вспоминая, какими альфы порой бывали жестокими по отношению к Лу Ханю. И этот отшитый на глазах у всех верзила может быть не исключением. Вообще Лу был очень легкомысленным, даже слишком. «Меня есть, кому защитить» - улыбался он на беспокойства друга. Однако Кенсу защитники Лу Ханя далеко не нравились, ничем особенным от обычных похотливых альф они не отличались, взамен на «защиту» требуя одно и то же. А Хань только и рад. Омега редко задумывался над своим поведением в отношении альф, наверное, даже никогда. Да и зачем? Лишняя трата времени – копаться в своих же мозгах, когда можно избавить себя от такой мороки и просто получать удовольствие. Так считал Хань. Кенсу же точку зрения Лу Ханя не разделял категорически. Он всячески пытался вразумить это глупое создание, когда тот каждый раз возвращался помятый и слегка подвыпивший, пахнущий сексом и каким-то резким оглушающим запахом сильного самца. Лу лишь смеялся, заплетающимся языком пытаясь донести до него, что все альфы одинаковые и избегать их нет смысла, ведь все равно тебя когда-нибудь да трахнут. Просто Лу Хань не видел смысла во всех этих тупых заморочках, типа свиданок, признаний в любви, истинных парах и бла бла бла. Все равно при любых раскладах в итоге вы потрахаетесь, верно? Хань думает, что упростил себе жизнь, исключив эти никчемные пункты, тем самым избавляя себя от лишней головной боли. Но добрый и честный Кенсу был иного мнения. Сколько бы альф к нему не подкатывало (а они, поверьте, были), все поголовно получали от хрупкого омежки от ворот поворот на все четыре стороны. Поэтому буквально все заинтересованные в его плане альфы оставили попытки добиться его расположения, наградив почетным званием «целка», грубо говорящем о его неприступности. А Кенсу и не против. Будучи воспитанным в хорошей семье со строгими правилами, омега знает о приличиях и покорно ждет свою истинную пару, которая, несомненно, окажется замечательным человеком, как уверен сам До. И даже дружба с таким легкомысленным и распущенным Лу Ханем, которого поимела половина университета, не испортила ни его самого, ни его мировоззрение.       Вот и сейчас Лу тащит его по коридору и смеется, в очередной раз восхваляя себя и свое Величество, а сам Кенсу ничуть не весел, лишь иногда поднимает тяжелый взгляд на затылок друга и недовольно хмурится от вновь нахлынувших мыслей.       - Йа, Су! Скажи же, смешно! – обернулся Хань, сверкая ровными зубами, - Блин, ну у него и рожа была.       - Это не смешно, - ровно ответил До, мягко выпутывая руку из-под локтя Лу Ханя. Ему сейчас вообще мало хотелось находиться рядом с другом, внимая его похвалы самого себя в очередной раз. В данный момент в его голове разворачивалось восстание италийских племен против Рима 91-88 годов до нашей эры, и именно поэтому, а не по какой-то иной причине, ему было совсем не интересно, как Лу Хань заливается хохотом от своей «победы», - Смотри, потом ведь сам пожалеешь, когда он твои ноги раздвигать будет в каком-нибудь темном переулке.       Лу усмехнулся, вспоминая, как однажды его уже так зажимали, не потерпев очередного отказа. Тогда альф было двое и были они в разы выше и сильнее самого Лу Ханя, так что он особо-то и не сопротивлялся, беспокоясь впоследствии получить повреждения, хотя тело его все равно в некоторых местах побагровело и растеклось внушительными синяками. Уроком это для омеги не послужило и уже через неделю, когда все синяки и кровоподтеки сошли на нет, Хань пошел кутить в клубы с гордо поднятой головой.       - А вообще, попрошу Пакчана защитить меня, в случае чего, - улыбнулся Хань, поправляя лямку съехавшего рюкзака, когда в голове возник образ длинноного ушастого и вечнолыбящегося нечто, - В чем проблемс-то?       - Проблема есть. Такая эгоистичная и сучаристая проблема, знаешь ли, - заметил До, и Хань изогнул бровь в искреннем удивлении, что весь из себя такой вежливый Кенсу употребляет столь похабные словечки, - И если Бен узнает, что ты с его альфой околачиваешься – он тебя сам от души оттрахает. Кочергой. Много раз.       Лу снова усмехнулся на такое замечание, вспоминая, что со старым приятелем недавно стал крутиться какой-то уж больно шумный омежка. Бен Бэкхен, кажется. Вообще Бэкхен всем казался заносчивым и весьма истеричным омегой, многие даже сравнивали его с Лу Ханем. Но сам Лу думал, что люди о нем сильно преувеличивают, точно так же, как и на его собственный счет. Про него самого говорили куда больше, чем знали, основываясь на слухах и внешнем виде. Если омега был красив, ухожен, модно одет и за ним, словно паровозик, слонялись альфы, то такого автоматически записывали в число так называемых претендентов на звание «шлюхи», кое и носил сам Лу. Бэкхен был как раз из таких милых и ухоженных мальчиков, однако его любовные похождения скорее всего не превышали опасное число. Так что Хань был более, чем уверен, что грязные рты университета просто на просто чешут языками от нечего делать.       - Ну, - протянул омега, - Во всяком случае, у моих ног полно добровольцев защитить мой зад.       - Между твоих ног. Добровольцев твой зад трахнуть, - поправил Кенсу, брезгливо фыркнув куда-то в сторону, но так, чтобы друг услышал.       Китаец промолчал, посчитав, что его ответ ничем на мнение Кенсу не повлияет. Между двумя молодыми людьми повисло тяжелое молчание, изредка нарушаемое голосами мимо проходящих студентов и шарканьем их собственной обуви о холодный мрамор пола. Голова Кенсу была забита наизусть заученным текстом параграфа по всемирной истории, в то время как мысли Ханя были лишь о том, как было бы замечательно пойти в клуб и забыться в объятиях крепкого алкоголя и какого-нибудь сексуального альфы. Едва парни дошли до аудитории, как раздалась громкая и до ужаса раздражающая трель звонка, которая оповещала о начале пары. Кенсу занял привычное место на втором ряду прямо возле прохода, Хань же уселся слева от него и тут же уткнулся лбом в сложенные на парте руки. Лу ненавидел всемирную историю. Не столько предмет, сколько его куратора. В прочем, у них это было взаимно.       - Лу Хань, спать будешь в другом месте, - раздался голос Ли Бенсу, преподавателя по всемирной истории, только что вошедшего в аудиторию.       - Так у него же нет времени на сон за стенами универа. Он там делами поинтереснее занимается, - крикнул кто-то с задних рядов, после чего со всех сторон послышался громкий гогот. Лу наиграно засмеялся в ответ и, не оборачиваясь, как можно выше поднял средний палец, благодаря чему голоса сзади сменились презрительным перешептыванием. До поднял на друга обеспокоенный взгляд. Почувствовав на себе пару чужих глаз, Лу Хань повернулся к Кенсу и в слишком фальшивой улыбке беззвучно произнес: «Все нормально».       Пара тянулась медленнее некуда. Если Кенсу был бесконечно интересен этот нудный треп преподавателя, то Хань откровенно умирал, растекшись по парте бесформенной лужей, ожидая конца пары, света, чего угодно, или хотя бы своего. Звонок прозвенел ровно в тот момент, когда Ли Бенсу закончил с новой темой. Лужа по имени Лу Хань тут же стеклась обратно в красивого омегу и почти рванула из аудитории, даже не дослушав, что задали на дом. Уверенной походкой парень направлялся в сторону западного крыла, по пути отказав еще паре-тройке навязчивых альф, пахнущих сильным одеколоном и предлагающих весьма не приличные предложения. Выйдя на улицу и оказавшись на спасительном холодном воздухе, Хань прислонился спиной к одной из бетонных колонн, и выудил из заднего кармана обтягивающих джинс пачку любимых сигарет с слишком девчачьим ароматом яблок. Сверкнул маленький огонек, и омега медленно затянулся, не сразу выдохнув белый дым в тяжелый осенний воздух. С каждой затяжкой в голове оживали воспоминания, так же ядовито всплывая, как никотин въедался в легкие. Курить Лу Хань стал на втором курсе, только для того, чтобы снять напряжение, однако привычка все же появилась, и избавляться от нее парень пока смысла не нашел. Курение расслабляло. И омега всегда курил медленно, растягивая наслаждение как можно дольше, позволяя дыму заполнять все его естество. Открытое пространство хорошо пропускало ветряные порывы между колоннами, и узкие плечи Лу Ханя мелко содрогались, когда их обнимал ветер. Тоненькие пальчики дрожали, едва ли не роняя сигарету, когда подносили ее ко рту и синеватые губы нервно обхватили стремительно чернеющий изнутри фильтр.       - Ты до сих пор не бросил? – послышалось со стороны, после чего последовала знакомая усмешка, - Опять куришь полуголый.       - Капитан, - улыбнулся Хань, достал зажигалку и поднес ее к зажатой в зубах парня сигарете, предлагая, - Огоньку?       - Спасибо.       Они смотрели друг другу в глаза, когда между ними загорелся огонек, опаляя кончик его крепких «Marlboro», и еще пару секунд после, когда он глубоко затянулся и выдохнул клубок дыма в сторону, а Лу поднес сигарету к губам своими дрожащими от холода и слегка посиневшими длинными пальцами. Альфа постоял какое-то время, глядя на кампус напротив, потом молча снял с себя короткую черную куртку на пуху и, немного отодвинув парня от колонны, накинул ее на острые плечи, не забыв натянуть капюшон на растрепавшуюся копну каштановых волос, все так же не проронив ни слова. Хань улыбнулся, пряча глаза под светло-коричневым мехом капюшона, и сделав последнюю затяжку, ловко попал окурком прямо в мусорную урну. Парень остался стоять в одной тоненькой футболке, плотно обтягивающей его жилистую фигуру, и ни разу не шелохнулся, как бы сильно не подрывал его ветер. Лу Хань откровенно рассматривал профиль альфы, пока тот, смотря в никуда, думал о чем-то своем. Глаза капитана щурились при каждой затяжке, практически полностью закрываясь, и веки слегка подрагивали, а при выдохе его без того массивный и острый подбородок выступал вперед, отчего нижняя губа выпячивала и казалась еще более полной.       - Капитан, неужели тебе не холодно? – спросил омега, одной рукой потуже затягивая полы чужой куртки.       - А тебе? – последняя затяжка и докуренная сигарета летит на землю, следом задавленная подошвой грубого ботинка, - Ты каждый раз выходишь без куртки и трясешься как осиновый лист на ветру.       Хань не ответил, молча глядя, как парень зубами достает из пачки новую сигарету и кивком отказывается, когда он тянется в карман за зажигалкой. Своя же зажигалка срабатывает не сразу и после четвертой попытки альфа чертыхается, наконец, затянувшись. Капитан краем глаза оглядел Лу Ханя. Тот укутался в куртку по самый нос, но все равно еще заметно подрагивал, носом кроссовка ковыряя чей-то брошенный бычок.       - Таким омежкам как ты нельзя морозить зад на улице, - заметил он.       - Вот еще я это от тебя не слышал, Капитан, - Хань улыбался, выглядывая из-под меха, так и лезущего в глаза.       - Почему ты зовешь меня «Капитан»? – спросил парень, снова щуря глаза, будто высматривая кого-то. Лу молчал, разглядывая его фигуру. Вдруг он отвернулся, прижавшись спиной к колонне, и чему-то внезапно очень громко рассмеялся, и так же внезапно замолчал. На это странное действие альфа даже не обернулся, все так же смотря куда-то в сторону, медленно выпуская дым, и иногда втягивал носом холодный воздух. Лицо Лу Ханя на секунду приняло безразличное выражение, он оттолкнулся ногой от колонны, ровно встав на ноги боком к парню, постоял так какое-то время, после чего стянул с себя куртку и, развернувшись на пятках, всучил ее альфе, весело улыбаясь:       - Ну, ты же капитан.       В эту же секунду стало отвратительно холодно, и хрупкий омежка, словно бежав босыми ногами по льду, ускакал в сторону кампуса, из которого вышел несколькими мгновениями ранее. Парень сжал свою куртку под боком, затянулся в последний раз и ухмыльнулся, когда догоревший окурок попал мимо мусорной урны, в которую всегда четко и точно попадал Хань.