Счастлива навсегда

Я медленно разлепляю свинцовые веки. Голова неимоверно болит и даже немного кружится. Я вообще не чувствую своего тела: шеи, рук, ног, кистей, пальцев. Но я переборола себя и подняла голову, а шея всё равно норовила склониться вбок. Мои руки были связаны за спинкой стула, на котором я сидела. Было темно. Глаза ещё не привыкли к тьме, поэтому я видела только очертания обстановки. Я посреди комнаты, кажется, это спальня потому, что достаточно компактная. Окно открыто, свет тусклых фонарей еле освещает небольшой кусочек комнаты. Пытаюсь разглядеть ещё что-нибудь, но понимаю, что комната абсолютно пустая, но пыльная и грязная – нос чешется от пылинок и хочется чихнуть. Вдруг во мне зародилось чувство непреодолимого страха, ведь я сейчас была героиней чёртового плохого ужастика. Сейчас в самый раз выйти злобному маньяку в маске и выкатить тележку с орудиями для изощрённых пыток. А ведь ужастик в кино - это совсем другое. Сейчас был ужастик наяву. И маньяк настоящий. И не менее жестокий, чем в фильмах. Возможно, даже более жестокий. Каким образом Джон нашёл нас, я была без понятия. И сколько он уже пребывает в Мистик-Фоллс, я тоже не знала. Он никак не мог узнать про свадьбу Бонни, разве что… от Джерри! Боже, неужели Джерри выдал нас с потрохами и привёл Гилберта прямиком к нашему порогу? Теперь чувство страха заменилось яростью и твёрдым намерением развязать затёкшие руки. Мне срочно нужно выбираться отсюда, мне срочно нужно бежать. Джон похитил меня прямо перед носом у Деймона, я не знаю, сколько прошло времени с моей отключки, пятнадцать минут, полчаса или час, но единственным ориентиром для меня сейчас была Луна. Сейчас она была практически в зените, так как я еле разглядела её из окна, поэтому можно было предположить, что сейчас около или больше полуночи. Значит, с моего исчезновение прошло не меньше часа. Что, интересно, сейчас делает Деймон, поднял ли панику или начал самостоятельные поиски, не желая портить праздник? Уехали ли Бонни и Джереми в домик у озера или сейчас вместе с Деймоном, Тайлером и Викки пытаются разыскать меня? Пока что с улицы не разносится ни звука, лишь стрёкот сверчков, который уже успел надоесть. Но я улавливаю силуэт дома напротив, некоторые из окон которого направлены прямо в мою сторону. Чёрт… это же… прыгаю на стуле ближе к окну, грохоча на весь дом, и вижу, что дом напротив – это дом Кэтрин и Мэтта, мой бывший дом. Не может быть! - Очнулась, наконец, - раздался прокуренный и хриплый голос за спиной. Я резко оборачиваюсь, снова стукнув ножками об пол, и вижу, что Джон привалился к косяку двери. Глаза уже отлично видят в этой тьме, поэтому я совершенно точно рассмотрела его глаза. Его зловещий, надменный и триумфальный взгляд, который предвещал месть. Обычно так смотрят люди, которые вот вот получат желаемое, которым осталось сделать полшага до заветной цели, которой они грезили долгие годы. Только желаемое не доброе, не радостное, не мирное. - Что ты тут делаешь? – шиплю сквозь зубы и дёргаю руками, пытаюсь развязать колючую верёвку. - Здорово, правда? – приближается медленным шагом ко мне, - Я тут. Ты тут. Ты связанная. Я могу получить то, чего хочу. - Ты хочешь отомстить, Джон. Но что ты намерен делать? Избить меня? Изнасиловать? Может, убить? Всё равно тебя сегодня упекут за решётку, если тебе каким-то чудным образом не удастся сбежать. Ну, а если удастся, то будешь скрываться и прятаться всю оставшуюся жалкую жизнь, пока не сдохнешь в канаве в одиночестве! – выплёвываю я гневную тираду, - Отпусти меня сейчас же! - Да мне уже насрать, попаду ли я в тюрьму или нет, - Джон разворачивает стул к себе и облокачивается на мои коленки. Он так близко, что я чувствую его дыхание. От противного запаха перегара тянет отчистить желудок. - Что? Ты мне мстишь из-за того, что попал в тюрьму, а теперь заявляешь, что тебе по барабану на неё! Ты хоть понимаешь, что говоришь, больной придурок!? – кричу. - Не ори, сука! – с размаху бьёт меня по щеке, от чего я валюсь на пол с диким грохотом, сильно бьюсь плечом, а голову еле получается удержать от удара, - Так то лучше, доченька. - Не называй меня так. - А я буду, - поднимает меня с пола и снова впивается взглядом, - И что ты мне сделаешь, доченька? – больно сжимает щёки так, что губы раскрываются, - Ничего, дрянь. А вот я смогу. Хочу избить тебя до потери сознания, но чтобы ты всё время оставалась на грани забвения и реальности. Хочу причинить тебе боль. Не только физическую. Жалко, что я не додумался схватить твоего паренька. Но, как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в небе. - Не трогай Деймона. Даже не смей произносить его имя! - Ты сейчас не в том положении, чтобы условия мне диктовать, Елена! Надо бы поскорее приступить к делу, а то с этими разговорчиками и твоими тирадами нас быстро найдут, а я не успею закончить начатое и восторжествовать над тобой. Восторжествовать надо мной. Вот, что он хочет. Хочет сломать меня до конца, ведь как выяснилось, раньше у него это не вышло. В моей жизни появился Деймон и друзья, благодаря которым я дала отпор Гилберту. Я вышла из-под его контроля, перестала его бояться, не дала себя сломать. Теперь он хочет закончить начатое. И ведь ему действительно будет наплевать, попадёт ли он снова в тюрьму или нет, ведь он получит то, чего хотел всегда. Сломанную и несчастную дочку, которая сломала и испортила его жизнь, которая убила своим появлением его любовь, благодаря которой он остался без поддержки и с тяжёлой ношей на руках. Он сядет в тюрьму с осознанием того, что выиграл. Он вернётся в тюрьму героем. Заключённые примут его с почестями. А прошлый опыт в тюрьме, его татуировки авторитета ещё больше помогут Джону. Я не дамся Джону. Я не дамся дьяволу. - Ты хотел привезти меня в наш прошлый дом? Хотел напомнить мне о происходившем в нём? – тихо спрашиваю я. - Ага, хотел. Но по несчастливой случайности он занят. Хотя по счастливой случайности соседний дом абсолютно пустой, и ты можешь смотреть в окно и думать о том, что в доме напротив сейчас обычная счастливая семья смотрит телевизор и обсуждают занудные будни и день на работе, а ты будешь снова терпеть на своём теле мои кулаки, - и за этой фразой последовал мощный удар в живот, от которого я согнулась пополам, насколько могла, и закашлялась. Боль жгучая, ядовитая. Осознание того, что боль мне снова причиняет Джон, что он дарит каждую минуту ещё один шрам, прожигает ещё больше, прожигает калёным железом. - Как ты нас нашёл? Кто тебе сказал, что мы здесь? – кряхчу я. Мне нужно выиграть время. Мне нужно разговаривать с ним. - Один вопрос, один удар и ответ. Согласна? – чёрт, он обыграл меня в моей же игре. - Согласна, - злобно отвечаю я и ту же получаю звонкую пощёчину. - Отлично, - Джон потирает кулак и скалится, - Мне вас одна девчонка сдала. Кудрявая блондинка у вашего дома ошивалась, вот я и выпытал у неё. Она была настолько несчастна и расстроена, что выдала вас со всеми потрохами к чертям собачьим. Кудрявая… блондинка… ошивалась около нашего дома. Да эта чёртова мисс кудряшка Лив! - Не верю тебе! Она не могла этого знать! Ты врёшь! Говори мне правду! – в порыве ору я на Джона и тянусь вперёд так, что верёвка сильнее вжимается в руки и трёт до жжения. - Мои друзья встретили их в клубе, когда они отмечали девичник. Сказали, что уезжают в какой-то Мистик-Фоллс. Ненавижу их, ненавижу Викки. Ненавижу, ненавижу, - начал кривляться писклявым голосом Джон. Мои уши чуть не свернулись в трубочку. Эта гнусная правда проедала кислотой. Именно, правда. Те парни были друзьями Лив. И вот почему они так быстро вернулись и пытались познакомиться заново, предлагали подружиться и выпить. Чёртовы лицемеры! Чёртова Лив! Кругом одни лицемеры и лгуны! Вьются вокруг сплошной невидимой стеной, которая только иногда, в самые трудные моменты, показывает себя, будто смеётся в лицо. Мол, я обдурила тебя! Лив даже, наверное, попросила того шатена, который всё приставал к Викки, соблазнить её, чтобы они поссорились с Тайлером, а у кудряшки появились хоть какие-то шансы на сердце Локвуда. Не на тех напала, тварь! - Что, теперь поверила? – усмехнулся Джон. - Где Джерри? Что с ним? – мямлю я. Во рту вкус крови, которая сочится из разбитой губы. По лбу катятся капельки пота, волосы превратились в метёлку для уборки листьев. Чувствую себя ещё поганее, чем выгляжу. - Это уже больше одного вопроса, детка, - грозит мне Гилберт. - Что с Джерри!? – рявкаю я и тут же снова лечу на пол от мощного удара Джона. Ударяюсь бровью о твёрдые доски, оставляя размазанный кровяной след. В глазах бегают чёрные точки, будто кружатся в безумном танце, из-за чего я теряюсь в пространстве. Но снова вижу перед собой лицо Гилберта, снова сижу на стуле, а не лежу на боку. - Я сделки выполняю, так что отвечаю, - тон Джона был такой, словно он рассказывает мне лекцию про то, как правильно выбрать мясо для бульона, - С этим козликом всё нормально. Я его, конечно, разукрасил немного, как некоторое время назад твоего парнишу, попытался выведать у него, где вы, но он крепкий орешек. Не сдался. В общем, я плюнул на него и отпустил. Ты хоть представляешь, как я сейчас зол? - Само милосердие, - буркаю я, пропуская последний вопрос мимо ушей и облизывая губу. Уже становится невозможно терпеть эту боль, но желание съязвить Джону превосходит всякие страдания. - Я бы был поосторожнее на твоём месте со словами! – снова удар, но на этот раз легче, чем предыдущие. Чувствую, как по щеке течёт крохотная красная капелька, оставляя за собой тонкий след. В моей голове крутятся только одни слова: «Я сильная, Деймон придёт за мной. Я сильная, Деймон придёт за мной». Но с каждой минутой, с каждым новым ударом Джона эти слова всё тише и тише отдаются в сознании. Я действительно нахожусь на грани забвения и реальности. И это чертовски паршиво. Сейчас единственное, что меня радует, что Джерри не оказался предателем, не оказался слабым, не выдал нас, хоть Джон его и обрабатывал кулаками, как меня сейчас. Сейчас я должна стать как Джерри – несгибаемой, сильной, уверенной, терпеливой. «Ты сильная, Елена. Сильнее нас всех вместе взятых» - раздаётся голос Деймона в голове. - Я сильная, - шепчу себе под нос и глубоко дышу. - Что ты там бормочешь? - Что ты мудак, - поднимаю голову и твёрдо смотрю на мучителя. - Я бы ещё раз ударил тебя, но вижу, что ты и так скоро улетишь отсюда в другой мир. Отдохнём пока что, - Джон выходит из комнаты, но потом снова возвращается с другим стулом, который ставит у двери. Садится на него. - Будем лясы точить? – спрашиваю. - Буду снисходительным и примерным отцом и дам отдохнуть тебе после… тяжёлого вечера, - расплывается в ехидной улыбке, - Что ты ещё хочешь знать? А, стой. Смотри, что у меня есть, - достаёт из кармана мой телефон и крутит между пальцами, - Должно быть, там столько пропущенных, что сдохнуть можно. И вот смотри, что есть, - достаёт ещё один телефон, - Он такой допотопный. Вообще нет никаких функций, кроме как звонить и писать, как их там, СМС. И симка левая, никак не вычислить. Думаю, ты соскучилась по Деймону? - Не смей, - шиплю я. И снова пытаюсь развязать верёвки. Кажется, узёл немного ослабевает. - Так. Как тут включается твоя штуковина? А, нашёл. Вот, смотри, какой я молодец! – показывает мне светящийся экран телефона, - Эх, современные технологии. Вот в наше время такого не было… - Больной ублюдок! Не смей звонить ему, не смей трогать его! Тебе я нужна! – он не посмеет трогать Деймона, я не позволю ему. Хотя о каких сопротивлениях можно говорить в моём положении? - А вот и номер, - Джон будто оглох, - Надо быстрее переписать его и выключить телефон, а то ведь по-твоему можно нас вычислить. Кстати, тридцать два пропущенных. Ты нарасхват. - Брось телефон! - Бросить? Да без проблем, - Джон с размаху швыряет мой телефон о пол, и тот разлетается на кусочки по всей комнате, - Отлично. Что ж, где ты там, Деймон? Что делаешь? Как идут поиски моей дочурки? – проговорил он в пустоту. - Ты псих. Ты конченый псих, - говорю ему. - Может и так, - пожимает Гилберт плечами, когда ждёт ответа на звонок, - Но грань между психом и гением очень тонкая. Я сейчас где-то на этой грани, прямо как ты на грани забвения и реальности. Эй, Деймон! – вдруг восклицает он, - Привет! Сейчас, подожди, на громкую связь включу. В этот момент Джон быстро встаёт и затыкает мне неизвестно откуда взявшимся плотным платком рот, но я всё-таки успеваю прокричать: - Деймон!!! - Тихо, тихо, - говорит Джон, - Как ты только справляешься с ней? – Джон тяжело плюхнул свою ладонь мне на плечо, не обращая внимания на мои дёргания. - Только пальцем её тронь… - слышу шипение Деймона из трубки. - Уже тронул. Но она ещё в состоянии дерзить, так что не волнуйся и не делай в штаны. - Где она, Джон!? Отвечай мне, где ты её держишь! - С чего это? Я хочу побыть с ней наедине, побить или поиздеваться, ну ты сам знаешь. Знаешь, а она тоже на сделку согласилась, прямо как ты. Ответ на вопрос за удар. Между прочим, я уже ответил на многие её вопросы… Лжец! Я хочу закричать Деймону, что я спросила только два раза, да и то он ударил меня не так сильно, как мог бы, но противный платок позволяет мне только жалко промычать. Я ещё сильнее дёргаю руками, пытаюсь выплюнуть платок, но результата ровно столько, если бы я пыталась сдвинуть скалу. Хотя верёвка уже начинает поддаваться, нужно только сильнее тянуть… Деймон орёт на Джона, кидает мат и ругательства, а Джон только смеётся на его злость. От этого я не знаю, куда себя деть. Я хочу, чтобы отключать слух можно было так же легко, как закрыть глаза или задержать дыхание. Я не хочу слушать их, я не хочу слышать полный боли голос Деймона от своей беспомощности и незнания, что со мной, где меня искать, как мне помочь. Я чувствую, как ему больно и тяжело, а от его страданий плохо становится и мне. Вдохи заменяют рваные всхлипы и стоны от плача, я пытаюсь вырваться. Хочу, чтобы Джон бросил трубку. БРОСЬ ТРУБКУ, ДЖОН! - Ладно, пока, Деймон, а то твоя тут истерить начинает, - говорит Гилберт и сбрасывает звонок, обрывая Деймона на полуслове, - Заткнись, сука драная! – орёт мучитель, вытаскивает платок и снова швыряет мой стул с силой на пол. Коленки бьются об пол, отдавая вибрацию по всему телу. - Я ненавижу тебя! Слышишь!? Ненавижу, чтобы ты сгнил в тюрьме с такими же, как ты больными ублюдками! - Только после тебя, родная, - ласково шепчет Джон и снова поднимает мой стул. Держит меня за плечи и наклоняется, чтобы смотреть ровно в глаза. Мои заплаканные глаза жертвы и его глаза грозного хищника. Пора менять позиции. Сейчас был единственный случай, когда Джон ничего не делал с моими несвязанными ногами. В прошлые разы, когда он подходил ко мне, он либо держал их руками, либо ногами, а сейчас он только сильно сжимает мне плечи. Вот мой шанс, драгоценный и единственный. Я с такого размаху, насколько позволяет моя позиция, бью Джона в пах, он корчится, стонет и отходит к двери, согнувшись пополам и держась за промежность. Я сильно дёргаю руками, пытаюсь вырваться из верёвки. Раз, два, три, на четвёртый раз с дикой болью и криком я освобождаюсь от ослабевших оков. Отбрасываю стул и бегу к окну, так как к двери путь закрыт Гилбертом. Страх сковывает, но в то же время подстёгивает действовать, ведь если я сейчас замешкаюсь и замедлю, то моя попытка бегства, возможно, будет стоить мне жизни. Нельзя злить Джона, я знаю это по своему же горькому опыту. Еле открываю окно и пытаюсь вылезти, но вижу, что нахожусь довольно высоко – второй этаж, в придачу внизу твёрдый асфальт. Держусь за края рамы и не решаюсь прыгнуть, вижу, что Джон уже бежит ко мне. Не зная, что делать, я неимоверно ору, надрывая голос: - Помогите!!! Помогите мне!!! Кэтрин! Мэтт! Это Елена! – Джон уже хватает меня в охапку и стаскивает с подоконника. Мы валимся с ним кучей на пол, я начинаю дико дёргаться, как кошка, которую поднесли к воде, и бью его по всем возможным местам. Молочу кулаками, брыкаюсь ногами, извививаюсь всем телом. Наконец, я попадаю локтём прямо ему в глаз, и он отпускает меня. Встаю и хочу побежать к двери, но вижу, что в окне дома Кэтрин загорелся свет. Вижу саму Кэтрин, которая удивлённо оглядывает улицу. Решаю, что Джон по-любому запер дверь внизу, и какой толк мне бежать вниз и безуспешно пытаться её открыть, если всё равно никто не будет знать, что я здесь, и не сможет помочь. - Кэтрин!!! Я тут! – машу из окна руками, Кэтрин меня замечает и быстро открывает своё окно, - Звони Деймону!!! Вижу, что девушка в панике, но она кивает и быстро убегает от окна. Вот такая жизнь странная штука. Бывшие враги могут спасти тебе жизнь. Джон снова на ногах и бежит ко мне, выкрикивая гнусные ругательства. Я снова выкидываю ногу вперёд и бью его в живот, он не успевает перехватить мой удар. Опрометью мчусь к двери, подгоняемая дикой паникой, которая грозится перейти в нервный срыв, отпираю её и перепрыгиваю сразу через две ступеньки вниз. Оглядываюсь и замечаю входную дверь. С топотом бегу к ней и сходу врезаюсь. Она закрыта. Несколько раз дёргаю ручку, но она не поддаётся. С досады больно пинаю её ногой. Осматриваю окна – на них на всех витиеватые решётки с пустыми горшками для цветов. Выхода нет, а я уже слышу ворчание и шаги Джона со второго этажа. Вижу в соседней комнате большой шкаф и направляюсь к нему, больно бьюсь боком об диван. Спустя несколько секунд уже тихо сижу в шкафу, закрывая рот рукой, чтобы моё тяжёлое дыхание не выдало меня. Мне просто нужно как можно больше выиграть времени, ведь Кэтрин уже позвонила Деймону. Скоро за мной придут, мне нужно просто вести себя тихо и бороться с Джоном, сколько могу. - Елена! Елена! – слышу ор Кэтрин и стуки по решёткам на окна. Молчи, молчи, Елена. Джон уже на первом этаже. - Где ты, доченька? Пора заканчивать начатое, - говорит Джон. Я вспоминаю своё детство, когда вот так же тихо и безмолвно сидела в своей комнате и боялась выйти из неё, чтобы снова не получить ссадину. Но ведь сейчас я не ребёнок, сейчас всё намного страшнее, проблемы взрослые. Джон может сейчас сделать со мной, что угодно. Этот человек безнадёжный. Ему уже без разницы, что станется с ним, без разницы, попадёт ли он в тюрьму, ведь он вернётся туда, как домой. Он вбил себе в голову, что должен отомстить мне, заставить меня страдать, и не видит больше ничего, кроме этой слепого желания. Но, видимо, он уже и сам понял, что его никчемная жизнь закончена, он смирился со всеми своими потенциальными наказаниями. Но если ему суждено всю жизнь проторчать в тюрьме, то от попыток самоубийства его будет сдерживать осознание того, что он выиграл в этой схватке. Поэтому я не дам ему выиграть. - Вот ты где! – орёт Джон и отворяет дверь шкафа. - Отпусти! – ору я, когда он вытаскивает меня за волосы. Волочет меня в гостиную и швыряет на пол возле дивана. За грохотом Кэтрин, которая всё ещё пытается ворваться в дом, еле слышно, что я кричу: - Ты долбанный психопат! Больной ублюдок, который ничего не добился в своей жизни! ТЫ никчемный и жалкий, а не я! Даже если ты меня изнасилуешь, всё равно жалким останешься ты! Да даже если убьёшь, ты всё равно не победишь! Ты не можешь победить потому, что даже не знаешь, что это такое! Потому что ты всё своё существование был проигравшим! Выигрыш был лишь в том, что ты каким-то образом появился на свет, мудак! Ненавижу тебя! - А вот это ты зря. Я бы, так или иначе, тебя избил, но теперь хочу не только этого, - рычит Гилберт, держа мои кулаки над головой, а всем своим телом навалившись на меня. Он задирает моё грязное, порванное и испачканное кровью платье, которое уже сложно назвать платьем, и раздирает трусики на две части. - Нет! Убери от меня руки!!! – бьюсь в конвульсиях, что есть мочи, - Нет! Нет! - О да! – Джон перехватывает мои руки в одну свою, а другой резко вводит в меня два пальца. Я кричу от физической боли, которую он мне причиняет своими грубыми и резкими движениями, воплю от душевной боли, что меня насилует собственный отец. Я не могла его удержать, я не достаточно сильная! В досаде слёзы льются ручьём, а душа вопит в страшном и раздирающем меня на куски изнутри крике. Я продолжаю дёргаться, продолжаю вырываться, но Джон крепко держит меня, а рукой продолжает врываться внутрь всё грубее. Его руки черствы и грубы, как и его душа, как и его сердце. И я тут же вспоминаю руки Деймона – тёплые, нежные, ласковые. Неужели руки – это отражения нашего внутреннего мира? Боже, да я свихнулась, думаю о такой ерунде! - У меня встал на собственную дочь! – орёт Джон и быстро достаёт свой член из штанов. Я слепо машу руками, не в силах сопротивляться весу Джона, и он шепчет, - Вот так и проигрывают. Только я чувствую, что его головка дотронулась до меня, как слышу шум и грохот на весь дом. Дверь выбита из петель, а к нам несётся Деймон. И словно в тумане я наблюдаю драку моего парня и Гилберта. Удар Деймона, удар Джона, снова удар Сальваторе, снова удар Гилберта. - Скотина! Сука! Тварь! – орёт Деймон с каждым ударом, и ещё через пару секунд Джон ничком падает на пол, ударяясь головой об стену. Звуки сирен, шёпот Деймона, его руки, поднимающее моё слабое, ватное, обмякшее тело. - Малыш, я тут. Он не изнасиловал тебя, всё хорошо, - чувствую свежий воздух и сине-красный свет от огней полицейских машин. - Он трогал меня там. Пальцами, - хнычу я и утыкаюсь в плечо Деймона, стоны и всхлипы сами вырываются. У меня начинается истерика. Дальше помню только то, что никак не хотела отпускать Деймона, что рыдала до последнего. Помню Викки, Тайлера, Бонни и Джереми, которые подбежали к машине скорой помощи, в которой мы с Деймоном находились. Потом врач попытался со мной поговорить, но я не желала никого слушать и только сильнее цеплялась за Сальваторе. - Ей надо вколоть успокоительное, - говорит врач. - Не нужно, дайте нам уединение. Она успокоится, - уверяет его Деймон и крепче обнимает меня. - У неё истерика, нервный срыв, молодой человек. Вы хотите, чтобы она сейчас вот так мучилась? - Не надо успокоительное! – кричу я, в слепую бью врача и попадаю ему в плечо. Я понимала, что у меня истерика, я понимала, что сейчас я психически неуравновешенная, но я не псих, чтобы колоть мне успокоительное! Я сама успокоюсь, когда все мои чувства выльются наружу. Но сейчас мой поток чувств был убивающей лавой. Врач всё-таки вколол мне успокоительное.