Легенды Наэдара. Блуждающие души

      Хрустнувшая ветка под ногой выдала её слишком рано, и, резко оглянувшись, Илбрин успел пригнуться. Лезвие ножа рассекло воздух над макушкой. Леслава открылась, и он не мог этим не воспользоваться, ударил плечом в живот, обхватил за талию и уронил в траву. Девчонка отчаянно отбрыкнулась — силы различались, Леслава казалась себе беспомощным ягнёнком против твёрдой хватки врага — и, рванув вперёд, вцепилась зубами в плечо. Илбрин отпрянул, обескураженный изворотом, и едва успел блокировать нож Леславы кинжалом Пшемисла. При виде оружия и от воспоминания о любимом друге на лице княжны скользнула болезненная горечь, но девушка быстро собралась и вернула Илбрину удар ногой в бедро. Парень отступил на несколько шагов, но не дал Леславе и мгновения собраться. Снова напал, и в этот раз их лезвия со звоном сомкнулись несколько раз. Илбрин чувствовал, что Леслава потеряла твёрдость руки, позволив в душе поселиться смятению. Она оступилась, поскользнулась на мокрой от недавнего дождя траве. Илбрин попытался поймать её, но нога так же скользнула, и они оба полетели кувырком с холма. При этом Илбрин попытался прижать к себе Леславу так, чтобы все удары достались ему.       Круговорот прекратился в овраге, в пожухлых листьях, Леслава, к облегчению друга, оказалась сверху и звонко рассмеялась. С улыбкой парень любовался ею, пока княжна не смутилась, прикрыв нижнюю часть лица тыльной стороной ладони. Щёки, показалось, зарумянились. Нож она потеряла во время падения.       — Я не слышал твоего смеха с тех пор, как… — Илбрин не договорил, но счастливые искорки в карих глазах уже погасли, появились прижившиеся за последние недели печаль и боль утраты. Леслава больше не улыбалась, опустив ладонь другу на плечо. Она была очень красивой, и Илбрину нравилось ощущать тяжесть её тела, знать, что она смотрит на него. Но эта девушка принадлежала его другу, лучшему другу, который погиб из-за него. Перехватив кинжал поудобнее, Илбрин вонзил рядом с собой в землю так, чтобы Леслава видела. И она смотрела. — Ты должна с этим справиться.       Княжна оттолкнулась и села рядом. Илбрин тоже приподнялся и заглянул в лицо, спрятавшееся за отросшими светлыми волосами. Какое-то время Леслава молчала, теребя пальцами подол рубахи, затем призналась:       — Когда-нибудь у меня будет сын, и я хочу назвать его Пшемислом…       — Тебе не кажется, что пора его отпустить? — мягко предложил Илбрин, но девушка оглянулась, и в глазах её парень увидел застывшие слёзы. Мысли о Пшемисле всегда выводили её из колеи и отвлекали от тренировок, а значит, и не давали стать настоящей охотницей на демонов — хладнокровной, сильной, быстрой.       Они тренировались недалеко от Академии: стрельбе из лука обучали охотники, а в ближнем бою девушка доверяла только Илбрину. Впрочем, умалчивая, что таким образом пыталась держаться ближе к нему. Потеряв всех, Леслава опасалась, что охотничья жизнь увлечёт последнего друга и он отдалится от неё, оставит совсем одну. Наверное, зря опасалась. Илбрин всегда был рядом, а если нет, то появлялся, когда нужен был. Он дожидался, пока она не заснёт, иногда держал за руку, а однажды даже прикорнул рядом. Как раньше, когда они были все вместе и ей приходилось притворяться мальчишкой.       Но отпустить Пшемисла не хватало сил. Он был ей так же дорог, как и Илбрин. И только память о нём заставляла её двигаться вперёд, тренироваться и желать встретиться с тем демоном, что схватил гамадриаду и убил Пшемисла.       Оставив Илбрина без ответа и сглотнув рвущиеся слёзы, Леслава принялась карабкаться вверх по склону, где обронила оружие. Илбрин догнал её, когда Леслава уже спрятала нож в сапоге, а лук прилаживала на плечо. Нужно было возвращаться в Академию, но тут сквозь деревья прорвался плач ребёнка.       Друзья прислушались.       В этих местах ни посторонних людей, ни тем более детей не водилось. Все, кто держал путь на север через Академию, проходили по основному тракту, чтобы не попасть под руку тренирующемуся или занятому своей работой охотнику. Готовый к чему угодно, Илбрин медленно и крепко сжал рукоятку кинжала. Леславу он ненавязчиво отодвинул за спину. Кусты затрещали, и из-за покрытых густой зеленью веток практически вывалилась перемазанная в крови и саже женщина, крепко прижимающая годовалого ребёнка. Увидев Илбрина и Леславу, она замерла. Глаза её были мокрыми от слёз, платье — рваным, руки покрыты порезами и ссадинами. Всё её тело дрожало, а малыш рыдал, то ли чувствуя страх матери, то ли сам испугавшись. Илбрин узнал женщину — она жила в его деревне, в Вёселке. Отзывчивая была хохотушка. Трудно было представить её такой смертельно перепуганной.       Взгляд припухших глаз остановился на Илбрине — кажется, она его тоже узнала.       — Не нужно было жечь лес… — срывающимся голосом проговорила женщина и сорвалась с места, спеша как можно дальше убежать с ребёнком от родного дома.       В душе беспокойно трепыхнулось за родную деревню, но с ним была Леслава, и Илбрин за неё отвечал: он не мог ни оставить её, ни взять с собой. А вот Леслава думать не стала — обогнув друга, она решительно бросилась в деревню. Это был дом Пшемисла, это было место, с которого начиналась её новая жизнь.       Так что Илбрину пришлось ещё догонять её.       Незадолго до этого, ещё ночью, когда дождь шёл плотной пеленой, заливая почерневшие и мёртвые деревья Дремучего леса, уцелевший лесной народец прятался, где придётся, снедаемый горем. Они лишились братьев, сестёр, крова — почти всего. Их осталось слишком мало. Над сгоревшим лесом стоял туман, склубившийся из едкого дыма. На каждый шаг земля отзывалась чавкающим звуком, периодически хрупали обгоревшие ветки. Лес — или то, что от него осталось, — был полон душ, они зависли над погибшими деревьями, кустами, травой, не желая расставаться со своим домом, со своими жизнями. Но рано или поздно за ними всё равно приходили ловцы.       Вода заливала лицо, забиралась за шиворот, — впрочем, одежда давно уже отяжелела под её весом. Волосы прилипли к скулам, лбу. В сапогах развелось болото.       Всё это его нисколько не волновало. Он остановился лишь перед некогда раскидистым и цветущим кустом, от которого сейчас остались лишь уродливые обуглившиеся ветви. Айну он заметил сразу, да и не особо наяда скрывалась. Выглянув из-за дерева за его спиной, она молча ждала. Знала, что Алексис это так не оставит.       — Кто? — наконец глухо спросил демон.       — Люди, — ответила Айна. Голос её звучал как обычно — равнодушно, но Алексис чувствовал, как ей больно. — Они пришли сюда с огнём. Среди них были толстяк-торговец и колдун. Стой!..       Уже развернувшийся в сторону деревни Алексис остановился. Он едва сдерживал клокотавший внутри гнев.       — Хочешь устроить там кровавую бойню? — холодно спросила Айна, сверля инферно горящими глазами. — Ты знаешь, что Дваин этого бы не одобрил?       — Из-за них его больше нет! Их жизни ничего не стоят, они грязь… — рявкнул Алексис.       — Говоришь как демон, дитя природы! — крикнула в ответ Айна. Она смело смотрела в полыхающие яростью и ненавистью глаза, понимала, что он на грани, чувствовала ту ледяную злобу, которая от него исходила. Но это существо любил её брат, и в память о нём она должна была попытаться его остановить. — Убивая, ты его не вернёшь. Ты знал…       Айна запнулась. Обвинять демона в связи с Дваином она не имела права. Дваин был счастлив рядом с ним. И неважно было, чем для него всё это закончится. Понизив голос, наяда добавила:       — Просто уходи.       Демон отозвался утробным злобным рыком. Не сказав ни слова, он отвернулся от нимфы и рванул в сторону деревни. Он убьёт их, убьёт каждого! В первую очередь колдуна и торговца. С неторопливого Алексис перешёл на быстрый шаг, он уже чувствовал запах крови и как хрустят человеческие кости в его руках. Разум застилала месть. Он поступит с людьми так же, как они поступили с Лесом. Заставит их платить по счетам и молить о пощаде. И плевать на равновесие. Его не существует. Оно иллюзия. Такая же, как справедливость Костяного дракона.       Когда Алексис добрался до деревни — рассвело, и ливень утих, превратившись в моросящую пыль. Впереди уже виднелась околица. А перед околицей… мужик с косой с изумлением оглянулся на промокшего до нитки незнакомца: волосы, рубашка, штаны прилипли к телу, сапоги хлюпали. Но незнакомец не обращал на это ни малейшего внимания. Его глаза горели… красным? Да и лицо какое-то знакомое…       Стоило незваному гостю приблизиться ещё немного, как глаза мужика расширились от ужаса, а с сухих щёк схлынула вся кровь. Демон! Но вскрикнуть и предупредить своих или хотя бы махнуть в защиту косой он не успел. В один скачок мужчина, на ходу обратившись жутким рогатым чудищем, оказался рядом и быстрым, ловким, точным движением раздавил косарю череп, вдавив в сырую землю. Душа отделилась от тела сразу. Но демон даже не попытался её перехватить — за околицей заголосила баба. Тут же деревенские как по сигналу отвлеклись от своих дел, повыскакивали из домов, похватались за оружие.       Демон не медлил. Голосящую швырнул в сарай так, что тело вскрикнувшей женщины пробило его насквозь и оттуда с квохтаньем разлетелись куры. Беспокойно замычали и заметались в стойлах коровы, заблеяли козы. Сорвавшаяся с цепи собака жалобно взвизгнула от удара и навсегда замолкла. Следующими стала ватага самых смелых мужиков, которым хватило одного лунного заклинания: многочисленные теневые иглы изрешетили их тела. В бедро демона воткнулось что-то острое, и, обернувшись, он мордой к лицу столкнулся с трясущимся, перепуганным вусмерть подростком, намертво сжимающим в руках нож. Мальчишка издал глухой булькающий звук, прежде чем в его шее хрустнули позвонки, а уже мёртвое тело демон поднял и с силой ударил головой о бревенчатую стену дома. Оставляя кровавые пятна, тело сползло на траву, где рядом тут же приземлился огненный шар, перекинувшись на дом и задев искрами демона.       Инферно оглянулся и выхватил взглядом среди разбегающихся людей его, колдуна.       Прекрасно, он ему и нужен был.       Разбежавшись, демон прыгнул на Вальтера, когда тот создал в ладони новый шар. Колдун почти дотянулся, но демон оказался быстрее. Острые зубы вцепились в руку, впились в плоть, войдя как нож в масло, а затем и вовсе кость хрупнула. Вальтер закричал от дикой боли. Огненный шар потух, а демон сплюнул руку и ударил по лицу колдуна когтями. Широкие борозды брызнули кровью, Вальтер мешком свалился на землю, тело забила крупная дрожь.       — Что за?.. — Из своего дома выбежал сапожник, одновременно с ним и лекарь. На пороге, прижимая к себе детей, замерла жена сапожника. Увидев чёрного рогатого монстра, заливавшего всё вокруг кровью, сапожник резко крикнул через плечо лекарю. — Уводи женщин и детей! Живо!       Лекарь не стал ждать, когда ему повторят дважды, скоро поторопил свою жену и жену друга с детьми, подталкивая их подальше от кровавого месива. А сапожник схватился за вилы и решительно направился к демону.       — Ах ты ж, тварь преисподняя! — Вилы вонзились глубоко в спину инферно, и вовремя: от следующего удара колдун непременно лишился бы жизни. Рыкнув, демон переключился на сапожника, но тот успел вынуть вилы и защититься ими. От удара древко сломалось, но зато сапожник остался цел. Перехватив обломок вил, сапожник направил острый деревянный конец демону в грудь. Удар. И промах. Демон отшвырнул обломок в сторону и прыгнул на сапожника.       «Хотя бы жена и дети целы остались», — только и промелькнуло в голове мужчины, но умереть он не успел. Над головой широкую грудь инферно поперёк рассёк знакомый кинжал. В рыке демона сапожник впервые услышал слабые нотки боли, а рана зашипела. Демон отшатнулся, оставив сапожника, но мгновением позже его глаза вновь наполнила чистая ненависть.       Илбрин поудобнее перехватил кинжал и снова напал. Ловким, отточенным движением, какого отец у него раньше не видел. Любезничать с сыном было некогда, тварь преисподней даже не думала отступать. Демон перехватил мальчишку за запястье и впечатал в стену, придавил за горло, зарычав в лицо. Кинжал выскользнул из руки. Сапожника уже сковал ледяной холод от страха, что это последний момент, когда он видит своего старшего сына живым, но тут в предплечье демона глубоко вонзилась стрела, затем ещё одна. С рыком, скалясь, инферно отвлёкся на уже натягивающую новую стрелу Леславу. Девчонка предупреждающе задержалась на миг, позволяя демону самому отпустить Илбрина, пока она его не убила. И демон отпустил. Рванув на княжну. Ловко увиливая от пущенных в него стрел, пока не настиг жертву. Он сбил княжну с ног, выбив из рук лук и не дав возможности схватиться за нож, придавил к земле и когтистой лапой вцепился в шею, сдавливая. Леслава брыкалась, как могла, но силы быстро покидали её. Руки ударяли всё слабее и слабее по толстой коже инферно. Скоро из горла начал вырываться хрип. Воздуха в лёгких оставалось всё меньше.       Верхняя губа демона презрительно изогнулась, он чувствовал, как жизнь покидает девчонку. И тут в лоб упёрся острый металлический наконечник. Демон медленно поднял глаза, встретившись с таким же, как у него, решительным и беспощадным взглядом Илбрина. Он держал тетиву кончиками пальцев, в любой момент готовый спустить стрелу. Руки не дрожали. Каждый мускул на лице словно превратился в камень.       — Посмотрим, сдохнешь ли ты, если твою башку пронзить насквозь? — ледяным голосом прошипел Илбрин.       Демон видел — он не колебался. Этому мальчишке нечего было терять. Если под руками инферно умрёт его девчонка, его взгляд красноречиво говорил, что Илбрин посвятит этому всю жизнь, но из-под земли достанет этого демона и заставит его обо всём пожалеть.       Мальчишка наверняка догадывался, что этой стрелой демона не убить, но не отступал и не давал слабины. Он любил её. Так же, как Алексис любил Дваина. И готов был пойти на всё.       Постепенно дыхание Алексиса стало более ровным, тело уменьшилось, красные глаза почернели, и скоро на Илбрина уже смотрел человек. Измученный горем от потери любимого. Неторопливо он отпустил Леславу, так же неторопливо отшагнул назад. Илбрин держал его на прицеле ещё какое-то время, пока Алексис не отвернулся. А затем бросился поднимать княжну и, откашливающуюся, тесно прижимать к себе, зарываясь пальцами в волосы, а губами прижимаясь к виску.       — А ты опять всё топишь в крови? — раздался в стороне звонкий насмешливый голос. Алексис узнал его и вцепился глазами в утончённую фигуру, в красивое, нагло ухмыляющееся лицо. Ария.       Высший и не думал сочувствовать людям. Скорее, он предвкушал веселье. Он смотрел так, что Алексису не требовались высшие силы, чтобы понять — сжечь Лес была именно его идея. Отличный способ разделаться сразу с тремя зайцами — припомнить Лешему былое, разорвать запрещённую связь и выслужиться перед Наэдаром. В этот момент Алексис ненавидел его больше всего на свете. Ненавидел так, что готов был убить голыми руками.       — Я удивлён, что ты выжил и так быстро выбрался из Холда, — продолжил Ария. Эльфёнок рядом с ним, завёрнутый в плащ, затравленно глянул из-под капюшона. Не более нескольких часов назад к ним явился ловец. С душой. И сейчас в руках под плотной тканью эльф сжимал колбу. Колба обжигала руки, но Олан должен был терпеть. Ради Арии. — Ты интереснее, чем я думал.       — Отдай душу, — просто сказал Алексис, прожигая Высшего взглядом. Олан вздрогнул, покрепче сжав колбу, внутри которой неистово метался золотистый шарик. Демон ведь не мог увидеть.       — Душу? — с насмешкой повторил Ария. — Их тут сотни тысяч. Бери любую. Только ты не выглядишь голодным.       — Душу Дваина! — рыкнул Алексис, теряя терпение. — Я знаю, что она у тебя, ты же Хранитель.       — Прости, но после смерти телесной оболочки душа должна пройти очищение, прежде чем обрести новую, — невозмутимо произнёс Ария. — Но и тогда ты не сможешь получить его. Ты знаешь, что любовь — это обман? Все сначала клянутся в любви и верности, а потом проходит время, и — пуф! — не остаётся ничего, кроме пустоты, ненависти и желания убить друг друга. Знаешь, почему так происходит?..       — Отдай душу, — повторил Алексис, не желая слушать Высшего.       — Потому что ни одна живая тварь не способна любить никого, кроме себя, — словно не услышав его, холодно продолжил Ария. — Все эти стремления: любить кого-то, быть рядом с кем-то, защищать — всё это исходит лишь из одной самовлюблённости, иногда это удобно и полезно, но потом становится обузой. Ты тоже не был ему нужен. Он просто использовал тебя.       — Отдай! Душу! — уже практически рыкнул-выкрикнул Алексис. Внутри снова вскипел гнев, проснулась жажда убийства. Это Ария во всём виноват. Он зашвырнул их в подлунный мир, туда, откуда Алексис не мог защитить Лес. Из-за него погиб не только Дваин, но и почти все лесные обитатели. Все те, кто вообще был ни при чём.       И это хвалёное Наэдарово равновесие?! Это справедливость?!       Позволить умереть Элириаде и Дваину?!       — Хм-м, — протянул Ария, с каким-то садистским удовольствием глядя на противника. Холод и непреклонность исходили от него. Он был Высшим. Он был почти богом. И шансов против него у Алексиса не было никаких. Ария знал это. И наслаждался этим. — Так возьми.       Алексис сорвался, вновь приняв истинную форму, но не успел даже приблизиться к Высшему, как воздух вокруг него словно сжался, будто стал осязаем и сдавил, как муху в кулаке. Захрустели кости, Алексис отхаркнул чёрной кровью. А затем его со всей мощью отшвырнуло назад, ударило о землю. Спиной демон пропахал длинную, глубокую борозду, перевернулся через голову и замер в яме.       — Моя будущая супруга, а ты, оказывается, жива, — небрежно бросил Ария, словно забыв, что недалеко от него старался подняться на ноги демон, жаждавший убить его. Леслава ответила Высшему суровым взглядом: она видела его раньше, и стало понятно, что это и есть Наримен, которому отец продал её за армию и власть. — Какое счастье. — Однако радости в голосе Арии Леслава не услышала ни на кроху. Ария тут же обратился к Илбрину: — А ты не терял времени, да? Не думай, что можешь стать мне серьёзным соперником. Ты всего лишь жертва, как скот в крестьянском дворе…       Илбрин стиснул зубы, но сказать в ответ ничего не успел. Превозмогая боль, на ноги поднялся демон. Кость треснула где-то в правом запястье, надломлена ключица. Рёбра и лопатка уже восстановились. Восстановление протекало быстро, и, не дожидаясь его окончания, инферно снова напал на Арию. Высший даже глазом не моргнул, как множество невидимых воздушных нитей пронзили тело демона, впечатав в землю. Кожа покрылась тёмными, быстро расплывающимися пятнами.       — Когда ты её получишь, что ты будешь делать? — обратив своё внимание на не сдающегося демона, спросил Ария. — Ведь тела больше н…       Высший осёкся на полуслове, до ушей донёсся свист треснувшего стекла. Не оборачиваясь, Ария скосил глаза на Олана. Эльфёнок лишь виновато зыркнул из-под капюшона, изо всех сил сжимая пострадавшую колбу обожжёнными руками. Душа гамадриады словно пребывала в неистовстве, не останавливаясь ни на мгновение, мечась по тесному заточению, ударяясь в стекло, отскакивая к противоположному и снова ударяясь о прежнее. Она готова была на всё, чтобы выбраться наружу. Так же как и демон был готов на всё, чтобы заполучить душу. Верхняя губа Арии чуть изогнулась. Гамадриада выводил его из себя. А он не мог потерять контроль и самообладание. И без того поддался чувствам в прошлый раз.       Одними глазами Ария приказал Олану унести отсюда этого лесного выродка. Эльфёнок досадливо поджал губы, но не позволил господину увидеть своё лицо, а просто развернулся, подчиняясь приказу. И тут между ним и Хранителем душ свистнула стрела, глубоко задев кожу на щеке Арии. Эльф замер ни жив ни мёртв. Ария оцепенел лишь на мгновение. Ещё не совсем придя в себя после схватки с Алексисом, но уже достаточно, чтобы держать лук в трясущихся руках, Леслава натянула последнюю оставшуюся стрелу. Больше она не должна промахнуться.       Ария поднял руку и тыльной стороной ладони едва коснулся тёплой крови.       — Сучка, — вполголоса произнёс он, вмиг забыв об инферно и его дриаде.       Следующее мгновение должно было стать для Леславы и всех, кто попадётся под руку, последним: каждый уже почувствовал зверскую мощь магического потока, как вдруг на Арию крупным градом обрушилась целая стая птиц. Не дав опомниться, из земли полезли коренья и деревья, обвивая Высшего своими ветвями. Один особо толстый сук выстрелил Арии прямо в плечо, прорвав его насквозь, и вырвал здоровый кусок мяса. В ноги вонзились зубы лис и волков, раздирая кожу. В волосы вцепились белки.       Леший.       Хозяин Леса вышел вперёд едва живого Алексиса, прожигая взглядом Высшего. Тяжело переступая и помогая себе иссохшей тростью. Захлёбываясь кровью, Ария всё же встретил давнего врага с ухмылкой. Олан весь дрожал, но, припоминая, что Ария велел ему никогда больше не проявлять беспокойства, не произносил ни слова.       — Пра тбе у-же пкинть м-и змли, — твёрдо произнёс Леший. — Иcчдье тьм-ы.