"Imagine" или Все что нам нужно, это любовь..Часть 1

      Всюду были цветы. Розы, орхидеи, лилии, нарциссы. Растения вокруг смотрели своими разноцветными бутонами, источая дикую смесь запахов. Эван был в самом центре этого экзотического благовония. Он моргнул и скосил взгляд в сторону.       – Ну… Допустим, я все-таки попал в рай… Тогда что здесь делаешь ты? – голос прозвучал недовольно, но вполне себе четко для человека, который только что отошел от наркоза.       – Вот так сходу и шутить… Эван, я тебя обожаю.       – Эдвард Ференци… Какого хрена ты…       Валентин расплылся в улыбке. Из-за его спины, разбиваясь на десятки солнечных лучиков, лился дневной свет, создавая вокруг фигуры таинственный ореол, и казалось, что тот парит в воздухе. Эван провел рукой перед глазами, словно проверяя, не сон ли это, не видение ли, и убедившись, произнес:       – Так ты настоящий?       – Эван, как тебе не стыдно… - Эдвард покачал головой. – Я тут, между прочим, почти полчаса сижу и смотрю на тебя.       – Зачем?       – Мне сказали, ты вот-вот должен отойти от наркоза.       Да, вот уж кого он ожидал увидеть сейчас меньше всего… Эван слегка поморщился. У него немного кружилась голова, его слегка подташнивало. Однако, голова медленно, но верно начинала соображать.       – Как ты себя чувствуешь?       – Как человек после наркоза… – мужчина попытался присесть, но Валентин положил ему руку на плечо, заставляя лечь обратно.       – Не надо напрягаться! Хочешь выставить меня отсюда?       Лайсачек посмотрел в красивое, холеное лицо. Они давно не виделись, и Эдвард выглядел просто шикарно. Как всегда, невероятно стильный, ухоженный, словно только что с очередной фотосъемки.       – Я никак не ожидал…       – Эван… Эван… Я был так зол на тебя… Так зол! Как ты мог скрывать свою болезнь столько времени! Это же просто преступно! А Вера… Все знала и молчала! Я убить ее был готов, клянусь! – молодой человек нахмурился.       – Боже, какие страсти… – Лайсачек вздохнул. – Не разыгрывай тут мелодраму. Никто не мешал тебе самому позвонить или написать за эти два года.       – Меня долгое время не было в стране… – Валентин помолчал, опустив взгляд. – И, по правде говоря, я решил, что ты меня видеть не хочешь.       – Ты был недалек от истины.       – Господи! – Эдвард выглядел действительно расстроенным, и это его состояние в глазах Эвана было весьма непривычным: Эдвард всегда вел себя так, будто играл роль на сцене. – Ты думаешь, я… Эван, поверь, я вовсе не такая свинья, какой хочу казаться.       – Да неужели?       Валентин присел на стул и накрыл его ладонь своей.       – Прости меня. Серьезно. Когда я узнал, что ты в больнице… Что всё так серьезно… Знаешь, меня словно обухом огрели по голове. Я ведь знаю, что это такое. Мой отец умер от рака совсем еще молодым. Я вспоминал наши последние встречи… Всё так некрасиво, нелепо… Я вел себя, как кусок дерьма.       – Как огромный кусок.       – Да, – Валентин посмотрел на Эвана, и тому на мгновение показалось, что в глазах Ференци блеснули слезы. И почему-то это показалось забавным. – Слава Богу, все позади. Я не мог не прийти. Мне было важно увидеть тебя.       – Честно говоря, вид у меня, наверняка, неважнецкий… – Эван усмехнулся. – У тебя зеркала с собой нет?       – Чего?       – Зеркало. Хотя бы небольшое.       – Эээ… Сейчас посмотрю… – тот слегка растерялся. – Хотя, стоп… Откуда у меня здесь зеркало? Я не ношу с собой сумку.       – А зря… – Эван вздохнул и дотронулся до лица. Так и есть. Он точно похож на разбойника.       – Не успел глаза продрать, а уже беспокоишься о своем внешнем виде. Да, ты точно идешь на поправку!       – Я попросил родителей не пускать ко мне никого хотя бы первое время. Не понимаю, как ты сюда пробрался.       – Я умею убеждать.       – Боже, Эд… Ты чего? – Эван вытаращил глаза. – Только не говори, что ты плачешь…       – Извини… – тот вытер глаза рукой. – У меня аллергия на пыльцу, а здесь – просто оранжерея.       – От кого это все? – Лайсачек оглядел палату.       – От друзей. Эван, видишь, как у тебя много друзей… Половина из них, конечно, хочет убить тебя так же, как я… за то, что ты молчал…       Эван улыбнулся. Валентин сидел напротив него, одетый в светлые джинсы и белую фирменную рубашку с логотипом Lacoste; темные волосы аккуратно уложены, и в воздухе чувствуется запах дорогого парфюма. Он не мог понять, рад ли видеть бывшего любовника, но все-таки для глаз это зрелище было приятным. Слова Эдварда о том, что он беспокоился, тронули. Хотя, после всего, что произошло, не удивительно, что он готов расчувствоваться при виде всего лишь бабочки.       – Я не стану утомлять тебя своим присутствием. Просто хочу, чтобы ты знал, что вовсе не безразличен мне… даже если тебе так показалось. Я знаю, что вел себя эгоистично, знаю. Я циник, но не дурак. Твоя болезнь заставила меня переоценить все, что было. Я надеюсь, что мы сможем… как-то… со временем… В общем, возобновить нашу дружбу.       Брови Эвана невольно поползли вверх. Это все прозвучало так, будто Эдвард Ференци признавался ему в любви. Ну надо же…       – Я не держу на тебя зла. Все в порядке.       – Правда?       – Правда.       Молодой человек улыбнулся и встал со своего места.       – У меня будто камень с души свалился. Так и… И какие же у тебя дальнейшие планы?       – Планы?       – Ну да. Помимо того, чтобы закончить лечение… и все такое…       Эван задумался.       – Было бы неплохо побриться.       – Мистер Джонни…       Никакого ответа.       – Мистер Джонни! Я знаю, что вы не спите! – Альфред вошел в комнату, подошел к окну и резким движением раздвинул шторы.       Завернувшийся в одеяло Джонни тихо застонал, когда солнце безжалостно ударило ему в глаза.       – Пришли юристы. Миссис Лавджой и два племянника Эрика должны приехать через час. Сегодня озвучат завещание.       – Меня все это не интересует…       – Так не годится… – дворецкий покачал головой и, подойдя к кровати, развернул к себе Джонни. – Вставайте немедленно! Вам еще нужно привести себя в порядок!       – Я не пойду…       – Пойдете. Это ваш долг! – Альфред наклонился и достал завалившуюся под кровать пустую бутылку виски Johnny Wolker. – Мистер Джонни! Ну нельзя же столько пить! А вам особенно. Это же безобразие! Вы неделю лежите здесь и ведете себя очень плохо…       Джонни закрыл глаза, глубоко вздохнул и, стиснув зубы, принял сидячее положение. Ему было плохо. Но это непрекращающееся похмелье было совсем не связано с выпитым виски. Раньше он редко пил крепкий алкоголь, а теперь только полный стакан Johnny Wolker мог обеспечить ему беспробудный сон до самого утра. А лучше бы вообще не просыпаться… Никогда.        Альфред неспешно начал прибираться в комнате, собирая разбросанные вещи, на которые их хозяин перестал обращать внимание. Понимая, что уснуть ему всё равно не удастся, Джонни поднялся с кровати (он спал, не раздеваясь, второй день, и теперь одежду можно было смело выбрасывать в помойку) и прошел в ванную. Глянув в зеркало, молодой человек вздрогнул и поморщился. Да, так он себя не запускал даже в худшие дни. Не думал, что может дойти до такого… Джонни провел рукой по спутанным волосам, довольно равнодушно отметив количество прибавившейся седины. И да, он еще никогда не отпускал такой бороды… Хм, может так и оставить? Хотя нет, с этой растительностью на лице он выглядит на все сорок. А может быть, он и на самом деле уже так выглядит?       Нужно было хотя бы помыться, иначе Альфред может решить, что он натурально сошел с ума. Джонни ухмыльнулся своему отражению и стал набирать ванну.       Когда он вышел, то обнаружил Альфреда, любовно раскладывающего на кровати черный костюм.       – Что это? Зачем?       – Ну, вы же не можете выйти к гостям в таком виде… – дворецкий кивнул головой на полотенце, обернутое вокруг бедер.       – Ты хочешь, чтобы я надел этот костюм? – Джонни посмотрел на строгие черные брюки, классический пиджак и белоснежную рубашку.       – Вы должны выглядеть серьезно перед представителями. Вы главный претендент на наследство мистера Эрика, – важно сказал Альфред.       – Ты думаешь, в этом я буду выглядеть серьезно? – Джонни тяжело вздохнул. – Брось, Альф. Мне не идут классические мужские костюмы. Поверь мне, я пробовал носить их, но в подобной одежде я чувствую себя некомфортно и глупо.       Альфред улыбнулся ему отеческой улыбкой.       – Это было очень давно, мистер Джонни. Вы изменились, и костюм будет вам очень к лицу. Я уверен… – он протянул брюки. – Переодевайтесь.       Джонни не стал сопротивляться. В сущности, ему было всё равно, в чем представать перед остатками семейства Лавджоев… хоть в индейской набедренной повязке. Он вовсе не стремится произвести впечатление. И… Эрика больше нет… но ему бы наверняка понравился этот вариант. Что ж, пусть будет костюм. Он будет выглядеть, как биржевый брокер.       Джонни взял одежду и начал переодеваться.       – Может быть, уже начнем? – недовольно произнесла миссис Лавджой, немолодая худощавая женщина с тонкими губами, сидевшая в кабинете напротив нотариуса.       – Мы ждем мистера Вейра, – с легким смущением, будто говорил что-то несущественное, ответил ей юрист.       В комнате помимо них были еще двое: молодой человек лет 20, сидевший со скучающим видом, уткнувшись в смартфон, и элегантно одетый, красивый мужчина около сорока с легкой сединой на висках. При упоминании фамилии Джонни он едва заметно усмехнулся и закинул ногу на ногу.       – Вы уверены, что его присутствие здесь необходимо? – вдова явно ощущала раздражение.       – Извините за опоздание… – Джонни уже сам появился в дверях, приковывая к себе взгляды всех собравшихся.       Теперь он понимал, почему Альфред настаивал на костюме. Эти люди смотрели на него с любопытством, смешанным с легким презрением и удивлением. Кем он был в их глазах? Даже думать об этом было противно.       Пять минут назад, увидев свое отражение в зеркале, Джонни не мог сдержать изумления. Это был он, и в то же время совершенно незнакомый, чужой человек. Когда он в последний раз смотрелся в зеркало и видел себя по-настоящему? Возраст изменил черты лица, сделав их более резкими и мужественными. Он был все еще красив, но другой, строгой, почти холодной красотой. И, главное, костюм сидел на нем просто отлично.       – Ваша одежда соответствует выражению вашего лица, мистер Джонни… – Альфред встал позади него и провел одежной щеткой по лацканам пиджака. – Выглядите прекрасно. Совсем как мистер Эрик в молодости…       Давно он так изменился? Джонни почувствовал неожиданную уверенность, которую ему внушал один только этот костюм. Возможно, и сам Лавджой, решив связать свою жизнь с бизнесом, однажды так же рассматривал свое отражение. Белый воротничок, простые, прямые линии. Ему нравились мужчины в костюмах, но сам он никогда не относил себя к такому типу мужчин. Почему? Может быть, потому что классический костюм всегда казался ему атрибутом истинной мужественности, качеством, которым он не обладал в должной мере?       Джонни обвел взглядом собравшихся в кабинете и вежливо улыбнулся.       Плевал он на них. Его глаза встретились с глазами женщины, которая, по всей видимости, и была бывшей женой Эрика. Красивое, но слишком сухое лицо с застывшим на нем чопорным выражением. Даже со своего места ему было заметно, как раздуваются крылья тонкого носа, выражая негодование. Джонни поймал себя на мысли, что покойный Бри гораздо больше внешне походил на мать, чем на отца. Только чаще улыбался по долгу службы.       – Проходите, мистер Вейр, присаживайтесь, – нотариус указал ему на ближайший к себе стул.       Джонни сел.       – Теперь мы можем начать процедуру оглашения завещания мистер Эрика Лавджоя. Хочу напомнить, что примерно за год до своей смерти Эрик обратился ко мне с просьбой внести некоторые поправки в предыдущую версию завещания. Во многом это было связано с безвременной кончиной его единственного сына Бри.        Нотариус открыл папку, лежавшую перед ним на столе, и достал оттуда идеальной формы белоснежный конверт. Все присутствующие неотрывно следили за его действиями, как затаившиеся в ожидании добычи звери.        Мужчина начал зачитывать завещание, и Джонни закрыл глаза. Эрик не обсуждал с ним свои планы относительно наследства. У них был короткий разговор на эту тему еще до свадьбы, но Джонни никогда всерьез не рассчитывал, что Эрик после смерти оставит ему свои деньги. Хотя он, наверняка, позаботился о том, чтобы открыть на его имя счет и положить туда некоторую сумму… Но Лавджой и так сделал для него и его семьи очень многое. Выплатил все долги, дал ему возможность не работать и безбедно существовать в течение последних двух лет. Еще были подарки… И, конечно же, лошади… Вся конюшня теперь в его распоряжении…       – Таким образом, я, Эрик Альберт Лавджой, находясь в трезвом уме и здравой памяти, завещаю все свое состояние единственному человеку, который, на мой взгляд, достоин его больше, чем я сам. Я оставляю все своему мужу Джонни, в благодарность за то, что он скрасил мои последние дни, и это меньшее, что я могу сделать для него…        Услышав свое имя, мужчина вздрогнул, словно просыпаясь. Сидевшая рядом с ним миссис Лавджой громко ахнула, а лицо старшего племянника исказила гримаса гнева.       – Вы что, издеваетесь? Что вы читаете?       – Я правильно Вас информировал, – спокойно ответил нотариус. – Как вам всем здесь известно, общая сумма состояния мистера Лавджоя на сегодняшний день, включая движимое и недвижимое имущество в Великобритании и за границей, по предварительным подсчетам, составляет 1,5 млдр. долларов. Мистер Вейр вступает в права наследования как законный… эм… муж… и наследник.       – Это немыслимо! Мой муж окончательно выжил из ума и оставил все деньги этому… – она осеклась и взяла себя в руки. – Мы обжалуем завещание. Единственным законным наследником этих денег являлся мой сын, а после его смерти наша семья должна унаследовать… нет, этого просто не может быть! Эрик знал этого человека всего два года и оставил ему все? Это же очевидная махинация! И я намереваюсь с ней разобраться… Не сомневаюсь, что завещание подделано!        Джонни не слушал эти гневные восклицания. Он сидел в абсолютном ступоре, уставившись перед собой, и отказываясь воспринимать информацию. В голове, как светящиеся цифры на мониторе, маячила надпись: 1,5 миллиарда долларов. Его деньги. Нет. Это не может быть правдой. Это сон. Он спит. Эти деньги не могут принадлежать ему… так не бывает…       – Мистер Вейр… – нотариус тронул его за плечо.        Подняв глаза, Джонни обнаружил, что кабинет уже пуст. Он посмотрел в улыбающееся лицо юриста. Тот явно понимал его состояние.       – Вам предстоят некоторые формальности, но в целом, я думаю, у вас не будет проблем со вступлением в права наследования.       – Вы хотите сказать… что я смогу… получить эти деньги? В смысле… все эти деньги? – прошептал он.       – Разумеется. Мистер Лавджой умер. Согласно его завещанию, теперь вы распоряжаетесь его состоянием.       – Я же сейчас умру… на месте…       – Не радуйтесь раньше времени, – вздохнул нотариус, собирая документы в портфель. – Обладать подобным состоянием нелегкое и ответственное дело.       – Я даже представить не могу… у меня никогда не было много денег… я…       – Но мистер Лавджой, судя по всему, не сомневался, что вы справитесь… раз он завещал вам все это.       – Господи…       – У вас еще будет время все осмыслить, – мужчина снова ему улыбнулся. – Не волнуйтесь. Всего хорошего.       Он покинул кабинет, оставив Джонни в состоянии, близком к обморочному.       – Мистер Джонни, вот… успокойтесь… подышите в пакетик…       – Альфред, какой пакетик! – Джонни, однако, перестал носиться и схватил протянутый ему бумажный пакет. Смял его и швырнул в угол. – Боже мой! Боже мой! Я сейчас с ума сойду!       – Выпейте чаю, – дворецкий усмехнулся. – Мистер Эрик всегда пил чай, когда нервничал. А когда нервничал очень сильно, пил виски.       – Так принеси мне чай… с виски… – мужчина рухнул на кровать и закрыл лицо руками. – Что же мне делать… Альфред… с такой кучей денег? Я не представляю… Зачем он так?       – Вы не рады?       – Рад? – Джонни жалобно посмотрел на него. – Как я могу быть рад? Это же астрономическая сумма! И вся она теперь лежит на мне… Я всегда сам зарабатывал деньги, но нет человека, более далекого от финансовой деятельности, бизнеса, чем я! Я не могу, не хочу управлять этим! Я же ничего не понимаю… у меня нет никакого опыта! Мне даже подумать об этих деньгах страшно!       – Мистер Джонни, – Альфред успокаивающе положил руку ему на плечо, – не переживайте. Разобраться со всем этим не так сложно, как вам кажется. Эрик был настолько талантливым руководителем, что его бизнес прекрасно функционирует и без его непосредственного участия. Все, что вам нужно, – это подходящая команда компетентных людей, которые помогут поддерживать процесс.       – Я пока с трудом представляю себе все это… – Джонни вздохнул. – Я просто не готов к такой ответственности.       – Я уверен, что мистер Эрик не распорядился бы подобным образом, если бы сомневался, что вы справитесь. Так я принесу чаю?       – Да, Альфред, принеси… Выпьем его вместе…       Оставшись один, Джонни подошел к окну и посмотрел на унылый, голый пейзаж за окном. Ему вспомнились слова, которые муж произнес незадолго до своей смерти:       «Я не нужен тебе, Джонни. У тебя есть ты сам…»        Эван некоторое время смотрел на электронный адрес отправителя, после чего глубоко вздохнул и открыл сообщение. Сегодня утром ему на почту пришло письмо. От Джонни. Он хотел тут же прочитать его, но в палату заявился врач. Потом пришли родители и Лаура. Потом начали оформлять документы на выписку. Таким образом, до ноутбука он добрался только спустя три часа, когда его, наконец-то, оставили в покое назойливые посетители. А читать это сообщение на ходу Эван не мог. Просто не мог.       Лайсачек одним махом пробежал глазами текст. Сердце взволнованно стучало в груди.       «Дорогой Эван! Я знаю, что пишу тебе непозволительно поздно. Прости, что я, зная о том, что с тобой произошло, проявляюсь так поздно. Ты вправе быть обижен на меня за это, но я надеюсь на понимание с твоей стороны. Я думаю, ты уже слышал о том, что Эрика не стало. Это была мучительная и жестокая смерть. Я знал, что он умирает, когда до меня дошли новости о твоей болезни. Первым моим порывом было лететь в Нью-Йорк, но… Оставить Эрика, который сделал для меня столько добра, бросить его умирать в одиночестве и уехать, казалось мне несправедливым по отношению к человеку, которому я был нужнее, чем тебе. Да, Эван, прости, но я уверен, я не сомневаюсь, что был нужен ему больше, чем тебе.       Я знаю тебя и твой характер, я понимаю, почему ты так долго скрывал все происходящее. И не осуждаю тебя за это. В свое время я поступил точно так же. Я не был уверен, что ты будешь рад видеть меня в такой ситуации, но причина моего молчания совсем в другом. Ты всегда был сильнее, чем думал о себе, и, как бы я ни переживал о тебе, что-то внутри меня подсказывало, что ты выкарабкаешься.        Мне вспомнились слова, которые однажды сказала о тебе Татьяна Тарасова… я знаю, как ты дорожил ее мнением, поэтому хочу напомнить их тебе… Она сказала, что за все годы работы тренером она видела две категории среди своих учеников: спортсменов по форме и спортсменов по содержанию. Так вот, тебя она относила ко вторым, и это, на мой взгляд, лучший комплимент, которого не удостаивался даже я, ее любимец. Твоя внутренняя сила духа, самодисциплина, истовая вера в результат, упорство, с которым ты преодолевал все трудности, – все это не может не восхищать. Ты был атлетом на льду и, я не сомневаюсь, останешься им в жизни. Я знаю, что редко говорил тебе об этом, но я уважаю тебя и люблю. Я знаю, Эван, что ты справишься. Не сомневайся в себе ни секунды.       Ты можешь рассчитывать на мою поддержку, даже если сейчас не захочешь ее принять. Я знаю твою гордость, твое стремление к тому, чтобы справляться со всем в одиночку, но я прошу тебя, не отказывайся от моей помощи. Что бы между нами ни происходило, ты один из самых близких для меня людей, я никогда не забывал и не забуду о том, что нас связывало. С любовью, JW.»       Эван с некоторым удивлением смотрел на подпись в виде двух инициалов. Странно, что тот не подписался просто «Джонни», а как будто хотел привнести нечто официальное в тон своего письма. И ничего. Ни телефона, ни адреса, где он живет, ни планов на будущее. Нельзя даже понять, из какой страны отправлено сообщение. Специально шифруется? Или опасается, что Эван может нагрянуть… так сказать, в натуральную величину… Нужно ли отвечать на это послание? Эван не был уверен. Он не чувствовал никакой обиды на то, что Джонни не приехал к нему. Ему действительно совсем не хотелось, чтобы тот увидел его в том состоянии, в каком он пребывал большую часть времени здесь. И ему точно не нужно ни жалости, ни даже сострадания. Всего-то нужно было удостовериться, что Джонни не забыл о нем… Эван слегка улыбнулся, вызывая в памяти знакомый образ. Хотел бы он сейчас увидеть Джонни, когда весь этот кошмар позади? Он не уверен.       Мужчина кликнул «ответить» и замер, держа палец над клавиатурой. Потом быстро начал печатать. Напечатав ответ, он нажал «отправить» и с облегчением захлопнул ноутбук.       – Эван?       Он обернулся и увидел стоящего в дверях палаты Эдварда. В руках у молодого человека был букет роз.       – Это мне? – Лайсачек улыбнулся.       – Это этикет. Друзей, которых выписывают из больницы, принято встречать цветами и салютом.       – А где салют?       – Ждет тебя вечером.       Эван упаковал ноутбук в чехол, сунул тот в сумку и снял с вешалки рубашку. Валентин подошел к нему, положил розы на кровати и, встав напротив, взялся за края одежды.       – Давай… я застегну… – тонкие пальцы стали проворно просовывать меленькие пуговицы в петли. – Вера хочет устроить большую вечеринку в честь твоего возвращения.       – Какого возвращения? – Эван перехватил его руки и, сжав в своих, поднес к лицу.       – Величайшего. Ты поверишь, если я скажу, что ты выглядишь еще лучше, чем до болезни?       – Не поверю, конечно. И… можно я не приду на свою вечеринку?       – Тогда и я туда не приду. Давай не придем вместе… – Эдвард улыбнулся, бросил взгляд в коридор и, убедившись, что никто не смотрит на них, потянулся, целуя Эвана в губы.       – А где Эван? – удивленно спросила Таня, застав в палате сына Кристину, которая лениво перелистывала журнал, сидя на кровати.       – Его забрали.       – Куда?       – В ад, – девушка усмехнулась.       – Что ты несешь! – рассердилась Таня. – Мы же договорились, что приедем на выписку все вместе.       – Ну, нас опередили. Эвана унесли черти.       – Перестань молоть чушь! Это не смешно! Где Эван?       – Я же говорю, мам… его забрали приспешники дьявола в виде лица мужской моды Эдварда Ференци и еще какой-то гламурной девицы, чья физиономия показалась мне смутно знакомой, но я не смогла вспомнить, где ее видала. Эван уехал с ними час назад.       Миссис Лайсачек опешила.       – Но, Кристина… зачем ты его отпустила?!       Девушка отложила журнал, встала и потянулась.       – А что я должна была сделать? Эван совершеннолетний. Может гулять, с кем хочет.       – Этот парень… тот самый… с которым он…?       – Ага. Я тебе рассказывала. Он приходил сюда несколько раз, навещал Эвана…       Таня с растерянным видом присела на кровать.       – Поверить не могу, что Эван… после того, что ему пришлось пережить… после того, что нам всем пришлось пережить… Я от него другого ждала.       – А чего ты ждала? – Кристина пожала плечами. - Что он станет набожным и просвещенным? Что преобразится в благочестивого христианина и завяжет гулять по мужикам? Мам, Эван хочет быть секси. А в рай, как оказалось, таких не берут. Горбатого могила исправит, верно? А нам этого точно не надо. Пусть уже он делает, что хочет.       Таня закрыла лицо руками и заплакала. Кристина отвернулась и стала рассматривать ногти. Она сама был удивлена тем, что так спокойно отреагировала на все это.       – Я совсем не этого для него хотела…       – Я знаю, мам… – девушка обняла ее за плечи. – Не надо так расстраиваться. Пусть Эван погуляет в аду, если хочет. Обратную дорогу он теперь знает. С ним все будет хорошо. Два месяца спустя…       В конце марта в офис агента Тары Модлин зашел одетый во всем черное мужчина, лицо которого наполовину скрывали темные очках от Dior. Поднявшись на нужный этаж, он постоял немного перед дверью, прислушиваясь, а потом толкнул ее и вошел.       – Я занята! – недовольно произнесла женщина, отрываясь от монитора компьютера.       – Я надеюсь, для меня у тебя найдется минутка… – мужчина снял шляпу и темные очки.       Тара ахнула и медленно поднялась с места. Ее глаза расширились от удивления.       – Господи всевышний… Джонни!       – Привет. Я не сильно отвлекаю тебя от работы? – он слегка улыбнулся, прекрасно зная, что в это время дня Тара обычно раскладывала пасьянс на компьютере.       – Нет!       Женщина проворно выбралась со своего места, подбежала к нему и порывисто обняла. Джонни благосклонно принял ее объятия, но сам довольно сдержанно похлопал бывшего агента по спине. Он быстро прервал поток ее восклицаний.       – Тара, я к тебе по делу.       – Давно ты в Нью-Джерси?       – Неделю примерно. У меня было столько дел…       – Это правда, что ты получил баснословное наследство? – возбужденно воскликнула она.       Джонни усмехнулся. Да, такие новости не скроешь.       – Истинная правда.       – Я приготовлю нам кофе… А лучше, знаешь… – она засуетилась, – пойдем в кафе напротив! У меня как раз обеденный перерыв…       Джонни, ты не представляешь, как я рада тебя видеть!       «Ну отчего же… Очень даже представляю…»       Женщина уже хотела схватить свою сумочку, но Джонни ее остановил.       – Нет, у меня не так много времени. Не надо кофе, Тара. Я по делу.       Она нахмурилась и подозрительно посмотрела на него.       – Я тебя не сразу узнала…       – Богатым буду…       – Ха-ха… – она явно чувствовала в его поведении нечто, что ее напрягало.       Джонни положил свою сумку и сел на стул, закинув ногу на ногу. Тара медленно, как будто сомневаясь, опустилась напротив него.       – Я знаю, что много воды утекло. Но может быть, ты помнишь… тогда, накануне моего последнего шоу… я получил большой перевод на банковский счет. Ты сохраняла выписки? Сможешь найти что-нибудь?       – Зачем? – удивилась она.       – Понимаешь, – мужчина вздохнул, – я тогда не сомневался, что добрым меценатом был Эрик. Но как оказалось, он не имел никакого отношения к тем деньгам. Какой-то человек перевел на мой счет крупную сумму. Я не привык быть в долгу. Теперь, когда у меня появились свои деньги, я хочу все вернуть.       – Много времени прошло.       – Не так уж и много.       – Я попробую… – она встала, достала со стеллажа объемистую папку и, раскрыв ее, стала перебирать бумаги. – Хорошо, что ты зашел. Нам надо будет продумать план дальнейших действий… Ты ведь теперь вернешься в Америку, правда?       – Да, мне нет смысла оставаться в Англии. Но мне не нужен никакой план, Тара, – спокойно ответил он. – Мне предстоит решить еще много проблем относительно тех денег, которые оставил мне Эрик. И я однозначно не собираюсь растрачивать их на дорогие шмотки, развлечения и подарки друзьям. Тем более, что, как оказалось, настоящих друзей у меня не много…       Лицо женщины залила краска. Она с укором посмотрела на Джонни.       – Ты все еще злишься на меня? Смотри! Я могла все это выбросить! Здесь вся твоя финансовая отчетность, вместе с налогами за несколько лет! Все в идеальном состоянии! Я ждала твоего возвращения. Мы столько сделали вместе, а ты говоришь, что у тебя нет друзей? Ты несправедлив! Мы все так переживали за тебя… когда ты уехал… Но ведь это было твое решение. Порвать со всем. Джонни, я в любой момент готова опять начать сотрудничать с тобой, потому что я тебя уважаю и…       – Я не готов. Тебя я не виню… – он задумчиво постучал пальцами по столу. – Я верю, что ты считала меня своим другом. К своим близким мы часто относимся хуже и пренебрежительнее, чем к нашим клиентам. С ними можно больше позволить себе. Можно сделать своего друга своим агентом и компаньоном, но нельзя делать другом того, кто на тебя работает. Я понимаю, что ты отстаивала мои интересы настолько, насколько они не ущемляли твои. Говорю же, я тебя не виню. Но я здесь не для того, чтобы предложить тебе работу. У меня совершенно другие планы. Я просто хочу, чтобы ты вернула мне все мои вещи, все документы… всё, что тебе больше не понадобится.       – Ты это серьезно?       – Абсолютно.       Тара подняла на него потрясенный взгляд, словно не веря, что он говорит все это всерьез, а потом разрыдалась.       – Я не думала… Джонни… что ты… можешь быть… так жесток… после того, что мы пережили вместе… – она выхватила сразу несколько бумажных салфеток, едва не опрокинув коробку.       Удивительно, но мужчина не почувствовал ни жалости, ни сострадания. Они знали друг друга столько лет… он считал Тару своим другом. А сейчас, в его глазах, она просто немолодая истеричная манипуляторша, которая пытается его разжалобить. Она ведь прекрасно знает, что он не выносит женских слез. Не выносил… Но то количество, которое Джонни сам выплакал за эти годы, научило его проще смотреть на чужие страдания. Стенания Тары его не трогали.       – Тара, прекрати. Я ведь не требую от тебя ничего сверхъестественного. Я просто хочу отблагодарить человека, который однажды помог мне.        Женщина ещё раз хлюпнула носом и протянула ему конверт.       – Вот. Это чек. Я сохранила его. Я сохранила все, что может быть важным для тебя.       – Спасибо… – он взял конверт и, открыв его, посмотрел внутрь. Маленький листочек с большими деньгами. Нет, сейчас для него это уже не большие деньги. Но для человека, который отправил их однажды, наверняка внушительная сумма.       – Я пришлю юриста за всем остальным. Теперь все вопросы я буду решать через компетентных людей, – он встал и направился к выходу.       – Ты больше не будешь кататься? – крикнула ему вслед Тара. – С фигурным катанием покончено?       Мужчина обернулся и с улыбкой человека, спокойного за свое будущее, ответил:       – Нет. Там все только начинается…       – Джонни… я могла бы…       – …без тебя! – он открыл дверь и вышел из ее кабинета.       – Люк, знаешь, что мне не дает покоя? – Настя Люкин держала своего жениха за руку, пока лифт поднимал их на четырнадцатый этаж офиса компании Vera Vong. – Я попросила Сашу быть подружкой невесты. Теперь вот не знаю, как нам быть с Эваном… Мы же не можем его не позвать… а если позвать, то как они будут вместе… ну, ты понимаешь?       Они вышли из лифта и направились по длинному коридору, вдоль которого тянулись стеклянные двери офисов. Оба нервничали. Эван назначил встречу в таком странном месте…       – Ну, малыш, они же взрослые люди… умеют держать себя в руках. У них слишком много общих друзей и знакомых, чтобы исключить все контакты!       – Ох, никогда не думала, что однажды вообще возникнет такая проблема! Это так ужасно… как бывшие супруги после развода посещают нотариуса через разные двери… Как бы я хотела, чтобы они помирились, и все было по-прежнему!       Они с Люком дошли до последней двери и, на всякий случай, постучали.       – Открыто!       Кабинет менеджера по работе с ключевыми клиентами. Эван сидел за столом. При виде их он улыбнулся и привстал, чтобы пожать руку Люку и поцеловать в щеку Настю.       – Люк и Люкин… самая созвучная пара… Спасибо что зашли, ребята.       – Отлично выглядишь, приятель… прямо и не скажешь, что болел… – Люк немного покривил душой, так как отголоски болезни и лечения еще проявлялись в неестественной худобе и бледности кожи. Но в целом, Эван выглядел вполне оправившимся.       – Так ты что… теперь здесь работаешь? – удивилась Настя. – У Веры Вонг?       Лайсачек улыбнулся.       – Нет, работаю – это сильно сказано. Так, пересиживаю зиму… Я еще на больничном. Присаживайтесь… Хотите чего-нибудь?       – Нет, спасибо… – слегка смутилась Настя, оглядывая дорогой интерьер. Кабинет был огромен, но из-за закрытых жалюзи и темной мебели казался мрачноватым. Что касается самого Эвана, то он выглядел необычайно светло и позитивно, в белых брюках и такой же рубашке-поло. Ни намека на щетину, а аккуратно, хотя и коротко подстриженные волосы небрежно падают на лоб. Ничего официального, мило и просто… так, как всегда шло ему больше всего.       – У меня для тебя новость, Эван… – начал Люк, когда они устроились на диване, обитом гладкой черной кожей. – Я разговаривал с Джоном Райтом. Федерация хочет предложить тебе работу посланника доброй воли ООН. Твоя история… в общем, тебе будет чем поделиться. Я знаю, что тебе придется по душе такая работа. Ты же всегда хотел заниматься чем-то серьезным.       На лице мужчины появилась снисходительная улыбка.       – Раньше, возможно, так бы оно и было. Но, Люк, понимаешь… это очень мило с их стороны, что они еще не записали меня в инвалиды и не назначили пенсию, но я не думаю, что мой пример и нынешний вид может кого-то вдохновить… – с этими словами он откинулся назад и выехал из-за стола. Лицо Насти и Люка резко изменилось, когда они оба увидели, что Эван сидит в инвалидном кресле.       Оценив их реакцию, тот хохотнул и успокаивающе поднял руки.       – Ребята, расслабьтесь! У меня все ноги на месте, и я могу ходить. Просто сейчас это довольно непростой процесс… после нескольких операций… В общем, мои ноги пока недостаточно хорошо слушаются меня, но это временное явление. Поэтому для передвижения на дальние расстояния я пользуюсь вот этим… удобней, чем костыли, и смотрится более презентабельно. Врачи сказали, что мне едва ли не предстоит заново учиться ходить. Но ведь я оправился от остеонекроза в прошлом… так что, думаю, приду в норму к следующему пляжному сезону.       – Боже мой, Эван… – Лише обескураженно развел руками, а в глазах Насти блеснули слезы. Она закусила губу и отвернулась, сделав вид, что ее что-то заинтересовало за окном.       – Теперь понимаешь, что посланник спорта из меня выйдет паршивый? Я, скорее, ходячий демотиватор… – он немного помолчал. – И потом, я больше не хочу иметь ничего общего с тем, что имеет приставку «гос-». Теперь я сам по себе.       – Но почему? Честно говоря… не знаю, что сказать… я думал, такая работа поможет тебе быстрее оправиться. Ты не думай… за это хорошо заплатят…       С лица Эвана сползла улыбка. Он внимательно посмотрел на Люка и пояснил:       – Знаешь, большую часть своей жизни я потратил на то, чтобы нравиться людям. Мне кажется, вышло не очень успешно. Какое мне дело до симпатии какой-то домохозяйки на севере Атланты, которая включает телевизор, видит меня там, и ей, на самом деле, совершенно пофигу, что я за человек? Жизнь слишком коротка, чтобы тратить на это столько энергии. Я тоже ожидал, что захочу заниматься благотворительностью, ездить по миру и творить добро… Но я не хочу. По крайней мере, не сейчас… – он переключил какой-то рычажок, и кресло с легким скрежетом отъехала назад, выписав замысловатый пируэт. – Смотри, как оно может! Я прямо как профессор Икс!       – И какие у тебя дальнейшие планы? – уже без энтузиазма спросил Люк.       – Все спрашивают меня о планах! Пока я собираюсь встать на ноги, и сейчас – это величайшая по важности цель. Серьезно, ребята, не смотрите на меня с таким трагическим видом! Я начинаю смущаться…       – Эван, я хотела спросить тебя на счет свадьбы… – решилась Настя. – До церемонии осталось две недели и…       – О, простите… – он придал лицу расстроенное выражение. – Я вас очень люблю и желаю вам огромного семейного счастья, но я не смогу прийти на свадьбу. Меня не будет в Америке.       – Ты уезжаешь? Куда?       – В Италию. Честно говоря, последний год моей жизни вокруг меня была одна бесконечная зима. Мне надоели пейзажи мегаполиса… – Люк и Настя переглянулись. – Да и родственники давно зовут. Пора уже посетить семейное гнездо.       Девушка постаралась скрыть облегчение. Выбирая между Сашей и Эваном, как бы она хорошо ни относилась к последнему, выбор всегда оставался в пользу близкой подруги. Вот и хорошо, что его не будет…       – У меня остался еще один курс химиотерапии. Знаете, эта штука заставляет по-новому взглянуть на жизнь. Учит ценить простые вещи… – Эван с улыбкой смотрел на друзей. – Сейчас у меня есть время подумать о том, кто я и чего хочу дальше. Я беру тайм-аут. Своего рода перезагрузку. Пока еще не знаю, что буду делать. Иногда так здорово ничего не загадывать и просто жить, правда?       – Но ты… Ты вернешься? – с подозрением спросила Настя.       Эван подъехал к ней и, опираясь руками на подлокотники кресла, встал. Он по очереди обнял Настю и Люка, последнего даже с чувством поцеловав в щеку.       – Я вернусь. Вы, главное, постарайтесь не надоесть друг другу к тому времени. Я люблю вас, ребята, правда. Спасибо за поддержку. Люк, ты был отличным агентом. Мы неплохо проводили время. Может быть, еще повторим… – он посмотрел на часы. – Мне нужно ехать на процедуры… Вы не обидитесь?       Когда Люк и Настя покинули офис, оба пребывали в странном состоянии. Настя не выдержала первая, пытаясь хоть как-то облечь в слова свои чувства. Она увидела Эвана в первый раз с момента выписки того из больницы, и ей многое хотелось сказать ему. Вот только как-то не получилось. Не смогла.       – Люк… скажи, что это все моя фантазия… – протянула девушка. – Эван странный… Как будто не он, а какой-то другой человек.       – После того, через что он прошел, мало кто бы остался прежним, – философски заметил Лише и успокаивающе обнял невесту.       – Даже не знаю… рада я за него, или нет. То, как он говорит, что говорит… и эта улыбка человека, который уже на самом деле все решил в своей жизни… Ох, мне даже как-то не по себе от этого разговора… И почему он сидит здесь, в офисе у Веры Вонг? Я не верила во все эти грязные слухи о них никогда, ты знаешь… Но, Люк, согласись… он отказывается от помощи своих друзей и проводит время в обществе этой женщины. На месте Саши, я бы этого тоже не поняла!       – Мне тоже показалось, что у Эвана есть какой-то план, и он просто не хочет о нем говорить. Я давно знаю его и, должен признаться, сейчас я в растерянности.       – Может и хорошо, что его не будет на свадьбе… – задумчиво сказала девушка.       Оставшись один, Эван вернулся за стол, взял мобильный и набрал номер. В ухо по-прежнему неслись равномерные гудки. И как ему быть? Написать сообщение с просьбой перезвонить?       Едва он отложил телефон, тот зазвонил. Эван с надеждой глянул на монитор и обреченно вздохнул. Кристина.       – Эван! До тебя как до президента, невозможно дозвониться!! Я с ума сойду! – затараторила сестра. – Слушай, я была в двух музыкальных магазинах… почему бы тебе не поднапрячься и не заказать гитару по интернету?       – Потому что я должен видеть, что покупаю.       – С ума сойти! Да ты же толком играть не умеешь! Пятнадцать лет прошло, Эван! Пятнадцать!       – Слушай, я бы сходил с тобой, если бы мог нормально ходить.       – Ну да, а мне делать больше нечего, кроме как мотаться по магазинам с камерой и выбирать для тебя гитару! Охренеть! Ладно, загляну в последний, и все!       Она еще немного поворчала и отсоединилась. Эван улыбнулся, подумав, что сестра, несмотря на свой бесконечный недовольный треп, моментально поддержала его в желании снова заниматься музыкой.       – Эван, у тебя есть все шансы на успех! Люди тебя уже знают, твой образ наполнен трагизмом… представляешь, ты будешь выезжать на сцену на инвалидной коляске! Весь зал обрыдается! Да никто не обратит внимания на то, что ты хреново играешь или поешь… Хотя, пожалуй, с твоим вокалом лучше читать рэп… Ты идеально впишешься в концепцию! В тебя стреляли, и ты даже сидел в тюрьме! Срочно ищи телефон доктора Дре!        Они хохотали до слез. Эдвард предложил свои услуги в качестве клавишника – оказалось, в детстве он играл на фортепиано. Эван не мог не заметить, что тот изменился. По крайней мере, по отношению к нему. Сам он не держал на Валентина никакой злости, хотя и был удивлен его необъяснимой привязанностью. Но что Эван, в общем-то, знал о нем до этого? Немного. Эдвард мистифицировал свое прошлое и романтизировал будущее. Даже Вера призналась, что не знает о нем практически ничего, кроме того, что он сам рассказывал о себе.       Джонни получил его ответ. Они даже перезванивались. Эван знал, что сейчас тот в Нью-Йорке, но пока еще ни один, ни второй не были готовы к встрече. Удивительным было другое: услышав знакомый голос в наушниках, Эван понял, что действительно разлюбил Вейра. Все прошло. На этот раз окончательно. Он ничего не почувствовал, словно разговаривал со своим родным братом, старым другом, кем угодно, но только не с человеком, по которому сходил с ума столько лет, и о любви которого горячо мечтал все эти годы. И это тоже было хорошо.       Закончив разговор с сестрой, он еще раз набрал номер из телефонной книги. Может быть, она сменила телефон?       – Алло… – на этот раз трубку сняли сразу.       – Аня, привет… – Эван почувствовал, что губы растягиваются в улыбке от одного только звука ее имени. – Узнала?       – О, Господи… – Требунская тихо ахнула. – Эван… ты… ты…       – Хочешь спросить меня: ты жив? Да, как видишь. Мне снова повезло. Я везучий человек. Очень. Ты это еще помнишь?       – Я даже не знаю, что сказать… Откуда ты звонишь? Из больницы?       – Из офиса. Слушай, – он взволнованно встал, сделал несколько неловких шагов, потом снова сел, – я звоню тебе не просто так. Может быть, моя просьба покажется тебе глупой, но… мне нужна твоя помощь.       – Моя помощь? Чем я могу тебе помочь?       – Всем, если только захочешь. Скажи, ты свободна на этой неделе? Мы могли бы где-нибудь встретиться и поговорить? Где тебе удобно? Я подъеду в любое место.       В трубке застыло молчание. Эван чувствовал, что женщина встревожена его неожиданным звонком.       – Эван, я сейчас сижу дома… с ребенком… если хочешь, ты можешь приехать ко мне. Завтра. В первой половине дня. Я скину тебе адрес в смс.       – Отлично, – легко согласился он. – И не пугайся моего внешнего вида, хорошо? Со мной будет инвалидная коляска. Это мой новый вид транспорта на некоторое время.       – Эван…       – Что?       – Прости, что не приходила к тебе в больницу. Я должна была найти время… или позвонить… сама не знаю, почему этого не сделала… Просто столько всего произошло… – ее голос звучал расстроенно.       – Не оправдывайся, – мягко сказал он. – У тебя будет прекрасная возможность искупить свою вину.       – Ну, ты сможешь вычислить владельца счета, с которого были отправлены деньги?       Дик Уитер, юридический консультант и помощник Джонни, внимательно изучал банковскую базу данных.       – Явки и пароли тебе никто не предоставит. Могу сказать только, что деньги переведены из крупного швейцарского банка.       – Мне это ни о чем не говорит… – разочарованно вздохнул Джонни. – Половина состоятельных людей имеют там счета.       – Из того, что я смог разузнать, я могу сделать вывод, что клиент, скорее всего, гражданин Евросоюза и, весьма вероятно, имеет гражданство Швейцарии.       Джонни за его спиной смотрел в экран монитора, словно завороженный.       Дик отъехал на стуле-вертушке и пожал плечами.       – Номер счета. Это все, что у нас есть. Не очень много. Даже если сделать запрос в банк, они тебе не выдадут больше информации.       – Я знаю, кто это, – Джонни вынырнул из оцепенения и с благодарность похлопал Дика по плечу. – Спасибо, ты мне очень помог.       – Знаешь? Твой знакомый?       – Больше, чем просто знакомый. Как оказалось, настоящий друг…       – Позвонишь ему и скажешь спасибо? – Дик хмыкнул.       – Нет, он не признается… – Джонни улыбнулся. – Мы поступим по-другому. Найди в интернете реквизиты детского спортивного фонда Швейцарии. Хотя, сначала лучше введи в поисковике «школа Стефана Ламбьеля»…       – И что будет дальше?       – Дальше… переведи всю сумму в фонд.       – Пятьдесят тысяч? Долларов?       – Нет, переведи в евро.       – Серьезно? Пятьдесят штук евро? В Швейцарию? Они там и так купаются в деньгах… – недовольно проворчал Уитер.       Оставив его негодовать по этому поводу, Джонни покинул офис и вышел на улицу. По-весеннему яркое солнце покрывало фасады домов золотистым свечением. Нью-Йорк… Город, где, увы, не всем везет. Но ему повезло.       Мужчину охватило неожиданная, почти детская радость, впервые с того дня, как не стало Эрика. Он стоял посреди тротуара, мимо пробегали люди, не обращая на него никакого внимания, но Джонни не чувствовал себя больше одиноким. Там, на другом континенте, жил человек, который не забывал о нем, который безвозмездно, от всего сердца протянул ему руку помощи. Эта рука всегда была рядом, чтобы на нее опереться, но он предпочитал ее не замечать. А сейчас ему хочется поцеловать ее, благодаря, прижать к сердцу и протянуть свою.       «Стефан… милый Стефан… Мне жизни не хватит, чтобы тебя отблагодарить, потому что ты не ждешь моей благодарности…»       Из размышлений его вырвал телефонный звонок. Звонил Боз. Услышав возбужденный голос брата в трубке, Джонни не сразу сообразил, что тот ему говорит. Мимо проезжали машины, а Брайан едва ли не вопил. Потом трубку перехватила Патти.       – Мам, я ничего не понял, что он сказал… что там у вас случилось? – Джонни начал переходить дорогу, но, услышав ответ, застыл посреди дороги, а потом едва успел отскочить перед пронесшейся перед ним хондой.       – Джонни, у нас большая новость! – радостно воскликнула Патти. – Саша вчера родила девочку! У тебя появилась племянница!       Джонни опустился на бордюр, машинально что-то отвечая матери. Ощущение было такое, будто все органы внутри него заморозились, и он перестал ощущать собственное тело. Он стал отцом. Но Эрик уже не сможет взять его дочь на руки…       – Джонни, ты должен приехать на крестины! Это не обсуждается!       – Хорошо, мам… я приеду. Я обязательно приеду… – он хотел попрощаться, но, опомнившись, спросил: – А имя? Уже выбрали? Как ее назвали?       – Эмма. Пока второе имя не выбрали. Саша хочет, чтобы его выбрал ты.       – Я?       – Да. Джонни, мы все тебя очень ждем.       – Я знаю. Я приеду…       Он отсоединился и положил телефон прямо на асфальт.       Эмма… Его дочь. Его продолжение. Теперь он может не бояться забвения. Конец – это всегда начало чего-то нового. И это то, что делает жизнь бесконечной.