* * *
Марко все же заснул и к великой радости двух послушников гулко ударился лбом об стол. Духовника это нисколько не смутило, он привык, что подопечные его частенько засыпали во время уроков. Монах только строго посмотрел на двух подростков, которые давились от смеха, зажимая ладонями рты, и продолжил нести мудрость подрастающему поколению. Агний же держался из последних сил, стараясь делать вид, будто ему действительно интересно. Иногда даже поскрипывал перышком, записывая. Он не собирался слушать духовника, твердо решив, что узнает о колдуне, который некогда его похитил, у своего спасителя – Иллиана. Агний использовал любой повод для того, чтобы побыть возле монаха. Наконец отец Иероним умолк. Скоро монахи должны были собираться на вечернюю трапезу, и урок подходил к концу. – Сегодня я закончил, дети мои, – тон духовника, казалось, не менялся вообще, что бы он ни говорил. – Сейчас всем вам нужно отправляться на трапезу, а после на вечернее правило. Ты же, Марко, после молитвы, пройди по храму и очисти все подсвечники от воска, а после замени погасшие свечи и вычисти там пол, ибо ты сегодня спал сверх должного. А вы двое, – теперь он обращался уже к послушникам, которые веселились над уснувшим, – перед трапезной отвесите по тридцать земных поклонов. Благословляю вас на это дело. Духовник осенил склонивших головы послушников божьим знаком и первым вышел из комнаты, где твердил им урок. Мальчишки потянулись следом. Марко кипел от злости, а двое других наказанных продолжали веселиться над ним, несмотря на то, что им самим тоже попало. – Почему ты меня не разбудил?! – набросился Марко на Агния, когда отец Иероним скрылся из виду. – По твоей милости теперь полы драить буду! – Извини, я не заметил, что ты спишь. – Еще скажи, что ты старика слушал, – фыркнул обиженный Марко и умолк, поскольку послушники присоединились к остальным монахам. Собравшиеся на трапезу вполголоса переговаривались и проходили мимо послушников, которые вынуждены были бить поклоны возле входа под взглядом наместника Бенедикта. Тот зорко следил за мальчишками и считал, сколько раз те поклонились. Некогда злейший враг Агния, отец Бенедикт теперь относился к послушнику даже с долей приязни после того, как тот стал чтить устав монастыря и выполнять его. А для того чтобы закрепить успех, Агний почти всегда исповедовался у него, постоянно спрашивая совета. Распорядок дня в монастыре не менялся день ото дня. Настоятель прочитал молитву, а после монахи, чьим послушанием назначено было трудиться на кухне, выставляли перед сидящими за столами еду. Когда с едой было покончено, следовала очередная молитва, вечернее богослужение, трапеза, вечернее правило, отход ко сну. Разнообразие приносили только лишь паломники, родственники монахов и прочие миряне, которые изредка являлись в монастырь, чтобы поклониться мощам святого Алана, хранящимся в монастырском храме или проведать своих родичей, в святой обители. Но событием, которое пуще всего взбудоражило абсолютно всех послушников, был приезд в святую обитель мага. Это был не воин Саваофа, а мирянин, который показал привратнику патент с церковным поручительством, дозволяющий ему использовать свое искусство. Когда с формальностями было покончено, мага проводили в специальные комнаты, что предназначались для гостей монастыря. А через некоторое время туда позвали всех до единого послушников и велели по одному проходить к магу, который должен был проверить каждого из них на наличие колдовского дарования. Пятеро мальчишек, включая самого Агния, вышли разочарованными, а вот Марко появился из гостевой комнаты, сияя, словно начищенная золотая монета. – Я маг! Маг! – завопил он сходу. – Я научусь и стану воином Саваофа! – Ты не маг, юноша, а только тот, кто, возможно, я повторяю, возможно, им станет, – одернул радующегося послушника вышедший следом за ним маг. Выглядел мужчина уставшим и заметно нервничал. Разумеется, магу с патентом церкви, разрешающим колдовать, не грозило ничего, но он все равно беспокоился, находясь в монастыре, где было столько воинов Саваофа. Слишком уж показательными и жестокими были расправы над теми колдунами, что преступили церковные законы. Тогда Марко люто позавидовали все мальчишки, которые стояли во дворе. Стать воином Саваофа мечтал чуть ли не каждый послушник. Да что уж, даже миряне об этом частенько думали. Но еще сильнее их зависть стала после того, как выяснилось, что Марко отправляется вместе с магом на обучение, которое продлится почти два года. Ему надлежало жить подмастерьем при колдуне, чтобы обучиться языку Сотх, на котором писались и произносились все заклинания, выучить основы магии, чтобы затем обучаться уже в самом монастыре у воинов Саваофа. Марко очень радовался тому путешествию, что ему предстояло, но одновременно и робел. Будучи на два года старше своего друга, все равно он, как и Агний, не видел ничего, кроме стен святой обители. Он попал сюда ребенком трех лет от роду и не помнил ничего из прошлой жизни. Еще давно Агний узнал у настоятеля, что родителей Марко его забрал мор. Родственники же принесли ребенка к воротам святой обители и отдали на попечение монахам. Тетка мальчика говорила, что у нее самой дети мал мала меньше, а они и так едва концы с концами сводят. Так он остался в монастыре, воспитываемый монахами, а спустя несколько лет сдружился с Агнием. Поэтому отъезд свой мальчишка воспринимал со страхом и одновременно с радостным нетерпением. Город одновременно пугал и манил его восхитительной неизвестностью. За оставшийся день он собрал все свои скромные пожитки, получил благословение и напутствия в дорогу от настоятеля и наместника, а на следующее утро еще до того, как рассвело, отбыл вместе с магом. Вернулся Марко спустя год и десять месяцев. Встретили его радостно, особенно счастливы были воины Саваофа, бывшие тогда в святой обители. Даже нелюдимый Иллиан, который старался обходить десятой дорогой все собрания, где ему не вверялось в обязанность присутствовать, был вместе со всеми, приветствуя парнишку, могущего стать его боевым товарищем. А поздно вечером после вечернего правила, Марко взахлеб рассказывал Агнию о том, что видел, делал, чему научился и что узнал. Жизнь там, за воротами монастыря, в большом городе была совсем не похожа на привычную монашескую. Столько нового, интересного и необычного там было, что впору было открыть рот от удивления. Полночи мальчишка слушал своего друга, изнемогая от жгучей зависти. И особенно сильно она вспыхнула в тот миг, когда раскрасневшийся Марко рассказал о том, что за время ученичества успел потерять невинность. При этом тон у него был такой снисходительно-горделивый, что Агний едва не ударил своего друга. Но сдержался и потребовал рассказать, как все было. После этого зависть его удвоилась. А наутро оба послушника били земные поклоны перед утренним правилом, куда опоздали из-за того, что проговорили половину ночи и не услышали даже, как с утра пораньше звонил в колокольчик монах-будильщик. Но по сравнению с впечатлениями, что получил Агний после рассказа Марко, это было сущей мелочью. Именно об этом вспомнил сейчас Агний, черпая из миски, которую поставил перед ним трапезник, суп с овощами. Кроме него на стол перед монахами выложили по куску хлеба и сыра. Вторым блюдом последовала вареная рыба. Под тихий распев молитвы чтеца Агний жевал свою трапезу и краем глаза привычно следил за Иллианом. Все в монастыре знали, что он даже не притрагивается ни к чему мясному, но по правилам каждый раз ему подносили ту же еду, что и остальным, и каждый раз Агний слышал, как тихо монах отказывается от принесенной пищи и довольствуется одним пустым супом или кашей и хлебом. Оставалось только гадать, как при таком постоянно посте он не превращается в сухой скелет. После завершения трапезы и молитвы монахи разошлись по своим делам, а все еще раздраженный Марко отправился вместе с отцом Домиником во внутренний двор монастыря. Там, внутри квадрата, одну сторону которого образовывала глухая без окон стена келий, а остальные – монастырская ограда и высокие стены, – тренировались воины Саваофа. Входить туда строго запрещалось всем, кроме самих воинов, настоятеля и наместника. Даже духовник не имел права появляться в этой самой закрытой части монастыря. Временами, когда воины Саваофа тренировались, можно было услышать слаженное пение молитв, и силы в нем было столько, что волосы вставали дыбом, а разум застилал дикий религиозный экстаз, от которого хотелось рухнуть на колени и, разбивая голову о землю в поклонах, истово молиться. Разумеется, любопытствующим послушникам запрещали даже близко подходить к калитке, ведущей во внутренний двор. А все запрещенное разумеется становилось предметом желания мальчишек. Конечно, никакие запреты не могли остановить мальчишеское любопытство, но после того, как Агний и Марко пробрались во внутренний двор, их ждало разочарование. За стеной был один только квадрат голой земли, где пучками росла короткая трава. И именно здесь, на скучном и небольшом закутке земли, огороженном стенами, теперь проводил почти все свободное время друг Агния. Раньше он бы на него обиделся, сочтя предателем, но теперь у послушника появились собственные цели, и на них он бросил все свои силы.* * *
В очередной раз Агний проснулся от того, что Марко тихо поднялся со своей кровати и, не зажигая свечи, выскользнул за дверь. Агний приоткрыл глаза, решив, что тот отправился по нужде, но Марко повернул совсем в другую сторону. Это было довольно странным. Даже у воинов Саваофа в такое время не могло быть никаких занятий, поскольку ночью все братья должны были находиться в своих кельях. Исключением являлись лишь те, кто должен был молиться в ночь или исполнять епитимью. Никакого наказания на Марко наложено не было, а потому появился первый повод для любопытства. Некоторое время Агний боролся с ленью и нежеланием подниматься с лежанки, но потом пересилил себя и, выждав немного времени, отправился следом за Марко, благо, мягкая кожаная обувь словно бы специально была сделана для того, чтобы передвигаться бесшумно. Возможно, впрочем, так оно и было. Крадучись мимо келий, Марко дошел до конца коридора и повернул за угол, а Агний последовал за ним. Тихо скрипнула открываемая дверь – послушника кто-то вышел встречать. Глаза Агния привыкли к темноте, и потому, выглянув из-за угла, он спокойно разглядел две человеческие фигуры, но увиденное заставило его обомлеть. Встречавшим Марко оказался Доминик, и сейчас монах и послушник стояли напротив открытой двери в его келью, тесно прижавшись друг к другу, и целовались так пылко, что Агний услышал тяжелое дыхание обоих. Марко вцепился обеими руками в плечи своего наставника, а тот держал его за талию, и крепко прижимал к себе. Оба, казалось, ничего вокруг себя не замечали. Наконец отец Доминик отстранился. – Зачем прямо здесь? – различил Агний его шепот. – Иди внутрь. Хочешь, чтобы кто-то увидел? – Не хочу, – послышался сдавленный шепот Марко. – Скучал, ты слишком долго… Доминик бегло огляделся по сторонам – Агний едва-едва успел отшатнуться и спрятаться за углом – и подтолкнул Марко в келью, закрыв за собой дверь. Сын настоятеля остался в одиночестве и в темноте. Он тихонько подкрался к двери и приник к ней, силясь если не увидеть, то хотя бы расслышать, что происходило внутри. Но двери келий запирались плотно, а стены были достаточно толстыми, чтобы не пропускать звуки разговоров, да и не только их. Этот факт несказанно раздосадовал. Увиденное Агния поразило. Он отошел на несколько шагов от двери за которой Марко и Доминик предавались блуду, и сполз по стене на холодный пол. Нет, он, конечно, знал, что монахи могут предаваться греху, но впервые увидел подобное воочию. Да еще и его лучший друг… вместе с воином Саваофа. Кто-кто, а они были эталоном непогрешимости. Оказалось, что нет. Отрезвил Агния только тихий звук шаркающих шагов, раздавшийся в конце коридора. Нет, встречаться с кем-то сейчас совершенно не следовало. Агний торопливо тряхнул головой, поднялся и почти бесшумно быстрым шагом отправился обратно. Ступать так, чтобы его не услышали, он научился уже давным-давно. Это было бесценное умение для того, кто не желал попасться на очередной шалости. Чтобы не встречаться с решившим совершить ночную прогулку, он отправился вперед, к самому концу коридора и вылез через небольшое окно. Раньше, до того, как Агний вырос и раздался в плечах, превратившись из мальчика в юношу, делать это было проще, и сейчас он едва протиснулся в узкие створки. Стараясь делать все предельно тихо, Агний спрыгнул на землю и прижался к стене, прислушиваясь. Шаги стихли, скрипнула открываемая дверь, а после стало тихо. На всякий случай выждав еще с минуту, он пересек маленький дворик. Возвращаться в келью тем же путем Агний не решился, потому прошел через примыкающий к келейным помещениям лазарет. Проход, соединяющий их, он обнаружил еще будучи мелким мальчишкой и после этого неоднократно пользовался им. Добравшись наконец до кельи, которую делил с Марко, Агний упал на свою лежанку и с головой завернулся в грубое шерстяное одеяло. Перед глазами в очередной раз ярко вспыхнула картина тех двоих в объятиях друг друга. Такой смеси эмоций Агний не испытывал ни разу. Да, в жизни все совсем не так, как на картинках и в рассказах. Агний протянул руку к лицу и провел пальцами по собственным губам. Щеки его вспыхнули от неожиданного смущения. Интересно знать, каково это, когда тебя целуют? За всю жизнь Агний ни с кем не целовался вообще. Женщин в монастыре не было, мать, которую Агний видел раз в пару месяцев, была не в счет, а про мужчин он и не думал вовсе. Или думал?.. Затмевая прочие образы, в мыслях послушника возник образ Иллиана, но не тот, что он наблюдал каждый день во время трапезы или на молитвах. Нет, Агний с поразительной живостью представил темное и скуластое лицо демона. Столь же жуткое, сколь и красивое. А что если… Только сейчас, после увиденного возле кельи Доминика, Агний смог, наконец, разобраться в собственных эмоциях и желаниях. Теперь он понял, чего именно желает и почему так волнуется, думая об Иллиане, нет, о демоне, которым на самом деле тот был. А что если представить, как он, Иллиан, обнимает его так же, как обнимал Доминик Марко, прижимает к себе и целует, так, чтобы из груди вышибло дыхание от этого поцелуя. От одной только этой мысли внезапно стало жарко, а щеки только сильнее залила краска. Он помнил, как сам обнимал Иллиана несколько лет назад, рыдая в три ручья и вцепившись в него так, как тонущий в реке цепляется за брошенную веревку. Вот бы случилось это еще раз, но сейчас Агний точно не плакал бы. Лежа на своей узкой кровати, Агний представлял, как Иллиан обнимает его, как целует, как стаскивает одежду. Прикоснуться бы к нему, провести бы руками по темной коже… Отчего-то Агний был уверен, что руки у демона горячие, почти обжигающие, и от этого впервые он ощутил весьма порицаемое, да что уж там, абсолютно греховное желание. В воображении Агний видел, как Иллиан роняет его на кровать, как прижимает его так же, как Доминик прижимал к себе Марко, и… Что было после этого самого «и», Агний представлял довольно смутно, но это явно было чем-то невероятным, иначе Марко не стал бы так восторженно рассказывать о том, как расстался с невинностью. Но и напридуманного хватило, чтобы ощутить жар внизу живота. Агний сильнее закутался в одеяло, воровато огляделся по сторонам, будто боялся, что кто-то притаился здесь, в пустой келье, и наблюдает за ним, а потом задрал подол рясы и спустил исподнее. Крепко зажмурившись и прерывисто дыша, он ласкал сам себя, отчаянно желая, чтобы ставший предметом его вожделения демон сейчас оказался рядом. Агнию показалось даже, что на пике удовольствия он вслух позвал Иллиана по имени, но уверен в этом не был. Зато теперь, вытирая о край простыни ладонь, он был уверен в том, что чувствует по отношению к этому демону и чего от него хочет. Марко вернулся ближе к утру, когда Агний, впервые в жизни предавшийся самому настоящему блуду, давно уже спал. Он явился примерно за час до того, как мимо келий должен был проходить монах-будильшик. Сон у Агния был чутким, и он проснулся, услышав поскрипывание открывающейся двери и осторожные, вороватые шаги послушника, с которым он делил келью. Поначалу он хотел припереть Марко к стенке, заявив, что знает обо всем, но потом раздумал и сделал вид, что по-прежнему спит. В голове родилась идея получше. Она так захватила парня, что больше он не сомкнул глаз до того момента, когда нужно было вставать и отправляться на утреннюю службу. Услышав звон колокольчика, призывающий монахов на утреннюю молитву, Агний сделал вид, что только что проснулся. Пока они шли в собор, он тайком разглядывал Марко. Сосед Агния по келье был сонным, вялым, под глазами у него залегли темные круги, а походка была напряженной. Казалось, что идти ему больно, поскольку несколько раз Агний замечал, как Марко морщится. Да и позже на трапезе сидел он неестественно прямо и ерзал, словно к спине ему привязали палку, лишив возможности даже самую малость ссутулиться. Несколько раз Агний замечал, что Доминик смотрит на Марко виновато. Наблюдение за этими двумя на некоторое время даже заняло Агния сильнее, чем привычная слежка за Иллианом. Потому монах, который теперь нарочно садился в самый темный угол подальше от парнишки мог сегодня вздохнуть спокойно, лишенный пристального внимания со стороны послушника. Правда, когда после трапезы выходящий Агний случайно встретился глазами с Иллианом, он вспомнил все произошедшее минувшей ночью и со стыдом почувствовал, как краснеет. Однако монах если и заметил что-то, то виду не подал. А в следующий раз, когда Марко ночью удрал из кельи вновь, Агний последовал за ним известной уже дорогой. В этот раз он не стал целоваться с Домиником прямо на пороге, а тихонько постучал в дверь. Спустя секунду она приоткрылась, монах явно ждал его. Агний не стал убегать, а дождался, пока Марко выйдет из кельи спустя пару часов. Выждав немного времени, он подошел к двери и негромко постучал сам, подражая стуку Марко. – Ты забыл что-то? – в темноте коридора Доминик не разглядел, кто стоит перед ним, думая, что это вновь вернулся Марко. Но увидев перед собой улыбающегося Агния, он отшатнулся. – Что тебе тут нужно? – Мне нужно было понять, куда уходит Марко из кельи ночью. И, конечно, рассказать об этом настоятелю. Даже в темноте видно было, как Доминик застыл, словно соляной столп, а лицо у него испуганно исказилось. Пойманный за подобными вещами монах мигом терял свой сан и безжалостно отлучался от церкви. А уж воин Саваофа… О том, что могли сделать с ним за такое прегрешение, думать совсем не хотелось. Отлученный от церкви простой человек или монах становился изгоем, которого презирали почти все, но с этим можно было смириться и жить дальше. А вот отлученный от церкви воин Саваофа вставал в один ряд с колдунами без патента, и за убийство его никого бы не осудили. Потому чаще всего отлучение для воинов было равносильно смерти. И Доминик отлично это понял. Все эти мысли молниеносно пронеслись в его голове и отразились тенью страха на лице. Он почти затравленно посмотрел на Агния. – Прошу, не говори ничего. Что ты хочешь взамен за молчание? – несмотря на молодость, Доминик был совсем не глупым. А в голову Агния пришла очень интересная мысль. – Кое-что понадобится. Я расскажу об этом потом. А Марко можешь ничего не говорить, если не хочешь его впутывать. Оставив испуганного и растерянного воина Саваофа возле открытой двери, Агний отправился обратно к себе. В келье его встретил удивленный Марко, который не обнаружил своего друга на месте, когда вернулся. – Где ты был? – Ходил в нужник, – не моргнув глазом просто соврал Агний. – Живот весь вечер болел. Весь следующий день Агний наслаждался тем, что ловил на себе то затравленные, то вопросительные взгляды Доминика. Он понял, насколько же приятно ощущать власть над кем-то, особенно если этот кто-то сильнее тебя. И с еще большим удовольствием он заметил, как Доминик резко и зло ответил что-то Марко, который подошел к нему днем. Теперь Агний понял, что ему нужно делать.