"Imagine" или Все что нам нужно, это любовь..Часть 1

      Джонни очень давно не пересматривал записи своих выступлений на Ютубе. Тем более, он не перечитывал старые интервью. То, что раньше в его ответах журналистам звучало забавным и дерзким, теперь казалось ему болезненным и печальным. Даже свои многочисленные фотоснимки он разглядывал с опаской. И не только свои. Он удалил инстаграмм и ничего не писал в твиттере с тех пор, как уехал из Америки. Когда где-то в сети попадались фото фигуристов, его друзей и знакомых, внутри что-то мучительно сжималось и заставляло быстрее закрывать страничку. Раньше он с удовольствием предавался ностальгии и воспоминаниям, а сейчас любые попытки оглянуться и посмотреть в прошлое вызывали лишь ненужные слезы.       Джонни все-таки решился открыть страничку своего сайта, но, скорее, из праздного любопытства – работает тот до сих пор или уже умер?       Собственное лицо крупным планом показалось ему удивительно красивым, но в то же время таким далеким… Он словно разглядывал совсем другого человека, не себя самого. Джонни разглядывал старые фотоальбомы, коллажи, перечитывал письма. Господи Боже, сколько людей любило его! Сейчас ему казалось, он смог выжить только благодаря этой любви, благодаря тем, кто молился за него, не зная ни дня, кто вкладывал душу в подарки, делал эти ролики, писал ему слова поддержки. И он определенно чувствовал свою ответственность за чувства этих людей.       Мужчина выключил ноутбук и посмотрел на раскрытые чемоданы. Интересно все-таки… Вот Эрик часто критикует его, читает нравоучения, но тем не менее он не сомневается в любви Лавджоя. Сейчас эта любовь дает ему больше сил, чем тысячи признаний в любви от фанатов по всему миру. Всего лишь одобрение одного единственного человека… Почему это вдруг для него стало так важно? Эрик никогда не был поклонником его фигурнокатательного таланта, он был совершенно далек от его прошлой жизни, и абсолютно не похож на тех, кто раньше вызывал восхищение Джонни… Но как же ему хочется, чтобы Лавджой сейчас был рядом, обнял его… Он даже сердиться на мужа не может, позволяя тому говорить такие вещи, которые не позволял говорить никому, разве что Патти, но… но он давно перестал обращать на них внимание.       Джонни подошел к шкафу и выдвинул нижние полки. Его старые вещи, еще до переезда в Нью-Джерси… мама ничего не выбрасывала. Все вещи в хорошем состоянии, только немного пахнут средством от моли… Он вытащил какой-то свитер и, уткнувшись в него лицом, неожиданно дав себе волю, расплакался. Он давно не плакал, и сейчас сам не знал, о чем были эти слезы. Жалеть себя было недостойно. Он не хотел этого. И все-таки жалел.       В комнату постучали. Джонни быстро вытер лицо рукавом и через мгновение увидел Патти. Взгляд матери упал на раскрытые чемоданы, а затем на его заплаканное лицо.       – Джонни, что случилось? Почему ты сидишь на полу?       Он поднялся на ноги и попытался улыбнуться.       – Ностальгические воспоминания… С возрастом люди становятся чувствительнее, знаешь ли… Когда мне будет восемьдесят, я буду носить с собой носовой платок и плакать, увидев бабочку…       – Зачем эти чемоданы?       Джонни видел, что мама расстроилась.       – Мне надо ехать… Это Эрик… Понимаешь… Он очень болен, и я нужен ему…       Джонни представил себе выражение лица Лавджоя, если бы тот слышал его слова. Стало смешно и немного неловко.       Патти подошла к нему и внимательно посмотрела в глаза.       – Джонни, Эрик был болен и неделю назад. Что произошло за эти пару дней?       Ему вдруг захотелось все рассказать. Всю правду, как она есть. Сказать, что Саша сошла с ума, что она не любит Брайана и обманывает всех… Что пусть бы лучше она уехала отсюда… куда подальше…       Перед глазами снова возникло лицо Эрика. Тот изумленно и недовольно качал головой. Джонни почти явственно услышал его голос: "Ты ведь не сделаешь этого, верно? Такой трусливый, недостойный поступок… Он не то, что не мужской, он просто нечеловеческий! Джонни, Джонни… ты ведь можешь решить эту проблему по-взрослому!"       – Ничего, – он сел на кровать и прижал к себе мягкую подушку-чебурашку. – Мне действительно нужно уехать. Мне немного… тяжело находиться здесь. Я пытаюсь возродиться, понимаешь? А здесь меня не отпускают воспоминания… мне хочется все время лежать, завернувшись в одеяло… хочется снова стать ребенком… – он посмотрел на мать. – Помнишь, ты говорила мне, что самое важное – это быть собой? Так вот, сейчас это худший совет мне, как человеку, который смертельно устал от самого себя…       – Джонни… – Патти произнесла это так ласково, что у него защемило сердце, – ты только что приехал. Все были так рады… Дом буквально ожил.       – Не могу же я всю жизнь всех развлекать…       – Останься. Хотя бы до понедельника. Кто-то должен побыть с отцом, пока мы будем на ярмарке… если ты, конечно, не хочешь поехать с нами.       – Нет… – он покачал головой. – Я и так достаточно убедительно играл свою роль на дне рождения. Все убедились, что я жив. Я не вынесу еще одного дня суеты.       – Ты был такой веселый, когда приехал… – она с грустью погладила его по голове. – Я была так рада видеть тебя таким…       – Иногда даже лампочку надо выключать, чтобы она не перегорела раньше времени…       Джонни собирал вещи очень медленно, но это не составляло проблемы, ведь большую часть вещей он даже не успел разобрать. Теперь ему казалось, что он даже не соврал матери, и чем дольше будет оставаться здесь, тем слабее будет становиться. Возвращение домой после полного поражения? Ну уж нет…       Раздался тихий стук в дверь, и к нему заглянула Саша. Он даже не вздрогнул, продолжая укладывать одежду. Некоторое время она молча наблюдала за ним, прислонившись к стене.       – Патти сказала, что ты уезжаешь. Это из-за меня?       – Не только. Но благодаря тебе я чувствую себя неловко в единственном месте, где меня были всегда рады видеть.       Девушка закусила губу. Подойдя к нему, она перехватила его руку со свертком.       – Тебе не нужно уезжать из-за меня. Джонни, я хотела извиниться… За все, что сказала. Забудь об этом. Просто забудь.       – Хотел бы, но не могу. Это же не только меня касается.       – Нет… Но, если здесь кто-то действительно лишний, то это я, а не ты. Я все решила. Когда мы вернемся с ярмарки, я поговорю с Брайаном.       – И что ты ему скажешь? – Джонни нахмурился.       – Не волнуйся. Про тебя ни слова.       Он вспомнил свой последний разговор с Бозом на эту тему. Тот даже не подозревает… У него и в мыслях нет, что с ним могут так поступить. В каком же шоке он будет?       – Ты меня простишь? – девушка осторожно тронула его за плечо. – Это был такой странный порыв…       – Наверное, тяжело переживать это одной, да? – без тени раздражения ответил Джонни, усаживаясь на кровать. – Я был влюблен, я знаю.       – У тебя всегда все было взаимно… – Саша улыбнулась. – По-другому и быть не могло. Ты же видел себя в зеркале…       – Ой, ради Бога! – мужчина недовольно посмотрел на нее. – Раньше мне было приятно слышать комплименты, какой я красивый… все такое… Нормальный человек не будет думать об этом каждый день, глядя в зеркало. Кому нужна эта красота, если через десять лет от нее останутся одни воспоминания на фотографиях?       – Ты останешься?       – Побуду, пока вы не вернетесь с ярмарки.       К вечеру снова зарядил дождь. Джонни помог маме и Бозу сложить вещи в машину. Саша стояла рядом, засунув руки в карманы джинсов и старательно глядя перед собой. Он тоже старался лишний раз не встречаться с ней взглядом. Девушка молча забралась на заднее сидение, и отвернулась, прижимая груди рюкзак       Земля размокла от воды и стала напоминать грязную кашу. Джонни очень любил дождь. Но не сегодня. Сегодня небо словно тосковало и плакало вместе с ним от безысходности.       – Ехать в такую погоду… Вы уверены? – он с сомнением посмотрел на брата, который включил дворники, размазывающие пелену влаги по стеклу.       – Да. К ночи мы уже будем в Пенсильвании, а к завтрашнему утру дождь прекратится, я слушал прогноз.       – Джонни, возвращайся в дом, ты промокнешь… – мама поправила воротник его ветровки. Он поцеловал ее в щеку и, развернувшись, взбежал на крыльцо и скрылся в доме.       Пустая гостиная в вечерних сумерках казалась одинокой и мрачной. Джонни прислонился лбом к окну и провожал взглядом удаляющуюся машину, пока та не скрылась за пеленой дождя. Тишина. Только мерный стук капель по крыше и тиканье больших настенных часов.       – Уехали? – услышал он за спиной голос отца и кивнул.       – Плохо, что уже уезжаешь… Домой как в гости приехал.       – А ты помнишь Дирки Бейкер? – неожиданно для себя самого спросил Джонни, поворачиваясь к отцу.       – Дирки?       – Да, мою школьную подружку.       – Аа… Помню-помню… Хорошая девчонка была… Веселая.       – Не знаешь, где она теперь?       – Я думал, это ты должен знать… – Джон пожал плечами. – Вы же все общаетесь в этих… сетях…       "Действительно, сети… чувствуешь себя узником этой паутины…" – с грустью подумал Джонни.       – Она как-то звонила нам…       Джонни вздрогнул.       – …Разговаривала с мамой. Давно. Лет шесть назад… после Ванкувера.       – После Ванкувера… – повторил Джонни, глядя на дождь за окном. – Все изменилось после Ванкувера…       Они с отцом поужинали вдвоем – редкий случай даже в те времена, когда Джонни жил дома. Он все время ждал, что тот начнет расспрашивать его, как часто расспрашивала Патти, но Джон был молчалив и, как показалось Джонни, отрешен от всего происходящего. Иной раз он даже задавался вопросом: много ли папа знает о его жизни? И главное: как много хочет знать?       Проводив отца наверх, Джонни вернулся на кухню и взял из холодильника бутылку белого вина, которая должна была составить ему компанию на вечер. Он собирался еще раз позвонить Эрику, понимая, что очень хочет этого, несмотря на их последний спор. Лавджой словно был якорем, за который он в любую минуту мог уцепиться, если чувствовал, что теряет почву под ногами. И все-таки необходимость сообщить, что он возвращается и перспектива получить новую порцию критики останавливали Джонни.       Он присел в гостиной перед ноутбуком, налил себе вина и зашел на фейсбук. Пальцы набрали в поисковике знакомое имя. Интересно, почему он до сих пор не сделал этого? Перед ним тут же открылся список со множеством лиц и фотографий, среди которых, тем не менее, не было нужной ему девушки.       "Если она вышла замуж, то наверняка сменила фамилию… А что если поискать по школе?"       Чувствуя, что непонятно от чего нервничает, Джонни ввел нужные параметры, в глубине души не особо надеясь на успех.       Дирки Джонсон.       Знакомое лицо на фотографии заставило замереть. Он кликнул по нужной страничке, почти уверенный, что она окажется закрытой. Они не добавляли друг друга в друзья столько лет… В самом начале потому, что в то время еще не было фейсбука, а потом… потом ему просто было не до того. Да и что они могли сказать друг другу? Он не общался со своими одноклассниками, все его друзья тех лет были фигуристами.       Джонни жадно скользил глазами по страничке. Да, это она. Это Дирки… Милое лицо, каштановые волосы, ямочка на подбородке… Почти не изменилась, слава Богу… И вес не набрала. Страница в свободном доступе, как ни странно. Место жительства: Нью-Арк, Делавер. Статус: замужем. А это, наверное, и есть муж… Джонни внимательно посмотрел на фотографию, где Дирки была запечатлена рядом с высоким, светловолосым, интеллигентного вида мужчиной в тонких очках. Симпатичный… Даже очень. Подпись внизу указывала, что парня зовут Шон. Джонни на секунду закрыл страничку, сделал большой глоток вина, потом снова открыл. Альбомы… Вот что может рассказать о вашей жизни! Перед ним замелькали снимки. Дирки, совсем юная, с дипломом театрального колледжа и выпускной группой. Вот неподалеку, среди прочих лиц, теперь уже знакомое лицо парня. Значит, они были сокурсниками… Как это мило! Дальше шли фото с друзьями, веселая девушка в компании подруг, родных, пара лучших фото со свадьбы. На стене он увидел несколько совсем свежих фотографий, на которых были изображены два мальчика-близнеца с маленькими рюкзачками за спиной.       "Начинается мой ад)))" – гласила подпись.       Дети. Значит, у нее их двое. Интересно, чем она занимается… Стала домохозяйкой?       Он хаотично листал страницы альбома, пока случайно не наткнулся на один снимок… Очень старый, давнишний… В самом низу… Выпускной бал.       Джонни застыл с бокалом в руке, глядя на собственную физиономию рядом с лицом Дирки.       "С Джонни Вейром".       – Джонни! Джонни! Хватит дуться на меня! Ну, подумаешь, сходил на школьный вечер… Зато будет что вспомнить!       – Вспомнить? Ты меня поставила перед фактом! – они шли по дорожке, ведущей к дому Джонни, и остановились возле калитки. – Ну кто так делает? Кто звонит за два часа до выпускного и говорит: "Джонни, мне не с кем идти! Пойдем со мной, я не могу одна!"       Девушка откинула со лба прядь выбившихся из пучка волос и потерла порозовевшие щеки.       – Но откуда же я знала, что так выйдет? Я не думала, что Курт окажется таким козлом… Ни за что никуда не пошла бы с ним…       – Ужасно… Я выглядел так глупо… Все знали, что я не собираюсь туда идти…       – Зато как удивились!       – Мне даже надеть было нечего… – он с явным удовлетворением стащил с себя пиджак и повесил его на один из прутьев калитки. – Я бы даже в твоем платье смотрелся лучше, чем в этом…       – Джонни, ты настоящий друг! Спасибо… – Дирки улыбнулась и, обняв его, поцеловала в щеку. – Ой, я тебя испачкала! – она стала тереть ладошкой щеку Джонни, на которой остался легкий след розовой помады. – Теперь тебя будто нарумянили…       – Ладно… хорошо, что все закончилось! Надеюсь, ни у кого не сохранится наших фотографий с сегодняшнего вечера…       Дирки отошла от калитки и, размахивая сумочкой, закружилась на месте, радостно смеясь. Джонни облокотился на дверцу, с улыбкой глядя на нее. Неожиданно на руку упала капля. Он задрал голову и посмотрел в темное небо. На лицо капнуло. Ну вот… дождь начинается…       – Пойдем… дождь! – крикнул он Дирки.       Девушка остановилась, слегка качнувшись на месте, – сказывалось выпитое шампанское. Сам он почти не притрагивался к спиртному, чем был искренне доволен. Пусть у всех его одноклассников сегодня праздник, день прощания со школой, но вот ему точно не о чем грустить. Школа для него была временным, переходным пунктом, который он с успехом прошел, и о котором уже можно забыть.       Резкий порыв ветра окончательно растрепал прическу Дирки, и она распустила волосы. Белое длинное платье с разрезом и маленькая цветочная диадема на голове делали ее похожей на невесту. Девушка обхватила себя руками и поежилась.       – Ты замерзаешь, идем! Зайдем ко мне, выпьем…       – Чего? – немного капризно спросила она.       – Водки с клюквенным соком! – Джонни подошел и набросил ей на плечи свой пиджак.       Дирки замерла и пристально посмотрела ему в глаза.       – Спасибо… Ты очень хороший.       – Ага, я знаю… Хороший и голодный… Пошли в дом.       Дождь усилился, уже пробираясь ему под рубашку, но подруга словно не замечала мокрых капель, бриллиантовыми слезами застревавших в ее волосах и мерцавших в свете фонаря.       – Дирки, мне тебя еще и нести, что ли, в дом? – он протянул руку и вытер капли воды с ее лица. – Ой, косметика сейчас потечет…       Она вдруг странно качнулась и, подавшись вперед, обняла его, целуя в губы. Джонни машинально придержал ее за талию: ему показалось, что девушка едва не упала. Он не сразу понял, что этот поцелуй какой-то совсем не такой, какие были раньше. Смутное чувство тревоги заставило его слегка отступить. Дирки отстранилась и теперь снова смотрела ему в лицо широко распахнутыми глазами, прижимая к груди сжатые в кулачки ладони. Джонни отвел взгляд и посмотрел на калитку. Он думал, что должен что-то сказать, но ничего не приходило на ум.       – Я кое-то хочу тебе сказать… Кое-что важное…       – Завтра скажешь. И не здесь. Еще немного, и мы оба заболеем…       – Я не пьяная.       – Ну да, я вижу… – он улыбнулся и сделал шаг к дому, но девушка удержала его. – Дирки, не валяй дурака!       Она молча обняла его и уткнулась лицом в плечо.       Джонни смотрел на фотографию, чувствуя, как немеют пальцы, сжимающие бокал с вином. Он помнил все в мельчайших деталях, как будто это было вчера. Девушки признавались ему в любви, и не раз, но вот этот – самый первый, самый особенный, он запомнил на всю жизнь. Запомнил, потому что оба они, тогда совсем еще не знавшие любви, чувствовали все по-настоящему. Он не мог сомневаться, что ее "люблю" было одним из самых искренних, когда-либо сказанных ему. Джонни не в чем было себя винить. Все могло так же сложиться, даже будь он другим. Он мог любить другую девочку или мальчика, и это не важно. Важно лишь то, что на ее слова он мог ответить только:       "Мне так жаль, Дирки… так жаль…"       Он понимал, она ждет чего-то. Джонни закрыл глаза, чувствуя, как сердце в груди начинает выбивать такой бешеный ритм, что становиться страшно. Он уже не обращал внимания на дождь, крепко обнимая ее и думая о том, как бы не заплакать сейчас. Он хотел ее утешить. Так хотел…       "Мне так жаль, Дирки… Так жаль…"       Два веселых детских личика улыбались со снимка, словно только для него одного.       Джонни закрыл глаза и прислонился головой к спинке дивана. Планшет тихонько соскользнул с коленей. Он слушал дождь. Это был тот самый дождь… Он все еще продолжался…       Звонок в дверь прозвучал, как раскат грома. Джонни испуганно вздрогнул и едва не опрокинул наполовину пустую бутылку. Пока он сидел, погрузившись в воспоминания, совсем стемнело, и теперь гостиная казалась ему зловещей и где-то даже угрожающей. Звонок повторился.       "Господи, кто это?" – с тревогой подумал он, посмотрев на наручные часы и вставая с дивана. Девять.       Подойдя к двери, он поискал рукой выключатель, чтобы включить свет на веранде. Попытка не удалась, и он, даже не спросив, кто там, резко открыл дверь. На пороге, в дождевике, надвинув капюшон, стояла Саша. За ее спиной сплошной стеной лил дождь. Джонни сам не понял, что делает, но он резко захлопнул дверь прямо перед ее носом и в ужасе прислонился к стене.       – Джонни! – снова стук. Еще более решительный и настойчивый. – Ты с ума сошел? Открой! Впусти меня!       – Не впущу, – тихо сказал он вслух.       – Здесь же потоп настоящий!       "Я спятил…"       Мужчина глубоко вздохнул и отпер замок, пропуская девушку внутрь. Захлопнувшаяся дверь оставила дождь позади.       – Машина сломалась, – объяснила она, снимая плащ и стряхивая капли дождя. – Мы проехали миль тридцать, не больше… Звонили тебе, звонили… но у тебя телефон выключен!       – Батарея, наверное, села…       – Боз сказал, что сможет сам устранить поломку, но оставил инструменты дома… Он хотел попросить тебя привезти… не бросать же автомобиль посередине дороги… Но ты не отвечал… Лил такой жуткий дождь… Я поймала машину и приехала.       – Где его инструменты? – Джонни снял с вешалки свою куртку и взял зонт. – Поехали, я вас притащу обратно.       – Ты с ума сошел? – возмутилась она. – Там же льет, как из ведра, и темно уже… Эвакуатор отбуксировал машину к Коаствилу. Поедем завтра с утра. Я и так еле добралась… думала, с ума сойду…       – Я его предупреждал… чтобы не ехали в такую погоду… – пробормотал Джонни, но с явным облегчением снял куртку. – Какая ярмарка, на хрен…       – Нужно, чтобы кто-то был дома… – она прошла в гостиную и включила торшер. – А ты чего в темноте сидишь?       – Заснул… – мужчина вернулся к дивану и обессиленно упал в подушки.       Саша перевела взгляд на полупустую бутылку вина и бокал, но деликатно промолчала.       – Ты промокла. Иди, переоденься…       – Да… – она стащила свитер, оставшись в легкой футболке и бриджах. – Можно мне тоже выпить? Чтобы согреться…       – Бокал на кухне, – Джонни даже не повернул головы в ее сторону.       Через минуту девушка вернулась в гостиную, налила себе вина и немного неуверенно опустилась рядом с ним. Джонни сидел, откинув голову назад и закрыв глаза. Давно не укладывавшиеся волосы отросли и хаотично завивались крупными кудряшками вокруг шеи. Саша отчетливо видела, как он медленно сглатывает, напрягая мышцы шеи, и вновь поражалась контрасту: в отдельные минуты, вот как сейчас, в нем не было абсолютно ничего женственного, ничего такого, что делало Джонни Вейра, тем, кто он есть. Словно портрет на медальоне, с лицом, повернутым в профиль. Раскрыв его, ты видишь другую, совсем не похожую, сторону. Это жутковато и очень волнующе… Но теперь она не могла позволить себе просто смотреть на него, без риска быть застигнутой за этим занятием, без риска смутить его и смутиться самой. Джонни выглядел каким-то совсем опустошенным. При этом он с явным упорством делал вид, что ее нет в комнате. Когда молчание затянулось, Саша не выдержала:       – Джонни, мне уйти?       – Зачем? – тихо сказал он, не открывая глаз.       – Не знаю. Ты так сидишь… будто меня здесь нет. Мне неловко.       Он тяжело вздохнул и, открыв глаза, выпрямился. Взяв свой бокал, подлил еще вина, и, как будто решившись на что-то, заговорил:       – Я заходил на фейсбук. Искал свою подружку… Дирки. Я тебе рассказывал про нее. Она вышла замуж, у нее двое детей. Близнецы. Я сидел и вспоминал все… Знаешь, мне пришла в голову идея отправить ей заявку в друзья.       – Думаю, она была бы рада, – осторожно заметила Саша.       – Да, наверное… Много воды утекло… Я думаю, она на меня совсем не так сердилась, как я думал. Это я испугался, что она начнет… ну… усугублять. Может быть, с ее стороны все это было каким-то порывом, который потом прошел бы… Может быть, нам стоит опять начать общаться…       – Джонни, – мягко сказала Сдевушка, – я не знаю, что на меня нашло. Зачем я тебе все это сказала… ты такой нервный стал… как будто боишься теперь быть о мной наедине…       – Это неправда, – он скосил взгляд в её сторону. – Но я огорчен.       – Я понимаю. Мне стыдно… Не знаю, почему все так вышло… – она замолчала, а потом произнесла почти с отчаяньем, словно не желая мириться с ситуацией: – Не хочу, чтобы ты уезжал… никогда… Это правда. Я просто не представляю, как теперь можно жить…       Он вздрогнул. Саша уперлась локтями в колени и закрыла лицо. Джонни не видел её лица и не был уверен, но ему показалось, что она заплакала.       – Нет… не надо… выпей еще вина… – Джонни подвинулся ближе, протягивая почему-то свой бокал. – Только не плачь. Ты приехала, чтобы плакать и разбивать мне сердце?       – Джонни, теперь ты меня возненавидишь… я же чувствую… И зачем я только… А, неважно… Теперь уже неважно.       – Нет. Я бы этого никогда не сделал! – уверенно сказал он, обнимая ее за плечи. – Мне даже приятно… Любому человеку приятно, когда ему признаются в любви. Разве это не прекрасно? Неважно кто, мужчина или женщина… Я вот не уверен, что на твоем месте мне хватило бы смелости. Просто мне грустно от того, что у вас все так вышло с Бозом… Понимаешь, как будто это я виноват.       Девушка посмотрела на него и нахмурилась. Джонни с облегчением отметил, что глаза у нее сухие.       – Но ты не виноват.       – Я знаю. Но я так себя чувствую… ведь вы же женаты. Он тебя любит… И ты должна его любить… Боже, что я говорю… – он усмехнулся. – Конечно, ты не должна. Но это было бы так правильно… Я всегда хотел, чтобы все было правильно. Я не знаю, как быть… Я хочу как-то помочь тебе… ему… И себе… Но я сейчас такой… такой слабый! У меня нет никакого представления о себе. Я вообще не понимаю, как ты можешь меня любить? Я сейчас сам себя не люблю…       Саша притихла, забравшись с ногами на диван. Они пили вино и молчали, слушая дождь за окном. Джонни как будто немного оттаял и расслабился. Она больше не чувствовала напряженности рядом, будто все его тело превратилось в одну, натянутую до предела, стальную мышцу. Он снова ушел куда-то в себя. Девушка перевела взгляд на его руки. Широкие, крепкие ладони с аккуратными, ухоженными ногтями. Он изгибал одну из них время от времени, поворачивая к ней циферблат часов, и перебирал пальцами.       – Скажи мне правду… что ты чувствуешь теперь?       – Правду? Мне страшно… – молодой человек смотрел перед собой, в темноту комнаты. – Знаешь, я сейчас почему-то стал бояться смерти. Раньше не боялся. Тогда, в больнице, даже был готов умереть. А сейчас боюсь… все кажется таким зыбким… и я все время думаю о том, как это, когда меня не будет? Что мне делать дальше, когда Эрик умрет? Все, о чем я мечтал раньше, что меня вдохновляло, ушло куда-то… И вместо этого ничего не останется… Ничего… – он снова замолчал, как будто смущенный этим откровением. На лоб упала челка, Саша протянула руку и убрала ее, внутренне готовая, что он отдернет голову. Но он не шевелился. – Просто ты заставила меня задуматься о чем-то таком, о чем я старался не думать… а думал о чем-то… совершенно о другом… По-моему, у меня опять начинает заплетаться язык… я бы сказал, что я сам себя напоил… – он неожиданно засмеялся и, потянувшись, разлил остатки вина.       Саша смотрела, как он пьет. На ее памяти он никогда не выпивал так много за столь короткий промежуток времени. И сейчас это выглядело странно. Сколько она помнила, Джонни, опьянев, всегда становился немного более… естественным… может быть, даже грубоватым на язык. Более мужественным и не таким интеллигентным. Девушке совсем не хотелось, чтобы он наговорил резких слов… но она чувствовала, что Джонни может сделать это сейчас. Специально, чтобы оттолкнуть ее. Он перестал смеяться так же резко, как начал.       – Ты в порядке?       Мужчина вздрогнул, словно выпадая из транса, и посмотрел на нее.       – Да. Я задумался. Ты… – Джонни облизнул губы и слегка подался вперед, смотря ей в лицо очень внимательно. – Ты хочешь меня о чем-нибудь спросить?       – Спросить?       – Да.       – Нет… спросить не хочу… Правда, не хочу.       Ее накрыло странной теплой волной. Девушка подалась вперед, показывая своим движением, что хочет, чтобы он обнял ее. И он обнял. Вздохнув, Саша прислонилась к его плечу, утыкаясь лицом в тонкий свитер, и закрыла глаза.       Казалось, они просидели так несколько часов. Дождь прекратился.       – Дождь прекратился…       – Да… прекратился… – девушка подняла к нему лицо.       Достаточно было секундной мысли о том, что его взгляд упал ей на губы. Она слегка вытянула шею и, закрыв глаза, поцеловала его… в уголок рта. Это не было настойчиво, скорее, немного неоднозначно. Джонни точно так же мог поцеловать ее, если бы захотел, легко, ненавязчиво… и в то же время очень нежно. И снова он не оттолкнул ее, не отодвинулся… только слегка развернул лицо так, чтобы его губы соприкоснулись с ее. Словно подправил. Это был странный, немного холодный и печальный поцелуй, непохожий на предыдущие, всегда шутливые. Девушка осторожно и медленно развернулась, выпрямляясь, но не отстраняясь, боясь оказаться слишком далеко и дать повод все прекратить. Джонни не обнимал ее, хотя его рука по-прежнему обхватывала ее плечи, и Саша не решалась коснуться его сама. Но он по-прежнему не делал попытки остановиться…       Их прервал цокот когтей и глухое тявканье.       – Боже… Ваня… – пробормотал Джонни, когда пес неожиданно запрыгнул из темноты на диван, устраиваясь как раз между ними.       Этого оказалось достаточно. Саша видела, как лоб прорезывает морщина. Джонни моргнул, отодвинулся, а потом и вовсе встал с дивана. Девушка закрыла глаза, сжав кулачки. Она ожидала, что сейчас услышит что-то вроде: "не надо было…" или "хватит… разве ты меня не поняла?"… Но ответом по-прежнему оставалась тишина. Открыв глаза, она увидела, что Джонни почти бегом поднимается по лестнице наверх, на второй этаж. Через секунду хлопнула дверь его комнаты. Она продолжала сидеть, замерев… уставившись в темноту…