Время собирать камни

Госпиталь расположился практически на линии фронта – вернее, это линия сместилась за несколько дней, кривая на картах была изломана, территории двух сцепившихся стран вгрызались друг в друга так, что некоторые территории были почти в окружении. Никто еще не знал, что, фактически, война закончена, что Вэстландская империя, глубоко и тяжело больная изнутри, на днях прекратит свое существование. Они почти не надеялись, что успеют: в такой ситуации госпиталь, по-хорошему, должны были эвакуировать еще несколько дней назад, но он оставался на месте. Гилберт Син облегченно выдохнул, увидев внизу, в седловине между двух холмов, приземистые длинные палатки, голубой ривский флаг, штандарт истландского князя и под ними еще один флажок – красно-белый. Военно-полевой госпиталь, отмеченный на картах и аэрофотосъемке, никуда не делся. Стояли подводы, на них и рядом, на носилках установленных прямо на земле, лежали раненые, ожидая перевозки в тыл. Немного - человек пятнадцать, по-видимому, самых тяжелых. То ли в лагере ждут еще транспорт, то ли надеются, что некоторых везти никуда и не придется. Гилберт оглянулся на своих людей, оценивая шансы, потом посмотрел на Морица. Тот лежал, закрыв глаза, но лицо у него стало серым, скулы и нос резко обозначились, глаза начали западать. Гилберт слишком много насмотрелся таких лиц, чтобы понять: ждать нельзя, оставлять его тут, чтобы найти сперва врача - тоже. Он махнул рукой, показывая вниз, и дал шпоры коню. Вооруженному отряду войти внутрь лагеря не составило труда. Кучер с подводы успел только ахнуть, его застрелил Тимо, почти сразу. Раненые все, действительно, оказались тяжелые, никто даже не пытался достать оружие. Потому они и остались живы, Гилберт запретил пока их убивать. Могут еще пригодиться . В палатке, назначенной под операционную, шла работа. Резко пахло карболкой, йодом и свежей кровью. Врач был один, он стоял, наклонившись над столом, где под качающимся кругом света от навесного фонаря было разложено что-то кроваво-белое. Увидев солдат, он вздрогнул, глаза над марлевой повязкой расширились, но операцию он не прекратил, пальцы продолжали двигаться. - Госпиталь занят Небесной армией, - выкрикнул Гилберт на ривском, прямо ему в лицо. Потом повернулся к медсестре, немолодой уже женщине в белом фартуке, и сказал чуть мягче: – Забирайте своих недобитков и уходите. Я разрешаю, убирайтесь отсюда, с телегами, с ранеными. Только быстро. Хирург и медсестра обменялись быстрыми взглядами без слов, видимо, привыкли читать по глазам во время операций. Она кивнула и быстро вышла. - А ты остаешься, ты нужен, - сказал Гилберт. - Мой друг ранен, ему срочно требуется врач… Парень хотел что-то ответить, но Гилберт, во избежание недоразумений и чтобы скорее освободить место, выстрелил лежавшему на столе в голову, в упор. Потом перевел оружие на врача. Это показалось бы ему чудовищным полгода назад, но не сейчас, когда Мориц истекал кровью, когда война истерзала его родину, а предательство штаба и генерала Термана сделало бессмысленным все жертвы. Сейчас сердце замерзло, закаменело, умерло и он может спокойно убивать в упор. Вошли Йохан и Олив, они осторожно, стараясь не трясти, несли носилки. Хотя после того, как отряду пришлось сюда добираться, Морицу уже вряд ли могло от чего-то стать хуже. - Тело убрать, капитана на стол, - коротко сказал он своим. Те выполнили приказ и аккуратно подняли носилки, перекладывая раненого. Мориц глухо застонал, значит, еще живой. Значит, успели. Гилберт посмотрел в глаза хирургу и процедил сквозь зубы: – Если ты сейчас скажешь, что не станешь его оперировать, я расстреляю тут всех, по одному. У тебя нет выбора. И если он умрет у тебя под ножом – тоже. Врач, словно не слушая его, молча смотрел на раненого, на пропитавшиеся кровью бинты и на бледное, восковое лицо, словно раздумывал о том, можно ли тут вообще что-то сделать. Потом стянул марлевую маску с лица, и Гилберту очень не понравился этот жест, слишком он напоминал тот, которым снимают с головы шапку возле могилы. Хирургу оказалось на вид лет двадцать, может немногим больше - совсем мальчишка, то ли с ускоренных курсов, то ли бывший студент, но выбирать не приходилось. И в этот момент Мориц, который уже несколько часов был в бреду и беспамятстве, вздрогнул и открыл глаза. Затуманенные, они, тем не менее смотрели вполне осознанно. Он судорожно вздохнул, огляделся, увидел Гилберта и что-то зашептал. На губах пузырями выступила пена, Гилберт нагнулся, чтобы разобрать слова. - Не надо. Этого… оставь, - выдохнул Мориц. – Хватит… убивать. Хватит… врач нужен. Потом он улыбнулся, что выглядело довольно жутко, сглотнул кровь и закончил: - …Нравится. Гилберт кивнул, чтобы его успокоить и перевел взгляд на ривца: - Начинай. И помни, я слежу за тобой. За каждым движением. - Уберите оружие, - неожиданно сказал тот на имперском, чисто и без акцента. Отошел к умывальнику и начал быстро, но тщательно мыть руки. – Застрелить меня вы всегда успеете и потом. А угрожать мне не надо. Я от этого нервничаю и могу сделать ошибку.