Легенды Наэдара. Блуждающие души

             В светлых глазах отражалось прошлое. Он уже чувствовал запах собственной крови, видел, как рвётся плоть и тянется кожа. Его отец убил его мать у него на глазах. Голыми руками. Просто разорвал её тело на части. Запах крови и внутренностей заполнял лёгкие, всё вокруг было забрызгано кровавым месивом, кое-где белели кости. Остекленевшие глаза на оторванной голове матери уставились на него.       «Ты должен быть сильным, если не хочешь кончить так же…» — сказал ему отец, прежде чем попытаться убить и его.       Он был вёртким и тощим, но для демона неприлично маленьким, так что все считали, что ему не выжить. Отцу стоило только поймать его за ноги и дернуть за них в разные стороны, и его изуродованное тело оказалось бы рядом с материнским. Только он не хотел умирать. Не хотел изо всех сил. И когда отцу удалось ухватить юркого сопливого мальчишку за одну ногу, в руки попался зуб. Клык. Чей — он не знал, да и не было времени думать. Он просто развернулся и вонзил этот клык отцу в глазницу. На лицо брызнули тёплые капли, уши заложило от крика, но он не остановился. Изо всех сил бил ещё и ещё, пока крик не стих, а тело, конвульсивно вздрогнув, не замерло.       Прошло немного времени — следующим стал его друг. Как он ошибочно считал. Их обоих вывели на Арену, и он верил, что может ему доверять. Но друг ударил в спину. Тогда же на смену разочарованию пришло осознание. Любви нет. Дружбы нет. Веры нет. Ничего этого нет. Всё это лишь плод их воображения, чтобы не чувствовать себя одинокими, чтобы обманывать себя, сбегая от этого ощущения изъяна. Как же они все ошибались. Нет ничего прекраснее одиночества! Это величайший подарок их бога. Есть только ты, ты — творец, ты — сам себе бог. А если себе, то можешь стать им и для остальных.       Так он решил, с наслаждением слушая, как хрустит череп друга под ладонями. Об этом помнил, блуждая по лабиринтам Наэдара. Об этом мечтал, убивая и поедая души сильнейших. Это знал, впервые столкнувшись с Лешим.       Он никогда не умрёт и станет богом нового мира. Более совершенного, чем создал Наэдар.       Холодная ухмылка окрасилась в алый, влажная нить потянулась к подбородку. Ария сжал пронзивший его плечо ствол, не обращая внимания на вцепившихся в ноги волков и лис, не оборачиваясь, сказал дрожащему эльфёнку:       — Проводи нашего… гостя в безопасное место.       Олан подался было к Арии, пытаясь возразить, но Высший даже звука не дал ему издать.       — Живо!!! — гаркнул Ария, пришпилив Олана ледяным, полным ненависти взглядом.       Подскочив, эльф ещё крепче сжал спрятанную под плащом колбу с душой гамадриады и, не смея ослушаться, припустил прочь от поля битвы. Вернув взгляд Лешему, Ария сдавил дерево рукой, пока оно не хрустнуло. Затем корпусом он наклонился вперёд, пока обломок сука не остался позади, освободив плечо.       Леслава застыла в ужасе, сжимая лук. Если это действительно тот самый Наримен, который предназначался ей в супруги, то… отец едва не отдал её чудовищу? Настоящему демону. Нутро сковало льдом. Но что-то дёрнуло: тот, кто был с Нарименом, активно заторопился. Не было никакой причины, не было времени подумать, Леслава просто не хотела упускать его. Мигом закинув лук на плечо, девчонка сорвалась за мелькающим впереди тёмно-зелёным неприметным плащом.       — Лес… — окликнул Илбрин, но быстро сообразил, что девушка не обернётся. Побежал за ней, но приостановился, чтобы помочь подняться отцу и Войтеку.       Алексис ощутил, как дрожит и потрескивает воздух — Ария начитывал заклинание. Демон чувствовал его мощь: если его не остановить, здесь погибнет всё. Только он даже подойти к Высшему не мог. Человеческая девчонка — и та умудрилась его оцарапать. Что жутко злило. Он не мог защитить Дваина, как ни старался. Не мог защитить вообще никого. Осознание собственной слабости подавляло. Магия не спешила струиться по венам. Зачем? Она подчинялась Высшему, а Алексис всё равно что мёртв.       В противовес Арии в воздухе заискрила новая магия, зародившаяся не в Холде, но не уступающая сопернице в мощи. Это Леший не собирался сдаваться Высшему, желая любой ценой защитить то, что хранил тысячелетиями. Дикие звери не разжимали челюстей, хотя ведовство выворачивало их наизнанку. Краем глаза Алексис заметил, как выстраивался вокруг лесной народец, размазанными искрами метались пикси — все они даже не думали сдаваться.       Дваин был такой же. Ему было без разницы против кого, он всегда защищал то, что ему было дорого. Против охраны Изенны, против Арии, против Костяного дракона без сомнения гамадриада стоял за него. Алексис же всегда бежал. Бежал, надеясь спрятать Дваина, укрыть от всего мира. Или, скорее, пытался спрятаться самому.       Было противно и мерзко от самого себя. В потухших глазах сверкнула искра. Пролетавший мимо огонёк души потянулся к демону. Едва коснувшись кожи, впитался в поры, подпитывая, залечивая раны, сращивая кости. Алексис шевельнул рукой, а искра разгорелась до обжигающего пламени ненависти. Никогда. Никогда он не позволит забрать у него Дваина. Будь то Высший или сам Создатель!       Души плыли к нему сначала ближайшие и словно неохотно. Затем потянулись сотнями из погибшего леса. С каждой съеденной душой заклинание притяжения набирало свою силу, и вскоре воздух уже искрился от душ, а Алексис ощутил себя живым и злым, как никогда. Неторопливо он сначала поднялся на четвереньки, затем выпрямился в полный рост. Из-под растрёпанной чёлки пронзительно сверкнул взгляд горящих глаз.       Ария напоролся на этот взгляд. Он каждой клеточкой, даже на магическом уровне, чувствовал, как изменяется Алексис. Видел, как стремительно растут и тяжелеют его рога. Высшим. Он становится Высшим. Хочет быть равным ему, Арии. Души давно должны были разорвать его тело, но они послушно сливались с ним. Стремились слиться.       Потому что в Алексисе жила ненависть.       Чистая ненависть.       Абсолютная.       Ария до боли сжал зубы: нельзя ему позволить… Высший выдернул руки из звериных пастей и направил в заклинание столько магии, что разрывались мышцы. Всё тело забило крупной дрожью. Глазные яблоки окрасились в чёрный, радужка — в фиолетово-красный. Из головы потянулись рога его истинной формы — красивые, изогнутые, белые. Боль была неистовая, и, в какой-то момент не сдержавшись, Ария закричал.       Рвануло беззвучно. Слепящим светом залило всю деревню.       Илбрин чуть вскрикнул от толчка и ударившей по глазам боли. Уронил отца и Вальтера, припав рядом. Впереди с полными глазами ужаса растянулся эльфёнок, а «Стой!» Леславы потонул в гомоне встрепенувшейся с деревьев стаи птиц.       Первое, что снова смог услышать Илбрин, — сипящий воздух, вырывающийся из его горла. Из носа и ушей ручьём бежала кровь. Собралась капля у правого глаза, но, едва начав рисовать алую дорожку, тут же засохла. Дышать было тяжело. Казалось, что лёгкие пропустили через жернова. Ещё не осознавая этого, на дрожащих руках он приподнялся над землёй и резко отдёрнул руки от пронзившей их боли. Кожу обожгло до волдырей. Под ногти забилась грязь, и хотелось вырвать её оттуда вместе с пальцами — жгло невыносимо. Мгновение спустя он торопливо заперебирал ногами, отползая назад, пока не наткнулся на тело отца. Клочок земли, который он задел при падении, был мёртв. Мёртв настолько, что поглощал всё живое, что только касалось его. Перед глазами упал ворон, не прошло и секунды, как пернатый труп разложился без остатка. Стоял удушающий смрад. Над его домом, над всей Вёселкой, некогда живой и весёлой, всё ещё стоял купол света. А всё, что попадало в его область и на какое-то расстояние за его пределами, умирало мгновенно.       — Па… папа… — Голос не слушался, срывался, воспроизводя скорее звуки, чем слова. Не обращая внимания на боль, Илбрин бестолково заозирался, пока предплечье не сжала уверенная мужская рука.       — Я здесь, здесь… — так же глухо и обрывисто произнёс голос, и Илбрин сосредоточил взгляд на расплывающемся знакомом лице. Отец жив. Рядом постанывал, сжимая культю, Вальтер. Вблизи не было Леславы. И Илбрин не мог разглядеть её — в глазах картина то расплывалась, то собиралась в дикие танцующие пятна.       — Лес… Леслава! — Горло разорвало, мальчишка поперхнулся собственной кровью. Но найти девушку было важнее. Его словно опять оглушило, на этот раз страхом. Хотелось хотя бы услышать её голос.       Олан окаменел: как шмякнулся на зад, сжимая в руках колбу, так и застыл. Плевать было на всё, бросить эту проклятую душу — и бежать, бежать со всех ног к Арии. Но чокнутая девчонка не дала даже встать. Будто её и не задело вовсе, она крепко схватила Олана за лодыжку. Хотя нет, ей было очень больно. Девчонка хрипела и едва оставалась в сознании, но не выпускала его.       — Пусти! — Эльф затряс ногой, силясь вырваться, но пальцы сжались только ещё сильнее.       — Ты… что ты… — с трудом выговорила девчонка, срываясь на вдохи. Слушать Олан её не стал, Ария приказал ему доставить душу в безопасное место, и эльф чувствовал, как она метается по колбе под плащом, пытаясь вырваться из заточения. Он схватил девчонку за руку, чтобы разжать её пальцы и высвободиться, но она мигом перехватила его запястье другой рукой, подтянулась и хотела было выхватить колбу. Олан вовремя увернулся, только девчонка не сдалась — и где только силы находит? Между ними завязалась перепалка, дракой это назвать было нельзя. Эльф и человек хватали и хлопали друг друга по рукам, стараясь отнять друг у друга колбу.       — Отда… ай! — Леславе наконец удалось перехватить скользкий сосуд, и тут толкнуло ещё раз. Воздух выбило из лёгких и пластом швырнуло на землю. Колба с глухим звоном упала рядом. Так, что Леслава смогла увидеть… в ней ничего нет. Лишь трещина расчертила стекло. Или что-то…       Леславе показалось, что она увидела лёгкую дымку, мерно сворачивающуюся за стеклом. Присмотрелась. Прищурилась. Дымка будто тоже смотрела на неё. А потом ударила. Так резко, что Леслава вздрогнула и даже вскрикнула. Но не смогла отпрянуть. Не смогла вообще пошевелиться. Почувствовала только, как тепло ласково гладит кожу. Сморгнула несколько раз и нашла глазами источник. Знакомый образ был похож на видение. Гамадриада. Он словно просил её о чём-то, но не словами. Глазами.       О чём?       Леслава досадливо поджала губы. Она не понимала.       Проникнуть в сознание человеческой девушки было нелегко. Дваин не хотел причинять ей боль, искажать её сознание и душу, не хотел, чтобы это была она, не хотел, чтобы это был человек. Но у него не было выбора. Он должен был оставить частичку себя, должен был рискнуть. Связать себя с этим миром как можно крепче. Если вдруг он потеряет память или сможет сбежать, ниточка души приведёт его домой или, возможно, вернёт воспоминания об Алексисе. Как бы Дваин хотел, чтобы на месте этой девочки оказался он. Он бы его услышал. Он бы что-нибудь придумал. Дваин вцепился бы в него и, даже если бы ему пришлось раствориться бесследно, ни за что бы не отпустил.       Что-то неприятно стягивало душу. У гамадриады был такой несчастный вид, что хотелось крепко схватить его за руки. Однако Леслава не решалась. Он шиш. Шишы все одинаковые. Только губят и убивают, чужая кровь стелется за ними рекой. Даже если это знакомый шиш…       Девушка дёрнула пальцем, но так и осталась без действия. В видение ворвались огромные руки, они тянулись к призраку. Леслава хотела предупредить гамадриаду — не успела. Снова с силой швырнуло.       Леслава услышала собственный визг и отпрянула. Ощущение было, будто она только что вынырнула из воды, и девушка принялась жадно глотать ртом воздух. Схвативший колбу эльф бросился бежать со всех ног. Показалось, что, отбежав, он ненадолго остановился и с волнением оглянулся. В плечи вдруг вцепился Илбрин и встряхнул, перед глазами всё поплыло, и Леслава потеряла длинноухого из виду.       — Леслава! Слав, ты цела? — пробивался сквозь толщу сознания голос друга.       Морок? Гамадриада применил на ней морок? Хотел утащить с собой?       Но он же обещал…       В груди зародилось режущее чувство. Словно от души оторвали кусок.       Снежинки, поблёскивая, оседали на мёртвую землю и мгновенно исчезали, напоминая о себе лишь прохладным свежим воздухом. Ледяная стена, распушённая инеем и замороженными ветками, была очень крепкой — Алексис впервые видел такую, — но всё равно слышно потрескивала под натиском чужой магии. Эхо сжалась от боли, но даже и не думала сдаваться и опускать руки.       Задело всех и всё. Деревню смело начисто, разве что остались кое-где истлевшие обломки некогда домов: дотронься и рассыплются в прах. Большая часть леса, и без того пострадавшая от огня, теперь и вовсе превратилась в проклятую всеми богами землю, усеянную редкими, искалеченными обломками деревьев, словно могильными крестами. Немного задело Бальму. Возможно, именно это объясняло появление Эхо, а может, она защищала тело Элириады, а может…       Среди лесных Алексис заметил Руту. Ра-сумар выглядела бледной, взгляд горел смешанными чувствами, но стояла она поодаль, не решаясь подходить. Яйца у неё не было. Выяснять, куда ра-сумар его дела, не было времени. Ей оставалось молиться Создателям, чтобы с ним ничего не произошло.       Своё внимание Алексис вернул на стену. Он знал, что Ария ещё за этой толщей льда. Чувствовал. И ни за что не отпустит его.       Ещё втягивая по пути души, Алексис сорвался с места. Если заклинание Арии и нанесло ему какие повреждения, то демон их не заметил. Ария встретил его по ту сторону разбитой на осколки стены. Алексис почти смог достать его, слегка мазнув по подбородку, прежде чем его откинуло в сторону. Ошеломлённый Высший пошатнулся, не спуская глаз с врага, и не зря. Быстро собравшись, Алексис напал снова. Ария ощущал, с какой силой вибрирует магический барьер при каждом ударе демона. Он не был Высшим, но он напитался душами настолько, что его рога потяжелели. Такое количество душ за раз должно было подавить его, сломать и уничтожить, но проклятый демон выглядел так, будто поглощал эти души не разом, а долгими тысячелетиями. Так, будто вот-вот обретёт достаточно силы, чтобы стать Высшим. Не просто Высшим, а Высшим, равным ему, Арии.       Но он же должен погибнуть. Должен прямо сейчас. Неочищенная душа помнит своё прошлое и тянется к нему, как цветок к солнцу. Попав в лапы демона, она не позволяет подавить себя и «прогрызает» себе путь к свободе через душу и сознание пожравшего её. Если душа оказывается сильнее демона, то погибает демон. Если демон, то в конце концов ему удаётся поглотить душу, она становится частью его души, поддерживает в нём жизнь и магию, преумножает его опыт и знания. Но даже сильный демон не сможет поглотить настолько огромное количество душ за раз.       Шёпот врезался в уши Высшего внезапно. Тогда же он уловил взглядом едва различимые тени, оплетающие отступника, и понял, что если будет медлить ещё хоть мгновение, то позволит этому заклинанию взять над собой преимущество. Ария сам прорвал защиту при следующем нападении Алексиса и жёсткой хваткой вцепился в горло демона. Так, что пальцы продавили кожу. Шея человека от такой хватки бы хрустнула. Алексис же отхаркнул кашлем, но, казалось, даже не заметил удара. Чёрные глаза пылали безумием. Лицо исказилось чистой ненавистью. Шёпот не утих. Казалось, он шёл со всех сторон, окружал и поглощал. Совсем юным и неопытным демонам заклинания приходилось читать вслух. Сильные в словах не нуждались, заклинания становились для них чем-то естественным, наподобие дыхания. Но этот сводящий с ума шёпот… без источника… из ниоткуда.       Взгляд зацепился за тончайшую материю теней. Это они. Это был их шёпот. Души, которые поглощал отступник, он преобразовывал в заклинание. Чтобы усилить его. Чтобы ударить наверняка.       Вот почему души не разрывают его. Вот откуда тени.       Глаза полыхнули гневом. Сдавив горло врага ещё сильнее и стиснув зубы, Ария попытался перехватить заклинание. Не успел. Тени тысячами игл впились в его кожу, смешиваясь с венами и мышцами и стремительно рванув к сердцу. При этом Алексис ни на секунду не отводил от Высшего обезумевшего, горящего адским пламенем взгляда.       Ария резко разжал пальцы, выпустил шею отступника и молниеносно отпрянул назад. Так быстро, что, не успев добраться до цели, тени выпустили его тело из своих зловещих объятий. Но отпускать врага Алексис не собирался. Вложив в заклинание едва ли не всю жизнь, демон уверенно, словно надвигающаяся скала, шагнул в сторону Высшего.       — Ar-rah kerr-hem! — почти выплюнул от растерянности Ария. Забыв, что Высшим не требовалось читать заклинания вслух, достаточно лишь подумать. Но всё сознание доверенного Наэдара сковало ледяной паутиной. Перед ним стоял демон, которого ещё мгновение назад он мог обратить в прах одним щелчком пальцев и который только что едва не убил его, использовав одно из простых заклинаний преисподней, всего лишь усилив его сотнями… нет, тысячами душ. Ему не нужна была ненависть, блуждающие души питали это чувство за него. А терять отступнику было уже нечего. Кроме своей жизни.       На зов хозяина ловцы слетелись тучами и голодными пираньями атаковали демона. Воздух звякнул эхом, и часть ловцов осыпалась ледяными осколками перед самым носом Алексиса. Другая часть запуталась или вросла в стволы и лозы внезапно вырвавшихся из-под земли деревьев и кореньев, поражённых язвами смерти. На миг Алексис потерял Арию из виду, а когда прорвался сквозь заслон, Высший ударил с намерением убить. Если бы его руки не были ранены, а Алексис не успел краем глаза уловить быстрое движение, в груди отступника сейчас бы зияла огромная дыра. Алексис отклонился, но удар пришёлся вскользь, оставив глубокую рваную рану. На траву щедро брызнула кровь.       Алексис почти не почувствовал боли, но короткая заминка позволила Арии собраться и открыть Врата. Перехватить Высшего не удалось. Разъярённый демон рассёк лишь воздух, и тут же из носа хлынула кровь, ей же он поперхнулся. Словно подкошенный, Алексис припал на одно колено. Перед глазами плыло, но он старался держаться. В мыслях билась лишь одна мысль: убить Арию.       Руки жгло, холодный каменный пол заливало кровью. Она тонкой дорожкой тянулась вслед за Высшим. Собственная магия залечивала его плохо. Едва заклинание, сотканное из душ, проникло в тело, как оно махом стало разъедать его изнутри. А ведь он Высший. Первый из Высших, доверенное лицо самого Создателя.       Ария досадливо зашипел и прислонился плечом к стене. В обители Наэдара он чувствовал себя лучше. Но земное тело требовало вернуться в Альманкор. Олан должен быть уже там, с душой гамадриады.       Гамадриада.       Отступник придёт за ним. В этом у Арии не было сомнения. И если он не побоялся поколебать равновесие мира, поглощая души тысячами, то к тому времени, как он окажется в Альманкоре, Ария уже должен стать больше чем Высшим. Чтобы стереть этого проклятого ирле со страниц истории и с лица мира, он должен стать самим Демиургом. Наэдаром.       В полумраке тихо звякнула замагиченная цепь. Дёрнув головой, Высший присмотрелся. Из темноты с мягким жёлтым свечением на него с ненавистью взирали глаза. Перевёртыш. Ишет Наама.       В затылок врезался ровной округлой формы снежок и прыснул в разные стороны комьями. Эхо сердито всплеснула руками, беззвучно отчитывая провинившегося ирле. Новый снежок шлепком разбился о землю, засыпав серебром пожухлую траву. Для звучности Эхо добавила к нему разбитую сосульку. Ореада неистовствовала вполне справедливо — её дому, горе Бальма, угрожала серьёзная опасность, а вместе с ней и малышке, последнему ледяному дракону во всём Наэдаре. И всё из-за двух, как считала Эхо, идиотов, не поделивших душу.       Однако, вспомнив о Дваине, хозяйка Бальмы замолчала, тоскливо сжалась и опустила потемневшие от горя глаза.       Алексис, казалось, её негодования даже не заметил. Как был, с запёкшейся кровью у носа и размазанной по подбородку, в изодранной одежде, он полусидел, с сосредоточенным видом касаясь пальцами омертвевшей земли. Большинство лесных жителей отозвал Леший, но Айна, близнецы и Эльлегил упорно оставались на месте.       — Ты поглотил мириады душ, но они не причинили тебе зла, — наконец произнесла до того молчавшая Рута. — Но открой глаза и оглянись. Прислушайся. Ты же понимаешь, что равновесие нарушено.       Алексис чуть склонил голову, но на ра-сумар не взглянул.       — Я не брошу его, — холодно, с одной лишь лютой ненавистью проговорил ирле. — Даже если Наэдар рухнет.       — Гл-пц! — гаркнул Леший, ударив посохом оземь. — Х-чшь рзр-ушть в-сь мр р-ди однй д-ши!       К нему Алексис обернулся резче, верхняя его губа изогнулась от злобы и презрения. Если понадобится, он готов был броситься даже на самого хозяина леса, такого же древнего, как сам Ария. Но звякнул браслет Руты. Ра-сумар чуть приподняла грациозную руку, словно просила Лешего оставить переговоры ей. И когда Лешак негласно уступил ей, произнесла:       — Мы сами обеспокоены судьбой нашего персика. Слаще его мы не встречали. Но ты хочешь утопить мир в крови. Это безумие, дорогой наш. Бессмысленное безумие. Ты идёшь против Создателя!       — Он не колебался, — ровным тоном отрезал Алексис. — Когда мы были там, в Холде, Дваин не колебался. Мне всё равно, сколько людей, демонов или прочих тварей погибнет. Я доберусь до Арии и сверну ему шею собственными руками.       — Дваин бы тебя не простил, — вмешалась Айна. Недолго она помолчала, а затем добавила: — Но ради тебя сделал бы то же самое.       Ни Леший, ни Эльлегил, ни близнецы возражать не стали. Все они слишком хорошо знали своего брата. Возразила Рута:       — Ты хочешь убить первого Высшего. Едва ли не самого Наэдара. Один. — Её голос был то ли насмешливым, то ли взволнованным. — Нет такой армии, способной одолеть Арию! При следующей вашей встрече выживет лишь один. И это будешь не ты, свет наших очей.       Повисло гнетущее молчание. Рута едва заметно покачнулась, словно раздумывая, словно принимала самое тяжёлое решение в своей жизни. И наконец добавила:       — Мы с тобой, милый.       — Я тоже, — подхватила Айна.       — Ты ост-нш-ся д-ма! — прикрикнул Леший.       — Жизнь и смерть, это закон мироздания, — спокойно ответила ему наяда. — Вы учили нас этому. Мы семья и смиренно принимаем смерть брата, желая ему лучшей жизни после очищения. Я всегда считала, что буду готова увидеть смерть Дваина… Я оказалась не готова. То, что принадлежит Лесу, должно в Лес вернуться.       Близнецы с тоской оглянулись на жалкое пепелище, оставшееся от их роскошного дома. Скольких они потеряли в одночасье.       Алексис, не слушая их, наконец оторвал пальцы от мёртвой земли, и за ними потянулось едва уловимое свечение. Ирле выпрямился, поднявшись во весь рост, и все ощутили под ногами толчок. Сначала один мощный, он будто эхом разнёсся вокруг дрожью. Подобно водной ряби, в которую только что кинули камень. Дрожь распространилась так далеко, что её ощутили Илбрин, его отец, Вальтер и Леслава.       — Что… — хотел было спросить Илбрин, когда под ладонью княжны вскрылась первая трещина. Девушка отдёрнула руку, а Илбрин рывком поставил её на ноги, прижал к себе.       — Это ещё что за дрянь? — озвучил его мысли Вальтер, оглядываясь.       Будто в ответ на его вопрос из-под земли вырвалась полусгнившая рука, затем вторая, третья… Трупы, что не успела принять в себя земля, поднимались просто так. Десятки, сотни, тысячи. Ещё целые, обожжённые, откровенно истлевшие, даже такие, от которых остался лишь скелет. Леслава взвизгивала и цеплялась за Илбрина при каждом восставшем. Они окружали их стаей, ордой, армией. Вставали и открывали сознательные глаза. Незнакомые и знакомые, некогда соседи. Где-то в сгоревшем лесу вскрылись три могилы, из которых поднялись охотники. С ними — Йохан.       В окружившей их толпе гнилой и сгоревшей плоти взгляд Леславы зацепился лишь за одного. Дыхание перехватило. Показалось, что мир уходит из-под ног. Из головы вылетели все мысли.       Среди мёртвых, живое, но такое же, как и все — обгоревшее, с ошмётками плоти на костях, изуродованное, — стояло тело Пшемисла. Один глаз подёрнулся белёсой пеленой, но второй — такой знакомый и родной — смотрел на неё.