Я ж вернусь... и привет вам всем!

- Возможно! – То, что Джересон ни сколечки не был расстроен провалом заведомо завышенного наказания, обвиняемого немного напрягло, ведь этот закаленный жнец всегда добивался своей первоначальной цели. Грелль знал, что, по сути, его могут разжаловать до младшего жнеца, да хоть до стажёра, за невыполнение ряда согласований установленными уставом. Но это никак не тянуло на арест и клинику, так, сверху накинуть часов сто - сто пятьдесят разного рода полезных работ и прокурор обязан это был предвидеть. Долго раздумывать над истинными намерениями Сатклиффу не дал его оппонент, шумно отодвигая стул, Вильгельм скользнул по столу рукой, схватил папку направляясь к судье. - Я не могу залезть к вам в голову и узнать истину ваших намерений. Да и эксперты не могут! Ведь в работу вашего головного мозга вмешивались, не так ли, мистер ГАбриель? – Зная, что для всего отдела это имя было «табу», по крайней мере, к Сатклиффу так ни кто не обращался более ста лет, он буквально с нажимом, ударяя на первую гласную, проговаривая каждую букву, провоцировал Грелля. И последний понимал это. - Протестую! – Красноволосый жнец поднялся с места опираясь обеими руками о стол. Он понял к чему будет клонить этот пухлощёкий засранец, поэтому решил прервать всё на корню. – Ваша честь, это не имеет ни какого отношения к ДАННОМУ делу. Не то что бы Вильгельм был сильно толст, нет. Он был немного «плотноватым», что придавало ему ещё больше расположения в лице окружающих. Доброе выражение лица, вечная улыбка, приятный голос, разве такое существо может желать зла? Хотя, для него доказать вину жнеца и было благим делом. Всё мире относительно. - Интересно…, - открыв, так услужливо возложенную на стол, папку, судья начал рассматривать первый лист. – Возможно. Мистер Сатклифф, не могли бы вы пояснить суду, почему вы не можете пройти процедуру дублирования воспоминаний? – Было видно, что судья, забыв про сон и выходной сильно заинтересовался данным фактом. Обычно, как и было много раз, Джересон всегда добивался, чтобы воспоминания вытаскивали и копировали для внесения в дело. Процедура была весьма неприятной, часто проводилась под наркозом, но облегчала работу суда неимоверно. Ведь действительно, проще вынести приговор просмотрев воспоминания, проанализировав ситуацию, слыша мысли и идеи подсудимого. Сатклифф не знал, что в папке, от этого бросало в дрожь. Глубоко вздохнув, он попытался взять себя в руки. - Мистер Джересон не правильно выразился. В мою мозговую деятельность никто не вмешивался. Из-за некоторых изменений в кровеносной системе произошел…, как точнее выразиться, пере… произошли преобразования в паутинной оболочке… Что привело к возможности посмертного дублирования пленки. Прижизненно этого сделать нельзя… Точнее можно, но смотреть будет не на что… - Грелль выдержал паузу, после чего добавил более уверенно и громко – Но я опять же хочу заметить, что это не имеет ни какого отношения к делу! - Протест отклонён, сядьте. – Наконец оторвавшись от бумаг, обратился к обвинению – Мистер Джересон, поясните суду отношение этих материалов к делу. Прокурор расплылся в довольной улыбке. Смотря на бледное лицо обвиняемого жнеца, он понимал, что движется в правильном направлении. – «Ты не выдержишь, маска треснет» - Господин судья, я не просто показал вам снимки с места преступлений. Возможно, действиями мистера Сатклиффа и двигала определённая идея, но вот в чём загвоздка. Те женщины, что были убиты непосредственно мистером Габриелом – прокурор вытянул руку, останавливая так и не произнесённые в слух возмущения подсудимого – для обеспечения алиби той же самой мадам, дабы она могла продолжать свою работу и не была так скоро поймана. Да, но с какой жестокостью были изуродованы тела жертв? – Направляя свой посыл в сторону зала – Бедняжки были не просто запуганы до смерти, но и жестоко, мучительно долго умирали. И поверьте, эти снимки, выписки из воспоминаний жертв доказывают, что это далеко не от отсутствия медицинского образования их палача, – Устремив серьёзный взгляд в сторону Грелля, немного тише, но более строго добавил – а прогрессирующего психологического заболевания, вызванного травмой более сотни лет назад. В зале повисла гробовая тишина. Старшие знали, почему красноволосого нельзя звать по имени и какими травмами может это для них обернуться, по крайней мере ещё лет пятьдесят назад точно. А молодые жнецы и знать не знали о настоящем имени, так как им представляли его Греллем сразу. Шумиха после «одного» дела давно стихла, да и подробности мало кто знал, поэтому молча ждали, какие же факты им поведает прокурор.