Расслабься, это же я

      Недавно ты пришел ко мне, ты был подавлен. Я сразу заметил, что с тобой что-то не так, хотя ты все отрицал. Ты принес бутылку джина, которая уже была открыта, и предложил мне выпить, но повод так и не объяснил, сказав лишь:       — За новую жизнь. Нового меня. Пусть все идет к черту!       — Ты точно в порядке?       — Лучше не бывает. Я приму у тебя душ, если ты не против?       — Без проблем.       Я не стал мучить тебя расспросами, ты бы все равно не ответил, но я заметил портативную камеру в кармане твоей куртки, ты все перекладывал ее, не зная куда деть. Когда ты ушел в душ, я взял ее. Интуиция, как всегда, меня не подвела, и я получил ответ на вопрос: «Что же, все-таки, с тобой случилось?» Но от увиденного легче не стало. Все изменилось.       Я никогда не смогу забыть, как ты просишь его прекратить, остановиться и не бить тебя больше. Твои глаза расширяются от ужаса, когда ты понимаешь, чего он на самом деле хочет. Ты видишь черный латексный дилдо, который он достает из спортивной сумки, что принес с собой, ты видишь наручники, лубрикант, плеть. Все в лучших традициях BDSM, только это не кино, и даже не твой клип, это то, что сейчас будет с тобой.       Камера установлена заранее, и ты наконец-то замечаешь ее, понимая, что он давно все спланировал, но как долго он вынашивает эти мысли? Как долго он опасен для тебя? Я слышу, на записи играет музыка. Что это? Мгновение спустя, я понимаю, что это «Hurricane» — твоя песня. Он изощренно издевается над тобой, и мои мысли подтверждают его слова:       — Это моя любимая песня, Джа. Помнишь, какой интересный клип ты снял на нее. Я давно знаю, что ты, маленький извращенец, любишь такие вещи. Всегда хотелось увидеть тебя на месте твоей героини. Ты был Господином, но пришло время примерить роль раба.       — Шеннон, очнись, что с тобой?       Ты пытаешься достучаться до него, но он только смеется тебе в лицо:       — Скажи мне, смог бы ты убить, чтобы спасти свою жизнь? — Повторяет он слова песни.       На твоем лице ужас. Он толкает тебя, бьет плетью. Я не понимаю, что с тобой? Почему ты не сопротивляешься? Ты безумно напуган. Мне страшно представить, что ты чувствуешь, ведь это твой брат.       Он пытается надеть на тебя наручники, и ты, наконец-то, начинаешь противиться, выбивая их из его рук. Но он сильнее, он валит тебя, прижимая коленями руки к полу, и начинает обматывать запястья веревкой. Ты сучишь ногами, пытаясь выбраться, но это нереально. Связав твои руки, он обматывает веревкой ножки кровати. Теперь ты распят на полу и абсолютно беззащитен. Ты кричишь, это единственное, что тебе осталось, но никто не спасет тебя. Пытаясь освободиться, ты бьешься в конвульсиях. Я не могу на это смотреть, но я хочу знать, что он сделал с тобой.       Склонившись над тобой, он медленно расстегивает ремень на твоих джинсах, растягивая удовольствие от твоих мучений. Его руки уже у тебя в штанах, и ты почти плачешь, умоляя его остановиться. Но он лишь расстегивает свою ширинку, напевая слова этой, уже ставшей для тебя ненавистной, песни:       — Сможешь ли ты убить, что бы спасти свою жизнь?       Твое тело неестественно выгибается, не представляю как, но ты высвобождаешь одну руку:       — Да, смогу, уж будь уверен, я убью тебя, если ты сделаешь это!       Я не узнаю твой голос, он напоминает рычание загнанного зверя.       Он видит, что тебе удается выпутаться, и кидается к твоим рукам, чтобы крепче связать их. Ты выбираешь момент и бьешь, что есть силы, ногой прямо в его стоячий член. Он падает, корчась от боли, пока ты разматываешь вторую руку. Я вижу следы крови на твоих запястьях, я вижу, что и веревки пропитаны кровью, сердце сжимается. Я будто смотрю фильм ужасов, только это — твоя жизнь. Наконец-то ты выпутался, и бежишь к двери, но черт, она заперта.       Дергаешь ручку, понимая, что время уходит, и начинаешь выбивать дверь плечом, но она поддается с трудом. Я вижу, что он поднимается за твоей спиной, я зову тебя, почти кричу, зажимая руками рот: «Обернись!» Но ты не слышишь. Он хромает, держась за член, подбирается к тебе. Ты бьешь, что есть силы, и дверь слетает с петель, но ты не успеваешь выйти, в последний момент он хватает тебя. Понятно почему ты не добил его, это твой брат, ты не можешь быть с ним так же жесток, как он с тобой.       — Нет, Шеннон, очнись, это ведь я!       Но его лицо искаженно злобой, он хватает тебя за волосы, и впечатывает в стену, ты падаешь на пол и больше не шевелишься, ты без сознания.       Я едва перевожу дыхание, от увиденного на душе больно и мерзко. Ты еще в душе, и я рад, что ты здесь. Но я снова возвращаюсь к видео, в голове самые жуткие отвратительные вещи, я не готов смотреть на то, как он будет насиловать тебя.       Он склоняется над тобой, и мое сердце переворачивается внутри. Что сейчас в голове у этого маньяка? Но вот он выходит из комнаты. Ты лежишь на полу долго, я перематываю запись вперед. Он больше не появляется, не приходит за тобой, наверное, ты сильно отбил ублюдку яйца. Твое лицо оказывается около камеры, ты выключаешь ее, и я больше ничего не вижу. Теперь я могу только догадываться, что было дальше. На записи сегодняшнее число, получается, это было пару часов назад.       Я быстро достаю флешку из камеры и вставляю в картридер на своем ноуте, я делаю копию.