Эликсир жизни

Узкая кисть, подрагивая, легла на причудливый изгиб дверной ручки и сжала её. Металл отозвался в теле неприятным холодом, а костяшки побелели. 1 "Зачем я здесь и чего ожидаю от встречи? Моё желание посмотреть в глаза страхам взяло верх над рассудком? Неужели его голос впервые за три сотни лет стал столь тих, что я решилась на это?.." 2 Молодая особа посильнее сжала изгиб дверной ручки, причудливой своей формой, однако время словно остановилось, и прежде твёрдая рука застыла в нерешимости. Помедлив ещё несколько мгновений, девушка разжала пальцы и сделала два неуверенных шага в сторону от двери. Изящная бледная ладонь, крепко сжимавшая металл, безвольно повисла вдоль тела. Девушка хотела оказаться подальше от здания с деревянной дверью и покосившейся вывеской. Однако дверь внезапно распахнулась сама. Хозяин похоронного бюро ждал гостей? Неловко переминаясь с ноги на ногу, Амина опустила взгляд. Но не смогла удержаться, чтобы вновь не поднять его, украдкой разглядывая мужчину из-под ресниц. Осознание того, что она не ошиблась адресом, сначала бросило в жар, затем по спине пробежались мурашки, словно тело обдало сквозняком. История этой девушки началась во времена тёмного Средневековья, когда зачатки эпохи Возрождения давали первые ростки. Чахотка разрушала её легкие и постепенно лишала жизненных сил. Родители рано выдали дочь замуж: тогда, когда тело едва могло зачать наследника, а его появление на свет опередило бы неминуемую гибель Амины. Будущий муж - аптекарь по имени Адам - знал, что невеста неизлечимо больна. Но чувства к юной особе, имеющей принадлежность к знатному роду, не позволяли пренебречь союзом. Лишь после свадьбы девушке стало известно, что Адам - потомственный чернокнижник и участник тайного общества, название которого произносилось лишь шёпотом и в кругу посвященных лиц. В те далёкие времена только за подозрение в принадлежности к тому обществу можно было гнить в тюрьме до конца дней, а то и вовсе оказаться на костре инквизиции. Алхимия и поиск рецепта вечной жизни - вот что стало делом всей жизни её мужа. Спустя два месяца после свадьбы состояние Амины ухудшилось. О том, чтобы зачать ребенка, не было и речи. Она находилась на грани жизни и смерти, и тело её всё продолжало слабеть. Надрывный кашель душил ежесекундно. Лёгкие жгло огнём, а при каждом выдохе вместе с мокротой изо рта исторгались струйки крови. Так, в один из вечеров Амина мечтала лишь об одном - чтобы её страдания закончились. Она бы и сама их прекратила, однако религиозный страх кары, что постигает всякого самоубийцу, не позволял уйти из жизни, лишь прервав свои мучения. Муж вернулся домой к полуночи и в необычном состоянии: его щёки пылали ярко-лиловым румянцем, а тёмные, почти чёрные глаза горели небывалым азартом. Одежда мужчины пропахла едким запахом реактивов, а слова были столь странными и загадочными, сколь и его внешний вид. Адам показался Амине незнакомым человеком, который напоминал её мужа лишь внешне. И от этого становилось ещё страшнее. Адам достал из-под полы плаща стеклянную колбу, закупоренную корковой пробкой. На её дне плескалась ядовито-зелёная, люминесцирующая в темноте жидкость. Он подошёл к кровати, на которой бессильно распласталась девушка, и склонившись над ней, откупорил пробку. Удерживая жену за подбородок, Адам насильно влил ей в рот дымящийся напиток, что обжигал губы и горло. Амина попыталась сопротивляться. Она стала царапать чужие руки, но в её ослабевшем теле угасала последняя воля к жизни. Девушка соскользнула с кровати и упала на холодный пол, больно ударившись коленями. Горло свело спазмами и жгло словно огнём, лишая возможности вдохнуть в последний раз перед гибелью. Не помня себя, Амина попыталась отползти и подняться на ноги. Чувствуя, как леденеют конечности и по телу разливается нестерпимая боль, она вцепилась пальцами в резной столик. - Ты убиваешь меня? - глаза наполнились слёзами. Девушка взглянула на алхимика. - Хочешь избавить меня от страданий? Я благодарна… - она согнулась пополам и закричала от жгучей боли, разрывающей её нутро. Справившись с жестоким приступом, Амина с мольбой взглянула на мужа, - но зачем так жестоко, Адам?.. От вида жены, умирающей в муках, алхимик обмер. Найдя в себе последние силы, девушка шагнула к нему и ударила по рукам. Колба с остатками жидкости выпала из ослабевших пальцев и с печальным звоном раскололась о каменный пол. Адам кинулся к осколкам, подняв на жену взгляд, полный отчаяния. - Что ты наделала? Я... я не помню формулу... Всё было как в тумане, когда я смешивал ингредиенты. Но её можно было восстановить. А теперь всё... потеряно. - мужчина попытался собрать осколки, испачканные зелёной жидкостью, но лишь резал себе пальцы. Он уже рыдал в голос и не обращал внимания на жену, осевшую на каменном полу и агонизирующую в предсмертных муках. Никто из них не заметил, как в комнате, освещённой лишь десятком свечей, появился незнакомец. Как он проник туда, оставалось загадкой, но протиснуться в узкое оконце третьего этажа он не смог. Всё еще пребывающий в потрясении муж не замечал загадочного гостя, однако умирающая, собрав все остатки сил, разглядела его профиль. В момент, когда он появился, боль вдруг отступила, и девушка поднялась на ноги, чтобы приблизиться. В длинном чёрном тренче, со сверкающим и острым лезвием на конце резной рукояти, которую небрежно перекинули через плечо, - этот мужчина имел сходство с ангелом смерти, каким его изображали на гравюрах. От ангела его отличали лишь серебристые волосы, ниспадающие ниже колен, и прямоугольные очки в металлической оправе. За стёклами вспыхивали жёлто-зелёным пламенем большие глаза с изящным продолговатым разрезом. В тот момент Амина решила, что видит галлюцинацию, спровоцированную адским напитком. - Ты готова? - вопросил незнакомец. Его широкая ухмылка, обнажившая ряд белоснежных зубов с удлиненными и острыми клыками, выглядела совершенно безумной. Он зловеще захихикал. Амина отчаянно попыталась собраться с мыслями и спросить: "К чему?" Но мужчина не ждал ответа. Широкий взмах сильных рук - и лезвие косы просвистело в воздухе: оно прошло сквозь плоть девушки, и та ощутила ледяной холод, пронзивший её тело в том месте, где было полотно косы. Однако девушка продолжала стоять на месте. Страшное оружие, украшенное черепом и костями, не причинило ей вреда. Незнакомец взглянул на свою жертву широко распахнутыми глазами, блеснувшими из-под серебристой чёлки, и повторил выпад. И снова тщетно. Зло зашипев, мужчина выхватил из кармана тренча книгу в красном переплёте, вскинул жуткое оружие себе на плечо и начал быстро листать страницы. Амина, словно во сне, наблюдала за ним. Её тело, казалось, окаменело, и как бы ей не хотелось сбежать, она не могла и пошевелиться. Повернув голову, насколько позволяли затёкшие мышцы шеи, она увидела Адама, до сих пор стоящего на коленях и режущего руки о бесполезные осколки. Он бормотал себе под нос нечто невнятное, а незнакомца в комнате, пытавшегося убить жену, казалось, и вовсе не замечал. Амина не знала, что необычного разглядел в тонких пергаментных листах незнакомец, но тот недобро сверкнул на неё глазами. Перед взором вдруг всё поплыло, и девушка рухнула на пол. Куда исчез жуткий и незваный гость, она так и не узнала. Проведя между жизнью и смертью четверо суток, девушка пошла на поправку. Лекарь с удивлением сообщил её родным, что болезнь отступила. Спустя полгода Амина овдовела. Адам заразился от неё чахоткой и, сколько бы ни пропадал в своей лаборатории, повторить утерянный рецепт эликсира, поставившего на ноги жену, алхимик не смог. Шли годы. Амина глядела на своё отражение в зеркале и каждый раз ей казалось, что кто-то сыграл с ней злую шутку. По истечении пары десятилетий женщине пришлось переехать в другую страну, сменить имя и долгое время скрываться. Но жизнь в изгнании оказалась полна неприятных открытий и опасностей, и Амина решилась на отчаянный шаг - вернуться в родовое гнездо под видом собственной внучки. Уловка удалась, и спустя трёхсот лет всякий гость, бывавший в особняке и видевший фамильные портреты, поражался, сколь потрясающе сходство, которое передавалось по женской линии из поколение в поколение. Амина же, наконец решившая взять своё настоящее имя, отшучивалась, что художники все как один под впечатлением от древнего портрета её пра-пра-бабки, и рисуют один и тот же незабываемый образ.