Двадцать пять в сутки, восемь в неделю

***

      Не верю. Я просто не верю в то, что мой кошмар, мой персональный ад и рай, сидит рядом, на расстоянии вытянутой руки, стоит лишь потянуться. Я не верю в это всё, оно настолько ирреально, что мне становится страшно. Страшно оттого, что с течением десяти лет я всё-таки сдался и опустил руки. А ведь он терпеть не мог, когда я терял надежду на что-то.       Никогда.       Он просто не мог выносить моей слабости, когда у меня что-либо не выходило или валилось из рук. Заставлял, поддерживал, верил в меня. И эта вера была настолько искренна и велика, что лишь от взгляда уверенных глаз я был готов на всё. Ведь именно он был моим источником веры и правды, чувств и эмоций, ведь именно он мог так безгранично вселять в меня уверенность лишь одним взглядом, лёгким касанием руки. И так неистово любил, что казалось невозможным. Такая любовь приходит раз в тысячу лет, о ней слагают легенды, ей посвящают песни и пишут романы, ею восхищаются творцы, ее боготворят и слепо в нее верят.       И я любил так же.       Пылко, искренне, взаимно.       Я не успеваю даже открыть глаза, как машина аккуратно тормозит и дверца с моей стороны открывается, а чьи-то дрожащие руки подхватывают меня и пытаются растормошить. - Хён, - пытаюсь сфокусировать взгляд на встревоженном лице юноши, но веки не слушаются и тяжелеют, а голова сама падает ему на плечо. Я медленно проваливаюсь в небытие... - Минхо! Очнись! - такое впечатление, что меня режут без анестезии, тело ломит и скручивает, я чувствую сильную дрожь и учащенное сердцебиение. Тэмин, кажется, сейчас просто истрепет все нервы себе, я совершенно не могу реагировать на его слова, из последних сил шепча номер квартиры. Прости меня...       Юноша с минут пять пытается привести в чувство брюнета, но тот никак не приходит в себя. Его пробирает серьёзная дрожь и безумное волнение за здоровье хена, хоть он и знает его считанные часы, если не менее. Но все равно там, внутри, что-то отчаянно кричит, отчаянно пытается достучаться до сердца и заставляет на ватных ногах добраться до лифта и дрожащим пальцем нажать на нужный этаж. Минуты тянутся, как резина, Тэмин чуть ли не глотает слёзы - ему кажется, что дыхание Минхо затихает, и это нещадно лупит по сердцу. Он чертыхается, матерится благим матом, когда пытается отыскать ключи и открыть ими входную дверь. В темноте, к счастью, на ощупь добирается до спальни и мигом мчится на поиски аптечки. Главное сейчас привести в чувства Минхо, а там уже неважно. - Твою же мать, да где он?! - юноша перекапывает всю аптечку в поисках нашатырного спирта и чуть ли не плачет от счастья, когда этот нужный флакон оказывается у него в руках. Сейчас он даже не задумывается, с какой радости он так умело лавирует в абсолютно незнакомой квартире, знает расположение комнат и даже мелких вещей, его совершенно не заботит тот факт, что он тут впервые. Просто он хочет спасти Минхо. В данный момент Тэмин спихивает всё на состояние шока.       Он мастерски смачивает ватку спиртом и подносит брюнету к лицу, с замиранием сердца пытаясь уловить хоть малейшие признаки пробуждения, позабыв даже включить свет. Но надежды вознаграждаются, когда Минхо слегка морщит нос и хмурит брови, пытаясь отвернуться от источника крайне резкого и неприятного запаха. Тэмин роняет первые слёзы, когда тот открывает глаза. Он видит всё, что происходит с Минхо. Даже в темноте. - Какая дрянь, убери, прошу тебя... Боже, гадость редкая, - тихо ворчит Чхве, облизывая губы и отворачиваясь от юноши. Голова звенит, ужасно хочется пить и спать. - Как ты? Ничего не болит? Голова не кружится? Не тошнит? - юноша аккуратно убирает вату и дотрагивается до плеча старшего, медленно разворачивая его к себе лицом. - Не тараторь... Всё нормально, только принеси воды, пожалуйста, - Минхо не успевает договорить, как юноша мгновенно вскакивает и уносится в сторону кухни. Это не может не радовать Минхо.       Тэмин прибегает так же быстро, со стаканом воды, который старший тут же осушает и, прикрыв глаза, пытается улечься на подушки, но ему нахальным образом не дают этого сделать. - Тебя нужно переодеть, а потом спи. Я волнуюсь за него, а он... - Тэмин дует губы, ему действительно неприятно наблюдать пародию на "мне всё равно" от Минхо, ведь он его привёз домой, привёл в чувство и сжевал тучу нервных клеток, успел разреветься, а тут полное безразличие.       Но ему не дают додумать дальнейшие причины обижаний. Минхо приподнимается и аккуратно обнимает юношу за плечи, прижимаясь лбом к его плечу. Оба с замиранием сердца цепляются за момент, пытаются уловить те ноты души, струны которой начинают играть тихую и незнакомую, но такую приятную мелодию, а Минхо впервые за десять лет чувствует себя спокойно. Спокойно, умиротворенно и счастливо. - Спасибо... И если ты думал, что я оставлю слова благодарности, то глубоко ошибался. Я не такая уж и неблагодарная сволочь, которой ты меня сейчас выставил, - тихо посмеивается Чхве. - Неправда, сволочью я тебя не называл. - Но ты подумал так. - А то ты знаешь всё, - усмехается Тэмин, в ответ робко обняв старшего. От него идёт настоящее тепло, ощущение уюта и дома. Дома, которого у него как десять лет нет.       И хоть это покажется ему странным и неправильным, но что-то тянет, цепляет, притягивает, словно магнитом, и не отпускает. - Многое, для своего возраста, конечно, если не слишком, - Минхо ободряюще улыбается, видя встревоженное лицо и заплаканные глаза, искренне прося прощения у младшего за нервотрепку. Но истощённый организм даёт о себе знать вот такими мелкими конфузами, которые стоят того, чтобы быть в его объятьях. - Уже поздно, домой одного я тебя не отпущу, так что ты останешься и присмотришь за мной. В последнее время здоровье шалит. Или ты против, или тебя заберут? - пока Минхо переодевает футболку и уползает под одеяло, он спрашивает Тэмина, который даже и не задумывался позвонить родителям. Или Каю. - Я останусь, а то ещё не дай Бог рухнешь в обморок, пока будешь идти на кухню. - Тогда вещи в шкафу. И соседняя комната, - уже почти шепотом отвечает Минхо, не скрывая улыбки, а когда слышит ответ, то улыбается во все зубы. - Я знаю...